По моим венам

Стук каблуков становился все отчетливее, а в комнате все еще стоял запах табака, и витала тонкая паутинка белесого дыма. Эд размахивал своей футболкой, что минутой ранее валялась возле кровати, пытаясь прогнать следы своего преступления в окно. Мать постучала в дверь звонко и настойчиво, очевидно пустив в ход свои многочисленные перстни, которые унизывали ее тонкие пальцы с острыми ногтями. — Мам, не входи, я не одет, — крикнул Эд, пряча сигареты и опустошая пепельницу. Мать, видимо, немного замялась у двери, подарив ему несколько спасительных минут. — Я знаю, что ты там куришь, — донесся приглушенный дверью голос матери. Ручка зашевелилась, и в комнате появилась Рене, укоризненно осматривая завравшегося и совершенно одетого сына. — Ты же обещал больше этого не делать! Ты давал мне слово, Эд! — Мам, это всего лишь сигарета, — запротестовал Эд, в защитном жесте скрещивая на груди руки. Рене покачала головой и тяжело вздохнула: — Это не просто сигарета! Ты постоянно нарушаешь правила. Тебя арестовывали, выгоняли из школы, ты превращаешь нашу жизнь в ад! — она активно жестикулировала, и ее разнообразные браслеты на руках позвякивали. Рене молодилась. Она одевалась в открытые обтягивающие майки и короткие юбки, обнажая свои худые ноги. Ее приближение можно было услышать за милю по бряцанью многочисленных бус, цепей, браслетов и серег, которыми она была увешана, как люстра в бальном зале. Казалось, она застряла в старшей школе и совершенно не осознавала, что все это время ее сыну была нужна не сверстница, а мать. Муж Рене, Фил, был посредственным бейсболистом в региональном чемпионате и старше Эда всего на семь лет, однако это не мешало поучать его с позиции умудренного опытом старшего. Обычно это выливалось в ссору, в которой Рене всегда была на стороне Фила. — Мы приняли решение: ты уезжаешь в Англию, к отцу. Может, хоть он сможет приучить тебя к порядку, — произнесла Рене, тыча пальцем Эду в грудь. Он смотрел на нее с высоты своего немалого роста (мать едва доходила ему до плеча) и ощущал, как боль вперемешку с гневом заполняла его помутневший разум. — Вы с твоим бездарным бейсболистом давно хотели от меня избавиться, да? — Не говори так, я всегда желала тебе лишь добра. А теперь я просто не справляюсь, все вышло из-под контроля! — ощетинилась Рене. Эд прожег мать взглядом и, схватив ключи от машины, выбежал из комнаты. Он сидел на капоте своего мустанга на парковке старомодной забегаловки и курил уже десятую сигарету. Солнце почти село, окрашивая небо в лиловые оттенки, а вокруг подмигивал огнями пробуждающийся от дневного сна Финикс. Отец. Эд не видел его уже семь лет, получая открытки на день рождения и Рождество. Смогут ли они найти общий язык? Эд по правде и не знал, что испытывал к нему отец — констебль Чарли Свон, мрачный высокий брит с квадратной челюстью, которого в свое время угораздило помочь поменять колесо эксцентричной американке. Со стороны Чарли не было особой заинтересованности в нагулянном отпрыске, но одновременно с этим, в те моменты, когда Эд в детстве гостил у отца в Англии, Чарли был внимателен и развлекал его, как мог. Впечатления о биологическом отце были противоречивыми, поэтому Эд не знал, что и думать. А еще Рене могла принять решение о ссылке сына к отцу единолично, не спросив Чарли. Если быть до конца откровенным с собой, то в Аризоне его никто не держал: ни занятая лишь собой мать, ни друзья, которые были скорее компанией, в которой он тусовался. Эд любил только Америку и ее паточный воздух южных штатов, придорожные кафе, пахнущие сгоревшим маслом, и длинные ленты автотрасс. Только