interest

— Конечно, партнёр, — обещание срывается с губ раньше, чем проносится мысль, что нарушать обещания можно и никто ему не запретит. Дазай насмешливо встряхивает головой, наблюдая, как Чуя морщится во сне и громко храпит; тому, кажется, и вовсе трава пришлась по душе, так удачно он примостился на твердой земле; правда, после спина будет нещадно болеть, думается Дазаю. Осаму небрежно встряхивает плащ напарника, избавляя его от остатков земли и травы, и в три умелых движения складывает вещь. Шляпа оказывается в трех метрах, повисшей прямо на кусте; Дазай с улыбкой напяливает оную на себя, на зло Чуе, и с театральным вздохом отмечает, что видеть его злодейств напарник не может. Вещи приземляются аккурат возле Чуи, и Дазай еле воздерживается от поклона, желая завершить своё «представление», но лишь криво усмехается, разворачиваясь в противоположную от тела Чуи сторону. — Дазай-сан! — «зритель» выскакивает из-за ближайшего к ним дерева, опаздывая на пол минуты; Дазай почему-то решил, что тот выдаст себя раньше. Ацуши подходит поближе, не сводя взгляда с посапывающего Чуи, храп которого уже сошел на нет. Парень опасливо сторонится спящего, всё же подходя скорее к Дазаю, чем к нему. — Чего тебе, Ацуши-кун? — Дазай прячет руки в карманы плаща, расслабленно ведя плечами, словно готов слушать какой-нибудь длиннющий рассказ подопечного. — Ничего! То есть, мне ничего, а вот ему… — Ацуши неопределённо косится в сторону Чуи, стараясь подобрать слова. — Не думаете, что мы должны как-то… ну, помочь ему. Брови Дазая слегка выгибаются в удивлении, а с губ срывается беззвучное «о». Ацуши пожимает плечами: он слышал весь разговор бывших напарников «от» и «до», и его предложение не должно звучать неожиданно, как минимум. — Если хочешь, так уж и быть, можешь помочь ему, — Дазай снисходительно улыбается и разве что только не проводит рукой по голове Ацуши, колошматя его прическу. Ацуши приходит в себя почти сразу, но Дазай уже уверенно шагает куда-то в сторону леса. Парень вздыхает, рассматривая спящего Чую перед собой. Разумеется, «разрешение» Дазая не включает в себя помощь от Дазая, думается Ацуши, когда на его плечах оказывается неподвижная ноша. Накаджиме приходится тяжко и даже «тигр» не то чтобы помогает очень. Ацуши бездумно бредет аккурат за Дазаем, который виднеется уже где-то вдалеке; приходится останавливаться и устраивать Чую каждый раз, когда тому вздумается съехать или, того хуже, отклониться назад. Ацуши каждый раз терпеливо поддерживает мафиози, когда тот так и норовит оказаться на грязной земле; парень придерживает того за ноги, попутно думая, что плохого он точно ничего не делает: их организации вроде как сработались сегодня, да и обещание помочь, брошенное невзначай и неуслышанное самим Чуей, выполнять кто-то должен. Ацуши с опозданием понимает, что уже как три минуты не видит перед собой Дазая и понятия не имеет, куда ему следует отнести Чую. // В квартире-комнате Ацуши всё ещё витает аромат чая, который тот заварил ещё с утра; окно, неприкрытое занавесками, пропускает синеватый свет ночи, но это и светом не назовешь, так что приходится постараться, чтобы найти выключатель. В комнате становится светло, и Ацуши начинает быстро осматривать жилище в поисках места, куда можно было бы поскорее скинуть всё ещё спящее тело Накахары; на глаза попадается один единственный футон. Ацуши обессиленно опускается рядом, впервые за пару часов их пути вздыхая полной грудью. Дазая он так и не нагнал, телефон тот, кажется, и вовсе не брал с собой, поэтому единственно верным решением Ацуши счёл оставить Чую у себя, пока не проснётся (идея бросить Чую прямо там и пойти дальше была сразу же отложена в дальний ящик). Накахару, кажется, не смущали ни свет, зажженный в комнате, ни двухчасовой прокат на спине у какого-то мальчишки; тому было всё равно, и Ацуши отчего-то думается, что Чуя не проснулся бы, даже начнись сейчас Третья мировая. Ацуши молча наблюдает, как мирно вздымается и опускается грудь парня; его сон уже полностью успокоился и теперь вдохи перестали быть такими рваными, какими их слышал Ацуши весь путь у себя над ухом. Накаджима подтягивает ноги к себе, обнимая их руками, и устраивает голову на коленях; спать хочется жутко, но перспектива засыпать в одной комнате с мафиози, который может проснуться в любой момент и вряд ли будет понимать, где находится, Ацуши не особо улыбается, поэтому приходится оставить свет включенным и бездумно пялиться на спящего. У того пряди разметались по подушке, а одежда и того выглядит хуже; Ацуши с сожалением вспоминает о плаще и шляпе, которые, кажется, забыл захватить с собой. Про Чую ему рассказывали немного: сначала это был Куникида, который велел прочесть досье всех известных им личностей мафии с пометкой «важно», и ничего интересного кроме способностей эспера там не было описано, в принципе, большего там и не было; позже это был Дазай, который пару