***
Сейчас письмо знатно помялось и выглядело не лучшим образом. В некоторых местах синяя паста уже выцветала и теряла свой цвет, но Логан так и не мог ничего с собой поделать – он перечитывал его каждую ночь перед сном, хотя давно помнил наизусть. «Дорогой и любимый Логан, Если ты читаешь это, значит меня нет. Очень распространенная фраза, но другого я пока придумать не смогла. Скорее всего, я не успела сказать тебе очень многого, что я и хочу сказать здесь, в этом письме. Во-первых, не вини себя ни в чем. Если что и случилось, оно должно было случиться так или иначе. Во-вторых, помни, я всегда буду рядом. Мысленно я ни один день не переставала думать о тебе, не думаю, что и после своей смерти перестану. Помни, что я люблю тебя, несмотря ни на что. Будь сильным, прошу тебя, хотя я и знаю, что ты пережил слишком много для всей этой жизни. Не замыкайся в себе, найди свой луч света в этом бренном мире. Не вини себя в моей смерти, не будь глупцом. Мне хочется сказать очень много, но никакие слова не выразят точно моих чувств к тебе. Ты моя первая и последняя любовь. Я рада, что все вышло именно так. Прости, что не рассказывала тебе многого, не делилась всеми своими страхами и переживаниями. Я просто не хотела видеть твою боль еще и за меня. Я так много тебе не сказала. И даже сейчас не могу. Просто знай, что моя душа всегда с тобой. Куда бы ты не пошел. Навеки твоя, Мари». Он вновь и вновь проводит пальцами по буквам, чувствуя шероховатость бумаги под подушечками. Прошло уже больше трех лет, но боль все никак не утихает. Джеймс работает водителем, по вечерам смотрит телек с пивом, присматривает за Чарльзом, который не перестает повторять что-то о каком-то мутанте. Он все еще лелеет мечту и копит деньги доллар за долларом, чтобы купить яхту и выкрасить её в желтый цвет. Тогда они и отправятся в спокойную жизнь. Как хотела Мари когда-то. Только её вот уже как три года нет, а такое чувство, будто она сейчас должна ворваться в его жизнь и вновь готовить блинчики на завтрак, ожидая к столу еще и Виктора. От Крида тоже ничего не слышно, но это не удивляет Логана, потому что они и раньше так жили. Их связывающим звеном была Мари, а теперь цепочка распалась, ничего удивительного. Его мир приходит в какое-то состояние равновесия, которое в один миг разрушает Габриэлла или как-её-там. Только в её устах слышится до боли знакомое и ужасное «Зандер», «Пирс», и «Трансген», Джеймсу хочется сбежать на край света, чтобы вновь зализать открывшиеся раны. - Прошу вас, прошу вас, - шепчет женщина, а у самого Росомахи кровь в жилах стынет от ненависти и боли. В итоге он соглашается. Нет, даже не так. У него просто нет остается выбора. Не бросать же ребенка на растерзание волкам. «Собственного ребенка», - поправляет внутренний голос. Теперь они с Виктором уж точно ничем не различаются.***
Когда однажды в автомобиле во время их первой перепалки он слышит до боли знакомое имя Ребекка, его пронзает крупная дрожь и еще что-то отдаленно напоминающее страх. Маленькая рука Лоры протягивает ему комиксы, где на ярких картинках нарисованы все бывшие члены команды Люди-Икс, и взгляд Джеймса останавливается на странице с Роуг. «Слишком больно, черт возьми», - думает он. А потом она сует ему фотографии, где запечатлены дети. Много детей, самых разных. Лора лепечет что-то на испанском, из чего он понимает только имена, но, когда на фотографии появляется девочка с невероятно красивыми зелеными глазами и хитрой улыбкой, ему даже не нужно, чтобы кто-то озвучивал её имя. - Ребекка, - отдается горечью во рту. - Sí, - поспешно кивает Лора. Джеймс сжимает пальцами переносицу. Решение в его голове уже принято, осталось только озвучить. - Ладно, - на одном дыхании говорит он, - поедем мы в твой Эдем.***
У Виктора на душе и так всю жизнь лежит камень, который после смерти Анны Марии становится тяжелее в разы. Невысказанными остались самые главные слова в их жизни. «Что бы ты ей сказал? Она была так счастлива с Логаном, а ты тут вдруг: «Привет, я отец твоего ребенка»? Так ты себе это представляешь?» - бузит внутренний голос. Да, это неплохое оправдание. Только вот после этого оно не перестает быть простым оправданием. Письмо лежит в бардачке уже который месяц после её смерти, а Крид так и не может открыть его и посмотреть, что там. Все надеется, что это глупый розыгрыш и она жива, вот сейчас выйдет из кафе и они дальше поедут колесить по миру. Ему каждый раз приходит на ум их последний разговор в машине. Господи, если бы он только знал, чем все закончится. Но для сожалений нет места в его сердце, если оно еще вообще есть. Он еще и не такое видал в этой жизни. Он решается открыть злополучный конверт только спустя четыре месяца после её смерти, после двух бутылок дешевого виски – наивно надеется, что ему перестанет быть так тоскливо. С конверта выпадает еще какой-то листок, но Виктор не обращает на него внимание. Сейчас его глаза бегают по строчкам, впитывая каждую букву. «Дорогой Виктор, Очевидно, что случилось что-то плохое и меня больше нет. Надеюсь, хоть ты дальше продолжил наше путешествие. Мне очень стыдно, потому что на самом деле, нужно было сказать тебе такое и обсудить все еще когда я была жива. Но все так закрутилось, я не знала, как начать. Прости меня за эту слабость. Я всегда знала, кто настоящий отец Ребекки. И все это время я мучилась, я видела твои страхи, свои страхи. Мы были слабыми, я тянула тебя за собой, это очевидно. Но сейчас я прошу тебя лишь об одном. Забудь все беды, абсолютно все. Да, мы сделали очень много плохого за это время. Но я считаю, ты начал исправляться, поэтому думаю, что у тебя еще есть шанс, которого у меня не было. Найди её, Виктор. Найди Ребекку и защити. Это все, чего я прошу. В память обо мне, о ней, о нас всех. Она очень похожа на тебя, я это чувствую и ей нужен ты. Я люблю тебя. Не той любовью, от которой бабочки в животе, но не менее глубокой и сильной. Прости за все, Мари.» Другой выпавший листок оказывается фотографией девочки. У неё её глаза и улыбка. Только вот волосы темнее, а прищур выдает в ней его звериное нутро. Его глаза предательски блестят, но ни одной даже скупой слезинки не скатывается по его лицу. На мгновение ему кажется это все нереальным, выдуманным. «Она все знала, все знала», - мысли роем крутятся в голове. Он не выдерживает и смеется. Впервые за несколько месяцев тупая ноющая боль отступает и все становится на свои места.