по всему этому он будет скучать, если уедет. — Эй, парень, это не тебя мамка потеряла? — обратился к Эду толстый коп, выглядывая из окна припарковавшейся рядом полицейской машины, заблокировавшей Эду выезд. — Очень похож. Эд сделал глубокую затяжку и щелчком отбросил окурок под колеса полицейской машины. — А это не тебя на свиноферме потеряли? — нарывался Эд, готовый немедленно сорваться с места. — Это ты мне, щенок? — завопил толстый коп и стал, пыхтя, выбираться из своей тачки. Эд, не мешкая, запрыгнул на капот полицейской машины, потом на крышу и, сделав сальто, перемахнул через кирпичный забор, что отделял парковку от двора старенькой многоэтажки. Там, получив фору, он затерялся в узких улицах рабочего квартала. Большая серебристая луна далеким маяком подсвечивала Эду дорогу в сгустившейся темноте. Он шел вдоль автотрассы до конца не осознавая зачем он все это затеял. Большая часть его понимала, что его поступки не имеют смысла, но другая часть маниакально хотела действовать наперекор Рене, чтобы она бесилась и хоть так обратила на него все свое внимание. Захотелось курить. Эд похлопал себя по карманам и достал мятую пачку. Проклятье! Она была пуста. Бесполезный, пахнущий табаком кусок картона отправился в темноту прерии. Впереди виднелся белесый силуэт. Эд присмотрелся. Фигура женщины была, словно соткана из тумана и лунного света. Ее белая, будто мраморная кожа светилась, а трепещущие на легком южном ветерке волосы, льняными прядями обрамляли круглое личико с темными провалами глаз. Он знал, что она смотрела на него, она подняла тонкую изящную руку и поманила его, в миг, оказавшись вдвое ближе. Эд внутренне, где-то на краю сознания похолодел, однако, словно загипнотизированный двинулся навстречу чудесной незнакомке. Заурчал мотор, взвизгнули тормоза, а яркий свет фар ударил в глаза. Когда Эд проморгался, то обнаружил, что странной девушки больше нет, а по коже пробежался рой колючих мурашек. — Эй, пацан, подвезти? — из кабины фургона, чадящего прогорклыми выхлопами, высунулся бородатый мужик в бейсболке козырьком назад. Работяга. Запрыгнув в пропахший бензином и старым дерматином салон, Эд благодарно кивнул водителю и немедля попросил сигарету. Он делал глубокие затяжки и выпускал дым в открытое окно в потеках. Водила пытался завязать разговор, но Эд был погружен в свои мысли, отчего редко кивал невпопад. Водитель замолчал, делая радио громче. Под мерное урчание двигателя и звуки кантри Эда сморил сон. Проснулся он от боли в шее, словно его ужалил здоровенный шершень. В нос ударил запах ядреного пота, а перед глазами маячила макушка водилы, который обшаривал карманы Эда, приставив к горлу нож, который царапал кожу и был тем самым шершнем. — Не дергайся! Думал, я тебя за так повезу? — возбужденно прохрипел мужик, заметив пробуждение Эда. — О, кредитка! Какой пин-код? — На ней ничего нет, мать заблокировала ее уже месяц как, — гулко сглотнув, соврал Эд, косясь на руку с ножом. — Жаль, но я ее у тебя все равно одолжу, — ухмыльнулся, обнажая желтые зубы, водила, и, засунув кредитку себе в штаны, полез в следующий карман джинсов Эда. Там было пусто, но вынимать руку мужик не спешил, а напротив засунул ее еще глубже. — Крупный, как и весь ты, — осклабился мужик, схватив Эда за член через ткань. — Сделаешь мне приятно. По телу прокатилась горячая волна гнева и отвращения, а лезвие еще сильнее уперлось в горло. Но из-за красной пелены ярости и нервного тремора в конечностях это обстоятельство полностью ушло из поля зрения. Не обращая внимания на полосонувший шею нож и выступившую кровь, Эд отбросил от себя мужика, а сам