Одержимые

Пробуждение оказалось куда приятнее, чем я предполагал. Раны больше не ныли, а голова не болела. Разве что правую руку я не чувствовал вообще. Она затекла и неприятно покалывала. Повернув голову, чтобы проверить состояние драгоценной конечности, я едва не охренел, увидев, что на моей руке преспокойно расположился Марлоу. Его лицо было спокойным и расслабленным, но несколько уставшим. Под глазами залегли мешки, а губы все еще были слегка красными. Я задержался на них глазами и вспомнил, что было вчера. От картинок, вспыхнувших в голове, резко стало жарко и тяжело в паху. Я коротко выдохнул, пытаясь прийти в норму, после чего снова посмотрел на Марлоу. Видимо, тот лечил меня всю ночь. И в придачу еще и переодел. Просто сама заботливость. Мне бы неплохо спалось и без одежды. Но я был ему благодарен. Особенно после всего, что было вчера. Не думал, что Эд вообще умеет делать минет. Да еще и так глубоко в глотку… Боги, лучше не думать, а то заниматься некрофилией со спящим Эдом меня пока не прельщает. Лучше с уже проснувшимся и отзывчивым. Мда, и о чем я только думаю? Скажи мне кто раньше, что я до звона в яйцах буду хотеть трахнуть Марлоу, я бы не поверил. Однако правду не скроешь. Я его хочу. Причем чертовски сильно. А он красивый, оказывается. Раньше никогда не придавал этому значения, а теперь, пока он спит, была возможность рассмотреть его. Круглое лицо с правильными чертами, слабо выделяющиеся скулы. Губы очерчены красиво. Особенно сейчас, когда они покрасневшие и слегка припухшие. Ресницы длинные и черные, слегка подрагивают во сне. И волосы эти его, которые притягивают к себе внимание. Медно-рыжие, яркие, огненные. Отросли за все то время, что мы вместе. Теперь достают ему до плеча. В нем много того, из-за чего девушки бы за ним толпами гонялись, но странным образом Эд привлекает мужиков. Те слетаются на него, как мухи на мед. Этот проклятый Глорнан, что б ему сдохнуть поскорее, Бранд, пускающий на Эда слюни, Иззи, судя по всему, потому как он от Эда не отводит восхищенных глаз всякий раз, как маг появляется в крепости. Матрос этот с корабля. И еще много кого. Я раньше не особо задумывался над этим, а теперь осознал, что Марлоу в действительности нравится многим. Только вот он слишком не уверен в себе, чтобы замечать чужое внимание. Или же он слишком сильно влюблен в меня. А я хорош, как ни посмотри. И теперь, кажется, полностью зависим от него. Легкий стук в дверь отвлек от размышлений. Я только хотел сказать «войдите», но, видимо, мое разрешение не требовалось. Дверь со скрипом открылась, и в проеме показалась хорошенькая головка Марии. Девушка осмотрела комнату взглядом шпиона с многолетним опытом, после чего бесшумно проскользнула внутрь и опустилась на кровать рядом с моими ногами. - Доброе утро, - от ее улыбки можно было ослепнуть. Она выглядела, как и всегда, невозможно очаровательно, даже в своем домашнем платье глубокого синего цвета. Волосы каскадом спускались по плечам. Чертовски красивая девушка, как ни глянь, но сопящий рядом Эд казался мне в данный момент куда привлекательнее. - И тебе не хворать, - лениво поприветствовал я ее. Мария не обиделась и лишь шире улыбнулась. В ее глазах читались азарт и огромное желание спросить, что произошло. И она спросила. - Вы спите в одной кровати. Что-то случилось вчера? Или мне не следует думать в том направлении, в котором я думаю? - До основного мы не дошли, - милостиво ответил ей я, подогревая интерес и видя сверкнувший огонек в золотисто-карих глазах. - Значит до чего-то все же дошли? Он тебе признался, верно? А ты ему? Вы хоть поцеловались? Клаус, если ты не ответишь, я задушу тебя подушкой! - За твоим лепетом я не могу и слово вставить, так как ты хочешь, чтобы я ответил? И задушить меня у тебя не получится. Силенок маловато, - я усмехнулся. Мария слегка смутилась и замолчала, однако продолжая буравить меня