Реквием по мечте

Примечания: Послушать музыку Реквием по мечте: https://www.youtube.com/watch?v=iYAaN9EMpE0 *** - Дело есть, - Юра выбрал самую нейтральную фразу, не с мата же начинать. В конце концов, разговор был нужен ему. Никифоров приподнял правую бровь и усмехнулся, всем своим видом выражая отношение к Юркиной грубости. Они встретились в одном из питерских антикафе, в котором можно было спрятаться в закрытой комнате. Знали бы фанатки, где можно запросто найти двух топовых фигуристов… Никифоров взял с тарелки шоколадное печенье и съел. Не самое вкусное, но судя по наполовину пустой тарелке, он не сильно переживал по этому поводу. Юрка только пришел и стоял посреди комнаты, нахохлившись и глядя на него исподлобья. Никифоров был самым непонятным из всех знакомых взрослых и самым отвратительным из них. Но с кем ещё можно обсудить свою проблему, Юрка не знал. Они с Кацудоном прилетели в Питер несколько дней назад, и честно, Юре было глубоко пофигу зачем и насколько (чисто случайно узнал, не то чтобы он следил за этими придурками). Но к тому времени тема произвольной разъедала душу: Реквием по мечте. Юрка даже не смотрел фильм. Но Фельцману, разумеется, было наплевать. - У меня произволка под Реквием, - заявил Юра, присаживаясь рядом с Никифоровым. Сказал с вызовом, почти прорычал. Музыка насыщенная и сложная, её нужно было заполнять действием каждую секунду. До Юры с этой темой катались только парники. И их наполнение, разумеется, отличалось от того, что должен был передать Юра. Никифоров даже не улыбнулся, только кивнул и пододвинул к Юре чашку чая, оказывается, налил две, заботливый гад. Юрка сделал вид, что не заметил, и продолжил: - Фельцман говорит, я должен рассказать историю о человеке, который мечется между своей мечтой и общественным мнением. - Не думал, что у тебя с этим проблемы, - судя по голосу, Никифоров не издевался. Но Юрка на всякий случай посмотрел злобно. - Как видишь. - История про тебя и фигурное катание? В детстве, насколько я помню, тебя только дедушка поддерживал? Ты со всеми сверстниками воевал. Юра резко обернулся и посмотрел на Никифорова - нет, всё ещё не улыбался. - Юр, это сложная музыка, но у тебя есть шансы с ней справиться. Если не фигурное, то что-то другое. Найди в своей жизни что-то. У каждого есть что-то, что выворачивает душу наизнанку. Я не могу за тебя найти твоё болевое место, но ты можешь. Юре захотелось заорать: эту философскую муть Фельцман повторял на каждой тренировке. Но Юра почему-то промолчал. Он не знал, когда с Никифоровым стало так сложно. Ну да, наверное, с Кацудона. Виктор… нет, нахуй, Никифоров, был сначала другим. Он источал доброжелательность. Даже когда Юрке было всего шесть и Фельцман только отметил его как перспективного, Никифоров не стеснялся остановиться и обсудить что-то профессиональное. Именно Никифоров первый похвалил Юрку так, что Юра понял: да, он особенный. Нет, его, конечно, хвалил дедушка. Но это другое. Когда Юре купили телефон, Никифоров как-то легко предложил обменяться номерами со словами: «Вдруг придется спасаться от фанаток, а тут я и сгожусь». И подмигнул. Но больше всего Юрку грели воспоминания о тех вечерах, когда Никифоров словно случайно оставался с ним после тренировки, если дедушка задерживался. Не всегда, но бывало. Мелкий Юра привык ждать дедушку и почти не обращал внимания на косые взгляды или сочувственный шепот. С Никифоровым было по-другому. Он просто подходил, садился рядом и говорил что-то вроде: - Юр, мне тут эскиз костюма прислали, с цветами. Как