Анекдот ходячий. Вернуться в Талиг.

Гайифа. 3-е ЗМ, 395 К.С. Паоло. -Дозволено ли будет любопытствующей вопросить блистательного и целеустремленного о направлении пути его?       Ну, слава Ушедшим, острить пытается. Получается, правда, не очень, но важно же намерение, да? Первые два дня пути я всерьез опасался за её рассудок, но вроде обошлось. Хотя смотреть надо будет в оба: и за Лусией, и за Мано, и вообще, мог бы — я бы пару глаз, да не одну, на затылке себе вырастил, как у улитки, на стебельках, для лучшего обзора. Если та, кому ты должен жизнь, все еще бледная, как молоко, упрямо отвергает твою помощь, ибо «Паолито, если что — руки у тебя должны быть свободны!», то лишними не будут, точно.       Уже неделю мы удаляемся от Замка на закат, оставив позади дымящиеся руины и похороненных под ними тварей, нагло мнивших себя людьми, а еще… Не время. Не место. И ответь ты, наконец, Ришке, желательно не двумя словами. -Да найдется в сердце ревностно оберегаемой жалость к усомнившемуся в её зоркости недостойному, посмевшему забыть о мудрости той, что открыла ему тайны нахождения пути в темных лесах, широких степях и высоких горах!       Ох, какое полузабытое удовольствие видеть становящиеся круглее и круглее с каждым произнесенным словом глаза Ришки. Да ты молодец, Паоло! Ушла, проклятая. Маска каменного спокойствия, надетая ею почти сразу, как очнулась у тебя на закорках от перемежающегося бредом забытья, ушла. Спасибо тебе, отче Анэм! И даже щечки порозове… -Ай! Карьярра! За что? -You’ve just essentially called me blind and stupid! (1) -Y qué? (2)       А ручка-то у нее потяжелела, хорошо так потяжелела. И это радует. Двое, знающих с какой стороны взяться за нож не с целью порезать овощи — это не один. Будет, кому прикрыть спину, если что. Ох, уж это «если что». Так, пора чуть подлить в огонь масла. -Eres…ciega y estúpida! (3) -Paolo? -Qué?       Да-да, ласточка моя, сейчас ты у меня проснешься и запоешь, не переборщить бы только. -Run! (4)       Бегу, бегу, милая. Веришь? Нет? И правильно, потому что бегом это назвать можно лишь при очень богатом воображении. Ладно, уговорила, прибавим ходу. Держишься? Ну, держись. Оп-па, да мы с тобой Лу обогнали, значит, все не так уж плохо. -Paolo, alto! (5)       Не «Элто», а «Альдо», когда уже она, наконец, запомнит? И чего это её на кэналли потянуло? Должно же было быть, как оно там.? Станд ап? Заманивает, что ли, хитрюга? -No es una broma! (6)       Хм, вводим в бой артиллерию? И глуше «бэ», глуше! Нет, для обещанной награды из черной сливы, найденной ею с утра в моем кармане, этого маловато будет. Скороговоркам её поучить, что ли? Хотя она молодец, старается, интонация точь-в-точь как у Лу. Не иначе, у нее и подцепила фразу. Умница ты моя хороша… А-А-Ай, нога! И голова-аа-а! И локоть! И откуда тут взялся овраг?! Риш. -Ну что, добегался?       Спокойно, спокойно, Риш, ты не будешь орать на брата по несчастью, ведь знаешь, что по большому счёту вина-то твоя. Пошутить захотелось, дуре, встряхнуться, в догонялки сыграть. С сестренками в сопливом детстве не наигралась, дубина стоеросовая. И ведь нашла же и время, и место, недоразумение ходячее. О, карьярра! Это оно пока что ходячее, а если не смотреть под ноги, то будет кубарем катящееся. Всего пару часов решила позволить себе отдохнуть от голосов камней в голове -и на, тебе! Не заметить единственный овраг в десяти хорнах окрест, и не просто не заметить, но еще и с достойной лучшего применения точностью выйти к нему.       