________________________________
Концентрироваться с каждым разом становится всё сложнее. Каким-то образом Спок сумел продраться сквозь свой отчёт о Рицилианской Орхидее, которая, как он установил, будет идеальна для использования в некоторых медицинских сферах. Результаты набросаны в ПАДДе, который он держит трясущимися пальцами. Он на пути на мостик, чтобы передать их Сареку и спросить совета о дальнейших действиях относительно лозы, обнаруженной в арктической зоне, которая, по-видимому... Как только дверь открывается перед ним, коридор перед мостиком наполняет крик. Спок останавливается на середине движения, замирая и пялясь, как и остальные вулканцы на мостике. Крик — это то, чего на вулканских судах никогда не слышали. Так что когда оказывается, что это Джим настаивает на излишне громкой манере, это не становится для него сюрпризом: — ...И это не ваше собачье дело, в конце концов! Силуэт Сарека, стоящего прямо перед Джимом, очерчен звёздами на смотровом экране; его губы открыты, а на лице оскорбленное выражение. Делая глубокий вдох, Спок выступает вперёд, прежде чем Джим продолжит в том же духе. Должно быть, тот слышит его шаги и оборачивается. — Спок... — Что здесь происходит? — шипит Спок так тихо, чтобы его слышали только двое стоящих перед ним мужчин, но не их наблюдатели. Джим же не выглядит так, будто ему необходима такая степень приватности. Он обвиняюще тычет в Сарека пальцем и выдыхает: — Он сказал мне держаться от тебя подальше. Плотно сжав губы, Сарек возражает: — Это к лучшему. — Как может это быть к лучшему для двух людей, которые хотят быть вместе? И как может быть это лучше для Спока — жениться на какой-то левой женщине, которую он никогда раньше не видел, вслепую? — Таков вулканский путь. — Нахрен вулканский путь, — скривившись, яростно жестикулирует Джим. Волосы на затылке Спока встают дыбом. Терпение Сарека поражает. И затем Сарек смотрит на Спока, как будто побуждая его объяснить вулканский путь его иррациональному 'другу'. Споку не представляется такая возможность. Джим сокращает три дюжины сантиметров между ними, чтобы обхватить обеими руками его подбородок, сталкивая их губы вместе. Спок только открывает рот от шока и потребности вскрикнуть, как язык Джима уже внутри, грубый от желания, заставляющий ресницы Спока трепетать от возбуждения. Поцелуй длится несколькими мгновениями дольше, чем это необходимо. Хотя на самом деле он в принципе не должен был случиться. Когда Джим подаётся назад, он всё ещё держит лицо Спока в своих ладонях. — Ты не раскроешь свой потенциал здесь, в вулканской тени, — произносит Джим, и его голос звучит глубже от переполняющих его эмоций. — Когда у меня будет свой корабль, я хочу, чтобы ты пошёл со мной, и когда тебе нужно будет выбрать, я хочу быть твоей парой. Я думаю, мы оба знаем, что я уже твоя пара. Спок всё ещё слишком ошеломлен, чтобы двигаться. Его губы покалывают. Он может почувствовать на себе взгляды всех присутствующих. Пальцы Джима наконец соскальзывают, и Джим вихрем проносится мимо него, покидая мостик. Глаза Спока останавливаются на Сареке, который внимательно наблюдает за ним. Облизнув губы, Спок произносит так ровно, как только способен: — Я приношу свои извинения. — Это не публичное дело. Тем не менее, поскольку оно уже стало таковым, я использую эту возможность, чтобы сообщить тебе, что он совершенно не подходит тебе, хотя... безусловно, он может привлекать. — Я знаю. — Спок чувствует себя так, будто ему пять и ему делают выговор. Сарек смотрит на него точно так же, как тогда в детстве. — Значит, ты согласен. Это не вопрос. Тем не менее Спок отвечает. Все смотрят на него. Он не уверен, был ли он когда-либо так унижен за свою жизнь. Прежде чем он может остановить себя, он произносит: — Я... выбрал Джима. Он протягивает ПАДД, который все ещё держит в руках, побуждая Сарека взять его. Сарек принимает. Спок поворачивается на каблуках и покидает мостик так же, как Джим несколькими минутами ранее, с трудом пытаясь сохранить на лице нейтральное выражение.________________________________
Ужин был коротким, и Спок настоял на том, чтобы спать в одиночку. Его кровать кажется неправильно пустой и огромной. Он не может спать. Несколько раз он набирает Джима и несколько раз сбрасывает вызов. Он просыпается, чувствуя себя кошмарно больным, и он не может позволить себе показать это, вынужденный вышагивать с негнущейся непринужденностью и разговаривать так, как будто ничего не происходит. Утром он практически не удивляется, обнаружив, что его временно отстранили от службы. Сообщение, к счастью, мигнуло на его консоли прежде, чем он успел направиться в сторону любой из лабораторий. Он, разумеется, не слишком удивляется. Это разумное наказание за его действия. Кроме всего прочего, он с облегчением понимает, что ему не придётся оправдываться перед своими сверстниками. Но тем не менее это раздражает его — до этого момента у Спока было безупречное личное дело. Он направляется в офис Сарека частично за тем, чтобы оспорить его решение, и частично за тем, чтобы извиниться. Он всю дорогу упрямо держит голову высоко поднятой, безмерно благодарный за то, что никто из встречающихся на его пути вулканцев не пытается заговорить с ним. Сарек, к счастью, находится у себя в офисе, когда он приходит, так что Спок имеет возможность пересечь мостик молча. Двери закрываются за его спиной, и он опускается в кресло напротив стола Сарека. Сарек немедленно отрывается от консоли, поворачиваясь к Споку. — Я должен... извиниться за свои действия вчера. — Сарек поднимает бровь, и Спок продолжает. — Они были в высшей степени неприемлемы. — Неприемлемы были действия лейтенанта Кирка. Твои — нет. Извинения излишни. Спок прикладывает все усилия, чтобы ничем не выдать свой шок. — Благодарю тебя, отец. Сарек кивает. — Собираешься ли ты отказаться от каких-либо слов, которые ты произнёс? Другими словами: ты всё ещё настаиваешь на Джиме? Спок даже не раздумывает над ответом, но ему всё ещё трудно произнести это: — Нет. Сарек берёт небольшую паузу. Затем он произносит: — Ты снят со службы не из-за своих отношений с лейтенантом Кирком; ты снят со службы, так как пон фарр делает тебя нестабильным. Сувал так же, как и ты, находится в отпуске, и завтра он будет выслан на планету. Он будет выслан, не вы оба, со смятением отмечает разницу Спок. Должно быть, его замешательство отражается на лице, потому что Сарек добавляет: — Если ты пожелаешь, ты также можешь посетить планету, поскольку мы будем находиться здесь до тех пор, пока не уверимся, что вы оба вернулись к норме. У нас слишком ограниченный экипаж, чтобы мы могли двигаться дальше с меньшим количеством командного состава. Тем не менее я не думаю, что путешествие будет разумным в твоём нынешнем состоянии. Брови Спока сходятся вместе, губы приоткрываются. — И... ты не думаешь, что моё посещение Вулкана будет благоразумно? — Я не могу представить почему, — отвечает Сарек ровно, — если выбранный тобой партнёр уже на борту нашего судна. За этим следует мгновение ошеломлённой тишины, в течение которого Спок уверен, что он неправильно расслышал его. С лёгким вздохом Сарек объясняет: — Я всё ещё считаю твоё решение неразумным. Тем не менее это твоё решение. Учитывая мой собственный... нетрадиционный выбор, я едва ли могу удержать тебя от такого же. Я могу только надеяться, что это не мои действия подтолкнули тебя к этому. — Подтолкнули меня в объятья человека? — заканчивает его мысль Спок. Он открывает рот, затем закрывает, и наконец просто говорит: — Твои действия не имеют к этому отношения. Он не может сказать ничего больше, только не своему отцу. Сарек вновь кивает. — Так как твоё время стремительно приближается, я полагаю, что будет лучше, если ты останешься в своей каюте. Я распоряжусь, чтобы тебе прислали еду. Я оставлю тебя, чтобы сообщить лейтенанту Кирку о его предстоящей роли. Это приемлемо для тебя? Гораздо больше, чем Сарек способен вообразить. — Да, — произносит Спок только. — Очень хорошо. Поскольку я не увижу тебя следующие несколько дней, я оставлю тебя с пожеланием жить долго и процветать. Он складывает руку в вулканском приветствии. Спок зеркалит его движение, но вместо этого он произносит: — Я благодарю тебя, отец. — И он благодарит его совсем не за последнюю фразу. Он свободен.________________________________
У него всё ещё есть причины тревожиться, но теперь их гораздо меньше. Всё ещё было неясно, что он будет делать, как Джим перенесёт это, как далеко он может зайти в таком состоянии? Но имея одобрение Сарека, или, по крайней мере, не имея его неодобрения, с его плеч падает весомая часть его ноши. Хотя это позволяет ему подавить нужду беспокойно вышагивать из угла в угол, но всё же не может заставить его вернуться к медитации с той же лёгкостью, что и раньше. Спок сидит на полу, когда в дверь звонят — его ужин. Он поднимается на ноги и вбивает код, рассеянно гадая, как он будет делать это, когда его безумие станет слишком велико для того, чтобы позволить открывать даже закрытую иным способом дверь. По ту сторону двери его встречает сияющее лицо Джима, который держит миску пломикового супа. Спок немедленно пропускает его, и Джим едва успевает пройти сквозь дверь, прежде чем он начинает говорить. — Я извинился перед Сареком. Который, как ты мне любезно не сообщил, оказался твоим отцом. — Я полагал, что эта информация широко известна. — Так и есть, я подслушал это. И всё же. Джим опускается на его кровать — единственное место, где можно сидеть, за исключением стола, и единственное место, где двое могут сидеть бок о бок. Спок садится рядом с ним, позволяя их ногам соприкасаться. Суп перекочёвывает в его руки, и он рассеянно помешивает ложкой бульон. Должно быть, Джим поел раньше или не голоден, так как он просто сидит рядом. Затем Спок поднимает ложку к губам, и Джим наклоняется, чтобы прихлебнуть суп прямо в нескольких сантиметрах от губ Спока. Спок пялится на него чрезвычайно возмущённо. Джим дерзко улыбается, круговым движением слизывая капельки бульона у губ. Затем он сглатывает и издаёт смешок: — Прости, не устоял. И вот это Спок выбрал. Это тот человек, с которым Спок собирается быть до конца его... Он не чувствует себя так, будто он сделал неправильный выбор. Спок поднимает ещё одну ложку супа, и в этот раз Джим позволяет ему это. Как только он глотает, Джим объясняет: — Я могу сбегать к репликатору в любое время, как ты захочешь чего-нибудь. — Его рука вползает к Споку на колено, легко сжимая его. — Твой папа снял меня со службы, так что... я просто собираюсь остаться с тобой до тех пор, пока пон фарр не начнётся. Так что я буду здесь для тебя. Спок опускает ложку. Он пытается глазами сказать то, что он не может произнести вслух — то, как он невыразимо благодарен ему. Как много это значит для него. Ожидание... в сущности, это не так уж плохо. Его беспокойство ослабевает. Из всех возможных эмоций, которые он должен испытывать в этой ситуации, сожаление подходит больше всего. Но он не чувствует его.________________________________
Это довольно странно — ждать. Но тем не менее... приятно. Они находятся в комнате Спока, окружённые пустыми тарелками и наполовину полными чашками, и сидят на полу с доской трёхмерных шахмат между ними. Для того, чтобы победить Джима, ему требуется больше времени, чем для победы над любым другим человеком, думает Спок. Больше, чем даже для победы над некоторыми его сверстниками. Он достойный соперник. Спок воображает, что если бы он в полной мере контролировал себя, как обычно, то он победил бы уже к этому моменту. Но вместо этого он ловит себя на том, что теряет концентрацию, глядя на то, как пальцы Джима скользят по фигурке каждый раз, когда он делает ход. На то, как Джим улыбается, когда он находит удачное решение, или на то, как он хмурится, когда обнаруживает себя в ловушке. Иногда он смеется себе под нос, а иногда чертыхается. Дважды он пропускает руку сквозь волосы, путая их, но каким-то образом делается только соблазнительнее. Спок хочет запустить в эти волосы свои пальцы. Спок сидит, скрестив ноги, и его пальцы бесцельно стискивают ткань брюк в попытке сдержать себя. На доске не хватает только пары фигурок. Глаза Джима останавливаются на судорожно сжатых руках Спока, и он спрашивает: — ...