думаешь, по-дурацки? И улыбался так, словно не костюм решил обсудить, а самое вкусное мороженое. - Почему по-дурацки? – Юрка говорил серьезно, важные же вещи обсуждают. - Вам идут цветы. - Да? – Никифоров придирчиво смотрел на рисунок. - Тогда пусть будут. И потом они болтали ещё о чем-то, ему единственному Юрка не дерзил. Когда приходил дедушка, Никифоров испарялся, словно вообще случайно присел в холле. Цветы на костюме остались, Юрка проследил. Красивый был костюм и прокат: длинные волосы, убранные в хвост, и этот венок из синих роз. У Юры тогда кольнуло под сердцем: «Хочу также», - подумал он. Но также – это как? Юрка верил, что Никифоров его ждёт. Юрка перейдет во взрослую группу, они станут соперниками и их противостояние войдет в историю фигурного катания. А потом этот… всё испортил! Взял и свалил в свою Японию к неудачнику Кацудону. Забыв об обещании, данном год назад. И даже не проебанное обещание было самым обидным. Хотя обожгло сердце, Юрка вспомнил родителей. Даже не возмутило тренерство бесполезного Кацудона, черт с ним. Но как он, блядь, мог уйти из спорта, когда Юрка уже готов был ступить на тот же лед? Он же, блядь, представлял, как начнется их бешеная гонка за медалями. А этот… Юра готов был уничтожить. И Никифорова, и Кацудона, который влез, забрал и испортил. Особенно, когда увидел чертовы кольца. Тогда он отчетливо понял: не вернется Никифоров на лёд, даже если его японская женушка возьмет золото. А золото Кацудон возьмет только через его, Юркин, труп. Поэтому Юрка ненавидел, бесился и грубил. А на льду готов был зубами вырывать победу, ибо воин он или где. Правильно Бека сказал. Единственным местом относительного перемирия были соц.сети. Никифоров исправно лайкал все посты Юрки в Инстаграм. И даже состоял в нескольких фанатских группах, чем изрядно радовал Юркин фанклуб. Но от всех этих совместных фоточек с Кацудоном хотелось снова врезать, и так, чтобы улыбка трещиной пошла. Потому что сколько можно? И всё же за советом Юра пришел к нему. Объясняя это для себя тем, что Никифоров удачно оказался в России. - Есть ещё кое-что, - Юра насупился; теперь он, как никогда, был похож на недовольного подростка. - Фанатки про меня тут написали. Он сунул Никифорову под нос телефон с открытым ВК, в посте говорилось о Юркиной «нетрадиционной ориентации». Так и говорилось. И, конечно, было написано, что Юра и тут повторяет путь блистательного Никифорова. - Юр, фанаты каждый день про нас что-то пишут. Тебя это расстраивает? - Меня это, блядь… - начал Юра, но осекся. - А что, если… если это… Никифоров внимательно посмотрел на Юрку, словно видел впервые. - Думаешь? Или ты из-за поста? - Не знаю я! – почти сорвался Юрка. - Ладно, забудь. Мне пора. Никифоров не ответил, кивнул. Встал, накинул пальто и только тогда спросил буднично: - Прогуляемся? Всё равно ведь тебе до Грибоедовского. Юра нехотя кивнул. На улицу, в сумрачный Питер, они вышли молча. Молчали всю дорогу, Юрка шаркал чуть позади. Никифоров шел впереди, явно специально притормаживая, и что-то писал в телефоне прямо на ходу. Возле Грибанала их встретил Кацуки, и Юрка понял, кому настрачивал Никифоров. Ну да, кому же ещё? Юрка хмуро посмотрел на них, пока они обнимались, но огрызаться не стал. Не было настроения. И чтобы избежать бессмысленного разговора пробормотал: - Мне пора, - нырнул в толпу и выдохнул лишь на эскалаторе, отмечая, как он был напряжен. Ему просто нужно было откатать свою программу и доказать, что прошлогодние победы не случайны. Дома, уже почти ночью, он заметил сообщение от