Монтегю-Затейник

"Вкусный чай." -Да благословят Сезоны нашу славную миссис Линден — это ее заслуга. Она разбила маленький сад в Пещерной Бухте, и теперь штаб ОЗОЗО не испытывает недостатка в чаях. "Земляника и мята?" -Почти. Малина и чабрец. Но можешь не переживать на этот счет: все лучше, чем черный с бергамотом. "Я люблю черный с бергамотом. Все его любят." -Не спорю, но на Терраморте хорошего бергамотового чая не найти — все лежалые гнилые листья, чей запах кое как перебивает цитрус. Ты пробовал чай в Жирафрике'? Вот она, разница. Мы сидели на широком уступе, недалеко от Птичьего Базара и, как вы, наверное, уже поняли, наслаждались чаепитием. Овсяное печенье смягчалось от ароматного напитка, скатерть чуть заметно реяла под утренним бризом, а над нашими головами нависала громада утеса. Мы не опасались, что враг найдет нас даже при свете дня. "Действительно, разница есть... А где, кстати, новый заварочный чайник?" -Полагаю, для начала его надо найти, - Гвидо много улыбался, но в тот момент в его серых глазах мелькнул особый дерзкий огонек, от которого мне сделалось дурно. "Опять, да?" -Снова, друг мой. Я, не скрывая досады, вылез из-за стола. Лис протянул мне небольшой свиток, и мне стоило немалых усилий удержаться, чтобы не вырвать пергамент и не стукнуть рыжего по носу. *** Как вы, наверное, помните, не так двно Гвидо назвал меня настоящим биверистом, но оказалось, что подобное поощрение не отменяло новых испытаний: так на следующее утро после чудесного спасения из когтей Фелеса я не досчитался одного башмака. Во втором коварное ворье оставило записку с "вальсовым шифром"", придуманным еще первым биверистом, Бартоком Бобровым. Разумеется, я читал об этом шифре - с подачи Гвидо, сезона три назад - однако пока вспомнил, как он разгадывается, почти до ужина расхаживал, как дурак, в одном башмаке. Пока Гвидо и остальные уплетали пироги с инжиром, я стоял на вершине башни из табуреток, стаскивая пропажу с крюка, вбитого под потолком кладовой. Не прошло и недели, как добрые соседи умыкнули у меня чулки, а чуть позже и мэйсову треуголку (я был несказанно рад, что озозошники нашли ее после моего пленения и даже почистили, однако на мои почти слезные просьбы прекратить издевательства и вернуть треуголку они не обратили внимания). Тогда я был ужасно зол на них, и все же ритуал нахождения пропавших вещей пошел мне на пользу: я, наконец-то, научился правильно читать шифры и без труда отыскивать рубашку, серьги, подштанники и даже липовый медальон. Однажды, воодушевившись собственными успехами, я прокрался в комнату к Оуку — тому самому ёжу-балагуру, который, к слову, потешался надо мной при каждом новом испытании - и спрятал его сапоги. Каково же было мое разочарование, когда бывший раб нашел их еще до завтрака! -Мне не впервой Монт, - сказал он тогда, и в голосе его почти не было издевки. - Я ведь через то же испытание прошел, чтоб биверистом стать. Ты у нас, можно сказать, заочно зачислен, за морские подвиги, а я прославиться так возможности не имел — вот меня тогда долго гоняли! Все добро попрячут с утра, понаподсовывают подсказок, об которые голову сломаешь, а ты, знай себе разгадывай, ищи все сам до помутнения рассудка, будто бы других дел нету... Так что глаз у меня наметан, да и умишко тоже. -Наметан, как же! - посмеивалась позже Абрикосина, когда я рассказал ей о нашем с Оуком разговоре. - Сапоги разыскал, видите ли! Ты бы еще портки его спрятал, он бы их тебе и за минуту отыскал, без всяких зашифрованных подсказок. Он их по запаху находит, как и всю свою одежду на испытаниях находил, да простят меня Сезоны, не мне приучать к мытью старого грязнулю... Должен признать, что в моем становлении биверистом были и куда более приятные моменты. Например — охота за котами: дважды на неделе мы выбирались в Блэйдгирт и устраивали засаду на котов Фелеса. Простые солдаты были куда менее опасны, чем прославленная команда поджигателей, и потому, захватив небольшой отряд, мы оставляли на стене свой знак с краткими инструкциями-головоломками, приводившими поисковые отряды в новые западни. Я придумывал крамольные стишки, любовно вплетая в них выученные шифры, помечал на карте места, где еще не использовались наши ловушки и, разумеется, решал вместе с Гвидо, какие именно ловушки использовать в