Ты хочешь сыграть в шахматы на раздевание? — Что? — Спок склоняет голову на бок. Он слышал обо всех видах шахматной игры, он уверен в этом. Джим усмехается, почти ухмыляется. — Шахматы на раздевание. Это как покер на раздевание, но только вдвоём. — Когда Спок по-прежнему не выказывает признаков понимания, Джим продолжает: — Если в целом, то каждый раз, когда кто-то забирает фигурку противника, проигравший должен будет снять один предмет одежды. Чтобы наглядно подтвердить свои слова, он передвигает ладью, съедая одну из последних пешек Спока, и убирает чёрную фигурку с доски. — Видишь, теперь ты должен что-нибудь снять. Например, свой китель. Слегка озадаченный, но страстно желающий лишить Джима всей его одежды, Спок начинает стягивать мундир, когда к нему приходит осознание: — Но ты находишься в невыгодном положении. Ты снял свой китель ранее. Джим пожимает плечами. — Считай, что я даю тебе фору, поскольку очевидно, что я куда лучший игрок. Что-то в его усмешке не даёт Споку оспорить это утверждение. Это... очень интересный способ игры. Никто из них не обут, на них только носки, белье, штаны и рубашки. Рубашка Джима белая, с длинными рукавами, и она обтягивает его торс и всё остальное в правильных местах. Спок уже успел украдкой оценить всё, что находится под ней, но он совершенно точно не отказался бы изучить всё более детально. Сейчас его ход, и он сверлит взглядом своего коня. Он позволял Джиму оставить при себе ладью, просто потому что это служило его тактической схеме, но выбирая между тем, чтобы взять короля позже и снять с Джима рубашку прямо сейчас... Спок не особенно гордится собой в этот момент. Он не способен мыслить ясно. Всё, чего он хочет, это Джим. Он забирает его коня, и его взгляд взлетает вверх. Ухмыляясь, Джим снимает носки, раздражающе закидывая их на Споков мундир. — Поскольку сегодня я добрый, я позволю засчитать это как один предмет одежды. В горле Спока клокочет рычание, которое он пытается подавить. Джим двигает своего ферзя и не съедает ни одной фигурки. У Спока нет выхода. Он ходит королём, уводя его из-под удара. Джим вновь берётся за свою ладью. Спок видит брешь в его обороне и забирает её, совершенно оставив все мысли о победе. Ему просто нужны фигурки. У Джима их больше, чем частей одежды, так что ему без разницы, какие именно. Джим через голову снимает рубашку. Он берёт паузу, чтобы потянуться, показывая себя с улыбкой победителя — с лёгким намёком на насмешку и совершенно очевидным приглашением. Джим сияет. — Твой ход, — говорит он. Спок смотрит, смотрит, смотрит. Ему трудно вернуться к шахматам. Тело Джима. Разум Джима. Сердце Джима, возможно, бьётся быстрее, возможно даже, что он желает Спока так же, как Спок желает Джима. Он едва может вынести это. Спок забирает ферзя, даже не взглянув на доску. Джим пожимает плечами и встаёт, опуская руку на молнию. Спок содрогается, не в силах более сдерживаться. Он даже не помнит, как оказывается на ногах. Он огибает доску, подходя к Джиму, и тот делает шаг назад, и затем ещё и ещё, до тех пор, пока его ноги не натыкаются на край кровати, а Спок всё ещё продолжает идти вперёд. Он прижимается своим телом, не отталкивая Джимову ладонь, и обхватывает руками его бока. Ясные голубые глаза напротив заглядывают в его, будто спрашивая: 'уже началось?' Да. Мысль о том, чтобы промедлить ещё хоть секунду и не заполучить Джима прямо сейчас... невыносима. Спок склоняет голову, и Джим встречает его на полпути. Он на вкус точно такой же, каким Спок его запомнил. Такой мягкий, такой тёплый в его руках. Они целуются одними только губами до тех пор, пока молния Джима не проскальзывает до самого конца, и его штаны сползают на лодыжки. И затем он набрасывается на Спока с полной силой, запуская руки в его волосы и язык в его рот, опрокидывая Спока вместе с ним на кровать. Они падают на простыни, и Джим дёргает штаны Спока и пытается снять с него рубашку. Спок едва может заставить свой мозг помочь ему, поднимая руки — ткань слетает, и остаётся только кожа на коже. Джим берётся за штаны Спока, пока тот жадно исследует его рот, вжимая любовника в матрас. Он может почувствовать соски Джима на своей коже. Его собственные притираются к его груди, болезненно-твёрдые. Он чувствует гладкие линии живота Джима, лёгкое покалывание от дорожки волос, бегущей от пупка вниз и исчезающей под резинкой белья, которого, кстати, на нём уже не должно быть. Об этом не может быть и речи. Спок без предупреждения перекатывает их, заставая пытающегося стащить с него брюки и белье Джима врасплох, и срывает с Джима боксеры. Не снимает, а именно срывает, разрывает на куски, ногтями, которые оказались куда сильнее и острее, чем он сам осознавал. Джим ворчит от изумления и, кажется, боли, ткань липнет к нему, но Спок стряхивает её прочь. Джим стягивает его одежду вниз, и Спок отпихивает её в то время как он обрушивается на тело напротив, прикасаясь ко всему, до чего может дотянуться. Ему нужно так много всего выучить наизусть. Он начинает с сердца Джима, обводя его двумя пальцами и яростно шипя: «Моё». Джим улыбается, хватая его за подбородок, и притягивает для крепкого поцелуя, как будто пытаясь подтвердить это право большим, чем просто слова. Одна нога Спока втискивается между бёдер Джима, и их члены соприкасаются — уже твёрдые, но всё ещё недостаточно влажные. Спок разрывает поцелуй, прижимаясь лбом ко лбу Джима, выгибаясь и глядя между их телами вниз. Для человека Джим очень щедро одарён. Большой и длинный, красивой формы и с чётко очерченной головкой, розовой от прилившей к ней крови, его член примерно на сантиметр короче, чем у Спока, но, наверное, немного толще. От этого зрелища член Спока дёргается и слегка задевает Джимов. Тот стонет, и затем издаёт смешок: — Нравится, что ты видишь? Спок отвечает ещё одним гортанным «Моё», и вновь подаётся к Джиму. Он целует его левую щёку, и касается одной рукой его правой