________________________________
На руках у него нет никакой информации о личностях предполагаемых кандидатов на роль его партнёра, с которыми Спок встретится на Вулкане. Сарек не сообщает ничего. По всей видимости, он полагает совершенно неважным то, что Спок будет связан с кем-то теоретически до конца жизни и не будет знать о нём ничего до минуты заключения связи. Сувал — чрезвычайно привлекательный мужчина, который большую часть времени проводит в доке для шаттлов. Где также почти всегда можно обнаружить и Джима. Спок проходит мимо доков чаще, чем это необходимо, в попытке увидеть, взаимодействуют ли они между собой, но никогда не застает их вместе. Точнее будет сказать, что Сувал нередко следит за ним взглядом, как делают и другие вулканцы, но Джим всего лишь по-человечески дружелюбен с ними, ничего личного. Он не смеётся над их не-шутками и не касается их рук. У Сувала безупречное личное дело, и Спок не имеет намерения с ним разговаривать. Спок также не должен иметь намерения разговаривать с Джимом. В попытке смягчить грядущую катастрофу он работает допоздна. Когда он пересекает обеденный зал двумя часами позже обычного, тот пуст. От этого его живот сводит сухим спазмом, но он говорит себе, что со временем ему станет легче. Он не может себе позволить привязываться больше, чем это уже случилось. Спок очевидно играет с огнём. Он только отворачивается от репликатора, сжимая поднос с салатом из сливовых корней, когда в дверях показывается Джим и немедленно устремляется к нему. Спок приказывает себе выбрать столик и сесть так, как будто он его не заметил. Джим заказывает спагетти — блюдо, требующее использования вилки, хвала всем богам, — и присоединяется к нему. — Как работа? — спрашивает Джим, накручивая макароны на вилку. — Адекватно. А твоя? — Спок предпринимает попытку звучать как обычно. Джим видит его насквозь. — Закончилась, уже довольно давно. Как, впрочем, и твоя, если подумать. Ты задержался, или...? Целое мгновение Спок думал, что смог выкрутиться, но сейчас он оказывается в неуютной ситуации, застыв перед выбором — откровенно солгать или сказать неудобную правду. Вулканцы не лгут. Джим запихивает в рот целую вилку макарон, и его другая рука нашаривает колено Спока под столом. По позвоночнику Спока пробегают крупные мурашки удовольствия. Вместо того, чтобы ответить на вопрос, он спрашивает: — Почему ты прикасаешься ко мне? Джим пожимает плечами. — Потому что я этого хочу. Он придвигается ближе, и его пальцы ползут вверх. Пульс Спока подскакивает и превышает свою обычную норму. Они в комнате одни, но это не делает ситуацию более приемлемой. Когда Спок на это ничего не отвечает, он добавляет: — Слушай, я не могу полностью объяснить, почему я чувствую то, что чувствую, хорошо? Я просто знаю, что меня тянет к тебе, и, думаю, ты чувствуешь то же самое. Я имею в виду, что... нам же весело вместе, не так ли? — Он усмехается, светло, как и всегда, и его радость почти осязаема. В веселье нет ничего логичного. — Да. Но это не должно ничего значить. Это не сработает. Это не сработает. Тревога пон фарра бросает его в дрожь. И он знает, что Джим прошёл бы с ним через это, если бы он попросил. Но он просто не может. Рука Джима не поднимается выше, но успокаивающе сжимается на его колене. Наверняка Джим заметил его смятение. Спок поднимает свой поднос, встаёт и говорит: — Мне жаль. Я... утомился сильнее, чем мне казалось. — Он ненавидит то, что Джим больше не касается его. Джим хмурится. — Я прошу извинить меня. Он отворачивается и идёт прочь.________________________________
