________________________________
У планеты под ними богатая экологическая система, значительно отличающаяся от их собственной, и часть её флоры сейчас культивируется в корабельных теплицах. Спок собирается возглавить группу высадки в горах на севере провинции в поисках специфической лозы, и игнорирует шепотки сверстников о том, что его выбрали только за то, что он сын Сарека. Он вполне способен справиться сам. Он ещё раз оглядывает последний поднятый на борт контейнер, когда прибывает последний участник их группы, слегка задыхаясь от бега. Это человек, разумеется. Его щёки залиты краской напряжения, губы приоткрыты в попытке отдышаться. Между частыми вдохами он произносит: — Эй, прости за опоздание, — затем он протягивает руку и улыбается, добавляя, — Лейтенант Джим Кирк. Мгновение Спок просто смотрит на протянутую ладонь. Он может почувствовать взгляды остальных трех вулканцев, наблюдающих за ним, наблюдающих за землянином, чья униформа не так идеальна, как у них. Его серый китель не застегнут у ворота и демонстрирует краешек черной нижней рубашки. Его штаны смяты, как будто он спал в них. Он... Ошеломляющий. Спок принимает его руку из требований вежливости, с трудом пытаясь выглядеть нейтрально и незаинтересованно. Как только пальцы человека — Кирка — обхватывают его ладонь, Спок чувствует вспышку электрического разряда, сбегающего по позвоночнику. Кирк притягательно прикусывает нижнюю губу, сжимая ладонь Спока. Его пальцы мягкие и длинные, а ладонь тёплая. Его глаза яркие, пронзительно-синие. Спок легко мог бы потеряться в них. Спок пытается притвориться, что он не думает об этом, и высвобождает свою ладонь. — Спок, — произносит он чересчур напряженно и отворачивается, чтобы загрузить последний контейнер. Кирк немедленно следует за ним в шаттл, и остальные трое вулканцев не отстают. Ладонь Спока все ещё покалывает. Его кожа слишком чувствительна. Вулканцы обычно не дотрагиваются до других. Но это прикосновение... Кирк не представляется никому из остальных вулканцев. Он проходит прямо к креслу пилота, в то время как Спок остаётся со сверстниками позади. Мужчина справа от Спока обращается к паре на задних сидениях слишком тихо, чтобы Кирк в рубке пилота услышал его: — Как экзотично. Один кивает. Другой произносит: — Он в высшей степени... интересен. Первый говоривший не сводит глаз со Спока, но Спок молчит, глядя только вперёд. Кирк. Спок пялится в светловолосый затылок. Это не соответствует протоколу, но... Спок не сводит с него глаз до самого окончания пути.________________________________
Спок поглощает миску пломикового супа, когда Кирк заходит в обеденный зал. Его немедленно замечают, судя по тому, что несколько голов слегка поворачиваются в сторону дверей. Спок не упускает вороватые взгляды, тщательно скрытые под маской равнодушия. Кирк пружинисто шагает весь путь до репликатора, и это мучительно-дразняще балансирует на грани с вульгарностью. Он аппетитно щеголяет своими эмоциями прямо у всех на виду, как запретным плодом. И улыбка, которой он озаряется при появлении земной пиццы, так, так идёт ему. Он направляется прямо в сторону стола Спока, где он, как обычно, сидит в одиночестве. Спок в лёгком ошеломлении. Очевидно, что Кирк не понимает, как здесь все устроено. Спок наполовину человек, и это не способствует его популярности. Это делает его слабее, чем он мог бы быть, и, помимо всего прочего, он еще сын Сарека — словом, кругом одни неизвестные переменные. Кирк приземляет свой поднос на его столик и спрашивает: — Здесь свободно? Но он садится прежде, чем Спок успевает ответить. Он тут же набрасывается на свой обед, поднимая его... своими пальцами. Это граничит с варварством. Спок знает, что он не единственный в комнате прекратил жевать, уставившись на то, как Кирк подносит жирный треугольник ко рту, сжав рукой корочку и придерживая край большим пальцем. Он широко открывает рот и откусывает от кончика. Он продолжает держать пиццу у рта, жуя, и его глаза сияют, когда он смотрит на Спока. Спок заставляет себя не позволить крови прилить к щекам. Он подчеркнуто смотрит в свою тарелку, подцепляя ложкой немного бульона. Их столик слишком маленький. Всего лишь два места в углу зала. Это логичный выбор: Спок кажется менее отвергнутым, когда пятьдесят процентов его стола заняты, в противовес десяти процентам большего стола. Но сейчас там, внизу, Кирк слишком близко; его колени касаются коленей Спока под столешницей. — Итак, мистер Спок, — начинает Кирк, жуя второй кусочек. — Чем тут у вас на корабле можно заняться? Спок прочищает горло и пробует звучать нейтрально, балансируя на грани с неодобрением. Кирк жует слишком громко. — На судне имеются несколько лабораторий... — Я имел в виду развлечения. Спок поднимает брови, когда его прерывают. Кирк