Настоящий мужчина

Тимир и Миира мирно дрыхли, устав за день. Мне не спалось, я разглядывала их в свете луны. Счастливо вдохнув полной грудью свежий ночной воздух с запахом гор, я откинулась на спину и краем глаза заметила, что Кортел не спит, а приподнялся на локте и смотрит на нас. — Так хорошо дома, — шепнул он, поманив меня. Мы лежали совсем близко, так что я просто перебралась к нему под одеяло и прижалась к теплому телу, — такой чистый воздух. Тихо угукнув, я расслабленно подумала, что на его плече спать будет гораздо удобнее, чем на жестком седле. — И все равно мне кажется, что Миира еще маленькая для такого дальнего похода, — пробормотала я. — Не маленькая, — так же негромко возразил мужчина, целуя меня в лоб, — да и Тимир уже взрослый, должен хоть раз увидеть свой настоящий дом, — я кивнула и перебралась чуть повыше, чтобы уютно уткнуться носом в жилистую шею, — я люблю тебя. — И я тебя, — я послушно приподняла голову, чтобы ему было удобнее меня поцеловать. Слушая тихое потрескивание догорающего костра, запоздалое сонное почирикивание какой-то пташки и дыхание своих самых любимых людей, я быстро пригрелась и заснула. Ребятня подскочила чуть позже рассвета, растолкала нас — им не терпелось подняться уже по долине и увидеть единственный город княжества, замок, многочисленные мосты через реку. Мой муж же, законный хозяин окружающего нас великолепия, все мрачнел по мере приближения к своему дому. Кто другой и не заметил бы перемены на его неподвижно-хмуром лице, но нам было видно, что ему вообще не хочется ехать. Но мы это уже обсуждали еще в столице, так что я просто не трогала его, чтобы не раздражать. Мне самой очень хотелось снова очутиться в городе, который горы окружают почти кольцом, ощутить себя в их крепких объятиях. Интересно, они все такие же огромные, какими казались мне, когда я была маленькой? Разбитая мощеная дорога поднималась на холм, который огибала река, здесь уже спокойная и величественная, а не буйная и порожистая, как выше по течению. Кортел стиснул зубы — сейчас мы поднимемся на вершину и увидим чуть внизу город. Место, где мы с ним родились. Тимир гикнул, не выдержав, и пустил лошадь в галоп, следом за ним рванула Миира. Я не переживала, что она упадет — моя дочь с трех лет в седле. Оглянувшись на оставшегося позади мужа, я увидела, что он остановился. Не став подъезжать и что-то говорить, я просто подождала, когда до его ушей долетят восторженные крики детей, когда он соберется с мыслями и тронет бока коня шпорами. Мы вместе въехали на холм, и его лицо перекосило. Десятка три струек дыма поднималось из труб города, который давно должен был прийти в запустение. Это не могут быть южане — только наши сородичи. Ближе к центру города, где находилась здоровенная водяная мельница, а рядом рыночная площадь, появились еще признаки жизни — вальяжные куры, брошенные детьми мячи, запахло хлебом, донесся гомон. Кортел, казалось, сейчас расплачется, да и мне с трудом верилось, что так много северян живет здесь. — Я должен был быть здесь, — просипел мужчина, спешиваясь, — с ними. Должен был. Последовав его примеру, как и дети, я взяла его за руку. — Ты не мог знать, — он нервно дернул головой, и я тихо добавила: — они примут тебя. На площади толклось не меньше двадцати женщин, бегали дети, суетились мужчины. Я не успела понять, что происходит — все повернулись к нам, настала звенящая тишина. — Добро пожаловать домой, — вперед вышел довольно высокий и плечистый молодой мужчина, — мы всегда рады приветствовать северян. Я, наследный князь Кортел Диарт, обещаю вам теплый прием. — Пап, а почему его зовут так же, как тебя? — Миира подергала отца за руку, но я положила руку ей на плечо, и она отстала. По площади прокатился коллективный вздох. — Может быть, я и не знал, что город возрождается, — голос настоящего князя был еще более холодным, чем обычно, — жил на виду у короля, иначе он обещал добить всех моих оставшихся подданных, но ничто не могло дать тебе право называться моим именем! Сбившись на рычание, Кортел схватился за рукоять меча, но я повисла у него на локте. — Я — настоящий Кортел Диарт, — нахмурился самозванец, — или у тебя есть, чем оспорить мою печать? Стащив с плеч полурасстегнутую рубашку, он продемонстрировал герб размером с ладонь, выжженный между лопаток. Не удержавшись, я фыркнула, тут же прикрыв рот ладонью. — Ни один князь не должен бахвалиться печатью, — прищурился Кортел, расстегивая рубашку, — поэтому, сдается мне, ты никогда не видел ее настоящую. Выпутав руки из рукавов, мужчина до побеления костяшек сжал ткань в кулаках и повернулся к толпе спиной. Люди в первых рядах даже отшатнулись, отворачиваясь, даже самозванец. Он-то со своей недопечатью должен понимать, какая это боль. Северяне — народ обычно немногословный. Поэтому мужчина лет пятидесяти, наверняка еще заставший в живых отца Кортела, молча вышел вперед и преклонил колено, опуская голову. За ним последовали остальные, но меня волновал только бледный, едва не дрожащий муж. — Я ведь говорила, — коснувшись его плеча, я чуть надавила, без слов уговаривая повернуться, — они признают тебя. Что-то, подозрительно похожее на слезы, блеснуло в его глазах, когда он все же посмотрел на своих подданных. Самозванец уже успел улизнуть, но никого это не волновало. Король пошел на уступки и согласился позволить забрать всех северян из Южного королевства на родину. К осени население города перевалило за тысячу, и еще почти столько же жило еще со времен войны в шахтерских деревнях. На деньги из сокровищницы, которую так и не смогли разграбить, Князь нанял южных каменщиков, чтобы отстроить дома в городе, заново замостить улицы, починить мельницу. Замок тоже постепенно наполнялся жизнью, заработали шахты, южане стали предлагать выгодную цену за лучший в мире металл из наших гор. Давая возрождающемуся княжеству развиваться, Кортел снизил налоги до чисто символических и активно покупал, нанимал, вливая золото из сокровищницы в городской оборот. Несмотря на малый опыт в правлении, он явно неплохо справлялся, хоть и очень переживал по этому поводу. Я так радовалась за него, что готова была простить его, когда он в угоду княжеским делам жертвовал нашими вечерними посиделками у камина. Народ узнал его как сильного, справедливого, гордого и щедрого правителя, пусть и запоздавшего на десяток лет. И я будто заново влюбилась в этого мужчину, расправившего крылья, давшего размах своему характеру. Тимир усердно учился, во всем стараясь подражать, и Кортел даже думать не хотел о кровном наследнике — "у меня уже есть наследник", и все тут. Я не особенно настаивала, даже радовалась, хотя сердце кровью обливалось, что мой маленький княжич через пятнадцать лет, в двадцать пять, когда станет мужчиной, подставит спину раскаленной печати. В первый день осени я вместе с Парком спускалась на обед из библиотеки, из столовой долетали чудные запахи. Да вот только от аромата моей любимой ухи вдруг тошнотой скрутило живот так, что я едва равновесие не потеряла. — Теира, ты что? — старик ухватился за мой локоть, помог присесть на ступеньку. — Помните счастливого до идиотизма Кортела? — поинтересовалась я. Парк кивнул, и я улыбнулась: — Кажется, скоро мы снова его таким увидим.