Samskeyti

16 лет. Февраль. Увидев его впервые, Дин не удостоил его и второго взгляда. Это был пьяный вечер, такой же, как и предыдущие. Приканчивая второе пиво, он вроде как помнил, что ему завтра в школу. Не то чтобы он был общительным человеком, но с выпивкой всё проще, и он был не против компании, в которой можно было расслабиться. Парни были ничего: Эш и Энди были на пару лет его старше, но тоже, конечно, не доросли до возраста, когда закон позволяет напиться. И всё же они раз или два в неделю собирались поболтать, покурить и постебать друг друга за пивом. Так что не было ничего удивительного в том, что Дин даже не заметил, что к ним кто-то присоединился. Заметив же его наконец, Дин обратил на него всё своё внимание. Парень был немного ниже Дина — на пару сантиметров или типа того — и чуть более легко сложен. Волосы у него были чёрные и взъерошенные, а на лице отразилось почти раздражение, когда он оглядел Дина с ног до головы. Дважды. Эш был слишком занят скатыванием косяка на переднем сиденье своей машины, а Энди как раз волок шестёрку пива из своей тачки, так что Дин и странный парень были одни на всеми забытой парковке на окраине города. В ней не было ничего особенного — пятачок цемента, предоставленный сам себе, когда двадцать лет назад магистраль изменила направление вокруг города. Да, ничего особенного. Но это было место Дина. Именно там отец учил его водить машину — прекрасное чёрное чудовище, Шеви Импалу 1967 года, теперь ставшую его личной Деткой. Дину там нравилось. Никто не доставал его и его друзей — наверное, потому, что всем было плевать, куда они собрались. Странный парень продолжал таращиться на него так пристально, что это уже не напрягало, а раздражало, и Дин, допив остававшееся на дне бутылки пиво, спросил: — На что уставился? — Ты Дин Винчестер. Это не ответ и не вопрос. Просто наблюдение с тенью разочарования. Дину стало очень интересно, кто этот тип, что так с ним разговаривает. — Ну, и что? Сам-то кто такой? — Я твой репетитор, — сказал парень и перевёл взгляд куда-то вправо. На деревья, что ли? Дин не знал. — Мой что? Я без понятия, о чём ты, приятель, но я тебя не знаю. Тебе бы пойти туда, откуда пришёл. Парень вздохнул, выглядя так, словно его терпение на исходе. Дину почти захотелось улыбнуться: ему всегда казалось забавным то, как просто вывести людей из себя грубостью и парой метких словечек. — Директор Шерли назначил меня твоим репетитором по литературе. Он дал мне твой адрес, но у тебя дома никого не было. Дальше он объяснять не стал. Как это он умудрился найти Дина? Может, в школе кто сказал; Дин не делал особенного секрета из того, как проводит вечера, лишь бы не узнали отец или Сэмми. Большую часть времени он держался подальше от неприятностей — выпивал, изредка выкуривал косячок-другой, но к возвращению домой был уже в норме. Он не хотел, чтобы Сэмми из-за этого переживал. Ему нужно было спать и отдыхать перед занятиями. — Зачем ты ко мне домой попёрся? — спросил Дин слегка невнятно из-за выпитого. Парень посмотрел на него так, будто он сморозил дичайшую чушь во вселенной; можно подумать, Дину этот взгляд не знаком. — Как я и сказал, я твой репетитор. Я хотел договориться о времени и месте для встречи на следующей неделе. Репетитор. На хрен директора Шерли, на хрен эту школу. Дину репетитор не сдался. Он смутно помнил, что Чак («Я бы предпочёл, Дин, чтобы ты меня так не называл. Я всё ещё директор школы») упоминал что-то о том, что он заваливает английскую литературу вдобавок к математике и химии, и если он продолжит в том же духе, то завалит весь год. Дин ответил тогда, что ему плевать и он не бросил школу только потому, что младший брат считает, что это важно. Чак нервно улыбнулся и забормотал что-то о том, что не нужно сдаваться, бла-бла возможности, от жизни нужно взять всё. Дин даже не ответил: направился к выходу, лениво качнув головой, лишь бы поскорее свалить. Это было две недели назад, и он уже успел всё это забыть, а теперь вдруг к нему явился репетитор. — Чувак, без понятия, что там Чак тебе сказал, но поверь мне, репетитор мне не нужен. — Не имеет значения, что сказал мне директор Шерли. Я о тебе мало знаю, Дин Винчестер, но этого достаточно, чтобы понять: репетитор — именно то, что тебе сейчас нужно. Ты проваливаешь предмет за предметом, а я записался в программу помощи именно для