***
Они у его двери. Кайло снова в шлеме. Он снимает перчатки и собирается уже приложить ладонь к сканеру, как вдруг слышит, что Рей фыркнула. — Тебе что-то кажется забавным? — У тебя есть доступ в мои покои — можешь приходить и уходить, когда вздумается. — Я стучу. — Да. Но это нечестно. Какая... тревожная мысль. Доступа в его покои нет ни у кого, кроме него самого. Он даже отключил функцию аварийного обхода. Но Виток сказала: чем больше он доверяет Рей, тем больше Рей будет доверять ему. А ведь на Врене она оказалась права. Интересно... и он вбивает код. — Клади руку на сканер. — Что? Да я пошутила! — Пусть так, но ты рассудила правильно. — Мне... мне это не нужно. — И всё равно я тебе предоставляю доступ. — Он чуть склоняет голову на бок и смотрит в её ореховые глаза, которые при таком освещении кажутся скорее карими, чем зелёными. Она вглядывается в его маску, а затем нерешительно поднимает руку. Как же ему хочется прижать её пальцы к поверхности, как в тот первый вечер. Он уже лучше справляется с натиском ощущений, когда они соприкасаются кожей, но он не перестаёт страстно этого желать. Он глядит, как она распластывает руку на окошке сканера. Пальцы у неё тонкие, сужаются к кончикам. Невозможно смотреть и не вспоминать чувство, когда они сплетались с его пальцами, скользили по его щеке. Прибор подаёт подтверждающий сигнал. Рей быстро убирает руку и прячет за спину. Он бы рад предложить ей открыть дверь с помощью её новых прав доступа, но ей, кажется, боязно? Он открывает сам и чувствует на сканере остатки тепла, тающее напоминание о её ладони. Он думал, что ощущение её руки на сгибе локтя успокоит Нить, утолит жажду, но оно только больше дразнит. Чем больше Рей позволяет, тем острее он осознаёт, как отчаянно она ему нужна. Он жестом приглашает её, и она первой входит в его покои. Останавливается в проходе и осматривается. Планировка его комнат похожа на её. Его личная сокровищница — зеркальное отражение её тренировочного зала. Но он не станет показывать ей комнату, где хранит свои ценности: напоминания о ней, драгоценности для неё, дедушкин шлем. Она не поймёт. Её покои полны света и зелени, его темны и скудно обставлены. Никаких украшений. Он подходит к подставке, точь-в-точь такой, как в её покоях у двери. Шлем и перчатки отправляются на своё обычное место. Она проходит дальше в гостиную и видит низкий диван с двумя креслами напротив — очень похоже на обстановку у неё. Но здесь мебель обтянута чёрной кожей. Как и в её покоях, в углу стоит обеденный стол, а через огромное окно открывается вид на звёзды. — Я и не думала... я и не думала, как сильно ты преобразил мои комнаты. Всё, что мне встречалось на корабле, такое... тёмное, — говорит она и оглядывается вокруг. — Я решил, что тебе такое придётся не по вкусу. Я ошибся? — Нет... Нет. Ты не ошибся. Мне... мне не понравилось быть пленницей, а не сами комнаты. — Она вдруг с тревогой переводит на него взгляд. — Ты же не шутил? Больше никаких штурмовиков у моей двери? — Да, Рей. Я не шутил. Когда я провожу тебя сегодня вечером обратно, я отпущу их. — Они же не стоят там целый день? — Нет... они заступили на пост, как только мы вернулись. — Так значит, они сейчас там? — Думаю, да. — Так пойди и сними их с поста! — настаивает она. — Да какая разница. — Как это какая разница! Они же буквально стоят там безо всякой причины. И у неё снова такой взгляд, который — он уже начинает понимать — означает, что ещё немного, и она закричит. — Ладно, Рей. Не очень-то хочется оставлять её одну в его покоях, но он не видит в этом никакой особой угрозы. Кайло возвращается в прихожую и надевает шлем. С перчатками решает не возиться. — Через минуту вернусь. Он размашисто шагает по коридору и видит, что штурмовики на месте — у её дверей. Они подбираются, вытягиваются по струнке. — Разойтись. Возвращайтесь все в свои роты, получите новые назначения. Охрана Рей разворачивается и строем уходит по коридору. Тут ему в голову приходит мысль, и он рявкает: — КС-2153, стой. — Сэр, — дрогнувшим голосом откликается она. — КС-2153, — снова обращается Кайло к перепуганному штурмовику. — Простите