Плевать, что Лу шла впереди и должна была уже четырежды по четыре раза просигналить «стоп», еще когда они с Паоло начали препираться, или, на худой конец, остановить его, когда он мимо пробегал. Ладно, пусть силы и несопоставимы, но подножку-то подставить можно было! Нет, не время перебирать всевозможные если бы, да кабы. Они командиры, с них и спрос. Все, разбираться они будут потом, а сейчас надо выяснить, насколько тяжело ранен Паоло. -Лежи, не шевелись, я уже спускаюсь.       Так. Лицо бледное, но крови не видно, уже хорошо. Дышит часто, без затруднений. Глаза закрыты, однако. -Paolo, mírame, por favor. (7)- определенно, со слухом все в порядке. Гримаса, наползающая на его лицо, когда он слышит перепутанные снова v и b, говорит об этом вполне ясно. -No.       Ну, здравствуйте, твари закатные, с Изломом вас! Думай давай, голова капустная, что это может быть. Или зря старуха Мэг на вас с Диэ время тратила? Может, конкуссия? Странно, конечно, но не невозможно.       Бухнуться рядом на колени — миг. Земля мягкая, влажная. О камень головой, что ли? И где он, этот камень? Нету его. Держись, хороший мой, я здесь, и вон, Лу наверху уже шуршит, и Мано бежит-топает, мы тебя здесь не бросим. Волоком потащим, если надо. Аккуратно приподнять голову, быстро пропустить пальцы сквозь грязные волосы, ощупать затылок. Ничего. И что дальше-то, отче Литэ? -Паолито, мне бы в глазки тебе заглянуть, а? Я сейчас до твоего лица дотронусь и попробую их пальцами открыть, ты не бойся, ладно? -No.       Да что ж такое-то?! Ну, извини, друг, выхода ты мне не оставил. Сейчас узнаем, что с тобой. Да каких тварей ты жмуришься?! Может, больно? Да нет, было б больно — стонал бы, или дернулся. -Паоло, тебе больно? Где? -Нога. -Тогда открой уже глаза! -Не могу. -Это почему еще? -Да стыдно мне вам в глаза смотреть! … -ДА ЧТОБ ТЕБЕ, ПРИДУРКУ…       Спокойно, Риш, как показали последние события, со словами тебе надо обращаться осторожнее… -ЗДОРОВЫМ БЫТЬ И КУШАТЬ Х-ХОРОШО!!! — подавить всхлип, утереть выступившие от облегчения слезы, окинуть взглядом наглого мальчишку, развалившегося на траве. -Руку. -Что? -Руку давай, говорю.       И к чему так подозрительно коситься в мою сторону? Он серьезно думает, что я буду продолжать валять дурака? -Зачем?       …три, четыре, нет, не помогает, пять, шесть, семь, в груди что-то давит, восемь, девять, только приступа мне сейчас и не хватает, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, вдох, четырнадцать, выдох, пятнадцать, вдох, шестнадцать, выдох, слава Литу! Отвернуться быстрей, окинуть взглядом карабкающихся вниз Лу и Мано, снова прислушаться к камням. Все хорошо, нам повезло, вокруг кроме нас четверых, ни души. -Мано, лагерь. Лу, помоги мне поднять нашего супротив ветру летящего. Сегодня ночуем здесь. Лусия -Да, эрэа. -Да, дорита.       Слава Абвениям, мы с Мано, кажись, друг друга заглушили, потому что опять нарваться на девичьи посиделки на полночи, когда уже сейчас бы баиньки пойти, мне не хочется. Ну не могу я, не могу её по-другому называть, когда она такая. Сама не знаю, почему. Вроде, моих и дора Паолито лет, может даже младше, с ними, с северянками, не поймешь. Бывает и так, что девчонке уже четырнадцать сровняется, а та доска-доской, даже крови не бросила еще. И как тут замуж выходить? За ручки ей с мужем держаться, что ли, пока время не придет? Хотя это уж точно не про нас с Ришкой.       Сколько уж мы вместе? Излом с девяносто третьего на девяносто четвертый мы с дором Паоло еще в Кэналлоа встретили, зимние Ветра застали нас в Замке, и она уже была с нами не разлей вода. То есть, не с нами, а с дором, я-то с ней позже сошлась.       