Монтегю-Затейник

"Так выходит… Так выходит, мы вымерли? Вот так просто?" -Орден отнимает много душевных сил, мой друг. Очень немногие биверисты обзаводились семьями, а кроме семьи мало кто сумеет проникнуться идеями зверя в полной мере. Нет, есть и исключения, но на то они и исключения, что встречаются не часто. "Мышеплуты были супругами." -Да, и чрезвычайно счастливыми супругами. Едиными телом и душой. Даром, что не долго. "И все из-за паршивого кота!" -Коты — очень сложный народ Монтегю. Их нельзя казнить за то, что среди них встречаются деспоты и тираны. "Они мнят себя особенными, избранными…" -Не скажу за избранность, но они и впрямь особенные! Мать-Природа сотворила их раньше всех хищников, а на задние лапы они поднялись позже всех прочих млекопитающих'. "Хм… Странно. Тугодумами их не назовешь." -Рад, что мы правильно понимаем друг друга… Да, коты еще тысячу сезонов назад расхаживали на четырех лапах, охотились на крыс и мышей, при том, вынужден признать, уже тогда по интеллекту догнали многих лисов. Они сохранили тесную связь с природой. "Натуралисты-ортодоксы?" -Как с языка снял! "И, выходит, что они уже с нами враждуют… Вроде как на подкорке?" -Исключительно точно сказано, Монтегю! А учитывая, что мой недалекий братец уже успел рассказать нашим гостям… всякое. Про меня особенно… То вероятно, что наша юная хрупкая инкарнация биверизма рискует быть удавленной в колыбели. "Фелес нам угрожает?!" -Пока нет. Но он попробует, какими бы благими не были бы его намерения относительно нашего глубоко уважаемого Совета Корсаров, нас убрать. На всякий случай. "А ведь я через месяц отплываю на Зеленый Остров, где этих котов, как крыс в Блэйдгирте…" -Мда, это проблема. "У меня есть нож." -И циркуль. "Картографический." -Ага. "И чем поможет мне циркуль от полудикого кота, который вдруг возьмет и вспомнит, что его сородичи не так давно питались крысятиной?" -Ты и представить себе не можешь, сколько интересных вещей можно натворить с хорошим картографическим циркулем. *** Прошла вечность, прежде чем я пришел в себя и понял, что лежу на палубе, а сверху на меня смотрит не меньше полусотни глаз. Отвечать встречным взглядом не хотелось - до такой степени меня вымотали эти звери, эти планы, это плавание - поэтому я зажмурился и всецело отдался другим чувствам. Спина и зад саднили — очевидно, когда меня вытащили из воды, то на палубу шмякнули без особых церемоний. Сквозь сомкнутые веки пробивался свет — значит до рассвета я все-таки дотянул. Счастливчик Лакк, судя по знакомому голосу где-то рядом, тоже. На грудь давил деревянный медальон Гвидо, в пальцах я, как оказалось, сжимал треуголку Мэйсона. Удивительно, как я не разлучился с ней в шторм… -Эй! Хорош кемарить, Белкин Друг! - Саймон, догадавшись, что я очнулся, наградил меня хозяйским пинком. - Ты пока еще не подох, не обольщайся! Я нехотя открыл глаза и с трудом поднялся. Тело ныло так, словно команда Саймона плясало на нем джигу — а глядя на смурные морды матросов "Буревестника", я сам едва не поверил в свою нелепую догадку: горностаи, хорьки, ласки, пара куниц и колонок всем своим видом говорили о том, что видеть крысу у себя на борту они не особо рады. Среди острых куньих мордочек я углядел нескольких котов. Саймон выглядел глубоко несчастным и очень больным: серая физиономия чуть позеленела, белки глаз помутнели, а отечное брюхо заметно выпирало, от чего шелковая рубашка и бархатный кушак натянулись до треска, словно у глубоко беременной барышни. "Что произошло?" -Тебя о том же хотел спросить… Да-да, не надо мне тут удивление