щеки, пока другая рука спокойно лежит на его груди. Его язык и пальцы пробегают вниз по челюсти, оглаживают подбородок, скользят вниз по горлу. Он щиплет и гладит и чувствует, и Джим издает восхитительные, сдавленные стонущие звуки, склоняя голову набок, чтобы дать ему больше места. Спок чувствует пульс Джима на своей коже — сердцебиение его пары. Он прижимается ухом, закрывая глаза и слушая. Мгновение покоя посреди огненной бури. — Продолжай, — стонет Джим, и толкается ему в живот. И Спок целует его, спускаясь вниз по шее, лижет ключицу, проводит носом вдоль линии плеч. Он поглаживает его бицепсы, ласкает торс, выцеловывает влажную дорожку к левому соску Джима, втягивая его в рот и перекатывает другой между пальцами. Он слегка царапает его зубами, перебирает языком, тянет и пробует на вкус. Тело Джима восхитительно само по себе. Он переключает внимание с одного соска на другой, они оба одинаково напряжены, но он хочет попробовать всё. Спок трётся носом и целует ребра Джима, пальцы скользят вдоль каждой кости, каждой мышцы, по упругой коже поверх них. У Джима четко очерчены все шесть кубиков и видны безупречные тазовые кости, сильно выступающие вперёд. Спок толкается языком в пупок Джима, вырывая из его груди судорожный вздох, слегка царапает ногтями по его бедрам, но Джим — хороший мальчик и не дёргается. Рот Спока спускается ниже, сквозь мягкие золотистые волоски находит путь к гордо стоящему члену, который уже упирается ему в подбородок. Спок лижет его, плоской частью лаская головку. Он целует венчик и скользит языком обратно — и Джим стонет, не в силах сдерживаться. Яички Джима большие, но плотные, и Спок по очереди втягивает их в рот, большим пальцем поглаживая внутренние части бёдер Джима. Затем он спускается поцелуями вниз по одной его ноге, чуть придерживая другую, пока перед ним не оказывается ступня, у которой он легонько целует подошву. Он садится назад на пятки, слегка задыхаясь от желания, и просто смотрит. Джим лежит тихо, весь влажный и залитый краской. На его коже видны несколько розоватых следов, где Спок прикусывал и царапал слишком сильно. Всё тело Джима, оно... Прекрасное, и принадлежит Споку. Его, его, его. Джим смотрит на него с таким же голодом, и Спок наклоняется к нему, накрывает своим телом так медленно, как только способен, придвигаясь вверх, чтобы оседлать его бёдра и столкнуть их губы. Джим подаётся навстречу, толкается в него, и Спок помогает ему раздвинуть ноги и обернуть их вокруг Спока, усаживая Джима на его колени. Ягодицы Джима проезжаются по его члену, и Спок содрогается от наслаждения. Его пальцы скользят по рукам Джима вниз, распутывая сжатые на простынях пальцы и переплетая их со своими. Спок целует Джима, снова и снова и снова, и Джим целует его в ответ. Их окутывает облако пламенного желания, ещё пока достаточно стабильное, чтобы Спок мог держать его под контролем, оставляя медленным и тягучим, как ему обычно нравится. Не слишком медленным, разумеется, но этого достаточно для его состояния. Он не так обстоятелен, как ему бы хотелось. Им владеет голая страсть. Его член скользит вдоль щели между бёдер Джима, трётся между его ягодиц. — Ты должен подготовить меня, — Джим останавливается достаточно для того, чтобы заговорить, и, похоже, что пон фарр входит в полную силу, потому что Спок обнаруживает, что он едва может понять сказанное. Он из всех сил вслушивается, пытается разобрать слова смутно знакомого языка. — Только в первый раз. Спок только мычит и сталкивает их бедра, вызывая у них обоих стон. Он слышит слова Джима, но он не может понять их смысл. Джим с усилием распутывает их пальцы, и он смотрит на него и говорит: «Нет», когда Спок пытается снова схватить его за запястье. Спок ощетинивается, но подчиняется. Джим держит его другую руку и с благодарностью улыбается, его ладонь ложится на подбородок Спока. — Открой. Глядя прямо в его глаза и сдерживая движения бёдер, Спок открывает рот. Пальцы проскальзывают внутрь, сначала три, потом четыре. Спок лижет и сосёт их, и Джим на это ухмыляется, и поэтому Спок повторяет свои движения ещё и ещё. Он подаётся вперёд и берёт так много, как только может, рассеянно гадая, не человеческий ли это обычай. Когда Джим отодвигает руку, Спок пытается последовать за его пальцами, но Джим мурлычет: — Стой. Спок останавливается. Простые приказы он может понять. Он теряется. Он хочет Джима так отчаянно, но он пока ещё способен сдерживаться. Он усаживается поудобнее и сгибает ноги Джима ещё чуть-чуть, чтобы взглянуть. Влажные пальцы Джима скользят мимо его члена, вниз по щели, и прижимаются к его проходу. Горло Спока пересыхает, и он облизывает губы. Он должен был поцеловать Джима там. Сейчас он не хочет прерывать, и он наблюдает, как Джим нежно проталкивает палец внутрь себя, и позволяет ему двигаться вперёд и назад. Несколько толчков — и он добавляет второй палец, и Спок выпускает ноги Джима, повторяя его приказ с большей яростью: — Стой. Джим кивает, задыхаясь, и Спок ползет по кровати, чтобы придвинуться поближе и получше рассмотреть палец Джима, исчезающий и снова появляющийся в напряженном кольце мышц. Трахающий эту припухшую дырку так, как должен это делать Спок. Спок высовывает язык, чтобы помочь, прижимаясь к сморщенному розовому ободку и время от времени прихватывая пальцы Джима. Джим стонет. У Спока проскакивает мимолетная мысль о том, чтобы заставить Джима издать этот звук в общей столовой — и тогда каждый вулканец в комнате, будь то в пон-фарре или нет, в ту же секунду будет на нём. Они все будут бороться, чтобы забрать его себе, засунуть свои члены во все его дырки, заполнить эту хорошенькую задницу и красивый рот, ткнуться своими членами ему в руки и водить ими по его волосам, спине и груди. Эта мысль возбуждает Спока и одновременно заставляет ревновать. Но ему нет нужды в этом, потому что он знает, что Джим его, и он может похвастаться своим маленьким соблазнителем перед всеми ними в любое время, когда он только захочет. Иррационально, но он надеется, что когда пелена спадёт, он не забудет заставить