Дорога в тысячу миль

Голова немного кружилась. Юра открыл глаза, чихнул от тошнотворного запаха лекарств. Рука машинально зашарила под подушкой в поисках телефона. Пусто. Он откинул одеяло, сел в постели, еще не до конца понимая, что происходит. Это точно была не его кровать. Не его спальня, не его одежда, наконец. Больничная палата. Капельница. Еще несколько кроватей, половина из них пустые. Куда он попал — и каким образом? Где вещи? Что случилось? От перепуганной матерной тирады вслух его удержало только появление медсестры. — А, очнулся, — проворчала она, — тошнит? Голова болит? — Нет. Я в порядке! — Юра прикусил язык, внезапно рассудив, что вопрос «что со мной случилось» повлечет за собой длительные медицинские разбирательства и еще черт знает сколько дней в больнице, и Фельцман его убьет. — В порядке он. Хороший же у тебя порядок. Как зовут тебя хоть? — Юра. Плисецкий Юрий Андреевич, — торопливо поправился он. — Ну, Юрий Андреевич, раз ты очнулся, позову врача сейчас, — решила медсестра и, вопреки своим словам, принялась возиться с капельницами других пациентов. — А где мои вещи? Телефон, одежда? — нетерпеливо спросил Юра. Ладно, пускай Фельцман его убивает, но сначала пусть заберет отсюда. — Одежда в тумбочке, — не оборачиваясь, ответила медсестра, — а если бы при тебе нашелся телефон, мы бы уже твоих родителей сюда вызвали. Юра глубоко вдохнул, но сумел промолчать. Родителей… Блин, но как он сюда попал? Последнее, что он помнил — какие-то дебилы снова выкрутили лампочку, так что пришлось шагнуть в темноту наугад. Зашибись шагнул просто. А, звездец! И что без телефона делать? Разумеется, он не помнил наизусть ни одного номера. Как будто их кто-то запоминает при наличии мобильников. В этот момент Юра был готов названивать даже Виктору — тот, конечно, вынесет мозг, но сначала поможет. Он осторожно пощупал голову. По идее, если его отоварили чем-то тяжелым, место удара должно болеть. Пальцы не обнаружили никаких швов, бинтов и прочих признаков травмы. Ну была же причина для потери сознания! Врач появился в палате несколько минут спустя, медсестра даже не успела его позвать. — О, Златовласка очнулся, — довольно кивнул он. Придвинул стул, сел, с интересом посмотрел на Юру, — ну-с, молодой человек, рассказывайте, как вы докатились до жизни такой! Юра, поперхнувшийся прозвищем, начал не совсем так, как намеревался. — Я прекрасно себя чувствую. Если у меня ничего нет, я хотел бы уйти. Мне на тренировку надо. — Тренировку, значит? Очень хорошо. Какой вид спорта? — Фигурное катание. — Умница, — одобрил врач, — как зовут тебя хоть, фигурист? — Плисецкий. Юрий Андреевич, — нетерпеливо представился Юра. — Отличное имя. А число сегодня какое? — Двадцать второе мая, — предположил Юра исходя из того, что домой он возвращался все-таки вчера. — Молодечик. Телефону твоему кто-то ноги приделал, видимо, пока ты в обмороке валялся. Номера родителей помнишь? Где работают? — У меня нет родителей, — Юра коротко, зло выдохнул, — у меня только дедушка, но он живет в Москве. И мне шестнадцать, я прошел эмансипацию, у меня документы об этом есть. — Ну, Юрий Андреевич, сам понимаешь, не видя никаких бумажек, мы не можем тебя просто так выписать, — развел руками врач, — нужен взрослый, который тебя опознал бы. В какой школе ты учишься? — Я закончил школу уже. Экстерном. Я спортсмен, понимаете? Фигурист. О, а позвоните моему тренеру! Он меня и опознает, и документы покажет, у него есть копии. Только я номер не помню наизусть. Яков Семенович Фельцман его зовут. Вы сможете с ним связаться? — Свяжемся, что поделать, — врач подмигнул ему, бесцеремонно задрал штанину больничной пижамы, ощупывая ноги, — да уж, вижу, что спортсмен. И как, получается? Юра вспыхнул. В прошлый раз с такой интонацией