изображать! Это все твой лис подстроил, вот что! И ты с ним на пару! "Я?! Да я… Да я сам едва не погиб!" -А вот "Акулий Клык", "Рог Вепря", "Несокрушимый", "Вдовий Вой", "Стрекозел" и "Сельдяная Принцесса" точно погибли! И их экипаж тоже, почти что в полном составе… Ах, да: и "Кривая Каракатица", еще днем ко дну пошла… "Ты написал мне, я помню." Надо было сказать "нарисовал". Или "накарябал" — мне от чего-то очень захотелось его позлить. Но я не стал. -Нас теперь вдвое меньше. Вдвое! Заячий барк не в счет. Я с интересом начал всматриваться в следовавшие за нами корабли и, действительно, заметил песочного цвета побитый парусник. Одна мачта у него обуглилась. Позже Лакк сообщил мне, что из атаковавших нас пяти кораблей один нам удалось захватить, а другой - тот самый, в который я направил гибнущую "Принцессу" - и вовсе сгорел дотла. После мой приятель-юнга даже песню сочинил: Кричал косой "еулалиа!", Шел в бой с корсаром наглый сноб Но, с Монтегю схлестнувшись, тотчас Утоп! Но мы отвлеклись. Итак, Саймон был уверен, что гибель террамортского флота — дело лап Гвидо. -Теперь, если зайцы вернутся, мы пропали! "Не пропадем. У нас ведь столько бравых котов с девятью жизнями на брата." Не знаю, почему я побоялся дразнить хорька, но решил задеть сразу пятерых котов. Наверное, это было глупо. Однако встревоженные полосатые морды и гневные взгляды навели меня на интересную мысль... -Заприте это недоразумение в карцере. Я еще с ним покумекаю, - рявкнул хорь и, тяжело ступая, скрылся в своей каюте. В ту минуту молодой капитан удивительно походил на старика Бейна, сложившего голову на "Сельдяной Принцессе" (теперь я точно знал, что угрюмый крысюк, славный кэп, ушел навсегда), но повторил бы он его судьбу, не вмешайся мы с Гвидо? Теперь я уже никогда этого не узнаю. *** Карцер был тесен — гораздо меньше моей каморки за библиотекой. Но не сырой и не холодный, даже по-своему уютный: все каюты на корабле Саймона блистали чистотой. "Попробуй мне здесь все загадить, червехвостый," - пригрозил мне куница-боцман, прежде чем затолкал меня туда. До меня начало доходить, почему на "Буревестнике" не жаловали крыс: за редкими исключениями, мы не славимся чистоплотностью. Я, как вам уже известно, довольно опрятен и совсем не пахну, но мои охранники (к слову — весьма запашистые хорьки) все равно грозились вывалять меня в моих же нечистотах, если я вздумаю пачкать их корабль. Словом, вынужденное заключение радовало бы, кабы не соседство с ребятами Саймона. А еще я умирал от скуки. Один раз я случайно услышал, что сгорело еще два корабля, и что оба кота, плывших на них, спаслись. Это лишний раз подтверждало мою догадку. Но поговорить об этом было не с кем. Книг у меня не было, карт — тоже, а выживший картографический инвентарь у меня забрали. Счастливчик дважды пытался меня навестить, но после того, как во второй раз бедняге сломали нос, его вылазки прекратились. Так что я почти четыре дня только и делал, что ел, спал и бездумно крутил в лапах медальон, переданный Абрикосиной. Медальон вырезали из орехового дерева, а на плоских боках начертили сеточку, как на бобровом хвосте. Гвидо даже выкрасил красной краской ту часть, что изображала "обрубок"... А я почти что стер эту краску, когда подумал вдруг на пятый день — случайно ли меня одарили такой нелепой безделушкой. Как оказалось, не случайно. Медальон раскрывался, как скорлупка ореха, на две безупречно подогнанные половинки, натертые изнутри воском. В этом странном вместилище меня ждал маленький отломок ястребиного пера и записка. Под ней, изнутри на самом