Джима стонать вот так в комнате, полной тех, кто привык видеть в Споке не равного себе. Кто будет смеяться теперь? Спок ухмыляется, вновь садясь на пятки и придвигая задницу Джима ближе — он думает, что пора. Наверное, Джим видит это в его взгляде, потому что он убирает пальцы. Спок даже не спрашивает его, он просто прижимает свой член ко входу, взбираясь на Джима и глядя в его глаза, желая завершить начатое. Он вбивается внутрь, сразу и до конца. Он толкается полностью, до тех пор, пока его мошонка не шлёпается о ягодицы Джима, и Джим кричит, выгибая спину и запрокидывая голову на бок, беспомощно скользя руками по его спине. Лицо Спока искажается в гримасе невыносимого наслаждения — Джим идеален. Он узкий, уже, чем всё, что Спок испытывал раньше. Давление изумительно. Стенки Джима изнутри обволакивают его, тёплые, как огонь. Колени Джима изгибаются, обхватывают Спока с обеих сторон, член задевает его живот, пальцы сжимаются на его коже. Ему всё равно, даже если Джим царапается. Блядь, Джим хорош. Он так, так хорош, и Спок ещё даже не начал двигаться — он хочет никогда не уходить — он так рад, что случился его пон фарр — только бы он мог длиться вечно. Вот то место, где должен быть его член. Где должно быть его тело. Только это логично; только это имеет смысл. Вскрик Джима утихает, превращаясь в хныканье, и его тело дрожит. Спок толкается в него вновь, чтобы услышать ещё один стон. Затем он подаётся назад и снова вперёд, совсем не так осторожно, как он должен. Он должен быть аккуратным. Должен быть нежным. Это их первый раз, и Джим так хорош для него, но... Но всё, чего Спок хочет, это бешено трахать Джима на каждой горизонтальной поверхности комнаты, у каждой стены, трахать так, чтобы он не мог смотреть прямо и ходить прямо неделями. Спок хочет брать Джима до бесчувствия, и он начинает уже сейчас, вжавшись ртом в его шею, вылизывая её, и вбиваясь членом в его узкое тело. Он невыносимо твёрд. Он втискивает свой член туда, куда он не подходит, в мягкий бархат, который сначала пытается вытолкнуть его, а затем втягивает. Спок толкается и толкается, пока Джим сжимается на нём, и стонет и хнычет, умоляет и скулит: — Ох, блядь, да, Спок, а-хн-н... Спок больше не может подобрать слов. Его лексикон сжат. Он слышит мольбы своего любовника, и вслушивается в них, но он не может разобрать их и не может ответить. Он животное, которое берёт свою пару. Монстр, трахающий человека. Он знает, что должен быть осторожен. Джим человек, его нельзя рвать на части. Но он так, так, так хорош, и Спок не может остановиться, только не имея такую задницу, которая принимает его член так идеально и втягивает его так жадно, позволяя раздвигать её снова и снова. Руки Спока повсюду, и он сжимает в кулаке волосы Джима, дёргая его на себя, целуя и метя. И затем он резко тянет голову Джима назад и прижимает пальцы к его лицу, его бёдра движутся резче и разум прижимается ближе: его сознание к сознанию Джима. Голубые глаза распахиваются, и Джим ловит ртом воздух, но уже слишком поздно. Спок внутри. Спок отдаёт всё, что у него есть, внутрь Джима: его желание, его страсть, его нужду — его полное и окончательное обладание этим человеком под ним. Джим борется и принимает его, его разум — хаотичный, усталый бедлам, и тогда Спок получает в ответ «твой» и «ты тоже мой». Спок прижимает свой лоб ко лбу Джима и продолжает, тяжело дыша. Грубо трахая его. Его бёдра двигаются сумасшедше быстро. Он не трогает член Джима — хотя он должен — потому что он занят, хватаясь за всё остальное, поглаживая удобное местечко на спине Джима и соединяя их миры. Оба их разума сейчас — не что иное, как блаженство и почти религиозный экстаз: ментальный оргазм, удваивающий силу физического. Он длится и длится и длится до тех пор, пока Джим не превращается в скулящее нечто, неистово ёрзающее на его члене, умоляющее коснуться и выдоить его. Спок чувствует его мольбы, но не слышит их. Он просто продолжает. Он затыкает Джима поцелуем, их губы так близко, он всасывает язык Джима в свой рот. Он трахает его так сильно; скорее всего останутся синяки. Джим на вкус как подлинный рай. Джим кончает раньше, чем Спок, даже без прикосновения к члену. Он воет и выгибается и изливается на их животы, оставляя липкие белые дорожки на коже. Его анус сокращается. Пелена у Спока перед глазами дрожит, его глаза полуприкрыты и расфокусированы. Упругие мышцы вокруг него сжимаются ещё сильнее... и это слишком. Он трахает его всё время, пока длится оргазм, наполняя своего партнёра своей спермой, не доставая член и толкаясь внутрь даже сильнее, чем раньше. Джим скулит и принимает его. Спок хочет кончить ему на лицо, на тело, везде, где может. Но пока этого достаточно. Спок кончает и кончает, изливаясь в десятки раз больше, чем его земной любовник. Этого слишком много для тела Джима, и струйки семени выскальзывают из него, пока член Спока продолжает двигаться. И Спок продолжает двигаться. Он слышит хныканье Джима, но он не может остановиться. Он потерян. Он накрывает собой Джима и продолжает, не дав ему времени оправиться и вновь начиная грубо трахать его.________________________________
Перегнув через стол и вздёрнув в душе. Теперь же колени Джима покоятся на полу, его тело распростёрто на кровати. На его волосах и лице сперма, и ещё немного на груди, и ещё много — в заднице. Она просачивается, когда Спок толкается членом вперёд и назад, нависая над телом любовника. Он вжимает руки Джима в матрас, его ноги удерживают ноги Джима на полу, и его член пришпиливает Джима к краю кровати. Каждый раз, когда Спок подаётся назад, Джим стонет, и каждый раз, когда Спок подаётся вперёд, Джим кричит. Или, по крайней мере, пытается. Он охрип от крика. Его голова пуста и кружится, он едва может стоять. Его удерживает только Спок. Спок знает, что его партнёр устал, и он ничего не может с этим поделать. Его тело хочет ещё, ещё, ещё. Он трахает Джима так же жёстко, как и в первый раз, вбивая его в матрас. Джим уже больше не твёрд, но Спок всё равно трогает его член, потому что Споку нравится