таких случаев, как твой. Дин ухмыльнулся, облизнув губы. Парень разговаривал так, словно ему ещё ни разу не приходилось озвучивать больше пары предложений подряд, и теперь он зол, что Дин вынуждает его объясняться. Отлично. — Ну, такие случаи, как мой, не особенно простые. На хрен пошёл, мне твоя помощь не сдалась. Эш у себя в машине уже покачивался в такт музыке, справившись с косячком. Дину тоже захотелось; он недели три уже не курил и был как раз в настроении. — Поверь мне, ещё как сдалась. Парень снова уставился на Дина, как будто у него на лице был нерешённый кроссворд из Нью-Йорк Таймс. Он даже не представился; куда это катится мир, если самовольные репетиторы плюют на вежливость? — Чувак, я даже имени твоего не знаю, с чего мне соглашаться? Это и правда было нелепо. Ухмыльнувшись, Дин взял ещё пива и — он был джентльменом — приглашающе протянул его неизвестному. — Нет, спасибо, — сказал он, будто это было нормально: один школьник предлагает другому выпить во время обсуждения репетиторства. — И меня зовут Кастиэль Новак. Мы можем договориться о встрече сейчас, чтобы я пошёл домой и оставил тебя в покое? — Ууу, Кас, ты такой скучный… Почему бы тебе не остаться? Выпей с нами и забудь о школе, м? Кастиэль вздрогнул, услышав так легко слетевшее с губ Дина сокращение своего имени. Когда он ответил, его голос стал ниже от негодования: — Меня зовут Кастиэль, а не Кас. И, думаю, в пять часов в следующую среду — время самое подходящее. — Ну, Кастиэль… — нарочито подчеркнул его имя Дин, сквозь пелену алкоголя задумавшись, что за родители так его назвали. — А что, если я буду занят в следующую среду в, э, пять часов? — Не моя проблема. Твой адрес у меня есть. Я рассчитываю, что ты будешь дома. Дин рассмеялся. — Чувак, кем ты себя возомнил? Ты правда думаешь, что сможешь мне помочь? Ты ни хрена обо мне не знаешь! Кастиэль, бросив беглый взгляд на Энди, уже удалялся. — Как я и сказал, я знаю достаточно. Не люблю повторяться, Дин. Увидимся в среду. И он ушёл, оставляя Дина с бутылкой пива и пьяной улыбкой. 21 год. Октябрь. Сейчас Молчание нарушает звонок домофона, и Дин отводит взгляд от глаз Кастиэля. — Это она, — говорит он. Звучит оборонительно и просительно. Кастиэль отвечает ему холодным взглядом; весь пыл от ссоры исчезает с его лица, сменяясь равнодушной маской прямо на глазах у Дина. Это происходит не часто, по крайней мере, обычно это не так заметно, но Дин знает своего лучшего друга достаточно, чтобы это распознать. Время от времени Кастиэль вот так странно закрывается от него без объяснений и извинений, и большую часть тех лет, что они знакомы, Дин пытается содрать с него эту маску и увидеть, что скрыто под ней. Они знают друг друга от корки до корки, и всё же у Дина такое ощущение, что Кастиэль что-то от него скрывает. Иногда ему хочется закричать, врезать Касу и заставить его говорить. Но не сегодня. Сегодня — ссора не на повышенных тонах. Холодно напряжённые плечи, холодные взгляды — и Дин снова ведёт себя как сволочь, сам зная, что ею не является, и платит цену за сделанный выбор. Домофон снова трезвонит, и Дин ругается про себя. — Слушай, Кас… — начинает он, а тот, равнодушно на него посмотрев, отворачивается. — Иди, не заставляй её ждать, — бросает он через плечо, спокойно и безразлично, и исчезает в своей спальне. Дин застывает посреди комнаты, готовый произнести слова, значения которых сам пока не понимает. Он хочет заговорить, снять гнетущее напряжение, но Кастиэль захлопывает дверь, и он ничего не успевает сделать. Он не понимает. Совершенно. Он знает, что дурак, а когда дело доходит до бардака из чувств и ощущений, он вообще кретин. Толку от него никакого, и хотя он вроде как знает, что здесь делает, он не вполне ещё это осознал. Домофон опять звонит, а Дин ругается уже вслух, раздражённо хватая валяющуюся на спинке дивана куртку. Билеты аккуратно сложены в конверт, и он застывает у двери, пытаясь унять сердцебиение, успокоиться и изобразить улыбку. В глубине души он знает, что крупно облажался, но говорит себе, что всё в порядке. Не такое большое дело. Пустяки. Он это знает. Кастиэль знает. Он горько вздыхает, бросает взгляд на часы и несётся по лестнице к ожидающей его девушке. 