***
Байльшмидт спал. В такое позднее время спал весь санаторий, однако в королевской комнате хозяйки бело-синем горел экран ноутбука. — Ах, Аличе, мне без тебя сны такие снятся, жуть, — хоть разница с Италией была всего в час, это не мешало девушкам спокойно общаться в видеочате. — Какие же? — Аличе погладила экран. — Будто бы я от отчаяния из-за нашего расставания изменила тебе с, смешно сказать, Гилбертом, — Хедервари хихикнула. — Надо же было так напиться… — Ну, братик хоть в грязь лицом не ударил? — она захихикала. — Он жестко тупил и тормозил, будто бы первый раз, — шатенка засмеялась громче. — Однако потом было супер! Не так великолепно, как с тобой, но на девять с половиной из десяти точно. — Ну почему как будто? Ведь с женщиной, даже во сне он впервые. Но раз ты так высоко оценила, значит он молодец. — Другого от него и не ожидаешь, — усмехнулась Элизабет. — Однако, к счастью, это был всего лишь сон. Будь это правдой… — она вздохнула, — Не знаю как бы ты простила меня и как бы я простила себя… Аличе задумалась: — А знаешь, пожалуй этот альбинос первый к кому я бы тебя не ревновала, тем более после того сообщения. Это было бы ожидаемо, но тиранила я бы тебя долго и без сладкого бы оставила, — Аличе закинула ножки на стол. — Не ревновала, говоришь, — Хедервари прищурилась. — А кто бил тарелки и дулся, когда услышал от бородача о нашем с Гилом представлении? — Это да, но знаешь, вы такие одинаковые, что вместе бы не ужились слишком эксцентричные, — маленькая негодница стащила с себя платье. — И потом, ему кое-где кое-чего не достает, а кое-где лишнее. Хедервари облизнулась. — Именно из-за этого я и сняла полбалла, — она сняла резинку, распустив волосы. — Ммм, шалунья! — Аличе словно хотела погладить ее через экран. — Приезжай ко мне! — Через недельку. Если Гилберт с пупсом уматывают, то почему бы мне тоже отпуск не взять, — Элизабет расстегнула верхние пуговицы рубашки и потеребила воротник, оголяя ключицы, делая вид, что жарко. — Тем более, Яо очень понравилось заведовать всеми. — О, этот старый мужлан будет только рад, — следом за платьем полетело нижнее бельё. — Тем более он в душе клерк, ему работа с документами приносит большее удовольствие, чем лечить неблагодарных пациентов, — Хедервари якобы случайно задела крышку ноутбука, смещая камеру ниже. — Ммм, ты знаешь, я понимаю братишку-шалунишку. Главное, пупсику сон не рассказывай. — Он не ревнует Гилберта, по крайней мере явно. Однако жестоко играет с его чувствами, да и не только с его, — Элизабет коварно улыбнулась. — Поэтому завтра его ждут исправительные работы. — Бог с ним расскажешь позже… — для них словно не существовало расстояний. Конечно, лапать монитор и облизывать камеры было чересчур и хорошего воображения вкупе с хорошим интернетом было достаточно, но они надеялись, что в один момент появится киберпортал, как в фантастических фильмах и книгах, и они окажутся вместе.***
Гилберт сопел в обнимку с Феликсом до позднего утра, нахально проспав оба завтрака. Пруберду не нравилось, что о них все забыли еще со вчерашнего дня и дергал Гилберта за волосы. Тот нехотя проснулся. — Прушенькааааа, — зазевал Гилберт. Кенар запрыгал по кровати, мельтеша желтым пятном перед глазами альбиноса. — Масенький мой, — Гил его погладил. Пруберд встрепенулся, подлетел к двери и стал прыгать по ручке. Та поддалась, дверь открылась с помощью тележки, которую катила Сильвия. Феликс вновь спал глубоким сном, ни реагируя на стул колес ни на аварию, когда тележка врезалась в дверь. Гил помог им. — Спасибо, родные. Вы о нас заботитесь. Однако Сильвия, скинув крышку с трелки, ясно показала, что животные заботились о себе любимых и стали поедать завтрак. Крышка с грохотом упала на пол, но блондин и