меня, Верховный лидер. Мне не следовало переходить грань, не следовало разговаривать с ней, — торопливо заверяет она. — Я хочу поговорить с тобой не поэтому. — Да, сэр. — Вы с Рей... подружились. — Да, сэр, — признает штурмовик. — Я не хочу, чтобы она была... одна. С этого момента я назначаю вас проводить с ней несколько часов ежедневно. Вот так. Это же не совсем охрана. КС-2153 облегчённо вздыхает, но тут же снова подбирается: — Да, сэр. — Свободна. Штурмовик быстро уходит. Кайло слушает, как стучат её сапоги, пока она идёт по коридору. Стоит и думает. Ему не нравится, что у её комнаты теперь нет охраны. Она сказала, что не будет делать попыток к бегству, и он ей верит. Но не до конца. Его успокаивала мысль, что за ней... присматривают. Быть может, если он назначит людей вести за ней наблюдение... она об этом не узнает. Да, так он и поступит.***
Кайло возвращается и видит, что Рей сидит на низком диване. Он снова снимает шлем, ставит его на подставку и проходит в гостиную. Рей поднимает глаза и улыбается. Он останавливается и просто смотрит на неё — в своём личном пространстве. Её золотистая кожа и светлая туника ярко выделяются на тёмной коже дивана, отчего Рей кажется светочем. Она — его свет, и ему хочется, чтобы она всегда ждала его вот так. Он садится рядом и с трудом подавляет в себе сильное желание притянуть её в объятия. Держать себя в руках становится тем труднее, чем больше она смягчается. После дня на свежем воздухе её щёки зарозовели, несколько прядей выбилось из тугой причёски. Ему хочется протянуть руку и заправить их ей за ухо, почувствовать их шелковистость между пальцев. Она склоняется к нему и старательно ловит его взгляд: — Спасибо. Она не сводит с него глаз, и он никак не может сосредоточиться. Это решительно неестественно — сидеть так близко и не притрагиваться. — За что? — спрашивает он дрогнувшим голосом. — За то что взял меня на Врен. За то что отпустил штурмовиков... за то что прислушиваешься ко мне. Её глаза глядят тепло и открыто... Она ещё ни разу не смотрела на него так. — Пожалуйста. Я знаю, мне следовало прислушаться раньше, когда ты пыталась объяснить, что не сбежишь. Уже от одной возможности сказать "не сбежишь" что-то успокаивается внутри. — Ну, ты прислушивался... иногда. Она слегка улыбается и продолжает смотреть на него ещё пронзительней, чем прежде. Он чувствует, что склоняется к ней, что его окутывает нечто, тянущее к ней. Он будто снова ощущает её мягкие губы на своей щеке. Две верхние пуговицы её простой туники расстёгнуты, и его взгляд перескакивает туда, где виднеется небольшая ложбинка между грудей. Он заставляет себя смотреть ей в глаза. Но тщетно; фантазии, которым он предавался несколько месяцев, так и вьются. Голову наполняют образы, которые он бессчётное число раз представлял: какой она окажется под его пальцами, его телом. Он сглатывает. Потянись он к ней, руки бы дрожали. Не отрывая от него взгляда, она полностью разворачивается к нему. Звёзды, как она красива. Он трепещет от желания прикоснуться к ней, потонуть в ней. После того как они провели целый день бок о бок и она пообещала не сбегать, данное им слово не притрагиваться к ней кажется смутным воспоминанием. Ему приходится постоянно напоминать себе, что он не смеет притянуть её к себе. Не смеет накрыть её губы своими. Не смеет скользить ладонями по её коже. А должен держать себя в руках. Он делает резкий вдох и отсаживается, чтобы увеличить расстояние между ними. Это чуть ли не больно. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Его голос звучит натянуто. Рей смаргивает и прерывисто вздыхает. О Сила, она чувствует то же самое. — Да. Мне... мне понравились вина, которыми ты меня угощал. Он знает, что должен встать, налить напитки, но не может заставить себя уйти с её орбиты. — Я рад, Рей. Ты должна знать, как мне хочется доставлять тебе удовольствие. — Да... Я... если по-честному, то я толком не знаю, что с этим делать. — Она чуть всплёскивает руками. — Что ты имеешь в виду? — Он снова склоняется к ней. Сколько ещё она будет требовать этого от него? — Ты... ты очень пылкий. Никто никогда не