касаться его везде. Прямо сейчас он прихватывает зубами круглую раковину человеческого уха, такую мягкую и непохожую на его. Спок проводит языком вдоль до мочки, восхищаясь своим призом. Совершенство. Он снова близок к грани. Его бёдра движутся ещё жёстче, если это вообще возможно. Руки Джима, вжатые в матрас, обмякают. Он сказал, что он сексуальное создание, он сказал, что может выдержать это. Спок увидит это. Спок знает все правильные местечки на его теле, он чувствует удовольствие Джима от того, что его кусают и лижут, мнут и метят. Ему после этого будет нужен доктор. Что очень некстати, потому что прямо сейчас Спок не уверен, что он подпустит доктора к Джиму. Он не подпустит к Джиму никого. Джим останется в этой комнате, обнажённый и всегда готовый для твёрдого члена Спока, может быть, даже привязанный к кровати или распятый у стены, без права когда-либо уйти отсюда. Да, это было бы славно. Джим, Джим, Джим, только для него, теперь и всегда. Любое другое слово выскальзывает из его памяти — он не может вспомнить, как он оказался в этой комнате, или пароль, чтобы выйти из неё, или что он делает со своей жизнью, но он помнит имя Джима и его лицо, как путеводный свет в темноте. Он знает о Джиме всё, от легкого изгиба его позвоночника до имени собаки, которая была у него в детстве. Он хранит его воспоминания и хранит его чувства — столь тяжкая ноша. Но вновь и вновь разум Джима сквозь боль произносит «пожалуйста», и Спок знает, что он хочет этого. Спок выскальзывает из него, когда становится чересчур, потому что он понимает, что тело Джима больше не вынесет. Он вжимает свой член между натёртыми ягодицами, стискивая вокруг него бёдра, и толкается между ними. Сперма ручейком стекает между ними вниз, пачкая пол. Джим стонет. Спок продолжает толкаться. Он подаётся назад только когда изливается до конца, но он хочет Джима опять. Он встаёт на ноги и хватает Джима за волосы, притягивая его голову назад. Шея Джима так красиво изгибается. Содрогаясь от желания, Спок старается смотреть ему в глаза, пытаясь говорить с ним без слов. Он хочет опять. Глаза Джима распахиваются, тяжелые ресницы с усилием разлипаются вокруг его расширенных глаз. — Блядь, — Джим задыхается, — я едва в сознании... угх, ну давай ещё раз... Его глаза закрываются. Спок сжимает ладони в кулаки. Разрешение. Это было разрешение, не так ли? Но Джим всё ещё выглядит усталым. Спок хочет брать его снова и снова и наполнить его и повязать его и втрахать его в пол и заставить его ёрзать и умолять... Джим облизывает губы, бросает взгляд вверх и мурчит: — Всё хорошо, просто продолжай... — он тянется к нему, скользя двумя пальцами по руке Спока, вызывая дрожь. — Я с этим справлюсь. Он роняет свою ладонь и проводит ею по бедру, собирая капли семени и поднимая руку ко рту. Его язык скользит, и всё, на что Спок способен — это гордиться своим партнёром, необъяснимо очарованный. Он следит, как Джим ласкает собственные пальцы, и затем Спок подаётся вперёд, опрокидывая Джима прямо на пол.________________________________
Спок совершенно потерял всякое чувство времени. Он утратил чувство голода. Ему не нужна вода, ему не нужно пить, и его убивает необходимость отпустить Джима к чашке с водой у кровати. Его всего трясёт, пока он смотрит, как Джим пьёт, и ему трудно оставаться на месте. Сейчас он напротив двери. Прижимается к ней спиной. Она холодная. Рот Джима такой горячий. Рот Джима вокруг его члена. Джим на полу. На коленях. Обнажённый и великолепный и покрытый потом и семенем, поблёскивающий на свету. Спок не помнит, как выключать свет. Он не хочет. Хочет смотреть на Джима. Джим... Что-то на стене сбоку пищит. Сначала Спок игнорирует звук, уставившись вниз на своего хорошенького партнёра, на розовые губы, растянутые вокруг его ствола, послушно качающиеся вверх и вниз. Звук повторяется опять, и Спок поворачивает голову — панель пищит и мигает. Ладонь Спока врезается в неё, пока он так отчаянно пытается вернуть себе хоть немного разума. Мужчина по ту сторону вызова — Сарек — его отец — ему требуется несколько секунд, чтобы осознать это — это всего лишь голос — спрашивает: — Ты в порядке? Нет. Нет, нет, нет. Это только аудиовызов. Спок стискивает зубы, пытаясь быть нормальным. Джим всё ещё сосёт его член. Сосёт его. Спок рычит так ровно, как способен — и назвать это ровным не получится даже с натяжкой: — Да-а. Коммуникатор какое-то время молчит. Джим прекращает движения вверх-вниз, но он всё ещё посасывает. Спок хватает его за волосы и заставляет практически давиться, возвращая в прежний глубокий ритм. Сарек произносит: — Пон фарр уже должен был начаться. Лейтенант Кирк, в порядке ли он? Джим выпускает член Спока с влажным чмокающим звуком, сипит «я вп'рядке», и снова возвращается к делу, и Спок удерживает его голову в этот раз ещё крепче. — Очень хорошо, — отвечает Сарек, и отключает связь. Звук прекращается, коммуникатор затихает. Глаза Спока закатываются: его бёдра напрягаются, яички поджимаются. Он яростно толкается Джиму в рот, трахая его голову и с криком изливаясь. Джим давится, но он не может отстраниться, не тогда, когда пальцы Спока вплетаются в его волосы, удерживая на месте. Его впалые щеки округляются внезапным потоком семени, который хлынул прямо ему в горло. Спок чувствует, как язык Джима поддерживает его тяжёлый член. Джим пытается вдохнуть и сглатывает, его рот так чудесно смыкается. Джиму требуется несколько сглатываний, чтобы проглотить всё, и когда Спок наконец выскальзывает из него, из уголка натёртых припухших губ стекает тонкая ниточка. Член Спока поднимается едва ли не через минуту. Пока тот твердеет, указывая прямо на свою идеальную секс-игрушку, Джим падает назад на пол со стоном: — Блядь, ты просто чокнутый... Спок не слышит его. Он уже на коленях и накрывает Джима своим телом вновь.________________________________