медальоне было четыре строчки, написанных знакомым мелким почерком: "Забавен Саймон-капитан, Он много чего знает, Но в целом не далек: ведь он Не пишет, не читает." Я тихонько выругался. Почему Гвидо не рассказал мне об этом раньше? Зачем все усложнять, писать стишки на медальоне, о содержимом которого я сам должен догадаться? Раздражение стремительно сменило любопытство, я развернул записку, и вот передо мной открылось еще больше строк: "Злодей, что в лицах двух един, Собрал кошачью рать. Чтобы Совет Корсаров наш Сломить и растерзать. Детьми не обзавелся враг, Но сын его — пожар. Его он выдресировал — Им нанесет удар. Он план продумал уж давно, И план сей удался: Нас ждут потери, но надежда Умерла не вся: Найди Изгоев Короля — И пусть отдаст скорей Тебе пес, враг кота, свой дар "Перину-из-морей". Она редка, но, Монтегю, Есть ведь у нас сезон, Чтобы кота за ворота Скорей спровадить вон. Его дитя — его же враг, И кот — враг сам себе: Милорд чрезмерно зверский зверь И то его судьбе Поможет статься роковой. Ах да: и наш хитрец, Что Мэйса с Мэри погубил, Явится, наконец." Я снова и снова перечитывал послание казначея, и все большее волнение охватывало меня. "Перина-из-морей"? "Король Изгоев"? Не терпелось во всем разобраться, но, проклятие, как мне не хватало библиотеки за стеной… -Эй, жирный! С перепугу я едва не выронил медальон. "Аа-а?" -Тебя капитан к себе требует, - снова загундосил охранник и принялся ковыряться в замочной скважине. Я, едва справляясь с дрожью в лапах, затолкал записку и перо (оно, как я надеялся, оказалось там не случайно) обратно в медальон, и нацепил последний под куртку как раз в аккурат перед тем, как дверь открылась, и вошел колонок. -Готов? "Как юный биверист."" Охранник ни то не расслышал меня, ни то не понял, но шутка моя осталась без внимания. Думаю, Гвидо бы она понравилась. *** -"Песня Смерти" вчера таки допела свое, - ни то уязвил, ни то поприветствовал меня Саймон. Живот его снова сделался почти нормальным, но землистая морда истекала потом. Оттопырив мизинец, он попивал какой-то вонючий травяной отвар из треснутой фарфоровой чашки. - Даглас, пойди пока, пригляди за котами, куда они там делись. Колонок коротко кивнул и вышел. Очевидно, что на корабле Саймона действовали свои законы: я не мог себе представить, чтобы Щучья Лапа отправила, скажем, Винсента с совещания, и чтобы тот ушел просто так, не оскорбившись и не сказав последнего слова. Но удивило меня больше другое… "За котами? Их ты тоже в каком-нибудь карцере держишь?" -Упаси Мать-Природа, - огрызнулся хорек, но видно было, что он почти напуган. - Они ничего дурного не сделали! Но… Но, барсук их дери… "Выжили." -Д… Да, есть такое. Десять кораблей сгорело, большая часть каждого экипажа поджарилась либо ушла на дно, рыб кормить… А коты пока живы. Все четырнадцать. Пятеро из них последние несколько дней плыли на "Буревестнике". А сегодня утром их у нас уже… Угадаешь, сколько? "Шестеро?" -Двое. "Двое?!" Саймон, похоже, несказанно обрадовался, что сумел меня изумить. -Остальные трое каким-то чудом оказались на "Осьминоге", у Сухохвоста. А шлюпки мы не досчитались, мда. "Значит, нам тоже надо бежать!" Саймон еще долго думал, ударить меня или просто нахамить. В конце концов выбрал второе. -Со своего корабля бегут только крысы и трусы - презрительно прошипел он. - Настоящие морские волки сражаются до конца! "Морские волки, морские хорьки и прочие безмозглые покойники морские тоже... Нее, ты можешь остаться и красиво подохнуть со своей "Бешеной Курицей", но тогда вас обоих поджарят. А я, пока не разберусь с кошачьим заговором, не намерен умирать." -Так, помолчи!