напрыгнул на него сверху и, выбив нож, стал методично наносить удары по роже водилы. Тогда охотник стал жертвой. Тот хрипел, пытался закрыться руками, уклониться, но вошедший в раж Эд не позволял, и бил снова и снова. — Убьешь… Хватит… — проскулил водитель, и почему-то эта фраза продралась сквозь затуманенный разум Эда и попала в цель. Эд отпрянул тяжело дыша. Рядом возился окровавленный мужик, пытаясь зажать нос, из которого хлестала кровь. Эд достал аптечку, облил свои сбитые костяшки антисептиком и забинтовал, а на шею приклеил лейкопластырь. Забрал свою кредитку, телефон и наличные, которые водила успел у него своровать. — Пидор, — выплюнул Эд, выбираясь из фургона. Немного пройдя вперед, Эд заметил горящие огни вывески магазина у заправки. На них он и пошел. За стойкой стояла еще привлекательная милфа, которая, завидев Эда, высоченного Адониса с пронзительными голубыми глазами и бесконечными сильными ногами, принялась строить ему глазки. Не в вину ей, Эд выглядел старше своих семнадцати из-за высокого роста в шесть футов и пять дюймов* (196 см), крупных черт лица, сильного тела, а еще короткая, как у солдата, стрижка добавляла ему год — другой. Эд обрился назло Рене, когда она приказала ему сходить в парикмахерскую и остричь довольно отросшие светлые волосы. Вместо стильной стрижки, он побрился на лысо. И вот теперь у него был слегка отросший ежик. Заметив забрызганную кровью футболку и перебинтованную руку, продавщица напряглась. Эд очаровательно ей улыбнулся, обнажая белые зубы с чуть выделяющимися клычками. Взяв с полки бутылку минералки и дешевую футболку в шелестящем пакете, Эд подошел к кассе, где добавил к покупке шоколадку и две пачки Мальборо. Расплатившись кредиткой, он спросил, озираясь по сторонам: — Мне бы переодеться. Где здесь туалет? Продавщица ощупала его взглядом от макушки до стоп и, опершись на прилавок так, что в вырезе ее клетчатой рубашки показались два загорелых полушария груди, произнесла, хитро прищурившись: — Он сломан, можешь переодеть футболку здесь. Эд криво улыбнувшись, фыркнул. Скинув куртку и бросив ее на прилавок, он, нарочито играя мышцами, стянул с себя футболку, небрежным движением разорвал жесткий целлофан упаковки и надел синий эластик. Взгляд продавщицы, которая смотрела это небольшое шоу, закусив губу, потемнел. Вдруг по лицу женщины напротив заскользили сине-красные цвета полицейских мигалок: на парковку завернул черно-белый автомобиль с золотой звездой на капоте. Копы! Поскольку список провинностей Эда за последние двенадцать часов сильно возрос, то он уже и не сомневался, что это по его душу. Быстро схватив покупку и куртку, Эд все же добился от продавщицы ответа о местонахождении туалета. Там он, ухватившись за подоконник и подтянувшись на руках, вылез в открытое окно. Стальной холод наручников опоясал запястье. — Не один ты такой ловкий! — хмыкнул полицейский, заламывая Эду руки. — Придумал бы что пооригинальнее. Сбежать через окно в туалете — это же уже классика, парень. Его привезли в участок и приковали к скамейке в коридоре. В груди теснились злость и тревога. Никаких обвинений ему не предъявляли, но Эд, тем не менее, волновался, что на него мог настучать тот водила, которому он начистил рыло. Вполне за дело! Но тут в коридоре показались Рене и Фил и, завидев Эда, направились в его сторону, гневно сверля его взглядами. Эд натянул маску безразличия, чтобы выдержать этот артобстрел. — Попался, — довольно выдохнул Фил, удовлетворенно глядя на сидящего Эда сверху вниз. — Рене себе места не находила. Но, благодаря моему брату-федералу, мяч быстро оказался в перчатке. — Фил, — одернула