глазами. Она нервничала. И хотела знать слишком много. Но Эд доверял ей, поэтому, думаю, я мог ей рассказать. И я рассказал все, начиная от самой аттестации, упуская разве что кое-какие интимные детали, вроде минета. Я понял, конечно, что Мария не самая благочестивая девушка, но говорить ей об этом все равно не стоит. Вдруг сама попробовать захочет. Если уже не попробовала, разумеется. Сестра Эда слушала меня, раскрыв рот. Ее губы все чаще складывались в улыбку. Она откровенно радовалась, словно ребенок, которому купили новую игрушку. Но при этом что-то в глубине ее взгляда не давало мне покоя. Я видел отголоски тоски и глухой боли. Только не мог понять, чем они вызваны. На ум не приходило ничего дельного. - Наконец-то, - выдохнула Мария, когда я закончил вещать. Ее тонкие пальцы коснулись волос спящего Эда. – Он долго тебя ждал. Слишком долго. И через многое прошел, чтобы обеспечить твою безопасность, поэтому, если ты обидишь его, Клаус, я не знаю как, но я тебя убью. Он самое дорогое, что у меня есть. Я понимающе кивнул. Обычно, такое следует говорить братьям, когда к их сестрам кто-то начинает проявлять внимание, но у семьи Марлоу, видимо, не все как у всех. Но я понимал и уважал ее слова. Они с Эдом действительно заботились друг о друге и держались друг за друга, поэтому Марии свойственно было волноваться за него. Я последний человек, который заслуживает доверия. И у нее есть все основания для того, чтобы переживать за Эда. - Спокойно, малышка, все будет нормально, - заверил я девушку, но сам пока не был окончательно уверен. В себе мне еще предстояло разобраться. Надолго ли для меня будет эта одержимость Марлоу или нет? Мария пристально на меня посмотрела, прищурилась, а потом улыбнулась, кинувшись обнимать. - Я знала, что ты неплохой парень. Но я все равно буду за тобой следить, чтобы ты не натворил глупостей. И, если что-нибудь понадобится спросить про моего брата, например, как за ним ухаживать, что ему говорить, где погладить, чтобы он едва не замурчал, то обращайся. Я опешил от услышанного и удивленно вскинул брови, рассматривая Марию. - И откуда, позволь спросить, ты знаешь, где его нужно погладить? Сама проверяла, что ли? И вообще, сам вполне неплохо справлюсь. - Не справишься! – запротестовала Мария. – Потому что ты ни черта не смыслишь в отношениях, а я хочу, чтобы у тебя с моим братиком все было идеально. Ты не должен пустить псу под хвост все, что я придумала. Какая страшная женщина, оказывается, эта Мария Марлоу. И что только она себе там понапридумывала? Боюсь представить. - Нет, спасибо, я уж точно без тебя разберусь, что, как и куда, - отмахнулся я. – Топай давай, а то от тебя проблем больше, чем пользы. - Никуда я не пойду! – вскрикнула Мария, и я подумал, что она может разбудить Эда. – Я должна участвовать в жизни брата! - Господи, да замолчи ты уже, окаянная! Эд же проснется! – я накинулся на нее, зажимая рот рукой, но Мария яростно отбивалась и мычала, требуя свободы. А зеленые глаза проснувшегося Марлоу смотрели на нас с непередаваемым раздражением. - Эд уже проснулся, причем давно, так что заканчивайте этот спектакль, - прорычал он, приподнимаясь и подпирая ладонью щеку. Мы с Марией разом замерли. - И как давно ты проснулся? – испуганно спросила девушка. – Ты… слышал? Эд выразительно хмыкнул и развалился на постели, раскинув руки в стороны. Неосознанно прошелся языком по губам, что вызвало у меня воспоминания определенного рода. - С того момента, как ты вошла, солнышко, потому что ты понятия не имеешь, что значит «тихо», - рассмеялся Марлоу. – Поэтому у меня было достаточно времени, чтобы услышать, как вы оба трогательно обо мне заботитесь. Только бы слезу не пустить. После чего Эд повернулся к сестре и ласково ей улыбнулся. - Сестренка, со мной все будет нормально, поэтому не нужно так волноваться. Я могу сам за себя постоять, поэтому самолично сверну ему