… То есть, вы с лисом в этом не замешаны? "Не более, чем ты замешан в убийстве моих братьев." Хорек вздрогнул. -Ну ладно… Я… я тоже еще пожить хочу. Но, барсук тебя дери, корабль… "Кто отбирал котов для этого плавания? Что за пироманты?!" -Не знаю, будь ты проклят, не знаю… Это посол их предложил, чтобы, дескать, лорд Виигу знал, в каком почете у нас его ребята. Все у кэпов под рукой… Теперь тактичный тихоня Вилле уже не вызывал у меня симпатию. "Ясно. А почему все-таки именно эти коты, он не сказал?" -Яс'дело, сказал! - Саймон вытаращил глаза, нервно захихикал и заговорил дрожащим тенорком. - Эмм, мастер Саймон, тут я нашел вам славных компетентных котов-матросов, чтобы, хе-хех, наверняка сжечь вас всех к барсучьей бабушке по пути к Зеленому Острову… Нет, Белкин Друг. Но он сделал опись по своим котам. Если ей верить, то у нас на борту сейчас Лука и Тури, навигаторы. "А я могу увидеть эту опись?" -Как хочешь. Если это поможет тебе понять, как они жгут корабли, то я не возражаю... В каюте у впередсмотрящего, где карты. Правый шкаф, средняя полка слева. Рэйф, проводи!... "Ладно тебе, я сам как-нибудь дойду. Спасибо. А ты…" -А я пока поищу котов. Попрошу Дага запереть их, от греха подальше. Я почти успокоился, когда вышел от Саймона. Меня никто более не конвоировал, и я сам в первый и единственный раз смог пройтись по самой знаменитой бригантине в Западном море. Постоять с минуту под черным, как ночь, парусом, на котором простерлась сапфировая птица-буревестник. Дойти до каюты впередсмотрящего, которая оказалась дальше, чем я думал. За весь этот путь я не встретил ни одной живой души. Свиток с разломанной печатью лорда Фелеса лежал на одной полке с моим инвентарем. Я, не долго думая сгреб свои вещи обратно в сумку, которую поспешил прикрутить на пояс. В карцер я теперь точно не вернусь. Затем развернул свиток… -Стой, где стоишь, крыса. А не то мало не покажется. Рослый кот стоял посреди комнаты, отрезав путь к отступлению, а до смерти перепуганный юнга - хорек, которого у меня язык не повернется вновь назвать Счастливчиком - по левую лапу от кота. В правой лапе последнего чуть поблескивал короткий нож. -Где отечный? "Кто, простите?" Я поперхнулся собственной остротой, когда кот вдруг притянул, чуть не приобнял, Лакка и перерезал ему горло — от уха до уха. Отшвырнув умирающего хорька, он двинулся ко мне. -Еще встречные вопросы будут? - вкрадчиво и очень тихо спросил он. Морская вода тонкими ручейками стекала по беспристрастной морде, и он очень походил на утопленника. "Н-нет. Сай… То есть отечный у себя в каюте." -Ну вот и хорошо, одной проблемой меньше. И он занес надо мной окровавленный нож. Я, перепугавшись окончательно, толкнул его в живот, и когда кот завалился на спину, выронив клинок, бросился бежать, но полосатый хищник, перевернулся на брюхо, вскочил и нагнал меня в два прыжка. Мы покатились по полу, отчаянно кусаясь и царапаясь, словно одичавшие звери. …еще тысячу сезонов назад расхаживали на четырех лапах, охотились на крыс и мышей… Я не помню, как выхватил циркуль из поясной сумки. Кот просто оттеснил меня к шкафу, я прыгнул в сторону, потом на стол (Сезоны, как откуда во мне взялось столько проворства?), так что наши лица оказались на одном уровне… А потом я раскрыл циркуль и всадил острия в зеленые кошачьи глаза, навалился на врага всем весом… Ты и представить себе не можешь, сколько интересных вещей можно натворить с хорошим картографическим циркулем. … и лишился чувств. От страха, боли и отвращения.