его успехами интересовалась баба Люба, московская соседка, и ему было лет семь. — Получается, — угрюмо буркнул он. — Вот и славненько. Болит что-нибудь? — Ничего не болит. Я действительно хорошо себя чувствую. — Вот и ладненько, — врач поднялся, — попробуем сейчас твоего тренера найти. Фельцман, говоришь? Юра кивнул, остро ощущая нехватку капюшона, который можно было бы натянуть по самые брови. Он повесится, восстанавливая паспорт. А если при нем действительно была сумка с коньками, то лучше выброситься из окна, не дожидаясь Фельцмана. Пока новые разносит, семь потов сойдет. Абзац, и ключи от дома пролюбил. И кошка там сидит одна. Голодная. Надо скорее выбираться отсюда. Черт, и контакты все. И Отабек наверняка волнуется, почему он не написал ни перед сном, ни с утра. Да и вообще его уже должны были начать искать: утром на тренировку не явился, телефон не отвечает. Фельцман точно убьет, Лилия добавит, Виктор вынесет мозг, Мила начнет отпускать шуточки, а кацудон — сочувственно смотреть. Неизвестно, что хуже. Ну как, как его угораздило? После безвкусного обеда медсестра разрешила ему пройтись по коридору этажа. Юра охотно влез в кеды и пошел хоть как-то развлечься. В палате было не то, чтобы скучно, скорее, стремновато: двое других пацанов к общению не стремились, а бесконечное мысленное перекатывание пролюбленного уже ввергало в панику. Походив туда-сюда, он примостился на краешек кадки с облезлой пальмой, подпер щеки кулаками. Дедушке ни в коем случае нельзя рассказывать про больницу. Только нервировать пожилого человека. Другой пожилой человек хмуро шел по коридору от лестницы. Юра счастливо встрепенулся, вскочил. — Вот он, — кивнул на Юру давешний врач и скрылся в другой палате. — Вы извините, что так вышло, Яков Семенович, у меня увели телефон, и я только очнулся, я не знал, как предупредить, — затараторил Юра, — меня не выпускали отсюда, и я ни одного номера наизусть не помню… — Молодой человек, если это шутка, она не смешная, — сухо перебил его Фельцман. Юра застыл с открытым ртом. — Я… шутка? Какая шутка? Меня в подъезде, то есть, парадной, по голове огрели, наверное, сумку спи… сперли. — Ты кто такой, мальчик? — понизив голос, яростно спросил Фельцман. — Меня сдернули с работы, заявив, что тут мой фигурист валяется. — К-как это кто такой… — Юра облизнул губы. — Плисецкий… Вы же меня с десяти лет тренируете… Фельцман смотрел на него своим обычным тяжелым взглядом. Шансы, что его внезапно разбил маразм, равнялись нулю. Юра почувствовал, как по щеке прокатилась влага, зло смахнул ладонью. До сих пор он такое встречал только в дебильных книжках. Реальность восстала против тебя и начала стирать отовсюду. Хрень полная. Которая сейчас, по ходу, происходила с ним. — Я могу доказать, — из последних сил решительным тоном сказал он, — ну вы же мне программу ставили. Вы и Лилия Владимировна. Аллегро апассионато. Фельцман хмуро поправил шляпу, посмотрел по сторонам. — Как, говоришь? Плисецкий? Иди собирать вещи. И держи рот на замке. Услышу, что ты хоть слово кому-то сказал, оставлю здесь. Ясно? Юра открыл рот, закрыл, поспешно кивнул. — Хорошо. Марш в палату, а я поговорю с врачом. Черт. В истерике он успеет побиться позже. Как только выяснит, что происходит. В машине Юра сидел молча. Не то, чтобы действительно испугался угроз Фельцмана. Скорее, пытался переварить происходящее. Ну и не знал, что говорить. Логика безжалостно сообщала, что чемпионом он тут явно не был, его никто не знал, Отабек о нем не волнуется — так как не подозревает о его существовании, Виктор ему программу не ставил и так далее. — Есть или пить хочешь? — раздраженно спросил Фельцман, вглядываясь в пробку впереди. — Нет, спасибо, — Юра пожал плечами, — в больнице меня покормили. — Говоришь, с десяти лет