следующий раз. Ямы с кольями, каменные лавины и прочие полезные мелочи не позволяли мне пускать в ход ни циркуль, ни нож, поэтому я никогда не думал, что кровь попавшихся нам котов есть и на моих лапах. Когда очередной отряд, прибывающий на подмогу похищенным собратьям, попадал под град из стрел и камней, звери - с которыми я делил кров и пищу, которые еще недавно натирали серебро на кухне замка, которые на континенте зовутся обычно мирными - хвалили мою изощренную жестокость и пророчили нам с Гвидо невиданную славу "когда все закончится". Однако же, похвалы не отменяли новых хищений моей собственности. За одеждой последовала еда, и тогда я даже немного похудел в поисках лишней порции запеканки или унции чая. В свитке, по которому я должен был разыскать заварочный чайник, например, говорилось следующее: "Где волны чайкин дом Рвут-мечут в непогоду Отыщешь ты, мой друг, Творение Природы — Малину и чабрец, А то и что получше. Что ж, надо поспешить. Так ты шанс не упустишь Альт устриц уловить." Мне не составило труда догадаться, что речь о Грот-Мачте — остроконечной скале, что высилась напротив бухты восточников. Потому я, не дожидаясь живительных подзатыльников от Абрикосины или замечаний от Гвидо, направился к ней. Осторожно ступая по зеленоватым камням, открывающимся всякий раз, когда пенистые волны отступали к морю, я медленно шел в направлении пика, усеянного подгнивающей трухой от покинутых в который раз птичьих гнезд. Мысли мои вновь обращались к безумному коту, захватившему остров по прихоти собственного воображаемого родича... "Некий двуликий кот затеял прославиться, возведя в абсолют идеи своих предков и погубив пиратов," - делился я однажды своими предположениями с Гвидо. - "Интересно, сам ли он принял такое решение?" -Если рассматривать Виигу и Вилле как одного зверя, то так и есть. Другой вопрос — что его спровоцировало. "Такой зверь сам себя спровоцирует, если надо." -Не скажи: ты слышал его сестру, и должен был уловить связь. Почему котенок подался в алхимики? "Его мать тяжело болела... Наверное, наблюдая за работой лекарей, и видя, как ей становится чуть лучше, он подумал, что со снадобьями можно сотворить все, что захочешь." Рецептики… Чтобы "папа был хорошим", чтобы "мама не болела", чтобы он сам "вырос ну очень мудрым"… -А огонь? Жемчуг? "Он воспринял слова суеверного старика-выдры слишком буквально, настолько буквально, что сумел-таки придумать и особый огонь, и способ борьбы с ним. На основе жемчуга, перламутра, как ни странно." -А вражда с Миикелем? Все правильно, я понял. "Мстил за мать, ведь та поддерживала его фантазии и идеи. Вилле придумал, чтобы пережить это, защититься, а Ядвиигу изуродовал, чтобы отстоять свой способ защиты. Захват Терраморта — плата Вилле за сезоны доверия. Так он мстит за то, что Щучья Лапа одурачила Виигу Фелеса." -Верно. Коту интересно, насколько далеко может зайти его игра и насколько одна его личность способна защитить и прославить другую. Он — исследователь, а не монарх, но власть, по воле случая, стало предметом очередного его исследования. "Как Амброуз в это ввязался?" -Он побывал в плену у кота, кто знает, что он там пережил... Это больно? Ну, когда хвост отрывают? Почем мне знать? "Гвидо…" -Мм? "Он не чувствует боли." -О, ты все-таки заметил. "Когда Щучья Лапа лапы распускала, он не морщился никогда, а когда я спросил его про оторванный хвост, он не понял, что именно меня пугает... Ну, или мне так показалось." -Не показалось. Я давно это заметил: у него нет болевого порога, хотя правильнее будет сказать, что он есть, но запредельно высок, настолько, что нам с тобой и не найти его. Чувства у него тоже на каком-то совсем ином уровне, и когда мы дорвемся до них, то, быть может, узнаем, ради чего он предал пиратов. "Виигу привез с собой галлоны СМЕС. Эдакой гадостью он может за день сжечь весь остров. Что ему мешает уничтожить пиратов с помощью него?" -Мы говорили про Амброуза. "Понял." -Неужели? "Для свихнувшегося исследователя это слишком просто. Интереснее натравить морских крыс друг на друга, подорвать авторитет их предводителей, обесценить и без того сомнительные ценности, реликвии, устои и правила. " -Именно. "И мы... Мы же должны вмешаться, разве нет? -Так мы и поступим: дадим Гвендолин и остальным чуть больше власти и заверим