16 лет. Февраль Выделывать кренделя по всей квартире для Дина было не в новинку; отец был на работе, Сэм ботанил в библиотеке, и было что-то свободное в том, чтобы включить на полную громкость свою старушку стереосистему. Ей было почти столько же, сколько и ему, но всё же она умела дать жару. У Дина был свой ритуал: выбрать кассету, вставить её в проигрыватель, крутануть рычажок звука вверх и просто забыть. Забыть о школе, о необходимости найти подработку и помогать оплачивать счета, о скучных девчонках, которых он цеплял и которым никогда не перезванивал. Забыть обо всём и наяривать на воображаемой гитаре, пока не придёт время ехать забирать Сэма. Это было его личное время. Музыка каким-то непонятным способом помогала, и Дин ни секунды времени не тратил впустую, без неё. Так что, разумеется, он мотал головой в такт тяжёлой мелодии из колонок, полностью находясь в своём чудесном пузыре совершенства, когда между басами и барабанами вклинился ещё какой-то звук. Он действовал на нервы и проникал всё глубже и глубже в мозг, раздражая своей навязчивостью. Дин попытался его не замечать, потому что он заслужил своё время отдыха, но когда песня закончилась, он отчётливо услышал, как кто-то барабанит в дверь. Ему ничего не оставалось, кроме как подняться с дивана, вынужденно остановить музыку и пойти проверить, кто там. Положение в их семье было не самым простым. Сэм и Дин часто были предоставлены сами себе, а отец пропадал на работе. Денег всегда почему-то не хватало. В этом городке они прожили уже два года, и Дину здесь вроде как нравилось, так что он не хотел, чтобы какой-нибудь надоедливый сосед стал совать нос в их дела из-за шума. Он думал, к нему явился мистер Уилкинсон из квартиры напротив, вечно ноющий по поводу его музыки, или миссис Маршалл, принесшая свежее печенье для «милого Сэмми» (этот скаут недоделанный постоянно подносил старушке пакеты с продуктами), но, когда он открыл дверь, то увидел не своего соседа, готового убивать/лить патоку. Перед ним стоял странный парень с парковки. Его рука была занесена для нового стука, а на лице отражалось эпичнейшее раздражение. Дин сразу же его узнал, хотя сейчас разглядел получше: было светло, и он был трезв. Глаза у парня были синими и леденяще холодными. Медленно опуская руку, он не сводил взгляда с Дина. Волосы Кастиэля — конечно, Дин запомнил его имя; он был и вполовину не так пьян, как изображал, да и имечко было то еще — выглядели довольно беспорядочно, и спадавшие на лицо пряди делали его моложе, хотя на самом деле он был старше Дина. Вообще-то, рассеянно подумал Дин, он был вроде как очень красив — если не обращать внимания на наихмурейшую из гримас. — Здравствуй, Дин, — сказал Кастиэль, напряжённо в противовес своему внешнему спокойствию. — Я стучал пять минут. Он сердито выпятил челюсть, раздражённо сверкая глазами, и Дину захотелось толкнуть его в плечо, чтобы он не стоял с такой военной выправкой. Кастиэль выглядел как многострадальный учитель, которому назначили самого тупого ребёнка в школе. С учётом этого Дин решил согласиться на занятия; если он сейчас смотрит на него как на чумного, то что же будет, когда они познакомятся поближе? А этот гад явно заслуживал худшего. — Привет, дружище. Я тебя не слышал. Может, надо было посильнее стучать. Сердито выдохнув, Кастиэль продолжил на него таращиться, не двигаясь; на лице его ничего не отражалось. Он чуть склонил голову к плечу, на мгновение бросив взгляд за плечо Дина, на его квартиру. — Если честно, я удивлён, что ты помнил о нашей встрече. Если совсем уже честно, Дин не помнил. Это было чистейшим совпадением, что он остался дома, а не наяривал круги по городу, слушая рок по радио, но парень смотрел на него так, словно бросал ему вызов: признайся, так что Дин не стал. — Входи, — бросил он. — Раньше сядем — раньше выйдем. Он направился в гостиную, украдкой оглядываясь. Кастиэль ни слова не сказал о бардаке, лишь заинтересованно провёл взглядом по голым стенам и небольшой библиотечке Сэмми, по растению, знававшему лучшие времена, и паре фотографий семьи Винчестеров. Подойдя ближе к книгам, он стал разглядывать корешки, заинтересованно угукая и сам себе кивая. — Тебе нравится читать, Дин? В его голосе не было удивления. Только искренний интерес. Он взял потрёпанного «Повелителя мух» и стал листать. Страницы пожелтели от старости; эту книгу купили доллара за четыре, когда они жили в каком-то отстойном мотеле и постоянно переезжали. Дин помнил, как был счастлив Сэм, разрывая