До сих пор понять не могу, как её за мальчишку приняли. Ну и что, что портки и колéт? Ослепли все разом, что ли? Мальчишки двигаются, как… Ну не знаю, как будто волны рассекают, может? Движения резкие, размашистые, как сядут — сколько места есть, все ихнее. А Риш, пусть и незаметная, светленькая и худенькая, она как будто скользит, что ли. Коленки, локотки, все при ней. Даже когда спит, не раскидывается. И таких мелких деталей набирается много, если знать, как и куда смотреть.       Так о чем, бишь, я? Получается, вместе мы год с лишним, и до последнего времени ни разу не видела я в ней никого, кроме любимой подруги. Так когда же все изменилось? Хотя, чего тут гадать, ясно когда. Как Замок рухнул, так и началось.       Побег начинали готовить они с дором Паоло. Долго собирали по частям припасы, Риш не иначе, как чудом нашла полуразрушенный подземный ход, ведущий за внешнюю стену Замка. Дело оставалось за малым: расчистить завалы и убедиться, что свод не рухнет нам на голову в самый неподходящий момент. Но тут вдруг появилась проблема: оказалось, что Риш не умеет врать. То есть совсем. Нет, сказать-то ложь она скажет, язык не отвалится, но лицо ведь в карман не спрячешь, разве что покрывало морисское на голове все время таскать. И я, и дор пытались её научить, но как доходило до дела, так все кончалось либо поркой, либо карцером. В конце концов я сказала «баста», и вскоре в Замке знали, что у Лу из танцовщиц появился амант. Не хочу вспоминать, чего мне стоило уговорить любителя малолеток из ночной смены стражи изображать оного аманта, а надсмотрщиц — разрешить покидать барак пару раз в неделю по ночам. Про дора Паоло не знаю и знать не хочу, потому как отсутствием воображения и без этого не страдаю.       Работали мы с ним по ночам, я сгребала землю и обломки в старый плащ, а он таскал. Потом за собой прибирали, отряхивались, чистились… Больше одной ходки за ночь сделать не получалось, хоть тресни, и дело шло медленно, пока однажды, вернувшись с очередных копалок-таскалок, я не застала Ришку свернувшейся на моей койке. -Лу, так вы будете копаться до морковкина заговенья, — сонно прошептала она мне тогда. -Зачем вы стараетесь раскопать все? Нам ведь не лошадь с собой тащить с телегой, а только самим просочиться с поклажей. Ройте только чтоб ползком пролезть можно было. Плащей возьмите побольше, и вырытое не у конюшни растаптывайте, а прям со стены в ров сыпьте. У ночной смены после первого и третьего колокола есть десять минут на поесть-оправиться. Вам как раз хватит.- И дальше засопела.       Ах ты, кошкина дочь, где ж ты раньше была, подумала я и, ткнув её в спину, прошипела ей в ухо: -Говори, откуда знаешь, bruja! (8)       Она перевернулась, села и испуганно посмотрела на меня. -Лу, что.? -Откуда ты это взяла? -Что взяла? -Про перерывы и как лучше прятать выкопанное. -Лу, ты чего? Приснилось чего, что ли?       Я задумалась. Сказать или не сказать… Скажу — разволнуется, не скажу — может и средь бела дня ляпнуть то, чего знать не должна. Хотя, насколько помню, если припрет, то она ляпнет независимо от того, будет знать об этой своей проснувшейся сущности, или нет. Пророчица, иди ж ты. Знать бы еще, когда на нее опять накатит. -Да, похоже на то. Извини, Риш. А ты чего у меня-то улеглась? -Не знаю, здесь уютнее как-то. Ладно, буэнас ночес, керида.       Она отвернулась, накрывшись с головой и вскоре я услышала её размеренное дыхание. Я же осталась стоять в проходе между нашими койками, пыталась понять, как мне быть. Неужели у нас появился настоящий шанс? Вот так вот просто? Не верю. Ничего в этом мире не дается даром, в том числе и чудесные пророчества. Заснула я только под утро, так и проворочавшись всю ночь с боку на бок, борясь с ощущением надвигающейся большой гадости, которая, впрочем, долго ждать себя не заставила.       