Последний раз они в кои-то веки проводят в кровати, опять, под покрывалом. Джим лежит на спине, забросив ноги Споку на плечи почти так же, как и в их первый раз, но теперь спину Спока укрывают одеяла. Джим успел ненадолго отключиться и вновь прийти в себя, его член выжат до капли и не реагирует. Спок избегает задевать ту чувствительную точку внутри, потому что когда это случается, его партнёр содрогается всем телом, и Спок чувствует эту пронизывающую боль в его голове через их новоустановленную связь, усиленную через прикосновение. Поэтому Спок просто покачивает бедрами, двигаясь в нём медленнее, чем раньше, уже остывая, но всё ещё горя. Джим лежит безвольно и принимает его, он так невыносимо хорош для Спока. Он не жалуется. Он пытается целовать его в ответ, когда Спок захватывает его рот, но он слаб. Спок тычется в него носом, и он пальцами расчесывает его волосы, и шепчет «я люблю тебя» Споку на ухо. Он отмечает его слова, но не может понять их смысл. Но он чувствует их смысл. Спок хочет ответить ему тем же, но его рот не создан для слов. Он создан только для поцелуев, и клеймления, и укусов, и судорожных вздохов. Даже сейчас, влажный от смазки и жёстко растраханный, Джим всё ещё узкий. Он всё ещё прекрасен. Возможно, потому что сейчас он движется медленнее, возможно, потому что жар пон фарра угасает, или потому что он хочет сохранить это в памяти, но у него уходит больше времени, чтобы кончить. Он берёт от тела Джима всё, что только может, и он позволяет своему восхищению литься через их связь, прижимая Джима ближе к себе. Когда он кончает, он ничто иное, как содрогающиеся обломки самого себя. Он обрушивается на Джима сверху, выбивая из его лёгких воздух, и наконец-то спускается с небес на землю. Джим легко пихает его, но он не двигается с места.________________________________
Он не выключает свет. Это делает Джим. Сейчас огни погашены. Спок лежит на боку, Джим у него за спиной, руки Джима обвивают его. Он удерживает руку Джима на животе. Его голова лежит у Спока на плече, дыхание щекочет его ухо, он глубоко спит. Спок позволяет ему отдохнуть. Спок чувствует себя пьяным и сытым и все еще жаждущим большего, но он знает, что ему нужно подождать. Но он не может, поэтому он проворачивается под одеялом, чтобы он мог хотя бы прижать свой член к бедру Джима, тихо постанывая и стараясь не разбудить Джима. Он нюхает волосы Джима и зарывается носом в сгиб его шеи, слизывая пот. Его так много — на вулканском судне слишком жарко для деликатного человеческого тела, и эти непрерывные занятия любовью слишком выматывают его. Джим продолжает спать, так что Спок продолжает вжиматься в него. К тому времени, как Спок добирается до его рта, Джим стонет, приходя в сознание. Его глаза открываются только наполовину, ресницы очерчивает слабый свет, который отбрасывает прикроватная консоль. Спок толкается своим носом в нос Джима и ждёт. Сонное лицо Джима озаряется ухмылкой, и он бормочет: — Я правда рад, что попал на этот корабль. Спок не может мыслить здраво. Но он соглашается. Он кивает. Джим бурчит: — Но рано или поздно тебе придётся позволить мне отдохнуть и ещё принести мне какую-нибудь мазь, — он всё ещё улыбается, целуя Спока в щёку. Какое-то время они просто обнимаются. Держат друг друга. Чувствуют близость друг к другу. Их руки и ноги соприкасаются, пальцы скользят, губы встречаются. Затем его жажда опять становится невыносимой. Спок хватает Джима за бёдра и перекатывает их, укладывая Джима сверху, и он толкает его в грудь, заставляя сесть и оседлать Спока за пояс. Джим зевает, но подчиняется. Его ладонь скользит по щеке Спока. Спок удерживает её там.________________________________
Темнота. Тишина. В его руках покоится что-то живое, оно медленно дышит. В первую очередь Спок осознаёт именно это. Его веки тяжелые, и ему нужно какое-то время, чтобы полностью проснуться. Всё ещё темно. Его щека лежит на подушке. Он меняет положение ног. Он обнимает Джима, он лежит на боку, свернувшись в клубок вокруг Джима и прижавшись к его спине. Он чувствует... Он чувствует легкость. Его голова блаженно пуста и свободна от тягостной ноши. Всё... всё кажется более ясным. По какой-то причине... он думал, что всё будет куда хуже. Намного дольше. Гораздо болезненнее. Джим сделал всё лучше. Джим сделал так, что ему было просто. Спок хочет поцеловать плечо Джима, но сейчас он снова стал самим собой и может подождать. Но в конце концов он всё равно наклоняется. Его губы медлят. У Джима на плече есть розовая отметина, которая похожа на след от зубов. Спок только смутно помнит, как он поставил её, и от этого его щёки пылают. Он брал Джима... на множестве разных поверхностей, множеством разных способов. Он швырял Джима, и обращался с ним слишком грубо, и он всё ещё голоден, но теперь ещё и пристыжен, и он бормочет: — Прости. Он не думал, что Джим бодрствует. Но Джим проворачивается в его руках, сонный и зевающий. Он зарывается носом в подушку, сворачивается поуютнее под одеялом, прижавшись к груди Спока, и мямлит: — Ты как? Спок должен спрашивать его об этом. Он обнимает Джима рукой за пояс. Он ещё не полностью вернул себе речь, поэтому он ограничивается простым «хорошо». Глаза Джима закрыты, и он улыбается, выдыхая. — У меня всё стёрто, но нормально. ...За исключением того, что я никогда больше не смогу ходить, всё было не так уж и плохо. Даже забавно, на самом деле. — Он приоткрывает один глаз и, должно быть, замечает, как Спок хмурится. — Я пошутил. Всё хорошо. Он издаёт ещё один удовлетворённый вздох, и пожимает плечом. Их члены соприкасаются. Они оба ни твёрдые, ни мягкие, балансируя где-то на грани по разным причинам: у Джима наконец появилась возможность напрячься; у Спока наконец-то появилась возможность расслабиться. — Мы были созданы друг для друга. — Мы теперь связаны, — голос Спока звучит странно для него самого. — Хорошо. — ...Хорошо. — И Спок правда имеет это в виду, хотя он всё ещё удивлён оптимизмом и силой Джима. Он не должен удивляться ничему, что касается Джима. Джим так близко, что Спок почти может слышать звук его сердцебиения. Аромат Джима в комнате Спока повсюду, он бьёт в нос прямо после запаха секса. Джим снова зевает и спрашивает: — Итак, когда я получу корабль... ты будешь моим первым офицером? Спок, только сейчас вернув себе контроль над речью, запинается и произносит: — Я люблю тебя.________________________________