Его разум беспокоен, хотя и непродуктивен. Медитация не помогает. Спок пялится в потолок через окружающий его мрак, когда его коммуникатор пищит. Он перекатывается на кровати и идёт к столу, смутно гадая, кто будет посреди ночи связываться с ним при помощи коммуникатора, а не консоли. Он готовится услышать слова Сарека о чрезвычайной ситуации. Вместо этого он слышит голос Джима. — Прости, ты не спишь? Даже слыша только его голос, Спок чувствует себя.... лучше. — Уже не сплю, — как он не спал и до звонка; технически, это не ложь. Джим вздыхает. — Чёрт, прости. — Всё в порядке. Что ты хотел? — Услышать твой голос, — в то время как щёки Спока горят зелёным от прилившей к ним крови, Джим смеётся. — Ну разве это не ванильно? У тебя была собака, когда ты был маленьким? Что ж, это совершенно непоследовательно. Спок даже не уверен, откуда начать, так что он произносит на пробу: — Каким образом мой голос оказался связан с земным стручковым растением? Джим моментально ударяется в почти истерический хохот, и Споку приходится отодвинуть коммуникатор дальше от лица, чтобы убавить громкость. Он устраивается на кровати, подтягивая одеяло выше. Ему и без звонка Джима было трудно перестать думать о нём каждую секунду. — Ты слишком забавный, Спок. Не парься. Итак, так у тебя была собака? — У нас не было собаки. — Чёрт, жалко. Тогда кошка? — Если ты говоришь о домашних животных, то да, у меня был питомец. Он почти уверен, что может слышать, как Джим улыбается, что, разумеется, невозможно. — Клёво. Кто это был? — Сехлат. — Что это такое? Спок на мгновение задумывается. — Я бы сказал, что он имеет сходство с человеческим медвежонком, хотя он и крупнее: в ширину он размером со взрослого, а в длину с ребёнка. У него выгнутая спина, густая шерсть, и он передвигается на четырех лапах. — Затем ему снова приходит в голову: — Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Звучит не особенно похоже на плюшевого мишку. Спок хмурится, глядя на коммуникатор. Это не то, о чем он спрашивал. Но Джим, сделав паузу, вздыхает: — Думаю, я просто хотел завязать разговор. На этом корабле трудно найти время побыть с тобой вместе. Я хотел узнать тебя получше. Ты когда-нибудь хотел, чтобы мы были на корабле Федерации? Настала очередь Спока задавать вопросы. — Почему именно судно Федерации? — Потому что тогда мы могли бы исследовать галактику и дальше. В смысле, не пойми меня неправильно, жажда знаний это здорово и всё такое, но... кому понравится разглядывать цветочки, когда можно исследовать целые планеты, понимаешь? Спок понимает. Но он сомневается, что Сарек одобрит его службу на исследовательском судне, которое заполнено таким большим количеством... непредсказуемых существ. Вулканцы — очень обстоятельная раса. Какой смысл исследовать вселенную, когда они до конца не понимают то, что их окружает? И всё же часть Спока, более человеческая его часть, задаётся другими вопросами... — И ты будешь капитаном этого судна? — спрашивает Спок. — Естественно, — Джим издаёт смешок. — А ты можешь быть моим первым помощником. Мне понадобится хороший офицер по науке. Мы будем дрейфовать среди звёзд, и ты сможешь изучать всё, что захочешь, сколько душе угодно. Спок чувствует себя смешным, просто представляя это. Концепция мечтаний — это одна из тех многих вещей, которую он не понимает в людях. Однако Джим рисует ему что-то очень интригующее, что-то очень заманчивое. Тем не менее они ушли от темы разговора. Даже зная, что у него нет причин продолжать разговор, Спок не хочет, чтобы звонок заканчивался. — Спок? — Я здесь. — Ты будешь моим первым офицером? Спок колеблется. Его рот отвечает прежде, чем разум успевает остановить: — Я обдумаю это. Он чувствует, как Джим просиял от этих слов. ...Вероятно, Джим станет хорошим капитаном. Они ещё долго разговаривают, и Спок не выключает коммуникатор до тех пор, пока много часов спустя Джим не засыпает на том конце линии.________________________________
Пальцы Спока все ещё сжимают расческу. Он пристально смотрит на свое отражение. Его волосы идеальны, его униформа безупречна, его осанка прямая, как и всегда. Но кое-что изменилось, и нет смысла игнорировать это. Рано или поздно, но ему придётся встретиться с самим собой, ему придётся встретиться с другими. Он... очарован Джимом Кирком. Нет смысла отрицать этого. Он думает о Джиме слишком много. Он начинает гадать, какую модель корабля вверят Джиму. Спок больше не сомневается в том, что однажды Джим станет капитаном. Он чересчур бесцеремонен и самоуверен, но он несомненно талантлив и обаятелен. Он тот, кто идёт по жизни с успехом и всегда получает то, что