шею, если меня что-то не устроит, - заверил он Марию, но та не особо поверила. Лишь прищурилась, впериваясь в Эда взглядом. Тот преспокойно его выдержал и снова улыбнулся. - Свое сердце ты вряд ли сможешь защитить, - пробурчала девушка, протягивая Марлоу руку. Тот легонько сжал ее и прикоснулся губами, после чего я услышал тихое: - Я и не пытаюсь. Нечего уже защищать. Не знаю почему, но эта его фраза заставила меня вздрогнуть. - Иди к себе, солнышко, - Эд привстал и обнял сестру, поглаживая ее по голове. Мария всхлипнула. - Ты должен быть в порядке. И ты должен быть счастлив. Обещаешь? - Обещаю, - тихий выдох в ответ. Мария такой ответ приняла и поспешила удалиться, напоследок бросив на меня короткий взгляд. Мы с Марлоу остались одни. Он обернулся ко мне и посмотрел тепло. - Ты как? Раны в порядке? – было первым, что он спросил у меня. - Твоими стараниями я в полном порядке. - Это хорошо. Я боялся, что после боя с моим отцом ты прилично будешь оправляться. Но, кажется, я забыл, с кем имею дело. Марлоу все продолжал что-то говорить, но я не особо-то и слушал, словно завороженный смотрел на изгиб его шеи. Не хотелось разговоров или чего-то еще, хотелось только продолжить то, что мы начали вчера. Я схватил Эда за руку и мягко потянул, укладывая его на кровать и нависая сверху. Марлоу мгновенно замолчал, пристально смотря мне прямо в лицо. В его глазах читалось многое. Даже без слов было понятно, что он хочет того же, чего хочу и я. Только вот он был снова в чем-то не уверен. Ну, в принципе, есть из-за чего. - Не доверяешь мне? – я наклонился так близко к его лицу, что дыхание оседало у меня на губах. Эд покачал головой и осторожно взял в руки мое лицо, поглаживая большими пальцами виски. Это было приятно. От простых прикосновений вся кожа покрывалась мурашками. Внутри характерно тянуло. - Нет, - выдохнул Марлоу, улыбаясь уголками губ. – Просто я так давно хотел оказаться в твоих руках, что сейчас не знаю, что делать. Мать твою! Милостивые боги! Всего несколько слов, но каких, и у меня сердце из груди выпрыгивает. Никогда не думал, что со мной будет так. Я отчаянно застонал и уткнулся лбом ему в плечо, дыша часто и прерывисто. Перед глазами все плыло от желания взять его, присвоить себе и от какой-то щемящей нежности, которой, как я думал, у меня нет и в помине. Но с ним все по-особенному. Потому что он сам особенный. - Я сойду с ума, если ты будешь говорить такое, Марлоу, а это может плохо закончиться, - держаться было сложно, чертовски сложно. Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы начал действовать, не раздумывая, но ему не хотелось причинять боли. Он и так испытал ее в избытке из-за меня. Может быть и не физической, но душевной как минимум. - Я хочу, чтобы ты сошел с ума, - выдохнул Эд мне в самое ухо, осторожно прикасаясь губами и выводя пальцами замысловатые узоры на спине. – Я хочу тебя, не зависимо от того, что ты мне дашь. Это выше моих сил, черт возьми! Особенно, когда он такой. Открытый, честный, отзывчивый и ласковый, каким никогда не был со мной. Казалось бы, я могу лепить из него, что угодно, как из мягкой глины. Сейчас он полностью мой, подчиняется мне, сделает все, что я скажу. Только почему лишь я хочу делать все, что скажет он? - Ты меня убиваешь, - короткий рык, и я накрываю его губы. Целую не грубо и властно, как это всегда получалось до этого, а как-то чертовски осторожно и нежно, проводя языком по мягким и теплым губам, проникая языком внутрь его рта и ощущая, как Эд отвечает мне. Так отчаянно и открыто, с желанием, его руки шарят по моей спине, забираясь под рубашку, поглаживая кожу подушечками пальцев, ведя по всей длине позвоночника. Он царапает меня ногтями, сжимает плечи, оставляя красные следы после пальцев, лижет и прикусывает губы в ответ. Его глаза закрыты, а дыхание горячее, рваное, судорожное. Он глотает воздух в перерывах между