старался так ради меня. Больше всего мне это напоминает... — Она умолкает и отводит взгляд. Он тут же чувствует, как ему не хватает её глаз. Она отодвигается от него и снова закрывается. Он начинает паниковать. — Что? Прошу тебя, скажи. — Нет, ты рассердишься. Она ещё больше отстраняется, и ему отчаянно хочется уговорить её вернуться. — Не рассержусь. Обещаю, не рассержусь. Умоляет, умоляет, всё время умоляет. Она снова поднимает на него глаза, встречается с ним взглядом, долго молчит, а потом говорит: — ... Лею. Лея всегда была очень добра ко мне. От этого имени весь его запал гаснет, и теперь уже он отводит взгляд, поигрывая желваками. — Я знаю, что у тебя... разногласия с матерью, но именно благодаря ей я впервые узнала, каково это — иметь настоящую семью. Он сжимает ладони в кулаки, но тут же опоминается. Не удивительно, что Лея Органа была добра к его возлюбленной, чему тут удивляться. В некотором роде он почти благодарен тому, что о Рей кто-то заботился. Ему удаётся удержаться и не окунуться в воспоминания. — Кайло... Он обращает взор к ней. — Да? — Я хотела бы спросить тебя кое о чём. — Она теребит край туники. — Что? — спрашивает он настороженно. Рей набирает в грудь побольше воздуха и склоняет голову на бок. — Почему ты так злишься на мать? — Она мне не мать, — бросает он. Рей поджимает губы. — Нет, мать. Может, ты и ненавидишь её, но от этого она твоей матерью быть не перестанет. И честно говоря, тебе с ней повезло. — Вот и забирай её себе, — бездумно говорит он. Рей роняет взгляд, опускает плечи и замыкается. Он на мгновение зажмуривается. Ну что же он вечно что-то не то ляпает? — Рей, я не подумал. Это было... жестоко с моей стороны. — Он пытается поймать её взгляд, но она всё больше отворачивается. — Это не важно, — отмахивается она. — Нет, важно. Прости меня. Как легко эти слова скатываются у него с языка, когда он с ней. Он не может припомнить, чтобы извинялся перед кем-либо, кроме Рей. Рей пожимает плечами и продолжает разглядывать свои руки. Он обидел её, это надо как-то исправить. Забывшись, он протягивает к ней руку, но тут же отдёргивает. От этой нелепой ситуации по нему пробегает волна раздражения. Он ей нужен, он знает, что нужен. Если бы только она позволила дотронуться до себя, то напев их соприкоснувшихся тел утешил бы её, залатал бы кровоточащие раны, нанесённые Кри. Тишина нарастает, Кайло сердится на себя за беспечные слова. Как всегда. Не зная, что ещё поделать, он встаёт, подходит к шкафчику с вином, выбирает вино глубокого изумрудного цвета, аромат которого отдаёт лимоном, наполняет бокалы и возвращается к Рей. Она всё ещё сидит ссутулившись, но поднимает взгляд и принимает напиток. Рей держит его в руках, но не пробует; с отсутствующим видом уставилась в бокал. Он снова садится рядом и набирает в грудь побольше воздуха. Если он откроется ей, то, возможно, она откроется ему? — Я злюсь на неё, потому что она лгала мне всю мою жизнь. Думаю, тебе известно, как я уважаю деда, а из-за неё я даже не знал о нём, пока мне не исполнилось двадцать три. Пока я рос, они убеждали меня, что делают жизнь в галактике лучше, Рей. Но когда я начал путешествовать со Скайуокером, то увидел, что Лея Органа была частью коррумпированной системы, выгодной лишь горстке избранных, — говорит он с презрением. — Она никому не стремилась помочь; стремилась лишь разрушить всё, что дед создал, из духа противоречия. Она слабая, эгоистичная... трусливая. Мне не давали узнать о моём истинном предназначении... Никогда не смогу простить её за это. — Но... она любит тебя, — шепчет Рей, не отрывая взгляда от напитка в руках. Отчего-то её тихие слова проникают сквозь все защитные слои и пронзают стену обиды, которую он возвёл вокруг своего сердца. На одно чёткое мгновение он вспоминает полные любви карие глаза и тёплые объятия. Но тут же яростно разворачивает в голове список прегрешений этой женщины и укутывается в кипящую ярость. — Она любит глупого слепого мальчишку, которого больше нет. Рей наконец поднимает на него взгляд. Ему бы вздохнуть с облегчением, но он слишком сосредоточен на том, чтобы окончательно не выйти из себя. Она негромко говорит: — Мне так не кажется. Бен Соло ещё не умер. Я почувствовала его. Он сжимает зубы, чтобы не возразить. Его никогда так не звали. Но он только качает головой и говорит: — Нет, Рей, он давно похоронен. Он был мне не нужен, и я избавился от него. — Кайло крупными глотками отпивает вино, едва ощущая его вкус. — Не избавился. Не полностью, как ты думаешь. Ты всё ещё — он. