На краю вечности

— Раф, что ты делаешь? — Лео приподнял бровь, немного недоуменно разглядывая своего любимого братца, который самозабвенно что-то собирал из досок прямо поперёк его собственной комнаты. — Вальс венский танцую, не видно, что ли? Тебя хотел пригласить, да вот застеснялся, не отрепетировав хорошенько, — сорвиголова даже не повернулся. Потом вздохнул, бросил отвертку и все же снизошёл поднять взгляд на лидера. — Кровать я собираю нормальную. Ну, что ты вопросы тупые задаёшь? Слепой? — А почему здесь? — Лео подошёл чуть ближе и присел на корточки. От него сладко пахло додзе и потом. «С тренировки!» Рафаэль улыбнулся, шумно вдохнув, и поймал брата за загривок, самым бесцеремонным образом подтащив к себе и уткнувшись носом в шею под челюстью. С тех пор, как он вогнал в борт кровати старшего «бабочку» и сломал последний барьер между ними, прошел месяц. Длинный, ласковый месяц, полный разговоров, молчания, сна и тепла… гребаных леовских звезд на крыше и благодарностей этой долбанной Полярной Козе, что привела их к счастью. И любви. Именно той любви, как ее понимал Рафаэль, огромной, царящей над миром и поглощающей все и вся. Яркой, безумной, нежной. Порой он уходил к себе, наконец сумев успокоиться настолько, чтобы жить в своей комнате спокойно и больше не видеть ее адом, но чаще все же ночевал с Лео. И вот теперь, когда он решил привнести в их жизнь комфорт, (Он! Решил принести комфорт!!!), несносный старший лезет под руку и задает идиотские вопросы. — А где я ее собирать должен? — Рафаэль с наслаждением втянул ноздрями любимый аромат, пополам с пылью додзе и капельками соленого пота. — В коридоре? Советами замучают. Лео повёл головой, сбрасывая его руку, и чуть отстранился, скашивая на брата глаза. — Почему не в твоей комнате? Как же мое личное пространство? Раф недовольно отвлёкся от своего занятия, прищурился и одним резким броском швырнул старшего на разбросанные по полу доски, улёгшись сверху и выкрутив ему руку за спину. — Ша! — буркнул он, снова тыкаясь носом в шею брата и наслаждаясь возбуждающим ароматом. — Я — твоё личное пространство и коврик для медитаций в углу. Мне твоя кровать не нравится — узкая и скрипит. — Скрипела, — поправил его Леонардо, подставляя под горячее дыхание скулу и прижмуриваясь. Век бы так лежать тут и ни о чем не думать, просто балдея от тяжести родного тела, горячего запаха вереска в огне и этого непередаваемого чувства защищенности, которое бывало только рядом с Рафаэлем. Он вздохнул и заставил себя собраться. — Все, отпусти. Нам бы из дома убраться через час. Дон попросил. Лео перехватил руку брата, чертившую узоры по груди вниз, и дернулся, пытаясь стряхнуть с себя сорвиголову. — Ша, бесстрашный, — повторил Рафаэль. — Че за спешка-то? Лео улыбнулся, пытаясь сохранить ясность мышления, потому что в этот момент зубы Рафа сомкнулись у него на загривке и чуть сжались. Ровно настолько, чтобы не поранить, и ровно настолько, чтобы он начал терять голову. Это было парадоксом, но он больше не боялся, когда Рафаэль выкручивал руки, кусал за шею или срывал шмотки, швыряя их в стороны. Как в одних и тех же жестах могли умещаться издевательство и любовь? Как получалось подобное? Рафаэль мог и в стену впечатать, и вот так, как сейчас, укусить, не давая дернуться, но Лео всем своим существом ощущал, что это не потому что Раф хочет сделать больно, а просто потому что он такой. Та, самая первая их, ночь наложила определенный отпечаток на характер отношений между ними, но Лео, как и тогда, всегда чувствовал себя в безопасности рядом с сорвиголовой. Сила, которой он доверялся безоговорочно, бившаяся в это ярком мощном теле, сводила его с ума. А собственнические замашки Рафа всегда давали ощутить себя кем-то очень… нет, не слабым. Защищённым и нужным. — Все, отпусти! — Лео дернулся еще раз и тихо скрипнул зубами. А вот вырываться не стоило — это он тоже отлично знал. И не стал бы, потому как не хотел, но надо было уходить из дома. — Не брыкайся. Все успеем.

***

— Я буду всегда любить тебя… Раф не выдержал и хмыкнул, разглядывая своего гениального брата, который стоял в центре комнаты рядом с украшенным столом и явно пытался отрепетировать речь. «А, ясно! Вот чего из дома-то свалить надо. Ой, ну умора! Не могу просто! Я ж ему говорил!» — Донни, ты чего делаешь? — Раф? — гений вскинулся, нервно поправив новые очки. — Я же просил всех слинять. Вы оглохли, что ли? — Эйприл ждёшь? — бешеный ниндзя проигнорировал вопрос. — Репетируешь? — Свалите из дома! — Донателло сердито воззрился на брата. — Я же объяснил Лео… — Лео сейчас соберёт себя в кучу по углам, и мы слиняем — не вопрос. Ты только скажи мне — ты серьёзно собрался вот так вот с речами это делать? Донни немного смущенно скрестил на груди руки и нахмурился. — Я скажу Эйприл все в нужный момент, понял? У меня все по-человечески будет, в отличие от некоторых. Вот посидим с шампанским, поговорим. Я музыку включу, потом как бы случайно… — Вальс, и ты приглашаешь. Я помню, — Рафаэль привалился плечом к косяку глянув куда-то за Донни. — А дальше? — Я скажу, что люблю её, и… и она мне ответит… — Ты тоже мне очень нравишься, Донни! Гений подскочил на месте и резко обернулся под смех Рафаэля. За его спиной стояла Эйприл, неслышно вошедшая во время их спора. — А я… а я… — Донателло моргнул, растеряв всю свою отрепетированную речь. — Эйприл… — Все хорошо, — девушка подошла к нему ближе и вдруг обняла покрасневшего умника. Раф рассмеялся громче и вышел, оставив их наедине. Он же уже объяснял Донни: «Поверь моему опыту. Не надо репетировать и готовиться. Оно слетит с губ в нужный момент так просто и естественно, словно ты сто раз уже это говорил именно вот тому, кого любишь… и тебя обязательно услышат… и примут таким, какой ты есть». Донни не верил, ведь у Рафа все не по-людски.