поцелуями, хватается за край рубашки, тянет ее на себя, пытаясь стянуть. Я послушно отстраняюсь, вытягивая руки и позволяя снять с себя одежду. Эд бросает рубашку куда-то в сторону и мутными глазами смотрит на меня. Скользит глазами по телу, рассматривая оставленные в боях шрамы, очерчивает взглядом линии пресса, ключицы и изгиб шеи. Его глаза темнеют, а дыхание учащается. Он протягивает руки, кончиками пальцев прикасаясь к кубикам пресса. Я напрягаюсь, но позволяю ему все, чего он хочет. И Эд принимает приглашение, скользя ладонями по телу, повторяя пальцами каждую линию, проводя по шрамам. И это так чертовски приятно, что дрожь проходит по телу. Я прикрываю глаза, выдыхаю и запрокидываю голову, чувствуя лишь его прикосновения, прислушиваясь к сбившемуся дыханию. - Боги, - выдыхает Эд тихо и надрывно, закусывая губу и едва слышно постанывая. Он дрожит, и я чувствую это каждой клеткой тела, потому что он лежит подо мной. А потом его пальцы касаются пояса штанов. Он завязан не туго, но у Эда трясутся руки, поэтому для него справиться с узлом оказывает непросто. Я перехватываю его руки и пытаясь развязать сам, но Эд дрожащим голосом просит: - Дай мне это сделать, Клаус. Да все, что угодно, только бы он таким же голосом звал меня всегда. То, как он произносит мое имя, не может сравниться ни с чем. Поэтому я готов позволить ему все. Марлоу наконец справляется с поясом и тянет штаны вниз, снимая их, и снова громко сглатывает. Его пальцы слегка касаются влажной и липкой от смазки головки, и я выдыхаю, наклоняясь к нему и упирая руки по обе стороны от его головы. - Не в этот раз, - говорить получается хрипло и низко. Возбуждение кипит в крови настолько, что застилает глаза мутной дымкой. Внутри так горячо и так приятно ноет. – Твоя очередь получать удовольствие. Раздевайся. Или это сделать мне? Один взгляд, и я понимаю все. Тяну вверх его тунику, Эд послушно поднимает руки, позволяя ее снять. И тут же краснеет, оказываясь по пояс голым. Я улыбаюсь этой его привычке думать, что он чем-то хуже других, и стягиваю с него штаны. Теперь Эд совсем теряется, пытаясь закрыться, потому что ему стыдно и горячо одновременно. Его красивый и аккуратный член стоит, влажный от смазки, и липнет к плоскому животу с очерченными кубиками пресса. Он красивый, чертовски красивый, насколько я могу и умею оценивать мужскую красоту. Только вот сам Эд этого не понимает. Он тянется руками к паху, пытаясь прикрыть его, но я перехватываю его руки и поднимаю их над головой, удерживая за запястья. Эд отводит глаза и мучительно краснеет. Волосы падают ему на лицо. - Эй, посмотри на меня, ладно? – я сжал пальцами его подбородок, поворачивая к себе и целуя. Эд дергается и расслабляется, забывая на мгновение о смущении и обо всем вообще. Он просто доверчиво отдается мне, отвечает и трется членом о живот. Его волосы приятно щекочут кожу. - Раздвинь ноги. Марлоу послушно разводит ноги в стороны, но я почти физически ощущаю его стыд. Он зажимается, потому что боится. Я коротко целую его в висок и отпускаю руки. Марлоу тут же хватает с постели подушку и закрывает ею лицо. У него покраснела даже шея, оказывается. - Эд, ты мне доверяешь? Марлоу кивает. - Тогда не надо прятаться, хорошо? Я не собираюсь делать того, чего ты не хочешь. Если передумаешь, можешь меня остановить. Я не уверен, конечно, что смогу остановиться, если он попросит, но я постараюсь. Потому что, если возьму его силой, мне же самому потом будет хуже. Потому что потеряю его навсегда. Эд коротко выдохнул и отложил подушку, решаясь посмотреть мне прямо в глаза. И снова одного взгляда хватило, чтобы я понял все, что он хотел мне сказать. Мягко, но настойчиво раздвинув его длинные и сильные ноги, я пристроился между ними, все еще нависая над Марлоу, успокаивающе целуя и спускаясь все ниже и ниже. На шею, которую давно хотелось поцеловать. Эд отзывчиво вздрагивал на каждое