Гейские приключения Шурика

Ты просыпаешься среди ночи, с неудовольствием отмечая, что затекла шея. Шаришь рукой по постели, надеясь найти тёплого Бортника, мирно сопящего в подушку. Но под пальцами оказывается лишь прохладная ткань простыни и мятый плед, служащий одеялом. Переворачиваешься на спину и снова проводишь руками рядом с собой, не находя искомого. Куда этот идиот пропал? Отгоняешь остатки сна, протерев глаза руками, и начинаешь осматривать помещение. Лёва находится быстро – у окна. Он стоит в твоих старых шортах с нелепой гавайской расцветкой и в простой белой майке, которую уже успел заляпать соусом. - Лёв, ты чего? – тихо зовёшь мужчину, надеясь, что тот обернётся на твой голос, гулким эхом раздающимся в полупустой комнате. Но солист не реагирует, продолжая стоять изваянием у небольшой щели между плотными занавесками. – Если ты там свою гетеросексуальность высматриваешь, то поезд уже ушёл. Со вздохом поднимаешься, накидывая на голый торс олимпийку, услужливо лежащую с твоей стороны кровати. Шлёпаешь босыми ногами по паркету и подходишь сзади. На улице, несмотря на конец марта, разворачивается настоящее безумство. С тёмного неба на землю падает снег. Причём собирается не в обычные резные снежинки, летящие на асфальт с красивым танцем, а целыми хлопьями. Создаётся впечатление, что зима просто не успела выполнить свою норму и теперь насылает остатки осадков, формируя их как попало. - Давно я не видел снег хлопьями, - отзывается поэт, когда ты равняешься с ним. На подоконнике раскрытый блокнот и несколько зачёркнутых строк, наспех исправленных синей шариковой ручкой. Лёва в задумчивости осматривает площадку под окном, благо один фонарь с тёплым жёлтым свечением позволяет просмотреть небольшой участок. Ты заворожённо присоединяешься к этой медитации, опираясь на подоконник. Следишь за белыми комками, пытаясь найти начальную точку. Но лишь упираешься лбом в прохладное оконное стекло. Отслеживаешь лишь конечный путь хлопьев, как они падают на грязную заасфальтированную дорожку под окнами, оседают на детской площадке, покрывают слоем яркую лавочку около соседнего подъезда. Ты не знаешь, сколько времени проходит. Вы стоите в полной темноте, прислонившись друг к другу, и заворожённо наблюдаете за непривычным погодным явлением в марте. Ты крутишь в голове разные размышления о бытие, Лёвчик, скорее всего, тоже не позволяет черепной коробке отдохнуть, загоняя туда философские думы. Всё, что происходит в вашей жизни сейчас, кажется сном. Реалистичным и правдоподобным, с реальными ощущениями, переживаниями, событиями. Но сном. И вот ты проснёшься завтра один или со случайной женщиной в одной кровати, завяжешь волосы в неопрятный хвост, нальёшь кружку бодрящего кофе и станешь планировать грядущий день. И не будет никаких сантиментов со стороны Лёвы, он снова будет появляться в гримёрке с загорелым и довольным лицом, счастливо рассказывая о семейном отдыхе. И не останется в памяти ни одного тёплого момента, когда вы упоённо молчите на одной кухне или плодотворно проводите время с гитарами в руках, мешая соседям нормально отдыхать после трудового дня. Сотрутся все поцелуи, брошенные наспех, глубокие, горячие, с призывом, мимолетные. Или всё обернется иначе – в какой-то момент Лёве надоест прятаться по углам, зажимаясь в каких-то полутемных помещениях, и он уйдет обратно. Поставит жирную точку, не позволяя даже заикаться о случившемся. Наполнится неизведанными ранее эмоциями, пресытится запретными удовольствиями и съебет, оставляя в твоей квартире небольшой хаос и большую дыру в душе. - Бортник, если ты съебешься от меня, то я тебе челюсть сломаю в трех местах, - произносишь ты, стараясь переключиться и обнимая мужчину со спины. Он немного замерз, стоя у окна, но отходить явно не собирается, как и накидывать на плечи тёплую кофту, которая валяется комом на расстоянии протянутой руки. - Я не съебусь, - уверенно отвечает голубоглазый, поворачивая голову, - не думай об этом. - Кто ж вас, пидоров, знает, - беззлобно ворчишь ты в ответ, плотнее обхватывая его талию руками. Он отклоняется назад, прижимаясь к тебе спиной. Тебе действительно не хочется думать о происходящем, как о проекции больного сознания. Но отделаться от этой глупой мысли не выходит. Она всё ещё крутится в голове, задевая осколками остальные размышления, утаскивая их в единый водоворот. - Ты нас, пидоров, знаешь, - Бортник ухмыляется, чиркая ручкой что-то в блокноте. Тебе хочется пнуть его, но сделать это в таком положении неудобно, поэтому ты несильно кусаешь мужчину за спину. Он даже не пытается ответить, лишь довольно лыбится, продолжая прижиматься к тебе всем корпусом. Вот чего мне спокойно не жилось? Связался на свою голову с этим ебанавтом. А теперь думай каждый день – придёт ли в его голубую головушку мысля съебаться отсюда или нет. А если придёт, то как выпутываться из кокона чувств, плотно завязанных на нём? Как вообще начать жить нормально, потеряв свою самую главную вредную привычку, которая съедает изнутри, но ты пиздецки любишь её? - Я тебя предупредил, - отзываешься ты, не убирая руки. Вы стоите около окна ещё некоторое время, пока асфальт не приобретает белый настил в несколько сантиметров. Лёва первым предлагает лечь обратно, отлипая от окна и закрывая старый ежедневник. Ты от предложения не отказываешься, бредёшь на свою половину, попутно отмечая время на будильнике - 4:25. Спать осталось всего три часа, а потом утренний ритуал, сборы на студию и длительное прослушивание одной и той же музыкальной дорожки, споры со звуковиком, многочисленные правки, какая-то еда, пару стаканчиков с растворимым кофе и долгожданная поездка домой, чтобы провалиться в сон, обняв усталого солиста. - Не сомневайся во мне, - сонно произносит Лёвчик, стараясь удобнее улечься. Ты хмыкаешь и дёргаешь плечом, оставляя реплику без ответа. Не сомневайся? Как же. Ты то женишься, то любовницу заводишь, то на ней женишься, то мне в любви признаёшься. Как тут не сомневаться в тебе, идиота кусок? - Все будет хорошо, Шур, - бормочет Лёва, уже конкретно засыпая. - Это ты в травмпункте расскажешь, если что, - тихо ворчишь ты в ответ, обнимая его со спины. Он тёплый, слегка пропахший табаком и слишком родной, чтобы отпустить. Его образ въедается в твое сознание, хватается за все нейроны головного мозга, вбивается гвоздями в самую грудь около сердца. Ты уже слишком зависим от этого идиота.