сделанную Дином из газет обёртку и видя книгу, о которой грезил больше недели. Если Дин мог чем-то его порадовать, он не задумывался, а просто делал, и то, как крепко обнял его брат за такой маленький подарок, стоило дня, когда он сэкономил на обеде в школе. Думая о ботанской улыбке своего ботанского брата, Дин кивнул, едва заметно улыбаясь. — Да, — сказал он, потому что ему нравилось. У него не было на это времени, но это не меняло сути, так что он кивнул, как бы подтверждая сказанное. — Но это книги моего брата. — О, — сказал Кастиэль, и Дин с удивлением уставился на то, как он аккуратно разглаживает обложку книги и бережно ставит её на место. — Прости. Дин рассмеялся, потому что вид у него был такой, будто он совершил непростительнейшую ошибку, и это было смешно. — Чувак, серьёзно? За что ты хоть извиняешься? — У меня есть братья, и им не нравится, когда люди трогают их вещи. Они всегда замечают, если что-то сдвинуто, и потом устраивают мне тяжёлую жизнь. — Сэмми не такой. Расслабься и смотри, что хочешь. Кроме того, большая часть этих книг была когда-то моей, а потом я ему их отдал. — Интересно. Твоё собрание очень… выдержанное. — Ну да, — проворчал Дин, потому что да, книг у него было немного, но зато он всегда старался достать для брата как можно больше. — Мы часто переезжали, так что для книг у нас места было мало. Кастиэль посмотрел на него и нахмурился. — Я не имел в виду, что твоё собрание бедно, прости. Вообще-то наоборот. Здесь есть понемногу всего, и названия очень хорошие. У меня есть многие из них, и если хочешь, я могу одолжить что-нибудь твоему брату. И как бы Дину ни хотелось достать Сэму новые книги, не тратя на это деньги, и как бы мелкий им ни обрадовался (он читал так быстро, что Дин подозревал, что у него есть какие-то скрытые сверхспособности), ему было неудобно принимать такое предложение от того, кого он едва знал. Он вообще обычно не заговаривал о брате с незнакомыми людьми, так что этому Кастиэлю и так выпало многовато исключений. — Нет, — сказал он. Судя по тому, как Кастиэль удивлённо распахнул глаза, это вышло резче, чем было необходимо. — Извини, это мило и всё такое, но нет, нам это не нужно. — Ладно, — ответил Кастиэль, отходя от книг и направляясь к обеденно-письменному столу. — Тогда начнём? Дин раздражённо хмыкнул, грузно опускаясь на стул. Кастиэль начал вынимать из рюкзака книги и тетради. — Слушай, чувак, — сказал Дин. Кастиэль замер и скосил на него взгляд. — Я правда думаю, что это совершенно бесполезно. И мне ни разу не хочется этим заниматься. — Тебе придётся, — сказал Кастиэль, раскладывая вещи по столу и вынимая из пенала красную, синюю и зелёную ручки. — У тебя нет выбора. Дин фыркнул, потому что, конечно, у него был выбор! Выбор был всегда, и Дин не любил, когда его делали за него. — Я могу выбрать этим не заниматься, вот и всё, — с вызовом сказал он. — Тогда я перефразирую. У тебя нет выбора, если ты хочешь закончить школу. Взгляд Кастиэля был неподвижен, а на лице было равнодушие, словно он делал это каждый день. Может, так и было. Может, он обучал людей, которым было плевать на школу и которые не были способны справиться сами. Дин был более чем способен; просто у него были более важные вещи на уме. Ему нужно было думать о брате и отце. Отец был едва присутствующим дальнобойщиком, мамы не было, а его брат был слишком умён для своего же блага. Дин не был заинтересован в колледже да и позволить бы его себе не смог, так что ему нечего было беспокоиться об оценках. А вот Сэм был гением, и Дин пообещал себе сделать всё, чтобы помочь ему получить образование. — А мне плевать, закончу ли я школу, — сказал он. На лице Кастиэля отразилось такое недоверие, что ему захотелось рассмеяться. Почти — потому что он сам понимал, что ничего смешного в его непроходимой тупости и отказе от обучения не было. — Ты это не серьёзно, Дин. Искренность в голосе Кастиэля напрягала, как и его серьёзный взгляд прямо в глаза. В них была доброта, и Дин на мгновение задержался с ответом, потому что ничья жалость ему на хрен не сдалась. — Серьёзно. Школа для меня ничего не значит. — Дин, ты не… — Слушай, приятель, ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Ты вроде клёвый парень, но давай не будем делать вид, что мы друзья и просто забьём на это. Через сорок пять минут мне забирать брата из библиотеки, так что