мое прикосновение и протяжно выстанывал мое имя, прося еще и больше. Его руки то сжимали простыни до побеления костяшек, то оглаживали мою спину, царапая кожу. Эд вскидывался, приоткрывая рот в очередном крике, когда я целовал его ключицы и подбирался все ближе к соскам. Втянув в рот один, я играл с ним языком и несильно прикусывал, слыша ответные стоны и выдохи. Чувствовать дрожащее тело в руках было до чертиков приятно. Чужое удовольствие будоражило кровь и сносило крышу. Голос Марлоу отзывался мурашками по всему телу. Хотелось большего. Больше его голоса, стонов, криков, просьб на выдохе. Хотелось больше его самого. Скользнув пальцами по напрягшемуся животу, я перешел на внутреннюю сторону бедра, оглаживая мягкую кожу, одновременно с этим продолжая покусывать его чувствительные соски. Марлоу буквально кричал, но одновременно с этим умудрился подумать о том, что под руками нет масла или чего-то жирного и скользкого. Я ощутил, как с моих пальцев капает пахнущее сладкими травами масло. Марлоу при этом сглотнул и смущенно спрятал глаза, закрывшись сгибом руки. До чего он же он, оказывается, может быть милым. - Давай же, Эд, кричи, проси, делай, что хочешь, - подначил его я, наклоняясь и накрывая порядком покрасневшие и припухшие губы своими. – Я буду делать, что скажешь. Только не закрывайся. Ты сам заставил меня сойти с ума, так что теперь не отворачивайся. Иначе я ничего не сделаю. Дразняще прикоснувшись влажными и скользкими от масла пальцами к сжимающемуся входу, я растер смазку по коже, поводил вокруг, слегка надавил, но не вошел, слыша разочарованный выдох Марлоу. Он закусил губу, дыша часто и прерывисто, и вскинулся, подаваясь немного назад и пытаясь самостоятельно насадиться на мои пальцы. Но я убрал их, перехватывая Эда под коленом и прикасаясь губами к внутренней стороне бедра, прикусывая кожу и широко проводя по ней языком. Марлоу весь дрожал от напряжения. Мышцы на его ногах красиво выделились. Черт возьми, как же хочется вылизать его всего, с ног до головы! - Эд, - его имя прозвучало так просяще, что я сам удивился. Не слышать его откровенных, протяжных и таких приятных стонов оказалось выше моих сил. Марлоу, наконец, оторвал руку от лица и посмотрел на меня. Его взгляд был темным, мутным, расфокусированным. Он жарко дышал на покрасневшие губы и облизывал их. После чего протяжно выдохнул: - Пожалуйста. Да, черт возьми! От его голоса с головы до пят пробежала такая волна удовольствия, что на мгновение я выпал из реальности. А потом вставил в расслабленного Эда сразу три пальца, уменьшая его боль до нуля. Не хотелось, чтобы он чувствовал хоть что-то, кроме крышесносного удовольствия. Пальцы скользнули легко из-за большого количества масла, а Марлоу выгнулся, касаясь кровати лишь поясницей и лопатками. Его рот широко приоткрылся, когда я двинул пальцами внутри, разводя их в стороны, растягивая, сгибая и прикасаясь к самому нужному месту, из-за чего Эд кричал и захлебывался стонами, сжимая пальцами простыни и хрипя. Ниточка слюны тянулась по его подбородку. И выглядело это так потрясающе, что я не мог отвести взгляда. Трахать пальцами расслабленного и текущего от смазки и масла Марлоу было приятно. Он так стонал, хватал идеальными губами воздух и звал меня по имени. Наконец полностью отпустил себя, подмахивал бедрами, пытаясь насадиться глубже и сильнее, просил и умолял, ругался и кричал. Ему было хорошо, а от этого было хорошо и мне. Кровь превратилась в раскаленный металл, бегущий по венам, сердце стучало где-то в горле, а внизу живота было так горячо и так приятно тянуло, что я готов был кончить только от одного вида Марлоу, изнывающего от удовольствия, и от его чертового голоса. - Возьми меня, - коротко выдохнул Эд, широко открывая рот в очередном стоне. И мне окончательно сорвало крышу. Привстав, я посмотрел на Марлоу сверху вниз. Эд выглядел расслабленным, мягким и