в нашей дружбе... "Ей и остальным приходится несладко." -Однако, не настолько, чтобы мы оставили свой курс. Пузырчатка еще не разрослась настолько, насколько нам нужно. "Но когда же..." -Когда придет время, друг мой. Когда придет время, мы вмешаемся по-настоящему. *** У подножия Грот-Мачты было небольшое плато, на котором некогда высился пик Бизань-Мачта, обрушенный волнами еще до моего рождения. Волею Сезонов, у подножия оставшейся скалы один за другим высились, подобно ступеням, уступы, по которым я и взобрался на скалу. Где-то на середине пути, когда пальцы начали неметь от усталости, а куртка насквозь промокла от соленых брызг, я и нашел тайник Гвидо: в каменном дупле оказалось единственное уцелевшее, но давно запустевшее чаячье гнездо, а среди объедков и крошек от яичной скорлупы я разыскал бочку, запечатанную воском и украшенную письменами восточников. Я едва мог обхватить ее лапами, но благо к ней были прикреплены шелковые лямки. "И куда столько чая?" - подумал я, спускаясь обратно. На миг мне показалось, что внутри, помимо шороха чайных листьев, веточек чабреца и сушеных плодов ягод, стучит что-то более крупное. Чайник?... На полпути к каменистой тропке, я услышал голоса и пожалел сперва о своей тучности, а после и о своем чрезмерно ярком наряде. -… не только для матери. Любой портовой крысе известно, как горностайка отравила его, ей бы вообще перед мамой на коленях ползать надо за то, что она ее принимает! -Дело твое, Аби, да только нам надо спасибо сказать, что Щучья Лапа не сильно отсвечивает. -Еще бы я эту белую глисту благодарила, скажешь тоже… Эй, а что там за жук на Грот-Мачте? Заметили. -Может быть, фелесовы кошаки кого повесили. -Они здесь никого не вешают, и вообще оно похоже живое. Эй, ты! Спускайся сейчас же, ни то застрелим! -Ну вообще молодец, - я почти с облегчением узнал голос Вейна Хвостуна. - Теперь он спустится, и нас сам застрелит. Твои сестры, кажется, говорили, что здесь лучше по двое не ходить, тут целый отряд сняли, а мы, дураки… "Не застрелю! Я свой!" Когда я, наконец, спустился, то ко мне, действительно, подбежал Вейн Хвостун, а следом за ним — одна из Устриц старой Агаты. И, очевидно, устрица из загадки. -Лисий шпион? - недоверчиво фыркнула она, целясь в меня из лука. - Не очень-то ты за своего сходишь. Откуда взялся? Саймон сказал, что тебя вообще убили. Значит, хорек все-таки присоединился к оставшимся пиратам. "Не могу сказать, это биверистская тайна," - ответил я, как наказывал Гвидо. - "Но мы тоже воюем с Фелесом. Если уж на то пошло, то мы даже в некоторой мере поддерживаем вас." -Это интересно... А ты что на скале забыл? "За чаем ходил, по заданию Гвидо." -А в бочке что? "Чай." -Прям-таки? Вытряхивай давай! После знакомства с жителями Зеленого Острова, даже террамортские кошки начали вдруг меня бесить — особенно, когда Абигейл заговорила со мной в таком тоне. "С какой стати?! Это дорогой чай с малиной и чабрецом, я не для того тащился за ним, чтобы вытряхивать!" -Воу-воу, успокойся, Монти! - вмешался Вейн, от которого меня тоже начало слегка подташнивать. - Мы только проверить хотим, что ты там к лису тащишь. Может там, не чабрец с малиной, а ромашка со смородиной, кто тебя знает? Открывай, давай, сам. Я, под чутким присмотром кошки и крыса, достал ножик, счистил воск с крышки и открыл бочонок. Из деревянного нутра повеяло ягодой... -И… все? Я пошурудил лапой в бочке, пока не наткнулся сперва на фарфоровый заварочный чайник, а после на что-то еще, колючее и холодное. Спустя миг я извлек из бочонка два обруча из золота, соединенных друг с другом. Поверхность их была неровной и, приглядевшись, я понял, что они состоят не из одного лишь золота: металл лишь тонким слоем покрывал тугие рыжевато-бурые косы крысиной шерсти, и местами они, чуть почерневшие, выпячивались из под неаккуратных витков почти уродливого золотого орнамента. Оба пришельца смотрели на меня с ужасом и непониманием. Молчание грозилось затянуться. -Ооо, вот это уже интересней, - невесело хохотнул, наконец, Вейн. - Думаю, тебе придется прогуляться с нами до Гильдии Торговцев. Винс будет ужасно счастлив, в кои-то веки! Пока Хвостун заталкивал находку обратно в бочку, а Абигейл скручивала мне лапы, я вдруг понял, что только что держал в них часть той самой Восьмизвенной Цепи.