хочет. По всей видимости, он хочет Спока. Спок хочет... Дверь перед ним открывается, когда он приближается к выходу, опуская расческу. Время работы. Коридор кажется холодным и, по необъяснимой причине, слегка неустойчивым. Возможно, это из-за недостатка сна. Ему необходимо забрать с мостика свое новое расписание заданий; он закончил свое последнее назначение вчера. Сарек на посту. Как только Спок заходит, он поднимается и направляется в свой офис, и Спок знает достаточно, чтобы проследовать за ним. Обычно приказы не обсуждаются в приватной обстановке, но он все ещё надеется, что речь пойдет именно об этом. Как только дверь закрывается, Сарек оборачивается, сцепляя руки за спиной. Он даже не садится, и не даёт возможность сделать то же самое. Он смотрит на Спока совершенно бесстрастно, и произносит: — Ты должен оборвать какие бы то ни было отношения, связывающие тебя и лейтенанта Кирка. Обе брови Спока поднимаются. Это его способ едва обозначить то, что он хочет выплеснуть в полной мере; его сердце желает ускорить бег, а лёгкие — остановиться. Пон фарр становится ближе с каждым днём. Когда Спок на это ничего не произносит, Сарек спрашивает: — Значит, ты подчинишься? Спок не может сказать «да». Поэтому он спрашивает: — Почему я должен сделать это? Он знает. Он знает. Но внутри него все ещё живёт часть, которая отказывается... — Ты знаешь почему, Спок. Вскоре настанет момент, когда ты выберешь партнёра на всю оставшуюся жизнь. Если только учесть, что Спок лишен права выбора. Сарек отворачивается и проходит к столу, опускаясь в кресло. Спок не двигается. — Неразумно начинать отношения, которые только усложнят твоё будущее. Я отдаю тебе должное и предполагаю, что ты не хочешь, чтобы лейтенант Кирк стал угрозой для твоего будущего партнёра. Тем не менее поскольку во время пон фарр ты будешь уязвим, существует вероятность, что в тот день, когда плак тау настигнет тебя в полной мере, ты будешь в смятении. В таком случае для вас обоих это будет в высшей степени неудачное стечение обстоятельств. Тебе будет найден гораздо более подходящий партнёр на Вулкане. Он замолкает, хотя не похоже, что он закончил свою мысль. Спок ждет. За этим ничего не следует. — Я понимаю, отец, — произносит он. Что на самом деле правдиво. Однако это совершенно точно не означает согласие, хотя и может быть легко с ним спутано. Сарек, похоже, так это и воспринимает. Спок не чувствует необходимости его поправить. — Хорошо. — Затем, после паузы. — Свободен. Спок усилием воли заставляет себя дотерпеть до того момента, как он покинет офис, чтобы позволить бьющей его внутренней дрожи сотрясти наконец его тело. После этого он пересекает мостик чересчур быстро, забывая про расписание.________________________________
Это самая долгая смена на его памяти, что совершенно бессмысленно, поскольку время — константа, и оно абсолютно той же длины, как и всегда. Но он не может сконцентрироваться. Не единожды он замечает, что его нога дергается. Пон фарр, вероятно. Или Джим. Оба смертельны. Он пропустил обед. Он пропустил ужин. Его желудок сводит. Не потому, что он пуст. Джим связался с ним при помощи коммуникатора и спросил, не хочет ли он перекусить, но Спок отказался, объяснив, что он занят и должен работать. Джим высказал понимание. Джим предложил принести ему чай. Спок хотел чаю. Но он едва ли мог согласиться в комнате, полной вулканцев, каждый из которых мог пойти к его отцу. Перед тем, как отключиться, Джим пожаловался, что Сувал докапывается до него. Спок отчаянно попытался сдержать усмешку. Сейчас уже день подходит к концу, и он должен сделать что-то, хотя все, чего он желает — это лечь и свернуться в клубок, желательно в объятиях Джима. Его плечи напряжены, когда он покидает Лабораторию А. Он отвратительный вулканец; неудивительно, что другие дети никогда не водились с ним. И Джим стоит там, прислоняясь к стене с ПАДДом в одной руке и чашкой в другой. Принимая Спока так просто. Он, хмурясь, вскидывает взгляд, когда Спок подходит к нему: — Ты как? Спок мечется сразу между несколькими вариантами ответа, прежде чем определяется: — Я функционирую. Выглядя до смешного сочувствующим, Джим передаёт ему чашку. Вулканская смесь чаев. Сочувствие — это не то, с чем Спок привык иметь дело. Это непривычное чувство, и он произносит: — Благодарю. Синтетическая чашка горячая в его руке. — Хочешь, мы найдём тебе что-нибудь поесть? Спок качает головой. Это все, на что он способен. Он подносит чашку к губам, и это чересчур успокаивает — его глаза закрываются. Чай тёплый. Вулканцам не требуется так много питательных веществ, как людям; он будет в порядке. Но чай ему иррационально нравится, потому что его принёс Джим. Джим встаёт позади него, оборачивая руку вокруг его торса. Руку вокруг его торса. Коридор пуст, но он все ещё чувствует себя неуверенно. Джим начинает идти, увлекая Спока за собой. Спок выскальзывает из-под его руки и молча следует за Джимом, так что им не приходится обсуждать, куда они идут. Разговоры обычно заводят туда, куда не нужно. По пути Спок цедит чай, направляясь к каютам экипажа. Но они останавливаются, не дойдя до его комнаты, и Джим проводит его в свои покои, подталкивая сквозь дверь. Она закрывается за ними. Спок не может понять, зачем они здесь. Джим кладет ПАДД на какой-то ящик. Его комната практически неотличима от комнаты Спока, за исключением нескольких фотографий, и одежды на полу, и модели космического судна Звездного флота на прикроватной тумбочке. Джим оборачивается к Споку, вторгаясь прямо в его личное пространство, и говорит: — Я знаю, что ты проходишь через этот самый пон фарр — что бы это ни значило. И, очевидно, ты справляешься с ним не особенно хорошо. Поговори со мной. Через мгновение Спок понимает, что пальцы вокруг его чашки дрожат. Джим забирает её из его рук и ставит рядом с ПАДДом, и теперь Споку нужно куда-то деть свои руки. Они хотят быть на Джиме. Он заводит их за спину, пытаясь стоять идеально ровно. Он чувствует себя так, будто он балансирует на краю в шаге от падения, и он уже почти привык к этому ощущению. Ему требуется ещё несколько секунд, чтобы найти силы выдавить: — Мы больше не можем видеться друг с другом. На лице Джима отражается изумление. Затем он хмурится. — Почему нет? — Потому что так должно быть. — Ну, а я с этим не согласен. — Спок сводит брови вместе. Джим выглядит предельно серьезным, стоя совсем рядом с ним со скрещенными руками. — В смысле, если я тебе не нравлюсь, то это одно дело, но если это какая-то идиотская вулканская традиция, то пошло оно всё нахрен. Недовольный, Спок пытается подавить раздражение от того, что обычаи его родины назвали «идиотскими». Слегка смягчаясь, Джим добавляет: — Я имею в виду, если я тебе правда не нравлюсь... если ты мне скажешь это, то я никогда больше не подойду к тебе, клянусь. Горло Спока пересыхает. Было бы так просто закончить всё сейчас. Но он не способен солгать. И он не хочет этого делать. Он чувствует... Он вздыхает. У него нет выбора. Похоже, Джим увидел, что он смягчился, поскольку в следующую секунду он тянет его к кровати. Спок позволяет увлечь себя и садится, чувствуя себя неудобно и не на своём месте. Кровать не заправлена. Они сидят прямо на простынях, одеяло сдвинуто к краю. Колено Джима задевает его. Джим говорит: — Скажи мне. Я знаю, что ты не должен, но я не остановлюсь до тех пор, пока не пойму, с чем имею дело. Я хочу помочь тебе. — Ты не можешь мне помочь, — Спок останавливается. У него... у него нет другого выбора. Он знает, что он не должен, не может, но это Джим, и у него нет иного способа не позволить Джиму постоянно преследовать его, неодолимо соблазняя и сводя с ума. Именно поэтому, и ещё потому что Джим крепко сжимает его ладонь, держа её на коленях. — Если я скажу тебе, ты не должен никому позволить узнать, что я поделился с тобой этой информацией. — Я понимаю. — И он выглядит так, как будто действительно понимает. Спок делает глубокий вдох. Дрожащий, гораздо более дрожащий, чем он готов это признать. Он облизывает губы — нервная реакция, которой у него не должно быть. Всё рушится буквально на глазах. — Пон фарр это... это ужасный недуг, от которого страдают все вулканцы. Это цикличный