ухом не повёл. — Хорошо, тогда больше ко мне не подходите! — Гилберт пошел в ванную. Новый кран был установлен хорошо и прочно, так что ломать его не хотелось. Выйдя после душа, альбинос на живность даже не посмотрел. Те, просто разыграв его и тем самым отыгравшись за прерванный прошлой ночью сон, оставили завтрак практически нетронутым, всего лишь утащив хлеб и половину бекона. Но Гилберт вышел из комнаты. По коридорам не спеша шли люди на процедуры, а в главном холле Толис сдавал ключи администратору. — Толис, не уезжай пока, пожалуйста, дождись Феликса, он очень просил, — Гил улыбнулся шатену. — Хорошо, значит мы еще успеем на завтрак перед отъездом, — Лауринайтис кивнул Эдуарду. — У него вроде как опять постельный режим. Я зайду к нему. — Спасибо, только он спит. — Понимаю. Хоть это и странно. У него биологические часы обычно по воскресеньям рано срабатывают. Все-таки воскресные службы, — ностальгически улыбнулся шатен. — Я после завтрака зайду. А если к тому времени не проснется, то к сожалению я больше не смогу его ждать. Гилберт вышел с кухни с завтраком для себя и Феликса. Лукашевич продолжал спать, избегая ненужных проблем. Едва Гилберт открыл дверь, кошка и кенар пронеслись мимо него и убежали, видимо, гулять.Гилберт сел рядом и стал гладить его по щеке. Больше не услышав шебуршания кошки и порхания крыльев Пруберда, не слышав больше ничего, блондин открыл глаза. — Доброе утро, там Толис за дверьми, — Гилберт помог устроиться удобней. — Я типа думал он уже уехал, — Феликс зевнул. — Нет, ждет когда проснешься. Толис, заходи. — Зачем ждать? Эд же куда-то типа опаздывает, разве нет? — блондин потер глаза. — Мы только собрались, подождет пять минут, — Толис посмотрел на вторую тележку. — Было тотально неожиданно увидеть тебя здесь, — настраиваясь на прощальный тон сказал Лукашевич. — Спасибо, мне тоже. Если это все, то я побежал. — Я типа сделал тебе подарок, — остановил его Феликс. — Он в тумбе под книжкой с лошадками. — Ой, это мне? — Толис погладил браслет. На браслете, где переплет светлых ниток чередовался с красивыми бусинками и пуговицами, была вышита аббревиатура «BFF». — Тебе конечно, — кивнул блондин. — Спасибо! — Толис бросился обнимать друга. — Это так приятно! Лукашевич обнял его одной рукой в ответ. — Ну хоть тебе типа угодил. Значит еще не все потеряно. — Прости, но мне действительно нужно бежать, — Толис поцеловал его в щечку. — Выздоравливай. — Я не держу, — Феликс помахал рукой на прощание. Гилберт в это время мазал тосты маслом. Он помахал выходящему Толису бутербродом. — Кашку или яишенку с колбаской? — Кашу. У меня типа диета, — спокойно ответил блондин. — Хорошо, — Гилберт подал ему кашу. — Как плечо? — Не болит, но кажется рука по цвету от здоровой отличается, — он приложил для сравнения левую кисть к правой. Последняя была синее. — Давай размотаем, — Гилберт начал снимать повязку. Лукашевич терпеливо ждал. Гилберт старался быть аккуратным. Рука от плеча до кисти была синеватого оттенка и безвольно висела вдоль туловища. Байльшмидт стал ее растирать, взяв крем с камфорой. Блондин продолжал сидеть, не двигаясь. Рука постепенно стала приходить в норму. Однако, нечувствительность сменилась назойливым покалованием. Феликс стерпел это неприятное чувство. Но это стало в разы труднее, когда к этому добавилось еще и урчание в животе. Гилберт оставил руку и стал кормить его кашей: — Война войной, а режим питания нарушать нельзя. Давай ешь, потом я тебя дальше разотру. Блондину больше нравилось кормиться с ложечки, хоть это дико смущало, но было лучше чем пытаться зачерпнуть кашу, держа ложку в левой руке. Гилберт скормил ему всю кашу, к тележке Сильвии и Пруберда он даже не прикасался. Лукашевич не спрашивал зачем тут