Началось все буднично. После Ришкиных ночных откровений лаз мы с дором Паоло расчистили быстро, давно припрятанные дорожные запасы перепаковали и перепрятали в удобном месте в полухорне от выхода. Мешок каких-то листьев, которых Риш зачем-то сказала набрать побольше, переложили поближе. Бежать решили на весенние Ветра. А к концу зимних Волн у Ришки пришли первые крови.       Скрыть не удалось. Первое же большое плие на утренней разминке — и мэтресса Каро, птицей подлетев к ней, разве что не волоком потащила её к лекарю раздавая на ходу указания.       Вернувшись вечером в барак, я опять нашла её свернувшейся в клубок на моей койке. Никто еще не спал, девчонки только готовились ко сну, болтали между собой, кто-то напевал, короче, если сесть к ним спиной и начать расчесывать Ришкины волосы, то вполне можно пошептаться не привлекая внимания.       Взяв с тумбочки гребешок я присела рядом и погладила её по голове. Не поверила себе, дотронулась до шеи, провела по руке. Холодная. Как стена. Везде. Не дышит. Оглянулась: девчонки продолжают щебетать как ни в чем не бывало. Mierda! (9) Ну почему, почему, когда осталось всего чуть-чуть, судьба поворачивается к кому-то задом? В горле встал комок. Я провела гребнем по её волосам. Этой ночью я буду её оплакивать, и пусть все идет в Закат, суматоху поднять никогда не поздно. Скинув тапки, я легла, накрыв нас обеих одеялом, и, обняв её рукой, прошептала ей в затылок: -Ojalá, tu camino sеа fácil, mi hermana. Vayas con Cuatro, querida. (10)       И услышала ответный шепот: -Te quiero también, Lu. (11) Я только не поняла, куда мне пойти?       Ох, Абвении, сказала бы я ей, куда именно и какими кривыми путями ей пойти, но голос не слушался. Поэтому я просто стиснула её в объятиях и тихо захлюпала носом.       Ришка лежала молча, пока я не успокоилась. В этом проклятом борделе, изящно маскирующемся под замок знатного рода, не гнушающегося благотворительности, плачущие днями и ночами девчонки не редкость. Всех не утешишь, самой бы не рехнуться, а потому неписаным правилом было делать вид, что ничего особенного не происходит. Для меня исключением из этого правила были Ришка с дором, но только наедине. Показывать такую степень привязанности прилюдно было бы глупо. Наконец, собравшись с мыслями, я спросила её: -Ты чего такая холодная? Я думала, ты померла или сделала с собой чего, понимаешь это, retarda? (11) Каких кошек ты валяешься тут, а не греешься у огня?       А она мне в ответ: -Не знаю. Мне кажется, я схожу с ума. Началось все прямо у лекаря в кабинете, но я испугалась и ничего ему не сказала. До барака кое-как добралась, легла, но вставать просто боюсь. Стоит мне хотя бы спустить на пол ноги с койки, как у меня в голове начинается такое, что и словами не описать. Самое близкое, что я могу подобрать — это «камни орут и жаждут». Я валяюсь здесь потому, что твоя койка мне рассказывает какая ты славная и колыбельные поет. По сравнению с остальным Замком для меня она сейчас просто Рассветные Сады. Прости меня, пожалуйста, я не хотела тебя пугать и не знала, что холодная. Кроме этого жуткого ора в голове я ничего особенного не ощущаю. Ну, живот слегка потягивает, но лекарь сказал, это нормально.       О, Абвении. А я-то, дура, обрадовалась. О, Абвении. Мне ж теперь надо будет как-то сказать об этом дору. О, Абвении, вы знаете, как это страшно, когда близкие теряют разум? Не капля по капле, как некоторые старики, а вот так, разом? Вот и я не знала. Раньше. О, Абвении, что же делать? О, Абвении… -Да ничего не делать. Спать ложиться. Паоло завтра расскажешь. Хочешь, иди спать в мою койку. А я, с твоего позволения, останусь здесь. Спасибо тебе. Не бойся, если верить этой замечательной представительнице семейства спальных, которая только что верещала мне о твоей панике, с головой у меня все в порядке.       