Никифорова в фейсбуке: несколько ссылок. Юрка ткнул одну наугад и тут же закрыл. Нафиг, какой-то гейский ресурс. Юра не в каменном веке жил, разбирался, но ему это не нужно. Это просто фанатские бредни. Все последующие дни он избегал на тренировках Никифорова и Кацуки. В первый день от злости откатал короткую как в последний раз, Фельцман даже придраться забыл. А потом прошел мимо этих двух придурков, даже не посмотрев в их сторону. Никифоров дернулся было за ним, Юра почувствовал, но остался на месте. Ну и ладно, не больно-то хотелось. Юра знал, что их сравнивали все, и это бесило. Бесило особенно оттого, что не было никакой возможности доказать, что Юрка не копия. Ведь Никифоров ушел со льда, освободил, блядь, дорогу. Но когда Юра смотрел на молодого Никифорова, такого, каким помнил его в детстве, сердце замирало от… предвкушения? Когда Никифоров с Кацудоном уехали в свою Японию, Юра вздохнул с облегчением. Произвольная всё ещё не давалась эмоционально. Но это пустяки, Юра был уверен, что справится. Спустя две недели Никифоров снова написал в фейсбуке. «За такие разговоры мне светит статья, но хочу, чтобы ты знал: ты можешь со мной обсудить». Ну, что за… невозможный взрослый. Было двенадцать ночи, Юрка до этого бесцельно лазил по интернету, пытаясь расслабиться. «Я не гей, ясно». Это Никифоров гей и пусть тискается со своим Кацудоном. «Я не обязан быть геем, только потому что ты гей» «Нет, разумеется, нет, – последовал ответ. - И я не гей, я бисексуал. Тебе кто-то нравится?» Отъебись, - хотел написать Юрка, но вместо этого написал. «Лёд мне нравится, ясно?» «Лёдосексуал, тоже неплохо». Он что, шутить пытался? Юра был уверен, что где-то в двадцать пять люди теряют чувство юмора. Никифоров отлично подтверждал теорию. Но что, если он все же мог понять? «Иногда я думаю, я не тот, за кого себя выдаю. Все говорят, что я фея на льду или ледяной тигр и гопник вне льда. Но кто я?» Юрка отправил, и сердце замерло. Он никому об этом не говорил. Ну не дедушке же? Для дедушки Юра был любимым внуком. Просто и понятно. И ещё фигуристом, теперь уже мирового уровня. Какие тут могут быть сомнения, даже после серебра в Чемпионате Мира. Никифоров не отвечал двадцать минут. Юра ерзал на стуле, щелкал по вкладкам, и даже залип на каком-то видео, которое, впрочем, тут же забыл. Глупая была идея, написать. Он уже хотел отключиться, но тут Никифоров ответил. «Я не знаю, о чём именно ты говоришь. Но искать себя - это нормально. Нормально не соглашаться с чужим мнением о себе, хотеть выйти за придуманные кем-то рамки. Вопросы, которые ты себе задаешь, задает себе каждый. И я тоже. Кто ты? Я не могу дать тебе ответ на этот вопрос. Но я могу быть рядом» Юра захлопнул ноутбук, не ответив. Опять какая-то фигня. Хорошо, что Никифоров в своей Японии, пусть там и остается. Юра тренировался остервенело, выжимая себя до последней капли. Фельцман не знал, что говорить. Идеально технически и абсолютно не то эмоционально. На контрольных прокатах в Сочи, которые неофициально открывали сезон, Юра был фаворитом. Хотя оценок не ставили. Впереди были этапы Гран-при, в попадании в финал никто не сомневался. А журналисты снова завели любимую песню: «Повторит ли Плисецкий успех Никифорова, ведь они так похожи». В доказательство на сайте разместили фото молодого Никифорова и последнее фото Юры. Волосы у Юрки были короче и чуть темнее, но нужно быть дураком, чтобы не заметить сходства. Если бы это была газета, Юрка разорвал бы её на мелкие части. Оставалось радоваться, что фигурное - не самый