Цветы в Пустоте: Книга Вторая

…А тот, разъярясь, возбуждаемый бешеной злобой Громким лаем, тройным одновременно воздух наполнил И по зеленым лугам разбросал белесую пену. Пена пустила ростки, говорят, и, влагу впивая Из плодоносной земли получила зловредную силу. Этот живучий цветок, растущий на твердых утесах, Жители сел аконитом зовут. Архивы Старой Земли, раздел «Знаменитые авторы»: Овидий, "Метаморфозы" Разумеется, в пуле — или чем бы там в него ни стреляли — был яд. Аргза понял это сразу, потому что мог сколько угодно наплевательски относиться к собственному здоровью — но дураком не был, и умел распознать симптомы. На спине и впрямь имелась лишь царапина, от которой за пару дней, при его восстанавливаемости, не должно было остаться и следа. Однако она не спешила заживать и всё время дико зудела. На второй день полёта к зуду прибавилась боль, которая с каждым днём всё усиливалась — незначительными, крохотными порциями, но с нарастающим упорством. Когда через неделю после отлёта из Республики Нового Света они остановились заправиться на Эймиле, крохотном астероиде, где ушлые коммерсанты организовали торговлю топливом, Аргза подождал, пока Лиам отойдёт в небольшой магазинчик при заправке, и с помощью зеркала и Тёмной техники, сняв шубу, хорошенько рассмотрел рану: к тому времени безобидная поначалу царапина успела превратиться в небольшое, неприятного вида чёрное пятно, медленно, но верно расползающееся по спине. Помимо магазинчика, рядом с заправкой ютилась дешёвая аптека: Аргза купил там какую-то антисептическую мазь, обработал, как мог, рану этой мазью и виски из своей фляги — и решил об этом забыть, так как был уверен, что этого вполне достаточно. Организм варвара был поистине могучим, он на протяжении всей жизни справлялся с куда более серьёзными ранениями, мужественно сопротивлялся заражениям, болезням и большинству лекарственных препаратов, так что, Аргза не сомневался, он смог бы преодолеть даже какую-нибудь чуму, не говоря уже о подобных пустяках. Тем не менее лучше ему не становилось — только наоборот. Он не смотрел, но чувствовал буквально кожей, как пятно на спине росло, жадно простирало чёрные щупальца вширь и вглубь, в мышечную ткань. Спина болела всё интенсивнее — и, несмотря на это, он всё ещё упрямо не обращал на это внимания и считал, что беспокоиться не о чем. Ещё через неделю, на Тринидаде, второй и последней остановке перед Городом Железа, к болям в спине окончательно прибавилось настойчивое головокружение. Аргза ждал Лиама, снова ушедшего пополнять запасы провизии, пока он занимался топливом, и вдруг мир перед глазами завертелся с бешеной скоростью, да так, что для того, чтобы не упасть, варвару пришлось закрыть глаза и прислониться к борту корабля. К горлу фоново подступала дурнота. Ему показалось, что он простоял так не больше минуты, пытаясь вернуть так неожиданно покинувшее его чувство равновесия — однако, когда он вновь открыл глаза, рядом уже стоял Лиам с полными сумками продуктов и тревожно на него смотрел. Аргза поморщился и рывком отделился от борта, поняв, что слишком расслабился. — Аргза? — Лиам не сводил с него пристального взгляда. — Ты в порядке? С тех пор, как мы покинули Республику, ты немного странно себя ведёшь. Что-нибудь случилось? Вот ведь замечал такие мелочи, когда не нужно, мелкий паршивец. — С каких пор ты считаешь себя моей мамашей? — Аргза громко фыркнул и одним прыжком забрался обратно в кабину пилота, перемахнув через борт, только для того чтобы доказать — ему и себе — что всё под контролем. — Перестань кудахтать надо мной, мелочь сопливая. Сильвенио покачал головой, но настаивать не стал и, загрузив сумки, забрался в челнок следом. Только коснулся сзади плеча варвара и сказал: — Это твоё дело, я понимаю. Но пообещай, что непременно скажешь мне, если вдруг… если вдруг с тобой случится что-то серьёзное. Аргза скривился. Эта опека начинала его порядком раздражать. — Обещай мне, — узкая ладошка на мгновение коснулась сзади щеки Аргзы. — Пожалуйста. — Посмотрим на твоё поведение, пташка, — ответил тот, глубоко убеждённый, что с ним всё равно не случится никогда ничего такого, о чём стоит жаловаться, потому что жаловаться он привычки не имел. Город Железа, Стекла и Бетона, мегаполис, разросшийся до размеров целой (хоть и сравнительно небольшой) империи, занимал сразу две соседние планеты, которые вместе со злобным красным гигантом, звездой под названием Илот, являлись единственными представителями звёздной системы Ртуть. Несмотря