еще одна тележка, полагая, что завтрак на ней давно остыл. Байльшмидт стал кормить его тостами и чаем. — Ешь. А потом ложись. — Элизабет сказала, что я типа должен сегодня наладить контакт с каким-то карапузом, но не сказала тотально во сколько, — с набитым ртом заявил Феликс. — Не волнуйся притащу его сюда. — Детей таскать нельзя, это не педагогично, — буркнул блондин. — Элизабет сказала, что сама его приведет, — он сделал логическое ударение на последнее слово. -Хорошо, пусть приводит я согласен. Но я не уйду. — Тебя не выгоняют. Делай то, что тотально считаешь правильным, — блондин по привычке пожал одним плечом. Гилберт подал ему конфеты. — Оставим их для Райвиса, — Феликс убрал их в сторону. — Кажется Элизабет называла именно это имя. Лукашевич осторожно поднялся и пошел в ванную, защелкивая дверь на замок. Гилберт вздохнул. Сильвия и Пруберд зашедшие в комнату посмотрели на тележки. Затем кенар приметил полную конфетницу. Словно орел, поймавший мышку, он схватил любимую конфету Гилберта и принес ее альбиносу. — Подлизываешься? — Гилберт ее поймал. Пруберд приземлился ему на голову и стал чистить перышки. На пол приземлилось длинное черное перо ворона. — Э, я не понял? — Гил изумился. Пруберд лишь весело и заливисто засвител одну из любимых мелодий. — Феликс! — в голосе явно была паника. Замок щелкнул и в узком поеме показалась блондинистая голова. — Типа чего? Еще пять минуточек и я тотально освобожу ванну. — У нас кенар-маньяк. Он ворон общипывает, во глянь! — он показал перо. Лукашевич поглядел на перо и немного потупился: — Я вчера в лесу ворона видел. Тотально огромного. Если это его, то Пруберд просто тотальный отважный смельчак и везунчик. Кенар возмущённо зачерикал. — То ли мы идиоты чего-то не понимаем, то ли он не так прост, — Гилберт погладил грудку птице. — Наверное третье. Недопонимающий идиот здесь тотально только один, — Феликс снова запер дверь и сквозь нее крикнул: — И он освободит ванну через пять минут! — Не думаю что один, — вздохнул альбинос. Ровно через пять минут, как и общал, Феликс, в веселой розовой майке с зеленым дракончиком на ней и в штанах от своего спортивного костюма, вышел из ванны. — Как рука, ягодка моя? — альбинос его усадил. — Не болит, — коротко ответил блондин, застелил постель и лег на покрывало. Гилберт дал ему виноград. — Может типа попросить увезти эти тележки? Они будут тотально мешать ребенку, — тихо попросил Лукашевич. — Типа не в курсе, сколько ему лет? — Около пяти по-моему, да тележки сейчас заберут. — Пять. Старшая группа, — вслух размышлял Феликс. — Можешь типа пожалуйста подать ноут и мой швейный набор? Это тотально длинный ларец в нижней полке комода. Мне его пан Бервальд в качестве подарка за хороший труд сам сделал. — Хорошо, сейчас, — Гилберт подал все необходимое. — Делай поправку на гемофилию. Лукашевич удивленно посмотрел на альбиноса и хмыкнул: — Типа можешь рассказать мне все, что знаешь о нем? Помимо того, что его сестра проститутка, а сам он гемофилик. — У него толи катаракта, толи глаукома, застарелые простуды и дистрофия. — Тогда варианты с мультиками и компьютерными играми-развивалками отпадают, — блондин стал что-то печатать. — Сходишь к Элизабет, распечатать разкраски и пару карточек с числами, буквами и картинками? — Конечно, смотри сейчас подключимся к внутренней сети и я пошел к Эльзе за картинками. — Иди, — раскрыв в новом окне какую-то схемку, Феликс стал колдавать с нитками, иголкой и тканью. Гилберт его поцеловал и помчался за картинками. Казалось, он отсутсвовал всего несколько минут, но за это время блондин успел сделать несколько деталей будущей игрушки, набив их ватой. «Подарок» Бервальда состоял из сплошный секретных шуфлядок, открывающихся лесенкой, при