На краю вечности

Гармония не в совершенстве. Она совершенна сама по себе. Даже если в уродстве есть гармония, оно — совершенно, но если ее нет в идеале — он будет безобразен. Во всяком случае, так это понимал Рафаэль. Или чувствовал, или чуял. Слово «понимать» ему не подходило, как Донни байк или Майки научная энциклопедия. Оно не могло передать его ощущения и уж, тем более, никак не отображало смятые, как листки бумаги, мысли, которых за последнее время накопилось целое ведро, то есть накопилось бы, если бы мысли можно было мять и складывать в помойку. Исчирканные, размалеванные и изорванные в припадках гнева — все эти листки-мысли неизменно украшали два слова «Лео» и «люблю». Раф складывал их так и эдак, вертел, крутил, переставлял местами и пробовал мешать с другими словами и фразами. А потом мял и швырял вот в это самое ведро собственного бессилия. Он все больше и больше напоминал себе Кая из сказки «Снежная Королева», который никак не мог собрать из льдинок «вечность». Но Рафаэль не был бы собой, если бы не пытался упрямо доделать то, что начал. Он не любил неопределенность и не любил ждать, а значит, нужно было просто понять, как именно сложить эти два слова, чтобы донести их смысл до своего лидера и брата, ставшего таким важным для сорвиголовы. Раф сидел в додзе, задумчиво рассматривая Леонардо, который медленно переводил руки, уже в десятый раз повторяя один и тот же блок. Старший расположился у противоположной стены, упрямо повторяя заученное когда-то до автоматизма движение, пытаясь вернуть своему телу силу и подвижность, вынуждая истончившиеся мышцы работать и вспоминать. Он явно уже устал, но уперто не желал это признавать, продолжая издеваться над собой. Раф не мешал. «Гармония… вот он весь ей пропитан до мозга костей, кажется… Даже сейчас… или именно сейчас… как же сказать тебе, дураку, что ты просто красивый и без всех этих своих заморочек? Что ты ищешь, Лео, в этом наборе движений? Куда стремишься и чего хочешь от жизни и от себя самого?» Он вздохнул, отводя глаза, и уставился в потолок. Отчего-то раньше сказать любую чушь наподобие вот этой было просто — подошел и брякнул «знаешь, а ты красавчик!». Но сейчас Рафаэлю казалось, что во всех его словах есть какой-то подтекст и второй смысл, который брат обязательно услышит, стоит только открыть рот. «Потому что он там есть, идиот! Потому что ты полез на крышу и понял! На кой ты это сделал, Рафи, на кой тебе вот теперь эта херова туча проблем?!» Он усмехнулся сам себе, обрисовывая взглядом граффити на потолке. «А на той, что мне хорошо… и будет еще лучше, когда скажу… ну, когда решу сказать. Я ж так думаю, Лео-то тоже должен что-то ко мне чувствовать. Ну, хоть что-то хорошее. Я о нем забочусь, вон в зале с ним сижу вместо бокса, хотя мне на бокс срать, но он-то этого не знает… а если знает, что мне из-за него на бокс срать, то точно оценит!» «Ага! Три раза! Ему до тебя дела нет, ну, в том смысле, в каком тебе надо. Вон его только и занимает, когда он снова сможет тут скакать со своими катанами! Ты бы шел, башку под холодную воду сунул и освежился маленько, чтоб трезво на все смотреть. Раф, это твой брат! Ну, о чем ты думаешь?!» «Ой, да и пусть скачет, когда встанет, на здоровье! Я-то только рад буду… А чего, брата и любить нельзя, что ли? Если вот рассмотреть все в деталях, а кого мне еще любить-то? Ну, вот у той же Эйприл, что у нее есть, что там Донни такого рассмотрел? Ни пластрона с панцирем нету, ни тебе вот такой травянистой кожи прохладной, А нос? Да без слез же не взглянешь! Маленький и курносый, что твой корешок одуванчика. Вот у Лео красивый нос, так бы и поцеловал! А она? Укусишь за шею, так визжать же будет и охать, да и мышцы… сломать страшно этакое чудо природы, даже не обняв толком… Бр-р, да не хочу я ее обнимать, она