популярный в России вид спорта, и, кроме сумасшедших фанаток, на улицах никто не узнавал. Во всей этой рутине радовало лишь общение с Бекой. Они общались не часто, Бека много тренировался перед сезоном. Может, больше самого Юрки. Однажды он признался, что ещё с того лагеря он мечтал его, Юрку, догнать. Эта мысль грела. Не один он такой ебнутый, мчится за чем-то призрачным. Впрочем, для Отабека Юрка не был призрачным; да, тысячи километров, но вот же он, на расстоянии одного клика. «Блядь, Фельцман требует от меня какой-то надрыв» Юра грыз ручку, недовольно уставившись в монитор. Он уже посмотрел чужие программы на Реквием, в том числе из ледовых шоу. Но у него всё ещё не было идей на свой прокат. Вот Никифоров бы смог, у того и надрыв, и драма наверняка были в арсенале. Юра дернул ручку, колпачок сломался, сминаясь в зубах. Блядь! «Вот что бы ты катал?» Бека отвечал не часто, но зато всегда обстоятельно, никаких «ага», «ну» и прочих отъебись-фраз. «О своём пути в фигурном катании. Когда я только начал тренироваться серьезно, мне сказали, что Универсиада – мой потолок. И вот я стою на пьедестале Чемпионата Мира вопреки мнению многих тренеров». Никифоров тоже говорил о фигурном, вспомнил Юра. «Нахуй Никифорова, - разозлившись, подумал он, - нахуй». И противореча себе, открыл его фотографии в синем венке. Молодого и неуловимо женственного. Когда успел сохранить? Юре лет с пяти говорили, что он похож на девочку. И это был комплимент внешности, Юра сначала стеснялся. Уже в группе он понял, что «быть девчонкой» - это что-то плохое. Другие мальчишки часто дразнили «девчонка», ожидая, что Юра обидится. Он не понимал, почему. Он был самым сильным в группе: самые быстрые вращения, самое точное скольжение. Но в глазах всё равно щипало от обиды. А Никифорову было всё равно, он своей грации и гибкости не стеснялся, наоборот, подчеркивал свою андрогинность. Это бесило до искр в глазах и притягивало. Юра быстро закрыл фотографии и написал Беку: «Надеюсь, увидимся на этапах» «Я тоже» Распределение делалось жребием, но Юрка давно подозревал, что всё не просто. На этапах редко пересекались все основные претенденты на призовые места, что позволяло сохранять интригу. В конце концов, Гран-при был именно коммерческим соревнованием. В этом году первый этап у Юрки был в Чикаго, как и у Беки. А Кацудон начинал с Канады. На втором этапе пересекались Кацудон и Отабек. И все вместе должны были встретиться только в финале, в Марселе. Чикаго начинался обычно: перелет – день на акклиматизацию. После первой тренировки Юра договорился встретиться с Отабеком. Нужно было только переодеться. В общем комнате, точнее, в комнате Фельцмана, но кого из группы это волновало, творился бардак. Перед важными выступлениями даже Гоша плевал на субординацию. А уж остальной команде и вовсе было похуй. В комнате никого не было. Юрка планировал переодеться и свалить, пока Фельцман чего доброго не вернулся. И только раздевшись до штанов, в которых был на тренировке, Юра заметил красную юбку-пачку. Юбка из прошлогодней произвольной программы Бабичевой. Юра замер, он не знал, как юбка здесь оказалась: костюмы вообще хранили отдельно. Юбка была похожа на цветок, например, мак. Хотя Милка в ней катала балерину. Юре вспомнился костюм Никифорова с синими цветами, и он потянулся к юбке. Он не знал, зачем это делает. Просто натянул юбку поверх черных спортивных штанов и подошел к зеркалу. Он всё ещё был худощавым, недовольным подростком, лишь волосы за год отрасли ещё больше. Юрка не мог понять, на кого он