глава 15
28 февраля 2019 г. в 18:31
Нежно-голубое помещение было практически пустое, за исключением пары человек, пришедших на посещение своих близких или уже разговаривающих с ними, сидя на кованых стульях, и медперсонала, столпившегося около кофейного автомата.
На стенах висели большие картины без рам, что создавало впечатление, что в стене просто сделана дыра, через которую виден густой лес, горы или море. На подоконниках стояли растения, некоторые из которых были настолько высокими и раскидистыми, что мешали солнечным лучам и затемняли приемное отделение. Но самым высоким растением была уходящая под самый потолок монстера, по сравнению с которой растение из кабинета Ивана было едва проклюнувшимся росточком.
— Гм, а куда нам обратиться? — Гилберт придерживал блондина, тот готов был стечь на пол.
— Домой хочу... — ныл Лукашевич, но вырваться не пытался.
Одна из медсестер заметила их, и, потеряв свое место в очереди за напитком, кинулась осматривать Феликса.
— Жалобы есть? — машинально спросила она.
— Есть, — блондин кивнул. — Я домой хочу, а вот они... вот, да... вот они вот все... — он махал рукой вокруг Гилберта. — Меня не пускают!
— Нет, лечиться. — Гилберт улыбнулся медсестре. — Жалоба у нас на аллергию. Он съел морепродукты, теперь кашель, сыпь и в глазах у него двоится.
— Но я уже принял лекарство, вот, — Феликс показал пластинку. — Сказали, что тотально действенное.
Но медсестра и слушать не желала, позвав своих коллег, которые забрали больного.
— Поможете составить на него карточку? — спросила она у Байльшмидта. — Такие пациенты не будут сотрудничать с нами, так что только на их родных и надежда.
— Хорошо. Вы главное вопросы задавайте. — Байльшмидт сел напротив.
Медсестра пригласила его до регистрационного стола и предложила специальный бланк.
— Я могу вам полностью доверить записать все необходимые данные самостоятельно? — ей явно было лень, ведь отвлекаться от священной пятиминутки неприемлемо.
— Все что смогу я запишу, если что-то будет не понятно спрошу. Главное приведите его в порядок. Он очень нужный и ценный человек.
Гилберт стал заполнять бланк, иногда спрашивая медсестру.
Та посмотрела на графу, где Байльшмидт указал профессию друга, и удивилась.
— Никогда бы не подумала...
А Гилберт никогда бы не подумал о том, что знает все о Феликсе. В бланке не осталось ни одной пустой строчки. Их и так было не так уж много, но все равно, он чувствовал какую-то несправедливость. Будь на его месте Лукашевич, тот явно застопорился бы сразу же.
— Я могу чем-то еще помочь? Что из вещей ему привезти или может лекарства? — альбинос убрал свою ручку в карман. — И когда его можно навестить?
Байльшмидт смотрел на пререкающегося с доктором Феликса и ему не хотелось его оставлять тут.
— Сейчас он слишком перевозбужден. Это тоже может являться симптомом, так что ему дадут успокоительное, — сказала медсестра. — На стенде в коридоре висит вся необходимая информация для посетителей больных и необходимых вещах. Приходите вечером, к этому времени он успокоится и оклемается... надеюсь...
Упирающегося и вырывающегося блондина завели в процедурный кабинет.
Медсестра подошла к нему с уколом.
Феликс забрыкался сильнее, зовя кого-нибудь на помощь, включая Гилберта. Но это не спасло от крепкой хватки медбрата и ловкого, едва заметного и ощутимого движения иглы. Лукашевич продолжал вертеться и умолять ничего не делать и не колоть, даже не осознавая того, что вся процедура уже позади. Когда его ввели в отведенную палату, блондин бросил взгляд на человека возле стенда и тут же обиженно отвернулся.
Гилберт же, сняв на камеру телефона все, что нужно, посмотрел на друга.
— Мда, планы на отдых придется подкорректировать... — пробормотал он и открыл дверь в палату. — Феликс?
Лекарство ещё не подействовало, и Лукашевич все ещё был в сознании. Его лицо покраснело ещё сильнее, а вокруг глаз кожа была едва ли не бордовой. Блондин сидел на кровати, закрыв лицо ладонями.
— Тебе типа не полагается прогуливать, — в голосе дрожала обида. — Иди работай, тотальный исполнитель приказов начальства.
Гилберт сел рядом.