податливым. Его щеки и шея покраснели, он тяжело дышал, кусал и облизывал губы, на которых и так не осталось живого места. Он дрожал и сжимал пальцами простыни, а его глаза были мутными и потемневшими. Он смотрел на меня не отрываясь, жадно. Его грудная клетка часто вздымалась, влажные и тяжелые волосы липли к лицу и печам. Руки он завел наверх. Красив, черт возьми! Самый красивый из всех, кого мне доводилось видеть! Шумно сглотнув, я облизнул пересохшие от жаркого дыхания губы. Провел масляной ладонью по члену и приставил головку к сжимающемуся входу. При этом смотря Эду прямо в глаза. Хотелось увидеть, что ему это тоже нужно, что ему не страшно, что он доверяет мне. И Эд обхватил меня ногами за талию в ответ, слегка толкая вперед. Я резко выдохнул и слитным движением вошел на всю длину до поразительно пошлого и громкого шлепка кожи о кожу. Эда выгнуло так, что я всерьез испугался, что он сможет сломать позвоночник. Он закричал так громко и протяжно, что нас вполне могли бы услышать, если бы вокруг комнаты не стояло барьера. Лишь по этой причине Эд мог позволить себе такие громкие стоны. Ему было приятно, потому что ничего, кроме удовольствия, он не чувствовал. Я вытягивал из него боль, чтобы она не мешала ощущениям. Марлоу так судорожно и сильно сжимался вокруг меня, что в глазах темнело. Было так чертовски хорошо, что ехала крыша. И когда я начал двигаться, все вообще потерялось в общем наборе звуков и чувств. Вцепившись пальцами в бедра Марлоу, я буквально натягивал его на себя, до упора, тягуче-медленно и осторожно, входя целиком и замирая, чтобы потом выйти полностью и снова вогнать до самого основания. Так сильно, почти больно от удовольствия, тягуче и медленно у меня не было ни с кем. Я предпочитал быстрый, рваный секс, чтобы до звезд в глазах, до хрипа и сбившегося дыхания, до боли и синяков на коже. Но его хотелось брать иначе. Именно так. Целиком и полностью, растягивая момент, когда можно кончить и получить удовольствие самому. С ним тоже было до хрипа, до звезд перед глазами, до того, что мы делили одно дыхание на двоих, когда я наклонился к нему, чтобы поцеловать, при этом продолжая двигать бедрами, толкаясь мягко и плавно. Эд цеплялся за меня, целовал шею и плечи, постоянно звал по имени и просил, просил, просил. Не быстрее или медленнее, а сильнее и глубже, целиком. Его жадность лишала меня мыслей, горячее дыхание выбивало мое собственное, стоны сводили с ума. Я жил им сейчас, чувствуя его удовольствие, как свое, и понимал, что – черт возьми! – ни с кем и никогда так не было и не будет. Никто до этого не отдавался мне так, открываясь целиком и полностью, пусть и было страшно. И никому до этого мне не хотелось отдаваться в ответ. Я брал его долго, перемешивая сильные и медленные толчки с быстрыми, хаотичными, целовал его, зарывшись пальцами в волосы, смотрел в глаза и просто дышал с ним одним воздухом. И перед глазами плыло, а внутри было так жарко, что отказывалась работать голова. И разрядка наступала так мучительно медленно, ощущение того, что вот-вот кончишь, казалось, длилось вечность. И когда я уже был готов кончить, попытался отстраниться, но Эд вцепился в меня, как в спасательный канат, обхватывая ногами и сильнее прижимая к себе. - Останься вот так, - на выдохе попросил он, целуя куда-то в шею, и я замычал, утыкаясь носом ему во влажное плечо и кончая так, что перед глазами разом помутнело, а потом вспыхнули яркие круги. Эд сжался, чувствуя разливающееся внутри тепло, и кончил следом, вздрагивая. На коже живота стало липко. Несколько долгих минут мы просто лежали, пытаясь прийти в себя и отдышаться. После чего я приподнялся на трясущихся руках, посмотрел на него, прижимаясь ко лбу. - Можно мне…? – я не договорил, потому что Марлоу надавил на шею, притягивая к себе и целуя. - Тебе можно все, - его горячее дыхание осело на губах, после чего уже я поцеловал его.