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Клянусь тебе, я не он. — По-моему, имею. Может, когда-то я и считала, что ты — это один только Кайло Рен, но вот уже скоро год, как я чувствую тебя, и я изменила мнение... Тем более после той ночи, после Демиана... Нет, в моих объятиях лил слёзы Бен Соло. — Я никогда не был Беном Соло. — Нет, был. Ты — Бен Соло. — Бен Органа! — выплёвывает он. — Что? — Уж если хочешь поговорить об умершем мальчике, то используй правильное имя. Моя ма... — Он обрывает себя и сердито рычит. — Лея Органа дала м... дала ему свою фамилию. Бен Органа. — Прости, я не знала. Лея не говорила мне. — Да, вот так. По альдераанской традиции мальчики продолжают материнскую линию, а девочки отцовскую. — Понятно. Значит, Бен Органа. Но это не меняет того, что твоя мать тебя очень, очень сильно любит. — Чего я только ни делал, чтобы она перестала, — замечает он глумливо. Рей смотрит на него с каким-то отвращением, а потом спрашивает: — Ты отдаёшь себе хоть малейший отчёт в том, что я бы всё отдала, лишь бы Лея была моей матерью? Он не знает, что на это сказать. Как бы он ни презирал эту женщину, от правды не уйти: она никогда не бросала его, не обрекала на голод. Если судить по мерке Рей... то ему как-то не по себе. — Вчера я узнала, что моя мать выбросила меня на Джакку, потому что спайс был для неё важнее. Этот подонок сказал ей избавиться от меня, и она избавилась, — говорит Рей, яростно глядя на него. Она отводит глаза, чтобы поставить вино, которое даже не пригубила, на низкий столик перед диваном. Снова откидывается и смотрит на него. — Да ты хоть понимаешь, каково это — провести детство на Джакку? Знаю: тебе кажется, что понимаешь. У тебя есть голозаписи, истории о моей жизни, обрывки свидетельств, но ты представления не имеешь о голоде. — Она склоняется ближе и пригвождает его взглядом ореховых глаз. — Каждый звёздами проклятый день я была голодной. Не так, словно пропустила обед и полдник. Этот голод невозможно утолить. Неважно, сколько еды у меня теперь, в животе всегда будет пусто. Он неотступный. Он преследует меня. Бывало, я много дней подряд ничего не ела. Труднее всего было, пока я была маленькой. Рей глядит на него, сузив глаза, а потом он чувствует, как она открывает Нить. Его поглощает ощущение пустоты, и он ахает. Рей заливает его потоком мимолётных детских воспоминаний: вот, вцепившись в живот, она засыпает в слезах; а вот от слабости еле передвигает ноги, но тащится между громоздкими металлическими остовами. Воспоминание за воспоминанием прожигают его разум, отскабливают его сознание грубой безжалостностью жизни, которой она жила. По большей части у него даже не получается разобрать их, но прочувствовать получается сполна. Мрачная история Рей уже почти пронеслась перед ним, но тут его утягивает одно ясное воспоминание. Жестокая песчаная буря застала её вдали от АТ-АТ, служившего ей домом, и она в ловушке в небольшом корабле, а с собой у неё лишь фляга да полпайка. Она ещё даже не подросток. Кайло беспомощно глядит, как она доедает последний кусочек, делает последний глоток. Песок неустанно бьётся о корпус, день тянется за днём, и Кайло чувствует её страх. Её жажда рвёт ему горло — она дотошно осматривает системы корабля и наконец находит путь к центральному резервуару с водой. Он чувствует её торжество, когда она вскрывает бак — и он полон! Ему знакомо чувство, когда удалось уцелеть, но не когда смерть несколько дней следует за тобой по пятам. Такого облегчения он не испытывал никогда. Однако буря продолжает бушевать, и он видит, как с каждым днём Рей слабеет от голода. Взгляд становится тусклым, сияющая кожа приобретает землистый оттенок. Наконец буря стихает, и Рей хватает