ж страшная, как моя жизнь во второй трети! Вот старшего обнять хочется, до хруста ребер, до того, чтоб дышать не мог. Где-нибудь в закуточке канализации, где никого нет, впечатать в стену, чтоб не дергался и не мешал, уткнуться в шею носом… запах этот его… вдыхать, пока башка кругом не пойдет, пока все планки не полетят к чертям и у меня, и у него тоже…» Споры с самим собой порой доводили сорвиголову до белого каления, как и эти мечты и картинки, что возникали в голове. Было время, пролистывая порножурналы, Рафаэль пытался представить себе секс с такой вот красоткой, у которой пятый номер и тонкая талия, длинные ноги и голая гибкая спина. Представлял, конечно, даже думал, что оно могло бы быть вполне себе здорово, особенно если закрыть глаза и не видеть ее тоненький носик, эти пять пальцев на руках с длинными ногтями и шерсть на теле вместо мягких чешуйчатых узоров. Одна его половина была уверена, что надо просто подойти и в лоб сказать брату все, что у него на душе, и пусть уже сам тогда разбирается, как отвечать. Это в любом случае лучше неизвестности. Но вторая тут же выдвигала массу аргументов против. А если он ответит «нет», или засмеет, или вообще ничего не поймет… а как потом? Что, от этого большой и тепло-щемящий комок из сердца куда-то денется? Или все вдруг вернется к прежним отношениям, если Лео не примет то, что чувствует к нему Рафаэль? «Вляпался по самое не могу, — Раф улыбнулся сам себе, скашивая глаза на старшего. — Какой же ты… какой же ты завораживающий». Не удержавшись, бешеный ниндзя встал и подошел к брату, плюхнувшись рядом. — Давай, заканчивай, — негромко посоветовал он. — Куда торопишься-то? Пойдем, отдохнешь немного. Лео опустил руки и устало вздохнул, покачав головой, потом повернулся и уперся глазами во взгляд Рафа. — Мне надо еще немного времени, — попросил он. — Ты иди, я потом доберусь к себе. Ему было неловко постоянно обременять брата собой. Рафаэль и так проводил с ним почти все время, забив на свои дела и интересы, на друзей, покатушки, любимое раньше пиво и ночные просмотры «Свободного ринга». Испытывая безумную благодарность к своему взрывному и бешеному брату, Лео не знал, как это выразить и сказать. Жалкие «спасибо» и «благодарю» не могли в полной мере отобразить его чувства и казались какими-то слишком плоскими. Он вздохнул и отвел глаза. — Раф, я так тебе благодарен, правда, но ты… ты же не должен все время со мной сидеть… тебе же хочется, наверное… Ладонь Рафаэля совершенно бесцеремонно заткнула ему рот, оборвав этот поток извиняющихся благодарностей. «Как всегда! Боги! Я сейчас ему двину просто! Лео, ну ты чего, тупой, что ли?!»  — Не начинай, — Раф сморщился. — Я делаю то, что хочу. Кому, как не тебе, это знать. Не хотел бы — давно б свалил. Пойдем. Хочешь в душ? Или поесть? Или сначала подремать, а потом поесть и кино? Лео улыбнулся, отводя его руку. Потом неожиданно прищурился и сплел пальцы Рафа со своими, притянув искусанные до мяса ногти к глазам, и пристально рассмотрел. Брат удивлял его каждый день, вот этой совершенно непривычной заботой, какой-то чуткостью, которой в Рафаэле отродясь не было, и невероятной интуицией, с которой тот угадывал все абсолютно. — В душ, — решил Лео и вздохнул. — Что ты с руками наделал? Сколько раз тебе говорить, что есть ножницы или кусачки… Раф не ответил, жмурясь от удовольствия, пока подушечки пальцев старшего брата бегали по кромкам ногтей, заглаживая заусенцы и запекшиеся корочки. «Да я их полностью сожру, если за это ты будешь вот так прикасаться…» От каждого мимолетного прикосновения по хребту ползли целые армии мурашек, забираясь под панцирь и разбегаясь там по ребрам и всей коже. «Ну и как его можно не любить, придурка этого? Все! Решено, сегодня скажу ему обо всем!» — Лео, — Рафаэль открыл глаза и