похож? Не на Милку точно. На Никифорова? Может, немного. Юрка аж замотал головой от наваждения, ни на какого Никифорова он не похож и точка. Дверь скрипнула, Юрка резко обернулся. На пороге стоял Отабек. - Блядь, - выдохнул он. - Эмм… - Отабек смотрел на Юрку, кажется, не моргая. - Я тут тебя ждал. И решил зайти, вдруг ты забыл. Они с минуту молча смотрели друг на друга. Юрка посреди хлама в черном штанах и красной юбке-пачке, и Отабек у порога в джинсах и куртке. - Бека, блядь, я стою тут в юбке, и это всё, что ты можешь сказать? – Юрка точно знал, что лучшая защита – это нападение. - Ну, тебе идёт. - Конечно, мне, блядь, идёт, - Юрка начал свирепеть. - Я же ебанная, мать его, фея. - Хм, - Отабек оставался спокойным, только дверь прикрыл. - Или прима-балерина. - Ну, ты ещё батман мне предложи сделать. - А сделаешь? Разговор становился всё более странным. - Конечно, нет. Я тебе, блядь, кто. - Фея, - ляпнул Отабек и добавил: - Ледяная фея или огненный воин. Юрка фыркнул, и через минуту они смеялись. Уже в кафе, ковыряя ложкой запрещенное мороженое, Юрка думал, почему ему с Отбеком так легко, а с остальными – сложно? Они не были похожи, они были противоположностями. Бека надежный и спокойный. - Тебя не смутило что я, ну, пачку надел? – Юра быстро посмотрел на Отабека - Нет, - последовал спокойный ответ. - Почему? - Я в Америке тренировался, у моего соседа в общежитии сестра, хм, трансгендерная девушка. Я не очень понимаю, как это устроено. Но в чужую жизнь не лезу. Юра покачал головой - нет, не то. Он хотел было объяснить Отабеку, но слов не находилось. И больше они эту тему не поднимали. Он сам не понимал, что это было. Не понимал себя. Раньше казалось, что уж лёд-то он понимает. Что бы не случалось в жизни, на льду он всегда был собой. Но в Чикаго он упустил золото Отабеку. Вполне честно, его Реквием был идеальной фальшивкой. Прокаты Кацудона на этапах Юра не смотрел. Не из-за Кацудона, чтобы не видеть Никифорова. И, конечно, пропустил главную новость. Она ударила под дых в Нагано, куда Юрка прилетел на свой последний этап. Вообще он любил Японию, болельщики здесь были особенно активными. И фигурное показывали по национальному, и всюду висели постеры. В этом же и была проблема. Никифоров вновь начал отращивать волосы и теперь улыбался с совместных с Кацудоном фотографий с волосами до плеч. Какого хрена? Журналисты всё время спрашивали: «А какого вы мнения…» Да никакого, блядь! Их даже не было на этом этапе, Кацудон уже отобрался в финал. Юра взял золото, откатав Реквием на чистой злости на журналистов и весь этот мир. Фельцман по-прежнему был недоволен. Перед финалом Никифоров снова написал в фейсбуке. «Я видел твои прокаты, это…» Юра закрыл сообщение, нахуй. В прошлом году он летел воевать в Барселону, в этом году – в Марсель. Те же действующие лица, разве что Крис пропускал сезон из-за травмы. И первыми в холле отеля, разумеется, встретил Никифорова-Кацуки. Юра поморщился, хотелось пройти мимо, но Никифоров не дал. Прижал к себе, позволяя всем журналистам захватить удачный кадр. Минут через пять Юра дернулся в сторону лифта, но Никифоров удержал: - Приглашаю в гости, - прошептал на ухо. И так, обнявшись как старые друзья, они дошли до лифта, следом тащился Кацудон. И его, казалось, вообще ни черта не смущало. Молча дошли до номера, и также молча Никифоров буквально впихнул Юру в номер. - Витя, будь с ним осторожнее, - обеспокоенно сказал Кацуки. Он так смешно произнес имя «Витя», что Юра невольно фыркнул. И сделал вид, что не заметил обеспокоенного