заканчивает свой кусок и пальцем закидывает в рот остатки корочки. То, как он проталкивает фалангу между своих губ, выглядит невыносимо чувственно. Когда она выскальзывает, его язык оборачивается вокруг, собирая соляные крошки. Спок униженно борется с потребностью поёрзать на своем месте. Он чувствует, как прожигающие взгляды всех находящихся в комнате сосредоточены на их столике, на этом влажном языке, скользящем по этому длинному пальцу. — Здесь имеется... — на их корабле нет помещений, предназначенных исключительно для развлечения. — Здесь имеется комната, единственным назначением которой служит доступ к данным, и которая, таким образом, может эффективно служить в качестве библиотеки... — Библиотека? — вновь перебивает его Кирк. Его руки падают, и его плечи содрогаются, и он смеётся, раскатисто и тепло. Этот звук настолько непривычен для ушей Спока, что ему требуется целое мгновение, чтобы узнать его. Удовольствие, думает он, вот когда люди смеются. Когда они находят что-то забавным. Глаза Кирка весело прищурены, он ухмыляется так, что видны его зубы, а на щеках, слегка залитых краской, прорисовываются ямочки. Он весь сияет, и жизни в нем больше, чем во всём, что когда-либо оказывалось под линзами микроскопа Спока. Кирк наклоняется к нему ближе и произносит: — Если так вы представляете себе веселье, мистер Спок, то в таком случае вам просто необходимо показать, как нужно проводить свободное время. Спок не отвечает. По большей части, потому что он уверен, что язык предаст его. Он совершенно забыл про суп. Его руки безвольно лежат на столе. Кирк неаккуратно подцепляет ещё один кусок пиццы рукой, и его другая рука скользит рядом с ладонью Спока. — Ты придёшь на сбор следующих образцов? — спрашивает Кирк, меняя тему. — С поверхности, я имею в виду — похоже, что они нашли новые проростки на южном плато. Спок борется с желанием попросить Кирка не говорить с набитым ртом. — Нет, меня там не будет. — Спок гордится тем, как спокойно он произносит это. Уголки губ Кирка опускаются. — Оу. И затем он откидывается назад на спинку стула, чуть меняясь в лице. Человек... как это называется? Человек... дуется. Что-то в этом духе. Спок слегка наклоняет голову, изучая выражение с другого ракурса, потому что он не уверен, что в такой ситуации делать. Кирк возвращается к еде. Снова руками. В попытке не быть пойманным на откровенном разглядывании, Спок вновь обращает внимание на бульон. После пары минут странно наэлектризованной тишины Кирк опять придвигается и спрашивает: — Можно попробовать твой суп? Это... не то, что принято у вулканцев. Делиться едой. Но Спок не из тех, кто оскорбляет обычаи других культур. Они в космосе для наблюдения и изучения, в конце концов. И кроме того, мысль о губах Кирка на его ложке... — Вам не понравится. Существует значительное различие в том, что приветствуют наши расы во вкусовых качествах пищи. Кирк пожимает плечами. — Ну, это мне судить. Так я могу попробовать? Всего лишь ложечку. Несмотря на раздражение, Спок передаёт ему ложку. Их пальцы соприкасаются, и по его коже пробегает дрожь. Кирк дотягивается до его тарелки, затем подцепляет немного бульона и подносит ложку ко рту. Делиться своими столовыми приборами неприемлемо, но для этого никто не стал бы идти за ещё одной ложкой. Он наблюдает, как жидкость исчезает между губ Кирка, как он держит ложку и облизывает её, собирая остатки вкуса и заставляя Спока думать о том, о чем ему совершенно точно не следует думать. Наконец Кирк морщит нос и выносит вердикт: — Слишком пресно. — Что я и пытался донести до вас, лейтенант, — Спок забирает ложку обратно. Кирк вновь опускает руку на стол. Точнее, на руку Спока. Спок мгновенно замирает. Рука Кирка лежит поверх его, и большой палец Кирка мягко поглаживает его кожу. Абсолютно всё в теле Спока искрится и покалывает. Кирк понижает голос и произносит: — Зови меня Джим.________________________________
Лейтенант Джим Кирк... странное создание. Даже для человека. Он спускается на планету с небольшой группой высадки, прочесывая территорию и получая данные, а также собирая образцы растений. Периодически он связывается с кораблем, потому что постоянно забывает, что именно ему нужно искать. Они сообщают ему названия вещей, и он пропускает их мимо ушей. В конце концов Спок предлагает свою помощь в коммуникации, и объясняет, думая о том, как бы это сделала его человеческая мать: — Это небольшой цветок, имеющий сходство с земным тюльпаном. Он должен иметь флуоресцентно-розовую окраску и большие белые пятна на широких листьях. — Широкие листья, розовый тюльпан, белые пятна, понял, — отзывается голос Кирка... Джима. — Спасибо, Спок. И Споку приходится бороться с предательской краской, подступающей к щекам — он не называл свое имя. Должно быть, Джим узнал