Супермассивная Чёрная Дыра

Не так уж и плохо?! Всё просто отвратительно! Мало того, что в соулмейты Акио записали какую-то крысу, которую парень терпеть не мог, так эта самая крыса сейчас нависла над ним и заливает о том, что всё хорошо! Когда носы Кидоу и Фудоу соприкоснулись, тёмноволосый, приложив для этого все усилия, сменил позицию — теперь он смотрел на Юуто сверху вниз. — Не хочешь быть пассивом? — издевательски протянул Пальма, — Ну, я не возражаю… Фудоу был так зол, что зарычал. — Слушай ты, растение озабоченное, если тебе некуда засунуть свои гениталии, найди себе приличный муравейник и отъебись от меня! Юуто показал Акио язык и, усмехнувшись, ответил: — Мне больше нравятся миниатюрные принцессы вроде тебя. Зря. Все, кто когда-либо отпускали шуточки по поводу роста Фудоу, в будущем старались просто молчать, особенно в присутствии парня. Акио схватил Юуто за ворот и сбросил с дивана на пол. Когда Пальма попытался встать, тёмноволосый поставил ногу на его грудь и снова наклонился к лицу Кидоу. — Как же мне хочется искалечить тебя до смерти. Или хотя бы до такой степени, чтобы ты превратился в беспомощного овоща и даже пальцами щёлкнуть без чьей-либо помощи не смог. Юуто снова хрипло засмеялся. — Что тебе мешает? На секунду Фудоу замер: действительно, раньше он, не задумываясь, учил людей нужному с ним обращению путём насилия, что ему мешает прямо сейчас начистить Пальме лицо? В голове невольно прозвучала фраза Тобитаки: «Быть первым гопником города это не всё, чего можно добиться в жизни. Пора бы понять. Пора повзрослеть». — Руки марать об тебя неохота, — нашёл оправдание Акио и, отпустив Кидоу, уселся обратно в кресло. Юуто поднялся, поправил кофту, глянул на Фудоу и снова повёл бровями вверх-вниз. Он точно мазохист. Ему что, нравится подзадоривать людей (и Акио в особенности), а потом получать от них звезды? Что с ним не так? Почему он старается привлечь внимание Фудоу к себе? Кидоу лёг на диван, приняв максимально эротичную позу. Он поднёс большой палец к губам и провёл по нему языком. Фудоу презрительно фыркнул и отвернулся, как бы говоря этим — «Я не впечатлён». Тёмноволосый взял в руки пульт и включил телевизор. На экране высветился тот же мультфильм, который некоторое время назад смотрел Пальма. Юуто, наконец, отвлёкся от Акио и переключил своё внимание к действию мультика. Фудоу незаметно сбежал на второй этаж, в недавно убранную комнату Генды. Парень упал на мягкую кровать и случайно задел ногой коробку, стоящую под ней. Акио был бы не Акио, если бы не решил полюбопытствовать, что в ней находится. Он выудил заветную коробку и раскрыл её: внутри оказались куски бумаги, конверты, странный парный кулон и осыпающаяся красная роза. Генда уже успел завести роман на стороне? Внезапно внутри Акио что-то больно кольнуло, буквально на долю секунды. Незнакомое чувство овладело парнем, ему казалось, что где-то внутри грудной клетки пошла трещина. Ревность? Или обида? Фудоу всегда думал, что так называемый роман с Коджироу — это просто игра в отношения, своеобразный пробник. Но если так оно и есть, почему осознание того, что Генда влюблён в кого-то другого, причиняет боль? Акио начал нагло рыться в коробочке, доставая некоторые бумажки на которых был более-менее читаемый текст. На одной из них была маленькая надпись, гласящая: «Красные розы завяли совсем. Ты такой милый, я тебя съем». Фудоу чуть не вывернуло наизнанку от такой нежности, и он немедленно убрал кусок бумаги с глаз долой обратно в коробку. На другом листе голубого цвета была надпись «Джаз тебе к лицу», а снизу нарисован маленький рисунок, но разобрать, что там было, Акио не смог — чёрная гелиевая ручка размазалась. В одном из конвертов было письмо с длинным изложением чувств и желаний, написанное от руки Коджироу. Фудоу разобрал только слова «глаза цвета вишнёвого дерева» и «чувства держатся на плаву в тягучей воде с привкусом нежности». Если бы парень не знал наверняка, кто писал это, он бы никогда не подумал, что эти строки принадлежат Генде. На последнем листе аккуратным, почти каллиграфическим почерком был написан стих, последняя строфа гласила: «И если вдруг тебе взгрустнётся, то я (вот только не смущаться!) прибегу». После такой дозы слюнтяйства Акио запихал все записки обратно и задвинул коробку подальше под кровать. Он знал — Коджироу поймёт, что её кто-то трогал, и возможно даже догадается, кто именно. Пусть, Фудоу уже всё равно — этот предмет лишь доказал ему, что в этом мире он один и полагаться может только на себя самого. Парень выбежал из комнаты, надел кеды и вышел на улицу, оставляя Кидоу наедине с собой и идиотскими мультиками. Акио понятия не имел, куда направлялся — только бы никто не увязался следом.

***

— Генда… с-семпай… Генда шикнул. В небольшой подворотне за прачечной всегда было тихо и пустынно, но мало ли, кому взбредёт в голову зайти сюда. Коджироу подхватил разгорячившегося парня на руки и прижал к стене, продолжая ласкать языком кожу на его шее и плечах. Длинные волосы спадали, и Генда носом убирал их за спину, чтобы они не скрывали прекрасный вид, открывающийся на ключицы и ямочку между ними. Вратарь спустился ниже и прикусил кожу под выступающими костями, засасывая и целуя её. Руки парня, прижатого к стене, массировали волосы Генды, чуть оттягивая и сжимая их, а ноги обвили талию Коджироу. Одной рукой вратарь расстегнул толстовку своего подопечного, оголяя половину торса. Тот, в свою очередь, закинул голову назад и судорожно вздохнул. Генда, оставив багровую метку между ключиц, переключился на заветное место парня. Слегка прикусив мочку уха и проведя по ней языком, Коджироу потянулся за ухо. Парень, получавший удовольствие, случайно повернул голову в сторону проёма, из которого они пришли и заметил невысокую фигуру с причёской, похожей на ирокез, пристально следящую за ними. Сакума приложил палец к губам, призывая Фудоу к молчанию.