сил, чтобы выбраться из своего прибежища. Она выбредает под жёсткие лучи джаккуского солнца и падает на горячий песок. Она то теряет сознание, то приходит в себя, и наконец он чувствует, как чьи-то руки осторожно затаскивают её на какой-то спидер. И больше ничего. Нить закрывается. Он не может отдышаться. От мучительного воспоминания кружится голова. Он думал, что ему знакомо отчаяние. Думал, что сталкивался с предательством. Но он ничего не знает о страдании, ничего о том, каково это — быть обречённым. Он хлопает глазами, пытаясь опомниться. И вот видит свои покои и Рей, которая буравит его взглядом. — Я бы умерла, если бы кто-то не нашёл меня. И это лишь одна из множества ужасных переделок, в которых ты бы давно взмолился о пощаде. Это сделала со мной моя мать. Лучше бы она просто убила меня, чем обрекать на такое. Так что прости меня, Бен Органа, если я сочту слегка перебором то, что ты злишься на мать за обман. — Рей тяжело дышит, её глаза сверкают от боли и ярости. Кайло сидит застывший — он не знал. Благой Создатель, он этого не знал. Ему было известно, что жизнь у неё была не из лёгких, но такое... У него нет слов. Всё, что ни лезет в голову, прозвучит скверной перед чистотой её мук. Он смотрит на неё, видит вызывающий взгляд и лишь отчасти начинает понимать, что скрывается за образом сильной Рей. Наконец он выпаливает невпопад: — Я должен был забрать тебя. — Что? — озадаченно переспрашивает она. — Плевать, что я сам был мальчишкой, когда она бросила тебя. Я должен был знать, я должен был забрать тебя. Не знаю как, но я должен был знать. Это чувство мучает его с тех самых пор, как он впервые начал осознавать глубину её страданий. Не одну ночь он провёл в яростных и беспомощных метаниях. Не один раз пришлось взяться за лезвие, чтобы успокоить этот ураган. Что толку в Силе, если она не помогла ему спасти ту, кто для него всего дороже? — Откуда? — спрашивает она, и гнев уступает в ней место замешательству. — Не знаю, Рей, но я всегда буду чувствовать, что подвёл тебя. Образ маленькой, совсем исхудавшей Рей раздирает ему сердце. Он смотрит в её прелестные глаза и чувствует острое желание заключить её в объятия и никогда не выпускать. После того как он увидел её воспоминания, время словно потеряло значение. Неважно, что это противоречит логике, он должен был знать! Он бессильно качает головой. Она вытерпела слишком много, и чем больше он узнаёт, тем яснее видит шрамы в её душе. Он не может изменить её прошлое, но теперь она — его, и остаток дней её будут окружать лишь безопасность и уют. Он хочет, чтобы она поняла, что он чувствует, что он сделал бы всё, чтобы её жизнь на Джакку была другой. Он садится перед ней на корточки. Это неожиданное движение настораживает её, в глазах появляется опаска. Не отрывая от её лица взгляда, он медленно кладёт руки по обе стороны от неё — так, чтобы не прикоснуться, — и говорит тихим голосом: — Ты столько выстрадала... Единственный самый важный для меня человек во всей галактике жил в отчаянии, одиночестве, боли, голоде... Я должен был знать. Я должен был почувствовать. Прости меня, радость моя. Рей затихла, её почти первобытная ярость ушла. Она смотрит на него огромными глазами и, кажется, вот-вот заплачет. Неужели он испугал её? Он начинает отстраняться и уже собирается было встать, но тут она хватает его за руки. — В самом деле? — Что в самом деле? — Я самый важный для тебя человек в галактике? Её губа подрагивает, и он не знает, как это понять. — Да, Рей. Да, в самом деле. Ах, если бы она только знала, насколько это правда. Чуть робкая улыбка трогает её губы. Она отводит взгляд и слегка кивает, но продолжает улыбаться. Он озадачен, не понимает, что значит такое поведение. Она снова переводит на него взгляд и отпускает его руки. Он еле удерживается от того, чтобы не протянуть их обратно, не притянуть её к себе, чтобы утешить. И утешиться. Он понимает, что надо отойти, потому что от тяжёлых переживаний его всё ещё трясёт, а самообладание порвано в клочья. В её бездонных ореховых глазах столько всего, что он на миг теряется, заворожённый её взглядом, и вздрагивает от писка