мужа Рене. — Мы уже все решили. Нам всем нужно время побыть вдали друг от друга, Эду будет полезно сменить обстановку и по-новому посмотреть на свое поведение и жизнь. Офицер, — позвала он стоящего неподалеку копа, чтобы тот отстегнул молчащего Эда, который зло фыркал и выказывал всем видом недовольство происходящим. Когда они уже собирались уходить, их перевстрел высокий мужчина в черном дорогом костюме и со значком ФБР. — Эдвард Энтони Мейсен? — спросил федерал и, дождавшись положительного ответа, представился: — Агент Доу. Нам нужно поговорить. Следуйте за мной. Рене с Филом испуганно переглянулись. — Он несовершеннолетний, вы не имеете права его допрашивать без нашего присутствия, — сказал Фил, преграждая Эду путь и не позволяя идти за агентом Доу. — Так присоединяйтесь, — пожал плечами агент и кивком головы задал направление. Они вошли в светлую комнату, в центре которой стояли стол и стулья, привинченные к полу. На гладкой пластиковой столешнице лежал желтый скоросшиватель, откуда торчали уголки фото и листов бумаги. Агент Доу достал из папки фотографию и протянул ее Эду. — Я не делал этого! — вскочив со стула, воскликнул Эд. — То есть вы признаете, что знаете этого человека? — холодно осведомился агент Доу. Эд нервно сглотнул и снова бросил взгляд на фото, на котором был запечатлен тот злополучный водила с искусанной шеей, словно ее пожевал какой-то дикий зверь, однако крови не было, ни единого кровоподтека. Его будто обескровили, как свинью на скотобойне. — Он пытался меня ограбить, и я начистил ему физиономию. Но когда я уходил, он был жив и относительно здоров, — оттолкнув от себя фотографию, сказал Эд. — Рад, что вы не стали отпираться, мистер Мейсен, ведь там полно ваших отпечатков, — одобрил агент Доу. — Если хотите предъявить обвинение, то мы настаиваем на адвокате! — вмешалась Рене, заметно позеленевшая при виде фото. — Этого не потребуется, миссис Дуайер, — отмахнулся агент Доу. — Эдвард нам нужен лишь, как свидетель, мы знаем, что этот человек был жив, когда Эдварда арестовали — он заходил в тот же магазин, его запечатлели камеры. Получается ваш сын был одним из последних, кто видел жертву живой. Так вот, — теперь он обращался к Эду, — помнишь что-то странное? — А нож к горлу считается странным? — ухмыльнулся Эд. Рядом вскрикнула Рене и прижалась к Филу, который стал поглаживать ее по спине. — Нет, кроме того, что этот козел сам был не чист на руку, я ничего не могу сказать. Спустя полчаса агент Доу нехотя отпустил их, перед этим посоветовал быть осторожнее, потому что вырисовывалась серия убийств с обескровливанием жертв. *** Рене плакала, размазывая тушь по лицу, а Фил стоял с каменным лицом и делал вид, что ему не все равно. До посадки на самолет оставалось пятнадцать минут, и Эду не терпелось поскорее избавиться от провожающего его лицемерия. Рене, захлебываясь причитаниями, давала какие-то советы, обнимала, интересовалась, не забыл ли он чего-то, обещала звонить каждый день и требовала обещания с него. Она отцепилась от Эда, только когда пришло время паспортного контроля. Наконец Эд занял свое место в салоне самолета эконом класса, где его длинные ноги едва помещались в зазор между креслами. Нацепив наушники, Эд погрузился в сон. Перелет обещал быть трудным, с пересадками. Сначала самолетом до Лондона, где его встретит Чарли, который, и вправду, дал свое согласие на переезд Эда к нему, потом они сядут на экспресс до Плимута, а оттуда автомобилем до Милбрука, родного города Чарли. Эд бывал там, в детстве, и помнил город серым пятном с низким насупившимся небом. Он будет скучать по солнцу.