Осталась всего пара дней. Время, которое они провели вместе, слилось в размытое пятно, но иронично, что он ясно помнит эмоции, которые он испытывал. Он помнил всё, чем они делились друг с другом, равно как и он помнит поражающее отсутствие сожаления в теле Джима. Джим был с ним всё время, убирая каюту, когда он не покидал постель, и кормя его, когда он забывал поесть. Доктор осматривает Джима внутри комнаты, так что Спок может держать его в поле зрения, и Споку приходится сражаться с потребностью недружелюбно зыркать на него всё время визита. Очевидно, что доктор хочет Джима, как и любой другой вулканец, но каждый раз, как представляется случай, Спок собственнически оборачивает руку вокруг пояса Джима, ясно демонстрируя, кому тот принадлежит. Джим без проблем справляется с этим. Когда Сарек приходит проверить их, Джим временами отвечает. Однажды он отвечает голым, пока Спок спит, и Спок просыпается от мгновенной вспышки смущения, швыряя в Джима простынёй. И затем постепенно всё возвращается в норму, медленно и неотвратимо, и Спок по одному вспоминает фрагменты, за которые просит прощения. Джим не принимает извинения ни за одно из них. Его логика вновь возвращается на своё место, и в конце концов Спок оказывается способен сказать «нет» шахматам на раздевание, потому что: — Это нелогично. — И-иу, — смеётся Джим. — Я просто подожду ещё парочку лет. Спок оглядывается через плечо, не в силах понять, серьёзен ли Джим. Он сомневается, что будет способен на такую отсрочку, если Джим решит, что он этого хочет. Джим уже полностью одет. Они готовы выйти на смену впервые за долгое, долгое время. И это будет последняя неделя Джима здесь — он запросил продление срока его службы ещё на неделю. После этого он вернётся в Звёздный флот, чтобы попытаться получить звание капитана, а Спок... Где-то посреди пон фарра Спок дал своё согласие. Он уверен в этом. Он не может вспомнить детали, он помнил, как хотел этого. Он всё ещё хочет этого. Он думал раньше, что, может, когда всё пройдет, когда его логика вернётся... Но он всё ещё хочет, и он протягивает Джиму руку, сидя на кровати рядом с их набором шахмат. Джим позволяет притянуть себя к нему. Спок всё ещё беспочвенно нервничает, но Джим помогает ему, подталкивая к двери. И теперь они идут по коридору, следуя к мостику. Спок пытается держать голову высоко поднятой. Он несколько раз принимал душ — без Джима, хотя это стоило ему усилий — и пон фарр должен был уже отступить. Спок напрягается, стоит только первому вулканцу попасться на их пути. В глазах мужчины он видит уважение, которого Спок не чувствовал по отношению к себе раньше. Но раньше у него не было красивого, экзотического, умного, сильного партнёра, который смело идёт с ним бок о бок к мостику. Как только дверь открывается, несколько пар глаз провожают их, пока они следуют к офису Сарека. Лицо его отца совершенно спокойное. Напротив стола их ждут два стула. После целой недели, проведённой в одной комнате, Споку странно находиться снаружи. Джим придвигает к себе один стул, и Спок садится на другой. Сарек опускается в кресло по ту сторону стола, и подталкивает в их сторону два ПАДДа, каждому по одному. Спок берёт свой и быстро просматривает: обычный график дежурств. Когда Спок поднимает взгляд, чтобы поблагодарить, Сарек склоняется к нему через стол: — Отрадно видеть, что ты в порядке. Спок коротко кивает. Он ценит его поддержку, но не знает, что сказать. Сарек бросает взгляд на Джима, слегка склоняя голову; не благодарность, но признательность. Джим улыбается в ответ, принимая её. — Сэр, о моих обязанностях... — Ваш перевод будет одобрен, — произносит Сарек. И здесь он делает паузу, поворачиваясь к Споку. — ...И твой может быть тоже. Между бровями Спока залегает складка, губы приоткрываются. Он знал, что его отец проницателен. Но... неужели он настолько очевиден? — Я не подавал заявление о переводе. — Нет, но для связанного узами вулканца неудивительно желание следовать за своей парой. ...Так же, как и неудивительно для молодого юноши с твоими талантами желание развивать их дальше. Брови Спока взлетают вверх. — Я... Я находился под впечатлением, что ты предпочитал моё присутствие на своём корабле. — Для отца единственно логично желание иметь своего сына рядом с собой. По той же причине я стремлюсь увидеть, как ты раскрываешь свой потенциал. Ты молод, Спок. У тебя будет предостаточно времени вернуться назад, если ты решишь, что твоё место здесь, но будет неразумно отказаться от рассмотрения иных возможностей. Спок... даже не знает, с чего начать. Его язык застрял в горле, ворот давит на шею. Позади него Джим мягко произносит: — Мне кажется, он только что дал тебе разрешение пойти со мной. — Это именно то, что я сделал. Его выбор... теперь это даже не выбор. У него нет ни единой причины отказываться, нет ничего, из чего он должен выбирать. — Благодарю тебя, отец. И он глазами говорит «да». Сарек кивает и отворачивается к своей консоли. — Всё будет сделано. — Споку хочется улыбнуться. Вместо этого он поднимается со стула, Джим повторяет за ним. Джим поворачивается к двери, и Спок через их связь шлёт ему иди вперёд. Тот колеблется, но всё же уходит. Спок огибает стол. Он чувствует, как течёт по венам кровь его матери, и чувствует влияние Джима, которое тот оказал на него за то короткое время, что они вместе. Сарек смотрит на него снизу вверх с любопытством. — Спасибо тебе, — говорит он близко, вместо объятия. Сарек, похоже, понимает его. Он медленно поднимается. Он кладёт ладонь Споку на плечо, невероятный для него жест, и произносит: — Ты отлично справишься. Какое-то мгновение Спок наслаждается этим ощущением, сохраняет его в памяти. Это ощущение, что его любят, даже если речь не об этом, даже если он не должен, даже если никто из них не произносит это. Он знает. Спок поворачивается и следует к двери, позволяя ей закрыться позади него. Джим ждёт его на той стороне с протянутой рукой.