напоролся на совершенно безмятежную улыбку брата. — Что? — тот оторвался от своего занятия, отобрав всех мурашек сразу, и чуть нахмурился. — Прости. Он поспешно отдернул пальцы, вспомнив, что Раф до зубовного скрежета терпеть не может эти телячьи нежности и квохтание, как он сам это называл. — Ничего, — тот вздохнул. — Идем уже… «Ну, че? Сказал? Сказал? — насмешливый внутренний голос прицепился хуже репейника-Майки, стоило только помочь Лео добраться до ванны и сесть на стиралку, ожидая, пока старший наплескается в воде. — Ага! Думал так вот просто в лоб все вывалить?! Это тебе не матом крыть!» «Ой, отцепись ты! — Рафаэль стиснул пальцами виски, сердито мотнув головой. — Неподходящий случай был. Надо… мне надо поговорить с Донни, он-то умный, он мне подскажет, как лучше сделать». Раф не смог удержаться от улыбки, вслушиваясь в тихое мурлыканье сквозь шум воды за тонкой шторкой. «Так и сделаю!» Красный ниндзя решительно встал и сдернул с крючка большое махровое полотенце, вырубив воду, и отдернул шторку. — Все, хорош в воде ковыряться! — он бесцеремонно замотал лидера в полотенце и вытащил из ванны. — Норма. Лео чихнул, сверкнув на него глазами, и сердито потянул на себя край махровой ткани, шатнулся и неловко сел на бортик ванны. Раф насмешливо вздохнул и стал растирать ему плечи. — Дурак ты, — бросил он, улыбаясь уголками губ. — Почему? Сорвиголова не выдержал и рассмеялся. Вот сколько лет так обзывает брата, а этим вопросом не задавался никогда. — Потому что дурак. Пойдем уже. Не слушая дальнейших вопросов и возражений, он подхватил Лео на руки и выволок из ванны, направившись в его комнату. Ранение и последующая долгая болезнь сделали Лео до странного тонким и легким, но не затронули его силу и гибкость. По-прежнему словно отлитый из стали внутри, способный разъехаться на любой шпагат, брат не стал жалким даже теперь. «Физическая сила вернется, — Рафаэль положил брата на кровать, с удивлением отметив, что тот уже задремывает, и укрыл одеялом. — Но это же просто фигня на самом деле. А пока он восстанавливается, есть я, чтобы защитить и поддержать во всем…» Убедившись, что старший заснул, Рафаэль посидел еще немного, гладя его по плечу и загривку, а потом встал и направился к гению, собираясь поговорить. Он принял решение, что скажет обо всем Лео сегодня вечером, бросив вызов самому себе и истерзанной сомнениями душе.

***

— Донни, а как ты понял, что Эйприл тебе нравится? Гений удивленно вскинул глаза, даже промахнувшись по клавишам. Когда Раф приперся посреди дня и уселся на диван в его лаборатории, он ждал чего угодно — вопросов о здоровье Лео, о подключении к новым каналам спорта, да даже вопрос о пучках протонного излучения удивил бы его меньше. — Ну… — Донателло почесал щеку. — Я просто… не знаю, а что? — А ты ей сказал? — Рафаэль сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел на брата в упор немигающими вечно прищуренными глазами, рассеянно возя пальцами по своей голени. — Нет, — гений немного смутился, но не смог удержаться от широкой улыбки. — А как ты это будешь делать? — Что? — Донни уставился на Рафаэля непонимающими глазами. — Что за допрос? Тот наклонился вперед, упираясь локтями в ногу. — Дон, как лучше всего сказать о… ну, о таком вот? Гений минуту пристально смотрел на своего взрывного братца, а потом вдруг тихо рассмеялся. Все ясно! Рафаэль влюбился в кого-то и решил обо всем сказать, и как всегда понятия не имеет, как это сделать деликатно и правильно! — Кто она? — мягко спросил он, отворачиваясь от компьютера. — Как? Ясно. Ответа Донни не получит. Он вздохнул и поправил очки, мечтательно прикрыв глаза. Он же не раз думал об этом и планировал, представлял, как именно все пройдет. — Я… я накрою красивый ужин для нас двоих, — гений откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Зажгу