его голос. Джим мог бы позвонить любому из вулканцев, которые спустились с ним на планету, но он не делает этого. Спок чувствует себя особенным и слабым. Он возвращается к своей станции, чтобы следить за атмосферой планеты. Вулканец, занимающий коммуникаторную станцию, произносит: — Он очень... вульгарен. В его голосе слышится крошечный намёк на заинтересованность. Джим совершенно определенно достоин интереса. Он пробуждает его, притягивает к себе — не то чтобы он откровенно заигрывает по меркам его собственной расы, но с вулканской точки зрения, он постоянно толкает на грех. Сарек, сидя в капитанском кресле в центре мостика, цедит: — Это черта многих рас, не знающих о порядочности. Никто не смеет упомянуть, на ком Сарек женат, и Спок в том числе. Он гадает, не от отца ли это у него в крови — тяга к людям.________________________________
Время — середина ночи, и Спок предполагает, что никто не стал бы звонить в его дверь без срочной необходимости. Он выскальзывает из постели, поправляя синюю ночную майку и идущие с ней в комплекте штаны; металлический пол холодит его босые ступни. Он командует зажечь свет на пятьдесят процентов и открывает дверь. Джим поднимает взгляд от пола, и его голубые глаза торопливо пробегают по телу. Спок пытается игнорировать его внимание. — Лейтенант. — Джим, — тут же поправляют его. Язык во рту Спока кажется толстым и неповоротливым. — ...Джим. — Прости, что беспокою тебя так поздно, но я тут сломал свой последний ПАДД — дурацкие вычисления не сходились — и, в общем, я случайно швырнул его в стену. Тупо, знаю, но так уж вышло. Я подумал, что раз уж твоя каюта всего в паре дверей от меня, то я могу попробовать спросить у тебя. Что скажешь, мог бы ты мне его одолжить? Спок приподнимает бровь. Разумнее было бы подождать до начала смены или просто взять новое устройство из хранилища. Но вместо этого Джим здесь. Это... нелогично. Джим нелогичен. Джим смотрит выжидающе, и Спок наконец делает шаг в сторону, позволяя Джиму проскользнуть мимо него. Спок тоже делает шаг назад, чтобы дверь закрылась за ним — ему приходит на ум, что быть пойманным с человеком на пороге его комнаты в такой час будет неудачным стечением обстоятельств. Присутствие Джима в его комнате не сильно улучшает ситуацию. Вулканские суда не славятся своими каютами. Это простая комната с кроватью, столом, шкафом и уборной. Джим стоит посреди каюты, в то время как Спок проходит до стола и вынимает ПАДД. Он оборачивается, чтобы передать его, и в следующую секунду Джим уже на нём, заставляя отступить, толкая к стене. Он удивлённо раскрывает рот, и Джим запускает туда язык. Резкий вздох Спока выходит приглушенным. Джим повсюду. Пригвождая его плечи, захватывая его губы, бедрами к бедрам, грудью к груди. Пахом к паху. Так много точек соприкосновения. Эти ощущения ошеломляют. На короткое мгновение мозг Спока просто замыкает. Затем он подаётся вперёд. Он вцепляется в плечи Джима, собираясь оттолкнуть, но он так и не делает этого. Рот Джима тёплый, а губы мягкие. Джим так, так хорошо выглядит, но глаза Спока закрыты. Джим совершенно точно знает, что делает; его губы двигаются, а язык нежно исследует рот Спока, скользя по нёбу и по зубам, едва прижимаясь к его языку. Спок так же неуверенно отвечает ему, и их языки сплетаются друг с другом, скользя между губами и соперничая. Джим на вкус ярче чем всё, что Спок ел за прошедшую неделю. Что-то, что Спок просто не способен описать. Экзотичное, и свежее, и соблазнительное. Широкие плечи Джима под пальцами Спока так приятны на ощупь. Одна из его рук скользит вверх, зарывается в короткие светлые волосы на затылке. Тело Джима прижимается к нему, горячее, словно солнце. Спок легко мог бы сгореть от его жара. Он не должен... он не должен делать этого... Ему не хватает воздуха, но он ненавидит то, что Джим подаётся назад. Эта искрящаяся связь между ними исчезает, как только они перестают касаться друг друга. Он дышит чересчур тяжело. Какая-то часть внутри него отчаянно хнычет, но он сдерживает её. Щёки Джима слегка залиты краской. Дыхание Джима такое же тяжёлое, как у него. Зрачки Джима расширены, и уголки его губ приподняты в улыбке. Он наклоняется. ПАДД. Спок его выронил, Спок совершенно забыл о его существовании. Джим поднимает его и выпрямляется, произнося: — Спасибо. Прежде чем Спок успевает ответить, Джим склоняется к нему и подцепляет пальцем его подбородок, придвигая для ещё одного быстрого поцелуя с закрытым ртом. Затем Джим отстраняется, отворачивается и следует к двери, и Спок стоит столбом, скованный необъяснимой жаждой. Он не чувствовал себя настолько запутавшимся уже очень, очень давно. Он наблюдает, как закрывается дверь, и слышит: — Спокойной ночи, Спок. — Спокойной ночи, Джим, — произносит Спок в пустоте комнаты.