Два слова об успешном сотрудничестве

Ричард, едва вытерпев бесконечную церемонию, отстояв ее прямо и гордо, как полагается настоящему герцогу и Повелителю, не выдав никому того, что на самом деле творилось у него в душе, — бежал. Постыдно и без оглядки, не в силах больше выносить подобного отношения к себе. Алва сегодня был в ударе. Перед глазами, на которые уже навернулись жгучие слезы, стояло насмешливое прекрасное лицо эра Рокэ, который, не меняя ленивого тона, расписал Савиньяку-старшему, насколько ничтожно и бесполезно его новое приобретение. И кэналлийцу было совершенно плевать на то, что это самое приобретение, покорное и бледное, стоит у него за спиной. Да, Ричард слышал те ужасные слова, и Рокэ прекрасно знал, что юноша рядом, но продолжал поливать Окделла грязью. Тонко, зло, словно в отместку за то, что Дик… влюблен. И не в кого-то там, а в него самого, в невыносимого и великолепного Рокэ Алву, отродье Рамиро-предателя, убийцу отца, да и просто мерзавца. Влюблен, несмотря ни на что, вопреки здравому смыслу, задушив гордость и праведность, фактически ненавидя себя за эту любовь. Как там говорят? Любовь зла, полюбишь и козла? Эх, если бы козла… И в самом деле, ну почему бы ему, идиоту надорскому, не воспылать трепетным чувством к не менее трепетной Катарине — так все делают, но нет же… Дикон бежал прочь, не разбирая дороги и оскальзываясь на полированном паркете королевского дворца, из последних сил стараясь не опозориться окончательно, разревевшись посреди коридора. Нужно было найти укрытие, срочно. Коридор сменялся коридором, Алва остался где-то далеко, но Ричард отчего-то был уверен в том, что монсеньор даже не заметил его ухода. Ворон вообще в упор его не видел, доводя бедного юношу до исступления своим безразличием и холодными насмешками. — Как бы я хотел его ненавидеть! — выдохнул Дикон, выбравшись из лабиринта коридоров в сад, где на сердце Олларии уже опускались густые душистые сумерки. — Так, как мне положено, как обязан всякий Окделл относиться к любому Алве. Дикон всхлипнул и упал на мраморную скамью, укрытую от громады дворца кустом сирени. — За что мне это? Создатель…. Ричард, опершись на каменную спинку скамьи, позволил, наконец, чувствам взять верх и заплакал. Горько, беззвучно, давясь горячей солью собственных слез... Но насладиться своим горем в полной мере юноше не позволили. Очень скоро на его плечо опустилась чья-то рука. Окделл в ужасе вздрогнул, вскинул голову, с трудом фокусируя размытый от слёз взгляд, и не сразу узнал сидящего рядом с ним человека. А когда узнал… — Вы? — Ричард подскочил и вытянулся в струнку, не потому что уважал того, кто нарушил его уединение и скорбь, а лишь из-за привитых герцогу правил этикета. Это "Вы", прозвучало несколько оскорбительно, а потому Дикон поспешил добавить: — Ваше Величество? Фердинанд улыбался. — Присядьте, герцог, — голос монарха звучал под стать улыбке, как-то неожиданно мягко, и Дик вдруг подумал, что он, кажется, прежде и не слышал, чтобы Оллар вообще что-либо говорил. Тот, не сводя взгляда с Дика, продолжал: — Мне очень жаль, что я напугал вас, герцог. Могу я позволить себе удовольствие называть вас просто Ричардом? — Дик снова вздрогнул, не зная, как реагировать на подобное, не только на слова короля, но и на всю сцену в целом, однако после секундного раздумья кивнул. Хочет - пусть зовет. Кто ж ему запретит? Слезы моментально иссякли, а внутри все напряглось, словно туго взвели пружину в часах. — Я видел, как вы уходили, — продолжал Оллар, совершенно неожиданно беря Ричарда за руку и усаживая обратно на скамью, — были сильно расстроены, и, не стану скрывать, - мне известна причина ваших слез. Вы влюблены, мальчик мой, пылко и безнадежно. Рокэ Алва не тот, кто... — Ваше Величество? — пролепетал Дикон, даже не делая попытки снова подняться, так как ноги стали