у меня тренируешься? — Мало ли, что я говорю, раз вы меня не помните… Яков Семенович… а Отабека Алтына вы тоже не помните? — не без трепета спросил Юра. — Сложно не помнить чемпиона Четырех Континентов, бронзового призера Финала Гран-При… — Бронзового? — встрепенулся Юра, перебив его. — Это что же, Леруа второй, что ли, был?! С тем, как он в короткой налажал?! С этими позорными бабочками?! Фельцман покосился на него из-под низко надвинутой шляпы. — Полностью с тобой согласен. — А кацу… Кацуки золото, что ли, взял? — продолжал переживать Юра. — И Виктор женился, как и обещал, или это тоже «забыл»? — Не забыл, — мрачно ответил Фельцман. Ну хоть кацудону счастье привалило. Должно же хоть кому-то быть хорошо. А Отабек, наверное, сидел на пресс-конференции со своим обычным лицом, у его медведя морда и то веселее. Юра сглотнул, отвернулся к окну. Не было для него никакой Барселоны, никакого парка, никаких «давай»… Картинок на ночь никаких не было. И не ждет он этим летом никого в гости. Или ждет какого-нибудь Джей-Джея. Юра надвинул капюшон еще сильнее, закусил палец. Уже сдаешься? Только начал квест, уже нужны подсказки? — Ты вообще местный? — Я уже не знаю, — Юра кашлянул, постарался взять себя в руки, — вообще москвич. Был. Дедушка там живет. Он меня воспитывал. А потом вы меня забрали, сказали, человека из меня сделаете. — И сделал? Юра кивнул, шмыгнув носом: — Вы так говорите, будто мне верите. — Пока что я просто задаю вопросы. Ну? Как ты выступал-то? — Не знаю, наверное, хорошо, — голос вновь сорвался, Юра кашлянул, задержал дыхание, с силой вдавил ногти в ладонь, — вообще-то, в Барселоне золото взял я. Это был мой первый взрослый год, вы разрешили… И вот. И Лилия Владимировна даже улыбалась. — Улыбалась, значит, — сердито повторил Фельцман, глядя на дорогу. Юра запрокинул голову на спинку сиденья, закрыл глаза. Его почему-то тошнило. А если и дедушка его не узнает? И кошка? В кармане штанов нашлись ключи, но явно чужие, и адреса к ним не прилагалось. Люто хотелось забраться кому-нибудь на руки и всласть порыдать, а уж потом искать способы решения проблемы. Но этот вариант не подходит. По нескольким причинам. — Яков Семенович, куда мы едем? — Я возвращаюсь на работу. Если ты передумал доказывать, могу высадить. — Не передумал. Он добрый, все-таки. Даже если не поверил — выслушал вон, пытается разобраться. Только что делать без денег, документов, телефона и коньков? Ключи… Ключи можно с тем же успехом засунуть себе в задницу. Поди знай, где от них дверь. Да где угодно, хоть в Железноводске каком-нибудь. У спорткомплекса Юра вылез из машины, поплелся вслед за Фельцманом, сунув руки в карманы. Смотреть по сторонам не хотелось. Наверняка сейчас будут знакомые рожи, только они-то тебя не помнят. На катке внезапно командовал Виктор. Ну как командовал. В своей обычной манере, с широкой улыбкой тыкая всех в больные места. Увидев Фельцмана, подкатился к бортику. — Садись куда-нибудь, — Фельцман махнул Юре рукой в сторону трибун. Тот молча подчинился, залез с ногами на неудобное пластиковое сиденье в первом ряду, поставил подбородок на колени. Челка занавесила лицо, и так было даже лучше. Ну вот, они тренируются. Виктор попутно обжимается со своим кацудоном, ему за это влетает от Фельцмана, Гоша страдает, Мила гиенит. Что изменилось? Тебя там нет, и ничего не изменилось. Зачем из трусов выпрыгивал с этими долбаными рекордами? Кому оно надо? Рядом плюхнулся взмыленный кацудон, снял очки, вытер лицо и улыбнулся ему поверх полотенца. — Привет. Говоришь по-английски? — Получше некоторых, — буркнул Юра, — привет. — Меня зовут Юри. — Знаю. Меня тоже. Очень приятно. — Фельцман-сэнсей будет тебя тренировать? Юра пожал плечами. Да кто ж его знает. Может, наутро опять забудет о его