давай просто потусим. Завтра можешь сказать Чаку, что всё путём, если хочешь. Взгляд Кастиэля стал острее, и всё тепло из них испарилось. Он взял синюю ручку и начал что-то писать. — Я не стану говорить директору Шерли, что делал то, чего явно не делал. И не тебе указывать мне, что мне делать, а что нет, в мои репетиторские часы. У Дина даже челюсть отвисла от его ледяного тона, и на мгновение он даже пожалел беднягу. Злить его было весело, но Дин не хотел задевать ничьи чувства, а парень явно верил в то, что делал. С другой стороны, если это заставит его свалить, Дин будет только за. Он ничего не сказал, и Кастиэль, дописав что-то в блокноте, снова поднял на него решительный взгляд. — Значит, у нас сорок пять минут. Предлагаю начать с упражнений из учебника по химии, которые я для тебя выписал. Я хотел начать с литературы, но мы не успеем разобрать целую главу, так что вот, — Кастиэль вырвал страницу из блокнота и протянул её Дину. Тот был так растерян неожиданной сменой в его поведении, что просто уставился на него с разинутым ртом. Опустив взгляд на листок, он увидел небольшой список упражнений с номерами страниц. Их было пять, и Дин, не видя их, уже знал, что они по тем главам, которые он вроде как должен был учить к контрольной трёхнедельной давности. Разумеется, он феерически облажался, и презрительный взгляд Кроули, протягивающего ему листок с жирной красной двойкой, всё ещё был жив в его памяти. — Чувак, сказал же… — Да, и мне всё равно. Я хочу, чтобы мы успели сделать хотя бы три из них, так что соберись и принимайся за работу. И Дин почему-то подчинился. Проклиная Кастиэля про себя, он всё же уставился на нужную страницу учебника. Он ненавидел, когда не знавшие его люди указывали ему, что делать, но в то же время оценил, что Кастиэль был настолько уверен в себе, что решился на это. Кастиэль был странный. Он казался обычным спокойным парнем, вежливым и любопытным, но его глаза буквально горели, когда он сказал, что ему всё равно, чего Дин хочет. Надо было отдать ему должное, но это не означало, что он Дину нравится. Полчаса, может, немного дольше, и он уберётся отсюда. А Дин заберёт Сэмми, вернётся домой, приготовит ужин, отложит стирку, и они будут ждать возвращения отца, а потом Дин как-нибудь избавится от этого чудика. 21 год. Октябрь. Сейчас — Так… позвони мне, если захочешь повторить, — говорит Анна, приподнимаясь на цыпочках и легко целуя Дина в губы. Её язык пробегает по его губам, оставляя влажный след и едва уловимый вкус помады. Улыбнувшись, он кивает и открывает дверь своего подъезда. — Конечно, — он машет ей, а она с улыбкой опускает голову и, сверкнув глазами, идёт к машине. Дин жалеет — не в первый раз за вечер, — что Импала на техосмотре. Переведя дыхание, он тяжело опирается о дверь, опустив голову, и вслушивается в удаляющийся шум мотора. Потом он входит к себе в квартиру и первым делом замечает лежащие на столике у двери билеты. Вздохнув, он думает, что можно что-нибудь съесть — разве что чтобы занять себя; он не испытывает голода. Он вообще ничего не испытывает, если честно; мысли какие-то пустые и бестолковые. Войдя на кухню, он лезет в холодильник за пивом и залпом опустошает полбутылки. Идя к себе, он проходит мимо спальни Кастиэля; там пусто. Может, он ушёл сразу после Дина, но вообще то, что его нет дома, — обычное дело. Дин думает, не послать ли ему сообщение, но решает, что не хочет давить, особенно после ссоры, и возвращается в гостиную. Квартира маленькая, её едва достаточно для двоих, но Дину она нравится: кирпичные стены, старая мебель, небольшой камин, которым никто не пользуется, и фотографии их с братом на полках. Есть фотография всей их семьи, фото его с мелким улыбающимся Сэмми, фото их двоих с выпуска Дина. В углу стоит маленькая и неприметная фотография, сделанная вскоре после этого; на ней он и Кастиэль, улыбающиеся так, словно ничто в мире их не тревожит. Сев на диван, Дин вздыхает и пытается упорядочить бестолковые мысли. Пива почти не осталось, и он не помнит, было ли в холодильнике ещё. Измотанный, он ложится. Вечер был приятный. Он знает, как сделать вечер приятным, это его специальность. Но могло быть и лучше. Он пытается не признаваться самому себе, что было бы веселее, придержись он их с Кастиэлем изначальных планов, но эта битва проиграна, а мысли сами собой возвращаются к Касу. Его