совершенно ватными. Он знает? Создатель… Если случившееся стало понятно даже недалекому королю, о слабом уме которого в Талиге ходили чуть ли не легенды, стало быть, остальные в курсе и подавно, и это… просто ужасно! У монсеньора появится еще один, и куда более болезненный, повод для насмешек в адрес своего оруженосца. Какой стыд! — … кто способен пощадить пылкого влюбленного, — продолжил свою фразу король, глядя на юного герцога с искренней жалостью. — Да как вы… — начал было ошеломленный Дикон, но вовремя прикусил язык, почти задохнувшись от негодования, смешанного со злостью. И правда, чего он лезет? Кто его просил? Кто ему позволил совать свой дряблый нос в чужие дела? — Вы правы, Ричард, — на лице Оллара снова появилась улыбка, и Дик с досадой понял, что все его нехитрые мысли написаны на честном надорском лице. Король продолжал. — Ваши отношения с Рокэ - не моё дело, но… В моих силах вам немного помочь. — Помочь мне? — Дикон больше не сдерживал своего отношения к происходящему, да пусть он хоть десять раз король. Впору было вспомнить, что истинный король этой земли Ракан, а не этот получивший власть обманом грушеподобный потомок пришлого ублюдка. Да что он о себе мнит? — Почему я должен вам верить? Почему вы вообще мне это говорите? - Дикон в один миг забыл про этикет и законы, по которым он никак не смеет говорить в таком тоне с монархом. Плевать! Окделла уже понесло и он почти кричал. - И да, вы правы, — совсем не ваше дело! — Прошу, не сердитесь, Ричард, — Оллар смотрел спокойно и Дику, отрезвленному мягким тоном собеседника, вдруг показалось, что он видит этого человека впервые. Слишком уж Фердинанд сейчас не походил на то вялое ничтожество, которое обычно расплывалось по трону рядом с бледной королевой. Король, кажется, и не заметил резкости в свой адрес. — Позвольте вас уверить, я имею в этом сложном деле личный интерес. Это ли не залог моей заинтересованности? Не думайте, что я преисполнен благодати. — Вот как? — Ричард успокоился и понял, что готов послушать. К тому же дерзить королю, пусть даже такому, как Оллар, глупо и небезопасно. — Именно так, молодой человек, — по лицу властителя Талига, разглядеть которое становилось все сложнее, так как в парке почти стемнело, скользнула лукавая улыбка. Или показалось? Дик даже подался чуть вперед, чтобы разглядеть сидящего рядом короля получше. — У меня свой счет к вашему монсеньору. И, я уверяю вас, Ричард, мое счастье и покой полностью зависят от того, насколько наш Первый маршал будет занят кем-то еще, кроме моей жены. Чистая правда. Всем в королевстве известно, что Рокэ Алва проводит в будуаре Катарины Оллар непозволительно много времени. Но Дику, который страдал от подобного положения дел, всегда казалось, что король ничего не имел против этого, кардинал покрывал подобное прелюбодеяние, а Рокэ непременно влюблен в чужую жену. Неужели Фердинанду не было все равно? — Но… — Дикон хотел сказать «почему вы до сих пор это терпели?», но не успел. Король ухватил его за запястье мягкими и теплыми пальцами и тоном завзятого заговорщика прошептал, удивляя юношу голосом веселым и насмешливым: — Я помогу вам получить вашего эра, поверьте, это не будет трудно, Алва еще сам не догадывается о том, что питает к вам. — Но как… — Дикон все еще недоверчиво (и правда, кто в подобное поверит в здравом уме?) слушал короля, но руки отнять не старался. Фердинанд говорил уверенно и слишком спокойно для безвольной марионетки, которой Дик привык его считать. — Я внимательно наблюдал за ним и за вами, Ричард. Нужно просто надавить на самое болезненное место кэналлийского самоуверенного засранца - самолюбие, и ваше дело сдвинется с мертвой точки. Сущие пустяки для человека, который долгие годы водит за нос кардинала, кансильера, Первого маршала и всех прочих, считающих своего короля глупой тряпичной куклой.