процесс, повторяющийся много раз в течение нашей жизни, и когда он наступает, то должны соблюдаться... определенные ритуалы... Спок запинается. Он знает, что этого недостаточно, но он не представляет, как сформулировать остальное. Джим держит его за руку, глядя на него умоляюще. Снова. Он уже так сильно увяз в этом. — Если их не провести, то мы впадаем в безумие и... — Ещё один вдох. — Умираем. — Умираете? — повторяет Джим. Его лицо излучает тревогу, и он подаётся ближе, придвигается ближе, поглаживая тыльную часть ладони Спока, только усложняя ситуацию. — Ты умрёшь? До тех пор, пока... пока что? Что это за ритуалы? Спока трясёт. Почему его трясёт? Это всё так кошмарно постыдно. Ему трудно говорить. — Мы должны... мы должны жениться, в некотором смысле. Спариться с... ах, их назначают в очень раннем возрасте, но несколько лет назад случилось землетрясение, унесшее жизни многих вулканцев, включая мою нареченную... — Он смотрит вниз и немного в сторону, на незастеленную постель, потому что это проще, чем смотреть на Джима. — Мы возвращаемся на Вулкан. Мне будет выбран иной в качестве партнёра, и именно поэтому мы не можем... мы не должны продолжать... Это. Джим больше не гладит его руку, теперь он с силой стискивает её в своей ладони. Джим подаётся вперёд, слишком близко, и хотя Спок продолжает смотреть в сторону, но он все ещё может видеть Джима, может чувствовать, как тот угрожающе нависает над ним. — Что означает «выбран»? Ты никогда не встречал его до этого? — Спок едва качает головой. Это не... это не должно быть важно. Его отец сделает логичный выбор. — Да это просто смешно! Ты не можешь вот так... просто взять и связать жизнь с кем-то, кого даже не знаешь! Я... Спок... Джим переходит на удрученное бормотание. Спок смотрит на него, потому что на него нельзя не смотреть, и видит, что все черты лица Джима излучают смятение. Он смотрит на Спока с таким отчаянием. Споку приходит в голову, как мало времени он на самом деле знает Джима, и тем не менее тот оказался к нему ближе, чем кто-либо иной из его расы, чем все, с кем он годами служил на одном судне. Джим стискивает его руку чуть сильнее. Джим произносит: — Выбери меня. — Что? — Выбери меня, — повторяет Джим. — В качестве своего партнёра. Мы, по крайней мере, встречались раньше. И между нами есть что-то, что... ты знаешь... это должно быть то, почему меня так тянет к тебе, почему я знал, что должен оказаться на этом корабле... — Это просто смешно. — За исключением того, что это не так, и сердце Спока бьётся слишком быстро. Это совершенно не смешно, то, как его тянет к Джиму, то, как он не может выбросить его из головы — но человек никогда раньше не был предназначенным супругом, и это всё не так просто, но Спок... — Это не смешно, — произносит Джим, звуча уверенно. Так уверенно, глядя прямо в лицо Споку с расстояния всего лишь в несколько сантиметров; Спок может почувствовать на подбородке его дыхание. — Ты когда-нибудь слушал свой внутренний голос? Ты не можешь отрицать, что у нас что-то есть. Конечно, у них есть что-то... у них есть всё... но они должны остановиться, или... или... Рот Джима накрывает его. Горячий и быстрый и это всё, чего Спок когда-либо желал. Джим в его руках, и их тела прижаты друг к другу, ноги переплетены у края кровати. Пальцы Джима путаются в его волосах, гладят его спину, руки смыкаются вокруг плеч и пояса. Руки Спока не могут оставаться спокойными, они шарят по телу Джима. Он закрывает глаза. Язык Джима скользит по его нёбу, губы Джима касаются его губ, их носы сталкиваются и подбородки задевают друг друга, он чувствует лёгкую колючесть его щетины на своей коже. Температура в комнате резко взлетает, и всё происходит так быстро, но так идеально, и Спок думает, что он уже начал сходить с ума, потому что это единственное объяснение, которое он может вообразить. Он подаётся назад из его объятий, пожираемый отчаянным желанием не делать этого, так сильно пытаясь думать о Сареке и логике, и о том, что он не животное. Пока что. Руки Джима остаются в его волосах и на спине. Оба они тяжело дышат, губы Спока влажные, а