нет, и в квартире совсем тихо. Наверное, Кастиэль тусуется с братом, может, даже у него заночует; Дин не столько беспокоится, сколько сердится. Всё завершилось на странной ноте, и повисшее напряжение было таким ощутимым, что его можно было резать ножом. Кас переехал к нему полгода назад, а знакомы они уже пять лет, но Кастиэль всё равно остаётся для Дина неразрешимой загадкой. То, как он посмотрел на него, то, как кивнул, прежде чем Дин ушёл с Анной, давило на него весь вечер. Дину нравится Кастиэль. Дину очень нравится Кастиэль. Он самый важный человек в жизни Дина, не подпадающий под определение семьи, но всё же Дин его не понимает. По крайней мере, не до конца. Они ужасно долго друг друга знают, но всё же у Дина по-прежнему миллионы вопросов. Между ними не должно было быть ничего настолько сложного. Выдохнув, Дин допивает пиво, поднимается и идёт к себе. Он опустошён, выжат; он падает на кровать, как убитый, и думает, как здорово было бы сразу же вырубиться. Ему не нужны все эти самокопания, и он зарывается лицом в подушку. Спустя пятнадцать секунд он засыпает без снов, и будь у него такая возможность, он был бы за это благодарен. 16 лет. Март Неделя выдалась обычная. Папа был в командировке, и дни протекали привычной рутиной. К среде Дин совершенно забыл, что должен был сделать ко встрече с Кастиэлем, но ведь он помнил, что встреча будет, так что это уже прогресс. Сэм ужинал у подруги (у милашки Джесс, которая очень нравится Дину, потому что у неё острый язычок и она часто вгоняет Сэма в краску), так что Дин, дожидаясь Кастиэля, занимался стиркой и мойкой посуды. На этот раз он сделал музыку чуть потише. Он был в хорошем настроении, потому что переделал всё, что собирался, и нечего было беспокоиться, что Сэм не доест свой стейк с овощами (да, он был странным и искренне любил зелень), так что он не хотел портить его хмурым Кастиэлем. Дин успел поразмыслить над ситуацией в целом. Чак мог быть упрямой болью в заднице, а если репетиторство означало, что он отвяжется от Дина, то лучше было потерпеть это. У него не было никакого желания заниматься, но Кастиэль казался довольно безвредным и не таким уж ужасным, как на первый взгляд. Больше того — он даже казался интересным, если не считать того, что Дин его не особенно понимал. Но вряд ли Кастиэль виноват, что странный, да? А он был странный, это уж как пить дать. После второй встречи Дин был уверен в этом так же, как после первой. Было в нём что-то такое, отчего Дину хотелось его спровоцировать — не так, как всех тех, кто ему не нравился. Его бесили многие, смотревшие на него с таким огнём в глазах, будто видели перед собой новый способ применения благотворительности. Но как смотрел на него Кастиэль, Дин так и не мог понять. Он, ясное дело, не хотел становиться его ручным проектом, но решил, что если вести себя обычно, Кастиэль быстро поймёт, что у Дина нет никаких устремлений, и сдастся, оставив его в покое. Так что стоило в пять часов раздаться стуку в дверь, как Дин сразу же его услышал, выключил звук и открыл дверь. Как раз занёсший руку для стука Кастиэль удивился. — Чё почём, приятель? — ухмыльнулся Дин — так нелепо выглядел его гость. — Здравствуй, Дин, — сказал Кастиэль, входя. — Вижу, на этот раз ты действительно не забыл. Дин заподозрил в его словах тень юмора, но она, если и была, мгновенно уступила место прежней безэмоциональности. Они сели за стол, Кастиэль стал выуживать из рюкзака книги, а Дин спросил: — Что, в прошлый раз было так очевидно? Врать смысла не было — Кастиэль явно был проницателен. — Да. Я не стал это подчёркивать, потому что смысла особого не было. — Ну ты был прав, — усмехнулся Дин. — Мне же не нужно повторять тебе снова, что я обо всём этом думаю, да? — Нет, — Кастиэль чуть склонил голову к плечу, глядя ему в глаза. — Иначе мне придётся снова повторить, что твоё мнение не имеет значения. Да, покерфэйс у него был ещё тот. Но хотя его лицо и голос были ледяными, всё-таки что-то в его словах заставило Дина с ними смириться. — Ну, тогда ты вряд ли обрадуешься, узнав, что я даже не знаю, что нам на завтра задали, — мило улыбнулся Дин, надеясь, что Кастиэль поразмыслит над этим, сложит книги обратно в рюкзак и решит, что сделал всё, что мог. — Вообще-то сегодня мы займёмся не этим. Я принёс тебе кое-что другое для работы. Дин даже не успел что-нибудь предположить, а