существовании. Или этот тягомотный сон кончится, Отабек пришлет картинку с котиком, и звонок разбудит… — Ему решать. Только у меня коньки украли. — О, — кацудон посмотрел сочувственно. Юра едва не заскрежетал зубами. — Бывает, — дернул плечом он. — Какой у тебя размер? Может, найдется какое-то решение проблемы, пока ты новые не купишь? — Разберусь. Слушай, можно от тебя позвонить в Москву? — Позвони, — согласился кацудон, покопался в своем рюкзаке и протянул мобильный. — Спасибо, — Юра взял, набрал домашний номер. Гудок. Еще один, долгий, равнодушный. Щелчок. — Алло. — Дедушка! — Юра сглотнул, проталкивая воздух в легкие. — Юра, куда ты делся! Я уже и милицию на ноги поднял, и больницы обзвонил! — Дедушка, у меня все в порядке, правда. Так получилось. У меня просто телефон украли, мне дали позвонить… — Где ты сейчас? — В Питере. Санкт-Петербурге, в смысле. — Что ты там делаешь?! Как ты туда попал?! Паспорт дома, кошелек дома! — Я автостопом, — соврал Юра первое, что пришло в голову, — извини, так вышло. Я честно-честно объясню все. Я тебе позвоню еще. В трубке помолчали. На фоне несколько раз требовательно мяукнули. Юра закусил губу, сделал несколько медленных вдохов. — Ладно. Когда ты собираешься возвращаться? — Я не знаю. У меня правда все в порядке. Я позвоню. Нажав на отбой, он сунул телефон в руки кацудону, вылетел из зала и бросился к туалету. Заперся в кабинке, отмотал бумаги, с силой вытер глаза. Дедушка узнал, кошка тоже никуда не исчезла. Уже есть, ради чего шевелиться. Надо просто успокоиться. Успокоиться, тебе сказано. Кран подтекал. Несколько мгновений Юра тупил в ржавые разводы. Мозг выбросил белый флаг и требовал перезагрузки. Юра упрямо плеснул водой в лицо, стянул резинку, завязал хвост заново. Надо просто не останавливаться и не давать себе думать фигню. — У тебя все в порядке? — настырный кацудон, уже сменивший коньки на кроссовки, ждал его около туалета. Юра кивнул. — В полном. — Приехала Лилия-сан. Я так понял, она привезла тебе коньки. Лучше тебе пойти и размяться. Влезать в чужую обувь — всегда ад, так еще и не размявшись… — Сам знаю, — хмуро оборвал его Юра. Неужели и правда шанс? Неужели?.. Кацудон посмотрел на него с этим отвратительно сопливым сочувствием. Ну чего он лезет в душу! Кто его просит! — Спасибо, — нехотя добавил Юра. — Не за что, всегда рад помочь, — вежливый японец, блин. А Виктор не ценит наверняка. — Здрасте, Лилия Владимировна, — для очистки совести поприветствовал он высокую стройную Барановскую. Та поглядела на него как на таракана. Взяла за подбородок цепкими пальцами, повертела лицо, потом подергала руку туда-сюда, кивнула и отпустила. Есть незыблемые вещи в этом мире. Юра пошел разминаться, радуясь, что на нем не джинсы. Тело, в отличие от мозга, реагировало на все нормально, гнулось как положено. Разогревшись как следует, он не без трепета влез в коньки. Те сели как влитые, только это еще ничего не значило. Интересно, с кого Лилия их сняла. Только этот вопрос он, пожалуй, пока придержит. Юра не был верующим, но перед выходом на лед отчаянно хотелось помолиться. Пожалуйста, пожалуйста, пусть не будет еще хуже. Он разминался в углу катка, старательно думая о программе. Фельцман уже начал ставить ему новую… вчерашний Фельцман, по крайней мере. Но если он правильно понял слово «доказать», то демонстрировать сейчас требуется прошлогоднее. Распустив учеников (а также Виктора в непонятном статусе), Фельцман указал ему на центр катка. Лилия стояла у бортика и смотрела немного скептически. Да плевать! Он и похуже видел! — Что показывать? Короткую или произвольную? — Произвольную сначала, — решил Фельцман, — без музыки сможешь? — Смогу, — а что еще он мог ответить? Остановился в начальной позиции, коротко выдохнул. Ну, давай, Юра.