— Я не прогуливаю. На приказы мне чихать, если они расходятся с моим мнением. Но тебе действительно нужна больница, дома с этой пакостью самим не справиться. Скажи мне, а на море у тебя подобной реакции нет? А то будем оба закипевшими, — Байльшмидт убрал ладони Феликса от лица и положил на него смоченный водой платок. — Вот так. И не трогай лицо, сейчас станет чуточку легче. Я принесу тебе все необходимое. Через пару часов я вернусь, надеюсь, ты не переругаешься с медперсоналом. Тем более, что тут есть очень даже симпатичные барышни.
— Я никогда не был на море, поэтому не в курсах, есть ли на него аллергия или нет, — Лукашевич опустил глаза и пожал плечами. — А на красоту мне тотально плевать. Главное, чтобы больно типа не делали.
— А что, укол это больно? — Гилберт вновь смочил платок и набросил на лицо. — Я думал, ты их не боишься. Хочешь я буду тебя поддерживать, пока тебе делать их будут, ну, скажем, по телефону? Ты главное не вырывайся.
— Много типа думаешь, — лекарство начало действовать, и голос стал слабеть. — Я не уколов боюсь... я вообще тотально больницы не люблю...
— Я понимаю, как только снимут всю эту красоту и тебе станет легче, я заберу тебя домой. — Альбинос помог раздеться другу и забраться под одеяло. — Ты пока отдыхай, а я сейчас смотаюсь по делам и привезу тебе все необходимое, главное не чешись.
— Я некрасивый, — хмуро ответил блондин, отворачиваясь и не желая открывать глаза. — Иди... работай...
— Кто тебе такую глупость сказал? — Гилберт повернул его к себе. — Не слушай их. Ты прекрасен. Начиная от твоих восхитительных глаз цвета изумруда и заканчивая очаровательной улыбкой и взбалмошным веселым характером. Я могу много еще чего перечислить, но ты уже спишь. Отдыхай, я привезу тебе нечто изумительное. Тебе понравится.
Байльшмидт тихо вышел из палаты и направился к выходу. И вроде в той же приемной не изменилось практически ничего: та же очередь к автомату, те же занятые стулья, на которых сидели люди, но все равно казалось, что что-то не так. Что изменилось многое.
Гилберт умчался по делам.
— Франциииск!!! Франциск! Мне некогда! Открывай, я знаю, что ты дома!
От грозного кулака злого немца, позабывшего о дверном звонке, сосновую дверь спас Антонио. Завидев Байльшмидта, шатен крепко сжал его в объятьях.
— Гилберт! Почему же ты ничего не ответил мне? Мы ведь волнуемся. Или тебе не пришли мои сообщения? Франциск говорил, что ты к нему приехать сегодня должен и, как видишь, не обманул. Как дела?
— У меня неплохо, а вот Феликс, не предупредив об аллергии на морепродукты, оказался в больнице. Так что я ненадолго. Заберу кинжал и поеду к Стефану.
— Ох-хо, это случайно не из-за моего фирменного блюда? — из глубины дома раздался голос Бонфуа. — Передай ему мои глубочайшие извинения. И давай проходи, Гил, надолго-ненадолго, а через порог я ничего передавать и принимать не собираюсь. Мне ведь есть, что взять с тебя, м?
— О, и я, сейчас, у меня ведь для тебя все документы насчет покупки мотоцикла есть, — Антонио затащил альбиноса в дом. — Подожди, я их сейчас найду.
Байльшмидт зашел в дом.
— Франциск, я клубнику с собой не брал, а медальки они вот тут. — Гилберт потряс мешочек со сладостями.
— Креативно. Считай, что мне для полного счастья не хватало именно этого, — Бонфуа потрогал пушистый ворс. — И посуду вернули, поразительно. А вот, кстати, твой нож.
Он указал на оружие, лежащее на комоде. С красивой и изящной гравировкой, буквы которой завитками плавно переходили от больших к маленьким. Франциск старался сделать так, чтобы гравировка была приемлема даже просто на глаз, дабы не портить такой драгоценный сплав. Издалека гравировка и вовсе казалась просто красивым орнаментом.
— Благодарю, я всегда знал, что у тебя золотые руки, но ты это скрывал. — Байльшмидт погладил лезвие. — Я привезу тебе фиолетовой клубники от Стефана.
— Если всем и каждому рассказывать о том, что умеешь творить чудо, то от тебя никто больше ничего ждать не будет, — закрутил свою мысль Франциск. — А клубнику я предпочитаю натурального цвета.