на то, что планеты фактически являлись близнецами, даже движущимися по одной траектории и всегда параллельно друг другу (никто не знал, что продолжает их удерживать на одинаковой дистанции, довольно близкой), Герта была заселена уже давно, и именно с неё началось возведение Города — в то время как освоение Мерты началось относительно недавно, лишь с вхождением Города Железа в состав Федерации, предоставившей союзникам необходимые технологии и финансы для установления на Мерте пригодного для жизни климата: расстояние в каких-то пятьсот тысяч километров от Герты сыграло с атмосферой второй планеты злую шутку, которая, впрочем, уже тридцать пять лет как не играла особенной роли. Как только переселение на Мерту сделалось возможным, туда тут же ринулся с Герты поток мультимиллионеров, членов правительства и полуаристократических семей, кое-как сохранившихся в условиях скептического к «благородному» происхождению громадного мегаполиса — словом, элита общества (или, во всяком случае, та её часть, у которой было достаточно энтузиазма, чтобы обживать незнакомую, лишь недавно бывшую совершенно негостеприимной землю). Вместе с ними, естественно, получили рабочие места на новых территориях многочисленные строители, чернорабочие, обслуживающий персонал и все те, без кого «элита» не умела нормально функционировать, и уже затем начали потихоньку перебираться туда и другие слои населения: предприимчивые бизнесмены с целым ворохом идей касательно того, как можно заработать на только-только зарождающейся на Мерте инфраструктуре, агенты недвижимости на пару с юристами, тоже почуявшие наживу, рисковые искатели приключений и места под солнцем, надеющиеся переменить свою жизнь к лучшему, даже зажиточные пенсионеры, стремящиеся провести остаток дней в покое, а в не среди шумной суеты города — и много, много кто ещё. В конце концов, было решено считать Мерту чем-то вроде колонии — или даже, скорее, пригородной зоной, где можно было без труда приобрести себе виллу или летний домик — конечно, если у вас имелось достаточное количество денег, потому что цену за землю там теперь с каждым годом заламывали всё более высокую. Между планетами ходили регулярные грузовые и пассажирские рейсы, предлагая всем желающим двухнедельные полёты туда и обратно разной степени комфортабельности, имелись и платные массовые телепорты в общественных зданиях и там, и там, стабильно связанные друг с другом, так что в наличии была возможность работать и учиться на одной планете, а жить на другой, прилетая домой во время отпуска или каникул. Разумеется, велико было число и незаконных эмигрантов со страдающей от порядочного перенаселения Герты и с других планет с подобными проблемами, этого было не избежать, но представители власти, пока что, великодушно закрывали на это глаза в большинстве случаев, если только число нелегалов не переходило разумные пределы и не доставляло богачам на Мерте особых неудобств. Всё вместе, это было одним цельным Городом Железа, Стекла и Бетона — грандиозным, задымлённым, высокомерным, жадным и торопливым, одним наглядным сборищем всех существующих пороков урбанистической жизни. Правда, эрландеранцы с их скоростными реформами успели добраться и сюда: в последнее время, судя по долетающим из Города Железа новостям, здесь наметилось подобие улучшения — Новый Суд обещал распределить ресурсы и население более-менее в равной степени между обеими планетами, чтобы поспособствовать разгрузке Герты и развитию Мерты. Им приходилось следить как за тем, чтобы Мерта становилась более доступной и окультуренной, так и за тем, чтобы старый город на Герте тоже не забывали обновлять в соответствии со временем, так как, по их же утверждению, забыть одну часть города и бросить все усилия на другую, более новую — было бы несправедливо. — Боюсь, задачу мы здесь поставили слишком обширную, — поделился соображениями Лиам во время полёта, сам ни разу ни на одной из этих планет не бывавший. — Непросто следить за её выполнением на двух фронтах сразу. Но мы внедрили здесь наших нанитов, насколько мне известно, и вроде бы, программа с тех пор отключалась только один раз, ненадолго и с нашего разрешения, так что, наверное, поводов для беспокойства нет. Однако представителям Нового Суда, прилетающим сюда для проверки, местные власти, кажется, показывают лишь малую часть города — в основном ту часть, что на Мерте. На Герте же в протоколах зафиксирован только центральный район. Я бы хотел увидеть всё остальное, если ты не