Кастиэль уже вынимал из рюкзака книгу и диск, аккуратно кладя их на стол. Книга не показалась Дину знакомой, а вот диск… — Чувак, откуда у тебя Iron Maiden? Дин редко позволял себе вот так удивляться, но это было действительно неожиданно. Кастиэль на мгновение поднял на него взгляд, листая страницы. — На прошлой неделе я слышал твою музыку, узнал одну песню этой группы и подумал, что тебя может заинтересовать её связь с английской и американской литературой. Дин разинул рот. Странно было уже то, что Кастиэль узнал песню, но то, что он принёс диск, чтобы заинтересовать Дина предметом, на который ему было плевать… — Что… подожди. Iron Maiden важны для английской литературы? Дин уставился на Кастиэля так, будто тот был пришельцем. — Нет. Но они вдохновлялись ей, и тебе может быть полезно знать, что это связано с тем, что вы проходите в этом году. Тут он, видимо, нашёл то, что искал в книге — оказавшейся антологией английской поэзии. Слабо улыбнувшись, он протянул Дину блокнот и ручку. — Вот. Это поэма "Сказание о старом мореходе" Кольриджа. Возможно, ты, сам того не подозревая, уже знаешь эту историю, но давай взглянем на оригинал вместе. Уверен, ты найдёшь это несложным. Дин был ошарашен. В уме у него уже вертелись строчки упомянутой песни; этого альбома у него не было, но он часы провёл в музыкальном магазине и хорошо её знал. — Чувак… У него просто не было слов. И выбора тоже, так что он взял книгу. Кастиэль поставил диск, возясь со стереосистемой так, словно был у себя дома. Поставив нужную песню, Кастиэль нажал на паузу, а Дин всё продолжал таращиться. До него не сразу дошло, что его не напрягает вольное обращение Кастиэля с его вещами, хотя начало знакомства у них не задалось, а потом Кастиэль повернулся к нему и серьёзно и спокойно произнёс: — Итак, мы один раз прослушаем эту песню, потом я прочитаю поэму. Ты прочтёшь её за мной. Мы вместе проанализируем текст. Я отвечу на твои вопросы, если они будут, а потом задам свои. Ты ответишь на них, а если не сможешь сегодня, то на следующей неделе, в виде небольшого эссе. Думаю, если ты будешь внимателен, то избежишь лишней работы, и мы сможем сделать всё за раз. Что скажешь, Дин? Тебя устраивает? Дин молча кивнул и взял ручку. Кастиэль нажал на пуск и вернулся к столу. Когда зазвучали первые строки песни, Дин позволил мыслям рассредоточиться; он знал слова. Удивлён — это было слабо сказано; а он не любил удивляться. С одной стороны, ему всё ещё не хотелось заниматься, а с другой — и правда хотелось узнать больше о песне и группе. Ну а если знания по литературе идут бонусом и оценки вдруг станут лучше без особых на то усилий, то у них получится взаимовыгодная ничья. Кастиэль был странным, но Дин был мужчиной и умел признавать поражение. 21 год. Март Во время учёбы в колледже Кастиэль снимал квартиру вместе со знакомым. Она была немаленькой, находилась недалеко от кампуса и выглядела непохоже на студенческий клоповник. Сам Дин студентом никогда не был, но к девчонкам в общежития заглядывал, так что имел представление. Там всё было к месту и сияло чистотой, даже на кухне царил идеальный порядок, а в раковине никогда не застаивались тарелки. Холодильник был всегда полон, не шумели телевизор или проигрыватель, не пахло травкой или сигаретами. Можно было подумать, что там никто не живёт, и если бы не чуть более забардаченные местечки в комнате Кастиэля, Дин решил бы, что это квартира пожилой семейной пары. В первые пять секунд, что Дин пробыл там, он думал, что это на удивление классное место, а потом Кастиэль представил его своему соседу Уриэлю. Тот не понравился ему с первого взгляда, и даже Кастиэль неохотно признавал, что не будь эта квартира так хороша, он подыскал бы себе другую. Дело было в том, что Уриэль был повёрнут на порядке. У него был лёгкий ОКР, причём Дин считал, что «лёгкий» — это далеко от правды. Кастиэль делал вид, что на него это не влияет, но всегда следовал за Дином хвостом, готовый подхватить небрежно сброшенную им куртку или поправить неровно стоящие ботинки, а ещё чуть ли не уборку делал, стоило Дину водички выпить, так что это о многом говорило. Дин особенно с Уриэлем не общался — пару раз наталкивался на него по пути в и из комнаты Кастиэля. Но он знал, что его книги и диски упорядочены по алфавиту, размеру и цвету и что ему не нравится чужое вмешательство в