комма. Поспешно пытается отключить его. Ему глубоко наплевать, что там понадобилось Хаксу. Всё это может подождать до завтра. Вмешательство внешнего мира помогло успокоиться. Обычный распорядок, им нужен обычный распорядок. — Может, заказать ужин? Она взмахивает ресницами и смотрит на него. — Разве не надо узнать, чего они хотели? — Уверен, ничего важного. Она глядит на него с сомнением и говорит: — Ладно. — Чего бы ты хотела? — спрашивает Кайло, отходя, и по пути к пульту делает глубокий вдох. — М-м. Ну, мне понравилось то, что было в первый вечер. То есть, если ты не против повторить, — говорит она. — Это всегда было моим любимым блюдом, — оглядывается он через плечо, стоя у ниши с экранами. Кайло вбивает их заказ и уже чувствует себя лучше. Они будут заниматься тем, чем всегда, уйдут от трудных, напряжённых мгновений. Покончив с делом, он уже собирается вернуться к ней, но останавливается и смотрит. Рей сидит к нему спиной, глядит на звёзды. Её когда-то опрятный пучок не выдержал сражения с океанскими ветрами и вот-вот распустится. Он смотрит на неё, любуясь изящным изгибом шеи. Рей такая сильная, но в то же время хрупкая — пример противоположностей, соединившихся в одном. О Создатель, Кайло подарил бы ей весь мир. Он вспоминает о бусах с ярмарки на Врене... он думал подарить их ей сегодня. Кайло всё ещё чувствует отголоски своей беспомощности. Да, это малость, но нечто ощутимое, что он может сделать. — Рей, если позволишь, мне надо взять кое-что в другой комнате. Она поворачивает к нему голову и спрашивает: — Что взять? — Это сюрприз. Сейчас вернусь. Он проскальзывает в свою сокровищницу и направляется к шкафчику с подарками. Выдвигает верхний ящик, где держит украшения, и находит бусы, похожие на те, что ей понравились. Он прикидывает, не подарить ли заодно один из дорогих шёлковых шарфов: ей так понравились отрезы яркой ткани, — но решает, что это будет слишком. Вернувшись в комнату, он видит, что Рей подошла к окну. Она оборачивается к нему и дарит ему ещё одну нежную улыбку, а потом снова возвращается к медленно проплывающему Врену. Кайло вдруг становится не по себе. Её комнаты полны нарядов, украшений для волос, всевозможных милых вещиц, но впервые он дарит ей что-то лично. Вдруг ей не понравится? Он подходит и встаёт рядом. — Рей? — М-м? — говорит она и поворачивает к нему голову. — У меня... у меня есть для тебя кое-что. И нерешительно протягивает узкую коробочку. Она обтянута тёмно-синей парчой. Рей смотрит на коробочку, а затем снова на Кайло, после чего робко берёт её. Пробегает пальцами по ткани. Долго не открывает, просто разглядывает. Затем медленно приподнимает крышку. Кайло придвинулся ближе, его взгляд прикован к её лицу. Он знает, что надо бы сделать шаг назад, но не может преодолеть её притяжение. Да и не хочет. Он хочет стоять настолько близко, насколько она позволит. При виде бус Рей широко распахивает глаза. Она нерешительно вытягивает нитку из коробка и смотрит, моргая. Она молчит, и у него внутри всё обрывается. Вот дурак, болван, о чём он думал? Но тут она прикусывает нижнюю губу и улыбается. Широкая восхищённая улыбка. Рей вскидывает на него взгляд, и его сердце снова бьётся. Она говорит: — Совсем как те бусы на Врене! Серебряное украшение состоит из трёх тонких ниток, на которых вразнобой нанизаны тёмно-фиолетовые, зелёные, бордовые и янтарного цвета самоцветы, так что когда надеваешь, камни напоминают планетную систему. Он сразу же подумал о Рей, когда в одном из рейдов месяцев пять назад увидел эти бусы. — Так тебе нравится? — спрашивает он с надеждой. — Да, Кайло, они прекрасны. Спасибо. Она ещё больше придвигается к нему, они смотрят на украшение, и их головы почти соприкасаются. — Ты бы согласилась... согласилась надеть их для меня? Рей поднимает глаза и коротко кивает. Ставит коробочку на стол у окна. Разглядывает застёжку, а потом подносит украшение к шее. Начинает возиться с замком, и на лице отражается досада. Рей снова принимается изучать застёжку. Ещё одна попытка, но уже ясно, что ей никогда не приходилось иметь дела ни с чем подобным. Рей сводит брови, и Кайло встревожен