тона, словно Юра их общий ребенок. Кацудон молниеносно куда-то собрался и вышел из номера. - Куда это он? - К Пхичиту, они давно не виделись. - Я думал, вы неразлучны, как пара голубков. Юра улыбнулся своей шутке, Никифоров тоже улыбнулся, но никак не прокомментировал. - Юра, что с тобой происходит? Отъебись, - хотел ответить Юра, но вместо этого сел на кровать. От Никифорова можно бегать сколько угодно, а от себя? - Юр, я понимаю, я, возможно, не самый подходящий человек, но… тебе есть с кем поделиться? «С Отабеком», - подумал Юра и неловко пожал плечами, глядя куда-то в стену. - Юра, твои прокаты были… - Да что вы пристали! – Юра вскочил. - Что ты, что Фельцман заладили! Прокаты то, прокаты это… - Ну, Фельцман, предположим, твой тренер, ему положено. А я… Юр… - Да что ты понимаешь?! Что ВЫ ВСЕ понимаете?! Ты представляешь, как это? Вы так похожи на Виктора Никифорова, - Юра явно кого-то передразнивал. - Вы планируете повторить карьеру Никифорова? Вам нравится имиджи Никифорова? Какую из программ Никифорова вы хотели бы исполнить? Никифоров! Никифоров! Никифоров! - Извини… - тихо пробормотал Никифоров, но Юрка едва ли его услышал. - И волосы эти дурацки. Зачем ты начал отращивать? Теперь все знают, зачем их отрастил я! - Ты отрастил волосы из-за меня? – удивленно спросил Никифоров, Юрка дернулся, но тот жестом его остановил. - Ну и что? Что с этого? Ты имеешь право на любую причину. - Я не… - начал Юра, но замолчал. - Я не самый лучший образец, это верно. В твои шестнадцать я был беспечен везде, кроме льда. Я смотрю на тебя и понимаю, где я недотянул. Я тоже всё время что-то брал у других людей и сейчас беру. У Юри, у тебя, у Якова, да даже у Жан-Жака иногда. Юра уставился в пол, узоры слегка расплывались перед глазами. - Ты меня… ты меня… - но так и не смог выдохнуть «бросил», это было бы совсем по-детски. Никифоров понял сам. - Давай будем честны, тебе кажется, что в тридцать, а то и в двадцать пять лет жизнь заканчивается. Что взрослые разумны и всегда поступают правильно. Это не так. Юри говорит, я инфантильнее тройняшек. И в чём-то он прав. Забыл ли я о данном обещании? В какой-то степени. Я надеялся, что ты забыл. И как я мог сказать тебе, что я тебе не нужен? В пятнадцать лет такой ответ не принимается. - Он и сейчас звучит дерьмово, - пробурчал Юра. - Согласен, и тем не менее. Как тренер я не нужен был тебе ни тогда, ни сейчас. А как соперник я уже не могу, извини, не дождался. Я догадывался, что нас будут сравнивать, но не знал, что для тебя это будет так. Но даже знай, я ничего не смог бы изменить. Да и надо ли, Юра? Я тебе так неприятен? - Ты не… - Юра закусил губу, а в глазах предательски защипало. - Я могу предложить тебе быть другом. Безалаберным и дурным, если тебе такой нужен. И хореографом-постановщиком, но от моих постановок ты взвоешь, да и Фельцман будет не в восторге. - К черту Фельцмана! – выкрикнул Юрка и, словно смутившись, пробормотал: - Я, пожалуй, пойду… Уже в дверях его догнало еле слышимое: - Мне не безразлично, как ты катаешься. Да к черту! Никифоров… нет, Виктор, самый невозможный из всех взрослых. Свою короткую Юра вышел катать спокойно, тема взросления. Превращения из мальчика в юношу-воина. Хорошая тема. Её Юрка понимал. Лёд пьянил и взрывал. На каскаде Юрка буквально почувствовал мощь, которой лёд щедро делился. Он больше не был бесполым агапэ, он был юношей, прошедшим своё посвящения. На дорожке шагов Юрка ускорился, четвертая сложность, мать его. И пусть они все увидят то, что видел в нём Отабек. Кораблик, тройной