свечи, такие высокие, белые, куплю шампанское… наверное, подарю ей кольцо или браслет, включу тихую музыку… мы будем разговаривать обо всем, а потом я приглашу Эйприл потанцевать, ну, потому что как бы случайно заиграет что-то медленно и красивое… осторожно обниму ее, а когда она положит голову мне на плечо, тихо-тихо поцелую в висок, потом в щеку, приподниму ее голову, заглядывая в глаза, и скажу… скажу что-то важное и поцелую в губы… Рафаэль сморщился и хмыкнул. Даже еще не сделав и половины озвученного братом в своих мыслях, он уже чувствовал себя полным дебилом. Ничего нелепее представить себе невозможно. Приволочь Лео в гостиную, посадить есть его любимые роллы и начать носиться вокруг со свечками и тарелками? Ага, а потом, пока старший еще не доел, потому как делает это долго, вытащить из-за стола и предложить станцевать вальс? В процессе оттоптать все ноги, потому как это не самая сильная сторона Рафаэля, и буркнуть что-то «важное»? А, еще браслетик подарить… и поцеловать в щечку. Лео от смеха умрет еще на стадии свечек и тарелок, или уползет тихонечко, решив, что братец рехнулся. Идиотизм! — Ты кино, что ли, пересмотрел? — он недоверчиво уставился на гения, враз испортив все его мечты. — Не, это никуда не годится. — Тогда придумывай все сам! — рассердился Донни, смущенно покраснев. — А я… я так признаюсь… потом, когда придет время. — Извини, — Раф решил не злить брата, потому что другого советчика у него все равно не было. — Ну, а дальше? Вот ты признался, а дальше что? — Ну, если… то есть, она мне ответит, что я ей тоже нравлюсь. Мы будем встречаться, я буду дарить Эйприл цветы, ходить с ней гулять, иногда встречать ее с работы, когда уже темно, и провожать до дома… Раф снова сморщился. Ага, Лео вываливается из додзе весь взмокший после тренировки и дышит, как загнанная лошадь, а Рафаэль тут как тут, топчется у двери с букетом, чтоб проводить его в душ… нет, старший уже умер от смеховой истерики еще на стадии ужина. С ним так не получится… То есть проводить в душ можно, но вот цветы там на фиг не сдались. Если в душ, то просто впечатать спиной в стену и впиться в губы, кусая, зализывая следы, жадно выпивая горячее сбитое дыхание, собирая пальцами солоноватый пот, сжимая до хруста костей… — А секс? — Рафаэль как всегда с изяществом асфальтоукладчика задал следующий вопрос. Донателло окончательно смутился. — Ну, до этого еще далеко… Раф вскинул брови. — То есть ты собрался просто бродить с ней за ручку и не трахаться?! — Раф, мы говорим о девушке, которую я люблю! — Так одно как бы из другого вытекает! Или нет? Донни вздохнул, покачав головой. — Отношения — это очень тонко, понимаешь? Тут все так непросто, надо, чтобы для всего нашлось нужное время. Сорвиголова глянул на часы. — И сколько его надо, ну, от слов до дела? Донателло закатил глаза и хихикнул. — Раф, кого ты собрался осчастливить? Кто она? Бешеный ниндзя вздохнул и махнул рукой. Советы гения вообще не вписывались в его представление о том, что и как надо делать. Ну, в самом деле! Это же нелепо! Они прожили рядом всю жизнь, знают друг друга, как облупленные, и тут Рафаэль начинает «ухаживать»… Боги! И за кем? За старшим братом?! Сдохнуть сразу и на месте. Причем Лео сдохнет первый… он просто засмеет младшего и пошлет по матушке вместе с цветами, музыкой, браслетами и свечками. — Ладно, Донни, — Рафаэль поднялся. — Я понял. Сам разберусь. И направился к двери. — Ты так и не скажешь, кто же смог завоевать твое сердце? Гений посмотрел ему в спину, немного разочарованный тем, что так и не узнал тайну своего взрывного брата. — Я болтать не буду. Просто интересно, кто же эта загадочная особа. Где вы столкнулись? — Да дома столкнулись, — брякнул Раф, уже выходя за дверь, и, не выдержав, хмыкнул. — Это — Лео.