тень за троном.

      Алистер, кажется, бесконечно долго смотрит на его руки, отчего Махариэль и сам невольно опускает глаза, пытаясь понять причину аномальной заинтересованности блондина. Он бегло осматривает свои разодранные ладони с открытыми ранами и поднимает их в жесте, больше подходящем для статуи молящейся Андрасте. Но иначе никак — Алистер выше его аж на полторы головы. Алистер тушуется, он никак не может привыкнуть к той неподдельной непринужденности, с которой Адален проявляет свою предрасположенность, но всё же нерешительно сжимает его запястья, прижимает к своей щеке даже на вид саднящую ладонь. Алистер любит его давно и противоестественно сильно; во время их регулярных разговоров он некстати несет всякую чушь, спотыкается о свою ногу под его пристальным взглядом и предательски трусит каждый раз, когда они остаются наедине. Он чувствует, как чужая горячая кровь неторопливо капает с его щетинистого подбородка. Он прикрывает глаза и целует эльфа в лоб у самых волос, пользуясь редкой возможностью застать его без шлема. Он вспоминает, каким он увидел его впервые: белокожим и большеглазым, натянутым, как тетива, куцым и тощим, состоящим не из мышц, а из одних костей и сухожилий. Скорее пятнадцатилетним юнцом, чем взрослым мужчиной и воином. Ещё одним Серым Стражем, но никак не единственным — и не только единственным уцелевшим. Почти у самого уха хихикает Лелиана, и на долю секунды ему инстинктивно хочется прекратить: проявление своих чувств на публике по-прежнему кажется чем-то кощунственным. Но он отстраняется как можно неспешнее, зная, что в следующий раз это случится нескоро. Не догадываясь, впрочем, что это не случится уже никогда. Адален глядит на него снизу вверх и щурится, точь-в-точь смотрит на солнце. Алистер не может сдержать улыбку всякий раз, когда замечает за ним эту новоприобретенную привычку. — Тебе следует вытереть кровь, — назидательно произносит долиец, легко высвобождая ладонь. — Едва ли нам престало появляться перед Собранием земель в таком виде. — А что, — наигранно веселится Алистер, скорее предчувствуя, чем предполагая то, что случится за этой массивной дверью. — Пусть посмотрят, как мы обычно развлекаемся. Может, передумают выбирать меня королём! Адален напряженно хмурит лоб и сжимает губы в тонкую линию — так он делает всякий раз, когда чувствует себя виноватым. Алистер собирается что-то сказать, но Винн протягивает платок, и по ту сторону двери кто-то повышает тон, поэтому блондин наскоро стирает густую кровь со щеки и кивает: «Готов». Махариэль делает последний шумный выдох и толчком открывает дверь. Взгляды всех присутствующих устремляются на них.