тулуп, вторая половина программы. И финальное вращение, закончившееся бильманном, столь редким в мужском катании. И шквал аплодисментов, Юра поднял зал. Подобрав первого же плюшевого кота, он доехал до ворот, едва дождался оценок и сбежал. Первый по итогам короткой. Но сколько таких первых сыпалось после произвольной? Лёд видел и не такое. Он отмахнулся от приглашения Милки посидеть тесным кругом, проигнорировал замечания Фельцмана и заперся в номере. Что там говорил Никифоров? Любая причина хороша? С самого детства Юра хотел быть похожим на него. Но не так, как думали другие. Ему не нужно было копировать стиль катания, у него со льдом свои отношения. Он не завидовал популярности Никифорова или его спортивному пути. Путь у Юры тоже будет свой, уникальный. Но он хотел той легкости, с которой Никифоров позволял себе быть собой. Длинные волосы, цветы, почти женская грация – всё, от чего открещивались многие другие фигуристы, предпочитая играть воинов. Казалось, Никифоров превращал свою уязвимость в оружие. Он не стеснялся «быть девчонкой» в этом виде спорта. И Юра тоже хотел не стесняться. Увидят ли другие это? Поймут? Произвольную Юра катал последним. Он не знал, как распределились места, не следил за оценками. Перед выходом на лёд его догнал Виктор. Фельцман покачал неодобрительно головой, но ничего не сказал. Виктор посмотрел на Юру и легко дотронулся до его руки. - Я верю в тебя, Юра. И Юра пошел на лёд, где на него смотрели тысячи глаз. И пусть смотрят, Юра покажет им, как они были правы и как ошибались. Он не копия! Он потерянный в детстве близнец. Музыка начиналась тревожно, и Юра передал эту тревожность идеальным лутцем. Первая дорожка – первая встреча, и сумасшедшее вращение – ответ на тот самый прокат Никифорова. Музыка больше не высасывала силы, как в прошлые прокаты. Она держала также надежно, как и лёд. С каждым новым движением Юра словно говорил: видите Виктора? Тогда смотрите лучше! И ты смотри! Я не ты, но я – как ты! Каскад луц-тулуп чуть не сорвался. Это Виктор свалил к Кацудону. Спираль и вращение – это Юра в Японии, все его страхи и сомнения. Снова каскад – проигрыш в Хасецу и возвращение домой. И тут же идеальный четвертной – первое взрослое золото. Смотри, Виктор, я не тот, кто подражает. Я выбираю сам! Дыхания едва хватало, но он выполнил все элементы. И закончив программу, впервые за долгие годы заплакал на льду. Плакал сквозь улыбку, не давая себе дрогнуть от облегчения. Они видели то, что он показал? Что видел Виктор? Он ждал у ворот, и едва Юра зашел, выдохнул: - Спасибо. *** На фуршете к Юре неожиданно подошел Кацудон. - Тебе идёт. Синяя футболка с цветком-рисунком и распущенные волосы (первый раз на публике). - И прокат был удивительный. Юра кивнул, Кацуки продолжил: - Я всю жизнь наблюдал за Витей. Он особенный. Ты тоже особенный, уникальный. И этим вы с ним похожи. Юра молча закатил глаза. Отличный прогресс по сравнению с прошлым годом. И у Кацудона тоже. В этот раз без навязчивых объятий. Сзади подошел Виктор и аккуратно приобнял их за плечи. - Беседуете? Они неопределенно кивнули. - Скоро начнется веселье, чем хотите заняться? - Меня Бека ждёт, - сказал Юра и посмотрел на Виктора. Тот кивнул. - Тогда иди! А если что, приходите оба. И кстати, - добавил он, когда Юра уже сделал шаг в сторону, - посмотри всё же ссылки, которые я прислал. Там не только гомопропаганда. Юра кивнул и отошел. Ему не нужно быть рядом с Виктором, выбирать тоже, что и Виктор. Они похожи? Да как две капли. Если эти капли превратились в снежинки.