её расстроенным видом. — Пожалуйста, разреши помочь. — Сама справлюсь. — Рей, в этом нет необходимости. Позволь мне помочь тебе. Она смотрит на него и поджимает губы. Наконец нехотя вручает ему бусы. Поворачивается к нему спиной, и Кайло снова заворожён её тонкой шеей. Ему хочется наклониться и прижать губы к её плечу, провести дорожку из поцелуев до впадинки под ухом. Но он только осторожно заводит руки вокруг, стараясь не прикасаться. Его грудь всего в нескольких дюймах от её спины, он чувствует жар её тела. Было бы так просто сомкнуть вокруг неё руки и прижать её к себе. Нить струится, поток энергии между ними нарастает. Хоть Рей и способна закрыть свои чувства и мысли, она не может устранить натяжение. Кайло опускает взгляд и видит, что её грудь быстро вздымается и опадает. Он пристраивает украшение на её ключицы. Пока пытается застегнуть его, не притрагиваясь к Рей, его руки дрожат. Наконец дело сделано, и он понимает, что должен отступить. Но она так близко. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает её головокружительный аромат. Она пахнет морем и Рей. Кайло так и замирает — и Нить лижет ему ладони у неё над плечами. О Сила, как же ему её не хватает. И он знает, что ей не хватает его. Рей то и дело прикасалась к нему сегодня, она даже поцеловала его... Рей вздрагивает и поворачивается — он едва успевает убрать руки. Она смотрит ему в глаза, продолжая стоять совсем близко. Между ними не больше дюйма. Её досада на то, что не получилось надеть бусы, испарилась, и он видит во взгляде её один лишь жар. Губы Рей приоткрыты, дыхание прерывистое. Не отрывая от него взгляда, она кладёт ладони ему на грудь, медленно скользит ими вверх и наконец запускает пальцы ему в волосы. Его дыхание сбивается. От прикосновений её рук к голове по спине бегут приятные мурашки. Но она не дала ему разрешения дотрагиваться. Она должна разрешить ему касаться её — должна. Он устал играть в эту игру, устал от этих пут. Он заглядывает в глубину её глаз и выдыхает: — Освободи меня, Рей. Она ничего не говорит, только продолжает пробегать пальцами по его волосам. Из его груди вырывается низкий стон. От усилия удержать руки по швам по мускулам бежит дрожь. Всё это время она не отрывает взгляда от его лица. Самообладание скоро оставит его. Ещё немного — и у него не останется выбора, ему придётся оттолкнуть её от себя, выбежать вон. Голосом, хриплым от страсти, он молит: — Рей, сними цепи, развяжи меня. Пожалуйста, позволь прикасаться к тебе. Она продолжает смотреть ему в глаза, и он видит тот миг, когда она принимает решение. Ему кажется, он мог бы утонуть в её бездонных глазах, и тут она шепчет: — Да. Одно это слово даёт ему волю, и он тут же рывком прижимает её к себе. Он зарывается лицом ей в шею и наконец ощущает её кожу на вкус. После месяцев страстного желания, одержимости, самоотдачи он хочет притормозить и не торопясь насладиться, но не может. Как дикий зверь, он целует и лижет, кусает и засасывает. Ох, как же он этого желал. Он стонет, не отрывая губ. Она ахает, сильнее вцепляется пальцами ему в волосы и тянет его ещё ближе. В голове пусто, в теле — сплошное блаженство от возможности прикасаться к Рей. Он целует её всё выше, выше, пока не доходит до той впадинки под ухом — всё так, как он представлял себе. Он проводит губами по её щеке и уже собирается по-настоящему поцеловать её, но вдруг останавливается. Звериное, отчаянное желание на мгновение стихает, и на него обрушивается грандиозность этого момента. Он никогда прежде никого не целовал. Никогда и не хотелось. Но поцеловать Рей — об этом он мечтал больше, чем о чём-либо ещё. Только её. Он берёт её лицо в ладони, бережно держит длинными пальцами и заглядывает ей в глаза. Её зрачки расширены, глаза зовут. Он шепчет: — Рей... Она на миг смыкает веки, и тогда он нежно прижимает свои губы к её, и — о Сила — ничего подобного он никогда не испытывал. Она целует его в ответ, и между их губами и самым его средоточием словно натянулась струна. Все его горячечные фантазии не смогли подготовить его к такому. Он позволяет инстинкту вести его, и Нить искрит от удовольствия