против. У меня такое чувство, что от нас там что-то скрывают. Аргза и сам собирался наведаться именно в так называемый Старый город — именно там находился «Бар Дядюшки Тома» и большинство игорных и развлекательных заведений. В Новый город, наводнённый помпезной архитектурой и показухой, возведённой, в основном, исключительно ради вычурности и эрландеранских проверок, его как-то не тянуло. Потому он без вопросов свернул к Герте — и начал кружить над самой поверхностью, скользя всё дальше от населённых мест. — Чем дальше от города приземлимся — тем меньше вероятность, что кто-нибудь додумается заставить нас проходить регистрацию и платить налог за парковку, — пояснил он в ответ на удивлённый вопрос Лиама. — Тут тебе не эта твоя Республика, нас тут не ждут, но и не перехватят по пути, если сделаем всё с умом. Или ты хочешь опять раскрыть своё имя всем подряд? Я бы не стал, на твоём месте. Не факт, что Хранителю Знаний здесь будут рады. Сильвенио посмотрел на него с сомнением: — Но, Аргза, мой народ изменил этот город, как и множество других. Я не думаю, честно говоря, что ты теперь найдёшь там то, что ищешь, — опять эта вездесущая телепатия. — И не думаю, что у нас могут возникнуть какие-то трудности с налогами и регистрацией, в наших реформах мы постарались учесть подобные вещи. Аргза скептически на него взглянул — и расхохотался: — Чтобы Город Железа и вдруг изменился? — он пренебрежительно махнул рукой. — Послушай, пташка, этот город — один из самых больших и самых грязных виденных мной притонов во всех смыслах этого слова, а я, уж поверь, притонов перевидал немало. Я бывал в нём несколько раз, последний — лет пятнадцать назад, незадолго до того, как подобрал тебя. И каждый раз у меня возникало ощущение, что этот грёбаный город таким уже возник, сразу, без переходных стадий — со всеми его борделями, барами, казино, карманниками, тупыми толстозадыми копами, мошенниками всех мастей, продажными как нигде больше политиками, наркодилерами и нелегальными гонками по ночам. Со всей его канализационной вонью и со всеми этими небоскрёбами, грозящими обрушиться на тебя в любой момент тоннами стекла, со всей, мать его, демократией, худшими проявлениями которой он пропитался насквозь, как дымом промышленных заводов. И я говорю тебе: этот город похож на прожжённую стервозную шлюху, которая, если и наденет вдруг приличное белое платьице с чёртовыми рюшечками — то исключительно ради того, чтобы облапошить богатенького простачка и заодно повеселиться. В своём стремлении укрыть корабль как можно дальше и от глаз местного правительства, и от глаз охочих до чужой собственности вандалов, Аргза даже немного перестарался: они приземлились в какой-то совершеннейшей глуши. Город, захвативший целую планету (а затем и систему), не мог по определению развиваться равномерно. То тут, то там границы жилых поселений будто бы размывались, оставляя между собой огромные пустынные пространства, перевязанные сверху сетью автомобильных дорог. Это были, в большинстве своём, гиблые, чахлые земли, не содержащие в себе ни достаточного количества ресурсов (либо же просто отдавшие уже в жертву людской жадности всё, что когда-либо имели), ни урожайной почвы: таким образом, обживать и облагораживать их было по меньшей мере делом невыгодным, а то и бесполезным. Там, где Лиам с Аргзой сошли с корабля, оставив его замаскированным в стелс-режиме, пейзаж и вовсе не радовал глаз: далеко, до самой городской линии, обозначенной вздымающимися вверх далёкими небоскрёбами и трубами заводов, простиралась вокруг сплошная пыльная пустошь, в избытке обладающая лишь красновато-оранжевым песком, колючим кустарником да пожелтевшей от солнца травой. Судя по неровному рельефу, когда-то здесь было русло реки, но теперь оно то ли пересохло, то ли реку из-за городских нужд перенаправили в другое русло — и воды не осталось. Какие-то старые крепкие деревья, разросшиеся, видимо, ещё в ту пору, когда долина более-менее процветала, ещё сохраняли достойный вид, держа оборону против засухи и невозмутимо зеленея листвой, а вот молодые тонкие саженцы, трудолюбиво высаженные — совсем недавно, похоже — вдоль прорезающего долину шоссе, уже стремительно увядали, лишённые влаги и удобрений. Периодически на разном отдалении от дороги виднелись жилые строения — покинутые и разрушенные не столько временем и погодой, сколько мародёрами: очевидно, когда-то на этих территориях обитали местные фермеры, а потом, быть может, выжали всё, что здешняя земля могла им