С одной из комнат вернулся Антонио.
— Страховку он записывал на свою старшую сестру и еще на одного человека. — Он передал Гилберту документы. — Ловино решил помочь в вашем деле, что очень мило, и проверить этого человека и вчера заезжал, так сказать "ознакомиться", на фабрику, где тот работает генеральным директором. Я решил, что тебе необходимо об этом знать от Лови, но он решил послать меня...
— Твою мать! — Гилберт подхватился и помчался из комнаты. — Але, доктор? Это не морепродукты, проверьте на препараты, которые можно замаскировать сахаром или карамелью и не приведи бог, опоздаете. Ребята, я в отдел! Потом перезвоню! — Гилберт уже выбегал, прихватив документы и кинжал.
— Я сказал что-то не то? — изумлённо смотрел вслед уносящейся со свистом и скрипом шин машине Карьедо.
— Наоборот, кажется, ты сказал именно то, — опровергнул слова друга Франциск. — А я уже обрадовался воссоединению нашего трио. Как бы не так...
***
"Это ведь с самого начала не было похоже на простую аллергию. Слишком странные симптомы. И если даже на мидии ничего не было, то на то минимальное количество омаров и креветок ничего не должно было быть, — мысли роем вертелись в голове, составляя четкую картину. — Он ведь знал про аллергию и поэтому почти все отдавал коту. Это с самого начала была не аллергия."
— Брагинский! — Гилберт буквально влетел к нему в кабинет. — Ты конфеты ел? Те что у Феликса были.
На данном этапе немцу было по барабану, что в кабинете начальника был более главный начальник и они о чем-то сосредоточенно беседовали.
— Он меня сам угостил, — просто ответил Брагинский, а, как только главный повернулся посмотреть на бескультурного работника, напустил на Байльшмидта грозную ауру и угрожающе провёл ребром указательного пальца по горлу.
— Дай сюда! Мне в лабораторию нужно нашим спецам отнести срочно! — альбинос сидящего просто игнорировал, для него важнее сейчас было самочувствие друга, — потом и уволишь, и отчитаешь, но учти, дело тогда раскрывать будет некому, а мне сейчас объяснять некогда.
— Спецам? — не понял Иван, выдвигая ящик и возвращая карамельки. — Так я ведь съел штучки две... Они уж через чур сладкие.
— И слава богу, а то был бы сейчас рядом с Феликсом. — Гилберт умчался в лабораторию. Там провел полчаса, а, выяснив название яда, поспешил в кабинет начальства.
— Это наш спец по особо важным и грязным делам, сейчас работает над серией жертв... — послышалось из-за двери Брагинского.
— Иван Степанович, вам наши умельцы скинули все о яде, если вдруг что — не тяните как Лукашевич. Я работать, у меня еще два места сегодня.
— Вольно, — Брагиский кивнул. Все это ему не нравилось, и если б не главный начальник, то он прямо сейчас бросился бы промывать желудок.
— Вам повезло. Одна-две не страшно, а Феликсу понравилось.
— Сколько он съел? — страх за брата также лишил присутствие в кабинете важного человека смысла. — Кто-нибудь ещё знает об этих конфетах? Пробовал ли их?
— Нет. А налопался он их порядочно. Ничего, я это кое-кому припомню... — Гилберт холодно улыбнулся.
— Добавь и от меня пару ласковых, — Брагинский поддержал настрой сотрудника.
— Я к своему информатору, потом отвезу что нужно Феликсу и поговорю с доктором, а ты конфетки в пакетик и в сейф убери. Я потом дело о покушении на сотрудников заведу.
Прокурор аж замер от такой картины, что начальству приказывают люди ниже по званию, а тот лишь согласно кивает. Хотя тот факт, что напыщенный альбинос обращался так неформально к Брагинскому, уже вызывал недоумение.
Гилберт вышел из кабинета, буркнув что-то типа "мое почтение" сидевшему начальству.
— Это что за явление? Почему не по уставу обращается? — сквозь зубы процедило начальство.
— Он самый ценный сотрудник. За все время работы ни одного не раскрытого дела, а их количество выше, чем у других. Обычно он не позволяет вольности, но сейчас на кону стоят жизни многих людей, — оправдывал его поведение больше для самого себя Иван. — Но каким бы длинным не был его похвальный лист, от выговора его это не спасёт.
— Давай посмотрим, если сможет завершить и это дело, то победителей не судят, — усмехнулся начальник. — Ладно, давай продолжим о других делах.