и единения. Он всегда был уверен во всём, что делает, и он целует Рей так, словно именно для этого создан. Кайло знает, что принадлежал ей с того мгновения, когда впервые увидел её свирепое лицо, но отчего-то понимает, что теперь назад дороги нет. Только Рей, без неё ему не жить. Любовь к ней была отвлечённой, а теперь обрела плоть. Он хочет ещё, ещё, ещё. Он скользит языком по её бархатистым губам, и она не задумываясь открывается ему. Нежность покидает его, и он погружает язык ей в рот и берёт, требует Рей. Ей он тоже не даст повернуть назад. Она принадлежит ему, и — он знает — она больше не может этого отрицать. Он затвердел до боли, прижимает её к себе как можно сильнее и трётся о её извивающееся тело. Мало, всегда будет мало. Не отрывая губ, Кайло подхватывает её на руки и несёт к дивану, а она не выпускает пальцы из копны его волос. Он вынужден оторваться от её губ, чтобы опустить Рей. Едва она устроилась, он тут же накрывает её своим телом и снова захватывает её рот. Наконец, наконец, наконец. Он касается её всюду, куда только может достать, руки блуждают по её впадинам и изгибам. Он догадывался, что это будет блаженство, но чтобы настолько... Все мгновенья, что она ему дарила, лишь отдалённо давали понять, каково это будет — наконец-то быть с нею вот так. Его уносит, он весь отдаётся этому чувству. Кайло снова хочет ощутить её кожу на вкус, но не желает прерывать поцелуй. И тут вдруг она резко отстраняется. Охваченный жаром, он в ужасе, но она принимается рвать на нём одежду, пытаясь добраться до его шеи. Он знает, что не должен, что слишком много, слишком быстро, но ему уже плевать. Он быстро избавляется от пояса и сюрко. Спрашивает одними глазами: "Продолжать?" — и она торопливо кивает. Он стягивает с тела тунику и, снова опустившись, присасывается к пульсирующей вене. Рей вскидывает руки и впивается пальцами в его обнажённую спину; он издаёт гортанный стон. Касания её маленьких рук творят с ним нечто, отчего он всё глубже тонет в этом приятном состоянии. Теперь уже она оставляет жаркие влажные поцелуи на его плоти, и он едва может поверить, что всё это действительно с ним происходит, — спустя почти целый год с тех пор, как он возжелал её. Он прогибает спину и толкается в неё твёрдым членом; она обхватила его ногами и вжимается в ответ. Все его мечты сбываются, его распирает от того, как сильно он её любит. Неожиданно он ловит себя на том, что благодарен судьбе, что никогда не отдавался настолько никому, кроме Рей. Только Рей, всегда одна только Рей. Он весь — чистая страсть и желание, любовь и тяга к ней. Её язык омывает его, и Кайло хочется сорвать с неё одежду, почувствовать, как они соприкоснутся кожей. Но отчего-то он чувствует, что не должен, что этот шаг делать ей. Ждать пришлось слишком долго, он хочет вновь её поцеловать — это он и собирается сделать, как вдруг раздаётся сигнал: дроид привёз ужин. Это вырывает его из прекрасного состояния, где властвуют инстинктивные желания и заветные чувства, и он заглядывает ей в лицо. Рей хихикает и накрывает глаза ладонями. Он никогда прежде не слышал её смеха, и этот звук поселяется в потаённом местечке где-то в его груди. Какую-то часть себя девушка всё ещё, похоже, скрывает. Кайло улыбается, глядя сверху на то, как она растопырила пальцы и смотрит одним глазком. Он отводит руки от её лица и мягко глядит на неё. Её лицо открыто, и его распирает от любви так, что перехватывает дыхание. Может быть, не страшно, если он скажет ей. Она, конечно, уже и так знает. Ему вдруг очень надо, чтобы она знала. — Рей... я лю... Снова звонок в дверь. Кайло недовольно ворчит, она с улыбкой отталкивает его. Он неохотно встаёт и идёт было к двери, но тут Рей останавливает его. — Кайло, стой — туника. — Да это просто дроид, какая разница. Он подходит к двери и, прежде чем открыть, оглядывается на Рей. Она раскраснелась, пучок уже давно сдался. Волосы ниспадают ей на плечи и — о звёзды — она сияет улыбкой. Предназначенной ему. Не отрывая от неё взгляда, он открывает дверь. Кто-то коротко ахает, и Кайло поворачивается к проёму, где стоит потрясённый донельзя генерал Хакс.