нажатии правильной последовательности кнопок, вмещал в себя много всякой всячины и годился для многих дел. Гилберт принес не только рисунки, но и пластелин с карандашами. — Спасибо, — бросив быстрый взгляд на вещи, сказал Лукашевич. — Пожалуйста, — Гилберт взяв ключ пошел к кладовке. Блондин остановил шитье и заинтересованно наблюдал за Байльшмидтом. Его уже давно интересовало, что находится за дверью, и сейчас выдалась хорошая возможность. Гилберт открыл дверь и подобрав папку со стихами Феликса положил ее на другие папки. Все было упаковано в коробки кроме приснопамятных доспехов они были на подставке. Альбинос провел по надписям и смахнул пыль с самой запыленной. — Вот это, — он вытащил достаточно объемную пластиковую каробку с надписью «ИГРУШКИ». Феликс не отводил глаз от доспехов, а когда Гилберт закрыл дверь, перевел взгляд на огромный холст с рыцарем. — Ага, автопортрет. Ну и замудохался же я его рисуя. — Наверно это того тотально стоило, — блондин вернулся к шитью. — Наверное. Хотелось чего-то эпичного. — Показывай игрушки скорее! — нетерпеливло попросил Феликс. Там были рыцари лошадки самолетики и машинки — Для мальчика, наверно, самое оно, — улыбнулся Лукашевич. — Твои или брата? — Брата. Машины и самолеты были либо на пульте управления, либо металлическими, хорошо сохранившимися. Было видно, что среди игрушек не было ни одной китайского производства, все были качественными и, наверняка, жутко дорогими. На дне лежало несколько коробок с пазлами. Увидев цифру, отражающую количество деталей, блондин откровенно завис в шоке. — И… Людвиг действительно типа собирал пазлы в три тысячи штук?! — Это самые маленькие, — пожал плечами Гилберт. — Бедный Людвиг, — пожалел его Лукашевич. — Но игрушки тотально классные. — Он сам просил. — Сам так сам, — пожал плечами Феликс. — Его тотальное право. — Им не особо было чем заняться, — Гилберт зевнул. — Им? — Пазлы он собирал с Яо, — грустно сказал Байльшмидт. — Наверно Людвиг самый лучший пациент Яо, который у него когда-либо был, — после затянувшегося молчания сказал Лукашевич. — Людвиг воспитанник, а не пациент. Это несколько разные вещи. — Я тотально не знал, извини, — блондин продолжил шить. — Ну типа, перефразирую: «Людвиг — лучший подопечный Яо?» — Думаю да. Феликс кивнул. — И где наш ребенок? — Эксперты установили, что я на третем месяце, — не отвлекаясь от работы, беззразлично ответил блондин. — Так еще полгода типа ждать. — Да? — альбинос обняв Феликса ухом прислонился к животу. Тот сразу поднял руки вверх, чтобы не уколоть его иголкой. — Странно, ничего не слышно. А почему третий? — Тотально без понятия, — пожал плечами блондин. — Может типа потому что я тотально потолстел и появился типа «токсикоз» или потому что три месяца назад ты впервые подвез меня до дома. — Дааа? У нас юбилей? — Был. Типа прошлым августом во дворах что-то перерыли, а общественный транспорт не ходил из-за аварии. Ты типа предложил подвезти, а мне было тотально лень идти длинной дорогой. — Хм… А давай отметим? — Гилберт его обнял. — Зачем? В этом столько же смысла, типа, как отмечать годовщину дня, когда я уступил тебе место перед кулером, после одного из совещаний. — А я думаю стоит, — Гилберт гладил его. — Как скажешь. Стоит так стоит, — безразлично ответил Лукашевич. — Можно я типа продолжу, а то рука затекла иголку сдерживать. — Ой, прости! — Гилберт оторвался от него. — Все в порядке, — блондин легко провел пальцем по тачпаду, возвращая картинку на погасший экран ноутбука. — Феликс, доброе утро, — Элизабет улыбнулась, заглядывая в их комнату. Блондин от неожиданности вздрогнул и укололся. — Д-доброе, — кивнул он, засовывая палец в рот и облизывая ранку. — Хоть мы типа вас и ждали, но это было тотально внезапно.