губы Джима розовые и мягкие и прямо перед ним, но... — Мы не можем это сделать. — Скажи мне, что ты не хочешь меня. — Конечно, я хочу тебя! — рычит Спок, поражая самого себя абсолютной и бесповоротной утратой контроля. Он разрывается на части. Джим выглядит таким же изумлённым, но ещё и решительным, и не отводит от него горящего взгляда. — Но всё совсем не так — это всерьёз. Это на всю жизнь, Джим. Возможно, мы сможем разорвать связь, если это потребуется, но за это придётся заплатить большую цену; эта связь предполагается как постоянная. И пон фарр сам по себе, это тяжкое испытание. Я не буду самим собой то время, пока он длится. Это может занять дни. Даже вместе с тобой я буду не больше, чем животное; я буду использовать и терзать тебя, а поскольку человеческие сексуальные возможности не могут тягаться с... — Ты не знаешь, с кем ты говоришь, — рычит Джим всё с тем же жаром. — Поверь мне, я всё это выдержу. Я хочу тебя. Я хочу тебя, я хочу тебя, я хочу тебя — я хочу взять тебя и трахнуть на каждой горизонтальной поверхности этого крошечного корабля, и я был бы счастлив позволить тебе трахнуть меня как монстр прямо сейчас. В голове Спока полная сумятица. Жаркое марево. Всё, что Джим произносит, заставляет его хотеть слушать. Джим будет блестящим капитаном. И Спок... Спок может следовать за ним, и... Спок с силой целует Джима, опрокидывая его назад, и они вместе падают на постель позади них. Джим забирается на него, садясь верхом, и хватает его за бёдра, двигая вверх, устраивая их на кровати как следует, так что каблуки ботинок Спока зарываются в матрас. Джим трётся об него, его штаны вздымаются в паху, руки шарят по его телу, а губы крадут из него весь воздух. Спок пытается прикоснуться к каждой частичке его тела. У Джима восхитительная задница, Спок хватается за неё и сжимает. Он совершенно потерял власть над собой, но Джим в его руках живой и тёплый. Джим даёт глотнуть ему воздуха, целуя уголок рта и спускаясь вниз по челюсти. — Мы не можем, — стонет Спок. — Мы не... Руки Джима смыкаются на поясе его брюк. Спок хватает Джима за запястья, удерживая его на месте вулканской силой, и Спок поворачивает лицо так, чтобы он мог прижаться лбом к его лбу. Глядя прямо в потрясающие глаза Джима, Спок облизывает губы и произносит так твёрдо, как только способен: — Не... не наши штаны... останемся в них. Это его способ показать, что он сдается, соглашаясь на остальное. Джим садится и единым плавным движением скидывает китель, затем через голову снимает майку, откидывая их в сторону как ненужные. Спок жадно облизывает глазами выставленное напоказ тело, от золотистой кожи до идеальных мускулов. Свет в комнате Джима не такой яркий, как у него — возможно, Джим предпочитает полумрак — и он подчеркивает всё, и руки Спока взлетают, чтобы коснуться, но Джим сам подаётся к нему. Он дёргает за молнию кителя Спока, и Спок приподнимается на локтях, чтобы помочь ему, всё ещё не разрывая поцелуя. Китель летит на пол, присоединяясь к остальной одежде. Джим задирает на нём рубашку. Она застревает на подмышках, и Джим наклоняется, чтобы облизать его грудь, заставляя Спока запрокинуть голову в стоне. Этот коварный язык оборачивается вокруг одного из его сосков, лаская его, и скользит к другому, втягивая его в рот и... — А-ах... Спок стыдится себя, но остановиться он не в силах. Джим тоже ни жестом не показывает, что он собирается останавливаться. Он вновь припадает к его рту, их животы притираются, кожа прикасается к коже. Это всё, чего Спок когда-либо желал. Он никогда в своей жизни не чувствовал себя более соединённым с кем-либо. Джим с силой целует его, вдавливая в подушки, и останавливается только для того, чтобы выдохнуть: — Сейчас... сейчас мы оставим брюки, но... но когда пон фарр начнется, по-настоящему начнётся, ты придёшь ко мне. Руки Джима забираются по телу Спока выше, и два пальца прижимаются к коже прямо напротив его сердца. Вулканский поцелуй. Спок роняет свою руку поверх руки Джима, удерживая её на месте. Приказ его будущего капитана. Он кивает и сворачивается в руках партнёра, которого он хочет.