свою жизнь. На Дина он смотрел как на грязь на ботинке и заговаривал с ним только при необходимости. Кастиэль упоминал, что Уриэль происходит из богатой и очень консервативной семьи и не любит сталкиваться с людьми из других слоёв общества. Как и Кастиэль, он изучал религию, но если Кас был искренне заинтересован всеми её аспектами, то Уриэль, на взгляд Дина, подходил к ней очень серьёзно и видел в ней непреходимую догму. А ещё Дин считал, что Уриэль саботирует общественную жизнь Кастиэля. Хотя нужно было признать, что Кастиэль сам не очень-то ей озабочен. Его нельзя было назвать общительным, но Дин был уверен, что с поступлением в колледж всё изменится. Кастиэль переехал в эту квартиру сразу после школы, и поначалу Дин воображал, что они смогут ночами играть в видеоигры, смотреть фильмы, напиваться с друзьями, зависать у него по выходным — но Кастиэль ясно дал понять, что его соседу не нравятся гости, а особенно шумные и гиперактивные подростки. Но вообще-то Кастиэль так и не избавился от своих дурацких репетиторских привычек. Он отказывался посещать вечеринки, зато всегда был готов провести выходные с Дином и Сэмом. Мелкий каждый раз так радовался, что Дин не мог не улыбаться, а когда Дин и сам съехал из отцовского дома в съёмную квартиру, устроившись в мастерскую Бобби главным механиком, они не стали изменять своим привычкам. Иногда Дин удивлялся тому, что они и спустя три года после выпуска живут в родном городке, но он не мог оставить Сэма и отца, по крайней мере, пока Сэм сам не поступил в колледж, а Кастиэль никогда не выражал желания покинуть это место. Дин всегда предполагал, что пока они делают, что хотят, неважно, где они находятся, и Кастиэль вроде как думал так же. После школы Дин пытался убедить Кастиэля снять квартиру вместе, но тот всегда настаивал, что ему и так хорошо, а их дружба только пострадает от сожительства с учётом общественной загруженности Дина и его домоседства. Дин ещё удивлялся тому, что его друг никогда не выражал желания с кем-нибудь познакомиться, как все в его возрасте. Он словно мало интересовался — или не интересовался совсем — свиданиями и не любил вечеринки. Наверное, ещё одна его странная черта. Какой-нибудь обет или решение подождать до свадьбы. Дин спрашивал только раз и даже тогда не стал давить. Так что у него была своя квартира, а видеться они продолжали так же часто, и его это устраивало. Сэм уже готовился расправить крылья; Дин никогда не забудет тот день, когда он узнал, что мелкий получил полную стипендию в Стэнфорде. Но Дин знал, что он рождён для великих дел, и не мог винить его в мечтах о новой жизни. Сам он не жалел, что съехал, ему нравилось быть самому по себе, но он ужинал с отцом и Сэмми по меньшей мере дважды в неделю и оплачивал почти все их счета и покупки. Джон всегда ворчал, говоря, что ему пора думать о себе, но Дин никак не мог перестать ощущать вину за то, что будто бы решил пренебречь семьёй, съехав. Сэм пытался убедить его, что он достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться, а отец ворчливо заявлял, что ему ничего не нужно, лишь знать, что у Дина всё хорошо, но Дин слишком привык о них заботиться и не мог перестать. Вот почему он как можно чаще таскал Сэма к себе. Кастиэль тоже часто заглядывал на выходных и после занятий, и они все вместе зависали с пиццей и Xbox, пока не приходила пора Сэму идти домой. За прошедшие пару лет у них выработалась приятная рутина. У Кастиэля были ключи от квартиры Дина, а у него самого они почти не бывали. В эти редкие разы Дин так уставал от беспокойства Кастиэля по поводу порядка, что почти не получал удовольствия. По крайней мере именно так было поначалу. А сейчас… они всё так же большую часть времени проводили у Дина, но раз или два всё же случалось, что им было лень куда-то ехать, и они заваливались на кровать Кастиэля. Уриэля в такие разы всегда не было дома, а Дин успевал убраться до его возвращения; не то чтобы ему было запрещено оставаться, но он подозревал, что Кастиэлю нравится вытрахивать из него все мозги в своей квартире не так сильно, как в любом другом месте. Но Дин, стоило Кастиэлю вжать его в матрас, не мог думать уже ни о чём другом кроме того, чтобы сорвать с него всю одежду, так что ему становилось плевать, кто может оказаться поблизости. Он должен был знать, что такая жадность его до добра не доведёт.