Развернулась ко мне лицом, наглаживает простыню, как будто кошку за ухом чешет, и улыбается во весь рот, тварь закатная! Мано -Мано, лагерь. Лу, помоги мне поднять нашего супротив ветру летящего. Сегодня ночуем здесь. -Да, эрэа. — И не забудьте лоб почесать, раз уж руку занесли, чучело вы, куртуазное. Не перед пыльной же замарашкой в драных штанах здесь перьями мести, склоняясь в придворных поклонах, будь она хоть шестнадцать раз эрэа. Шляпы у вас, кстати, нет. Ни с перьями, ни без. И шпаги. И коня. И вообще, звать вас Мано.       Однако, удачно получилось. Достаточно созвучно, чтобы без запинки отзываться, и достаточно далеко от настоящего имени, чтобы ни у кого не возникло, мм-м, идей. Идеи — это прерогатива дедушки. В отличие от идей, посещающих наших врагов, если вы понимаете, о чем я. Лично мне неизвестно ни об одной масштабной затее деда, не увенчавшейся успехом. Правда, посвящать во все семейные дела меня пока никто не торопится, но, скажите, кого и когда это останавливало, если любопытство и желание принести пользу Семье перевешивают здоровое опасение быть наказанным. «Интересы Семьи превыше всего», говорил дед. Правда, не мне, а дяде, ну очень не хотевшему продолжать службу. А я что, я мимо проходил, но слышал все. И запомнил, и может даже когда-нибудь личным девизом сделаю, потому что… потому что я всех их очень… Важны они очень, короче. Все, начиная с деда, кончая Лиа. И мне без них очень-очень…ну…нет, конечно же не плохо, потому что, дед говорит, истинному представителю нашей фамилии везде должно быть хорошо. И мне хорошо…хорошо, я сказал! Не хватало еще разнюниться при девчонках.       Нет, талигойские рыцари не бросают дам на произвол судьбы и кэналлийских варваров, никогда! Они летят вперед, навстречу опасностям, побеждать врагов! А как всех победю?.. побежу?.. короче, уничтожу, так женюсь. На Лу, или на Риш. Нет, к кошкам Риш, боюсь я её иногда, вот как сейчас, как скажет, так и побежишь делать. Даже дед так не может. Решено, женюсь на Лу. Она красивая, красивей Риш. Копна длинных черных кудрей, большие глаза на треугольном личике, изящная, как гальтарская статуэтка, глядеть — не наглядеться, и послушная, опять же. Слышал я это её «да, дорита». А как хорошо будет звучать «да, муж мой». И деду понравится, что она из Кэналлоа, у нас там ведь никого еще нет. А тут сразу будет двое, она и Паоло. И Семья будет довольна и, может, удастся заполучить в постоянные союзники герцога Алву, и… М-да. Вот это вас занесло… Виконт, прекращайте витать в облаках и лучше подумайте о том, чтобы стало хорошо не только в туманном будущем, но и в суровом настоящем.       Ноги утопают в мягкой земле, вода.? Должна быть. Где бы поспать еще, чтобы было и сухо, и мягко? Попить бы еще хорошо… и кушать хочется, тоже. Может, здесь? Нет, сухо, но крутоват склон. Надо осмотреться, и поживей -если Паоло не сможет идти, то мы здесь застрянем надолго. О, родничок. Вытряхнуть из котелка все мешочки, сразу набрать воды и пить взахлеб. Волшебно вкусно. И тенек, лег бы прямо здесь, но… Пристроить под кустом скрутку и поклажу, и дате приса! Ох, вслух бы потом не ляпнуть, засмеют. Паоло за очередное, по его мнению, издевательство над лучшим в мире языком поэтов, песен и воинов, а дед, если бы слышал — за недостойное наследника внимание к грубым дикарям. Есть! Чуть выше воды, ровненько, валяется вверх корнями старая ива, есть куда лечь, сесть, и водичка! Я люблю этот мир, слышите меня, люблю!!! Где там я оставил вещи? Найти остальных, аора! Сегодня я сплю здесь!