раз при виде шляпы на витрине какого-нибудь бутика кидался внутрь примерять, попутно приговаривая, что «вот эта розовенькая чудесно бы сидела на рыжей макушке». Как-то раз Дазай невзначай кидает случайное и вообще неважное «мы были напарниками», и Ацуши становится интересно. Всё это время Накаджима наблюдает за работой Дазая и Куникиды (тех он нарек напарниками ещё в первый день), и с каждой миссией у Ацуши мысль подкрадывается: может и не напарники они; иногда, в моменты, когда Дазай выводит даже его, Ацуши, тому думается, что с таким, как Осаму, вряд ли бы кто согласился работать по своей воле. А потом Ацуши слышит про напарника, настоящего, не придуманного им самим, и ему хочется знать о Накахаре чуточку больше. Однако, когда Ацуши видит Чую впервые, не на фотографии, у того безумный взгляд, кривая усмешка и кровь, размазанная по лицу. Ацуши передергивает от такого зрелища; хватаясь за ствол дерева, он со сбитым дыханием наблюдает за хаотичным полетом этого, сдалека кажущимся совсем хрупким, тельца. Вдохнуть глубоко Ацуши себе позволяет уже после взрыва, отброшенный волной горячего воздуха на пару метров. Сейчас Чуя не выглядит безумным, а кровь испарилась куда-то вместе с разрушительной силой. Ацуши видел это своими глазами, и теперь ими же прожигает огромную дыру в ничего не подозревающем парне. Накаджима сидит так недолго, или просто не замечает за потоком каких-то сторонних мыслей, которые обосновались в голове за это время. Ацуши кажется, что Чуя начинает просыпаться, когда тот непонятно ведет носом, а потом и вовсе чихает. Накаджима подскакивает на месте и предусмотрительно отодвигается назад, когда два голубых глаза неопределенно задерживаются на нём, а их хозяин предпринимает попытку хотя бы опереться на локти. — Я… — начинает Ацуши, считая, что нужно хотя бы представиться для начала, отметая мысли, что его могут попытаться прикончить прямо сейчас; Чуи он конечно не знал или того, что тому взбредет в голову, но, кажется, мафиози едва смог привстать на футоне, о каких убийствах речь. — Я знаю, кто ты, — морщится Накахара, и Ацуши силится понять: от боли это или от упоминания его самого. — Э-э-э… Дазай-сан просил позаботиться о Вас, так что я принёс Вас сюда, простите за неудобства, — врёт Ацуши и начинает тараторить, как провинившийся школьник, однако взгляда не опускает и с каким-то воодушевлением ловит ответный. — А ещё я, кажется, оставил Вашу шляпу и плащ на месте боя. Чуя с непроницаемым лицом слушает Ацуши и, кажется, всё ещё не совсем осознаёт, где он и что тут забыл. Ацуши от этого как-то не по себе, но тревожить Накахару он не спешит; они всё ещё наблюдают друг за другом, и только Ацуши не выдерживает, расплываясь в неловкой улыбке (играть в гляделки он никогда не умел). — Знаете, я могу заварить чай и приготовить что-нибудь, если хотите, — оживает Ацуши, стараясь разрядить обстановку хоть как-то. Накаджима не прочь и поговорить с Чуей: в голову вдруг приходит мысль «эй, вот он, напарник Дазая, ты же так хотел познакомиться». Ацуши не уверен, что именно он хочет узнать от Накахары, но спрашивать про Дазая отчего-то не хочется; хочется спросить в порядке ли Чуя и может ему всё-таки принести чего. — Он ведь бросил меня посреди того чертового леса и смотался в закат, не так ли? — вдруг усмехается Чуя, предпринимая вторую, на этот раз удачную, попытку присесть. — Вопрос риторический, можешь не отвечать. Ацуши отчего-то совсем теряется, пойманный на своей лжи, которая, по правде, вышла абсолютно случайно. Накаджима неловко почесывает затылок и думает, что про Дазая спрашивать и впрямь не стоит: Чуя выглядит и без того побито после сна и, кажется, немного расстроенно. Не то чтобы Ацуши хорошо разбирался в человеческих эмоциях. — Ладно, тащи свой чай, — сдаётся Чуя под изучающим взглядом Ацуши, потирая хрустящую шею. — Но ты мне всё ещё должен новую шляпу. Ацуши облегчённо выдыхает, даже не пытаясь этого скрыть, и встаёт на ноги. Накахара откидывается обратно на футон, кажется, ему всё ещё нехорошо, и он совсем не волнуется о своей безопасности в доме сотрудника Агентства. Накаджима лишь пожимает плечами и плетется в сторону плиты на затекших ногах. За окном всё ещё темно, когда Ацуши возвращается с чаем. Чуя снова мирно посапывает, так и не дождавшись парня, на что Ацуши лишь мимолетно улыбается, доставая из шкафа покрывало, которое осторожно опускается на плечи Накахары. Ацуши присаживается рядом, как и прежде, обхватывая колени руками; отчего-то спать уже не хочется совсем, а Чую хочется разбудить и говорить до самого утра. Ацуши перебирает в голове варианты и думает, что обязательно спросил бы о том, что случилось во время боя (Дазай как-то рассказывал про «особую» силу Накахары, но на этом все ограничилось), спросил бы, какого было работать с Дазаем (Ацуши почему-то кажется, что он уже знает ответ на свой вопрос), он просто спросил бы, потому что ему интересно.