дать, или же просто устали бороться с голодом и уехали попытать счастья в другом месте — так или иначе, жилыми эти дома теперь можно было назвать с большой натяжкой, только из-за наличия крыши и стен — да и то не всегда. Можно было ожидать характерное для такой местности обилие насекомых — однако почему-то не было и их. — Такое запустение… — Сильвенио, в лучах закатного солнца оглядывающий долину, недоумённо хмурился. — Я не понимаю, как это произошло? Вернее — не понимаю, как мы это допустили. Согласно программе, все подобные пространства следовало озеленить для большей экологической стабильности планеты. Я вижу саженцы — но к ним необходимо подвести воду и увеличить их количество в десятки раз, а эти строения и вовсе лучше бы убрать, они не несут никакой практической и, тем более, эстетической пользы. Всё это можно было бы превратить в огромный заповедник для животных. И наниты… я их не чувствую, совсем. Возможно, власти решили сосредоточить основной их потенциал в более населённых районах, но… В любом случае, мне нужно будет поговорить об этом с представителем нашего Нового Суда в местном правительстве. — До Центра мы отсюда доберёмся нескоро, — заметил Аргза, приложив ладонь козырьком ко лбу и вглядываясь вдаль. — Разве что где-нибудь в городе найдётся телепорт. Это почти на другой стороне чёртовой Герты. Голова у него всё ещё кружилась, но он надеялся, что с приходом ночи окутавшая пустошь духота немного спадёт, и станет полегче. Сперва он планировал добраться до города пешком — тем более, что и Лиам был не против пеших прогулок, а торопиться им было пока некуда, — но теперь вдобавок к головокружению добавилась тянущая ломота в спине, и он начинал подумывать о том, чтобы поймать попутку. Этому не суждено было осуществиться хотя бы потому, что шоссе, вдоль которого они шли, судя по всему, было далеко не самым оживлённым: за три часа мимо них проехало ровно две машины, и ни одна из них не пожелала остановиться. Стемнело; город вдалеке, как гигантский дикобраз, оброс иглами электрического и неонового света, вонзающегося в тёмное небо. Аргза остановился, чтобы глотнуть виски из фляги, и задумчиво поглядел на этот оранжево-голубой купол, манящий своим напоминанием обо всех тех развлечениях, ждущих его в Старом городе в этот поздний час: после клятой Республики расслабиться было по пути особо негде. Уловив его взгляд, Лиам скрестил руки на груди и сказал с некоторой долей упрёка: — Мы могли бы добраться туда гораздо быстрее, если бы не твоё упрямство, Аргза. Я не возражаю против долгой ходьбы, правда, но я просто не могу понять, к чему такие трудности. Наши реформы… — …не подействовали, вот увидишь, — отозвался пират с прежней убеждённостью. За их спинами послышался вдруг какой-то невнятный звук — похожий на рычание, но какое-то словно бы ненастоящее, как шум из динамиков. Они обернулись. Позади них, припав к земле и явно готовясь к прыжку, возвышался невиданный зверь, похожий на энергетических вампиров из игры Близнецов своей фантастичностью: тело его было будто целиком соткано из теней и клубков дыма. Трудно было различить в нём какие-то определённые черты и отнести его к какому-то определённому виду. Субстанция — чем бы она ни была, — из которой состояло его тело, не замерла неподвижно, как положено органической материи, а постоянно перетекала, плавилась, изменяя и обновляя саму себя. Единственное, что обладало в звере более-менее чёткими очертаниями — горящие потусторонним белым светом глаза и сверкающие чёрные когти, сделанные словно из чистейшей стали. Зверь рычал как-то приглушённо, звук доносился, по ощущениям, не из глотки, а откуда-то издалека — и, тем не менее, отчего-то вызывал неприятную резонирующую вибрацию в позвоночнике. Аргза мгновенно выпустил когти, приготовившись к атаке. Лиам коснулся его локтя: — Я не слышал, как он приблизился, — голос Сильвенио был обеспокоенным. — И ты тоже, верно? А это плохой знак. Он будто появился из ниоткуда… мне это не нравится. Кроме того, он определённо какой-то странный, его сознание не даёт мне пробиться… Аргза раздражённо дёрнул рукой, не прерывая со зверем зрительного контакта: нашёл когда влезать с рассуждениями, глупый птенец! Зверь следил за ними так же неотрывно, не прекращая вибрировать-рычать, и яростно бил по земле извивающимся длинным хвостом. — Отойди назад и не мешай. — Будь осторожен. Зверь прыгнул. Аргза уклонился, одновременно толкая Лиама на землю и выпуская лески — но они встретили на пути лишь пустоту, а вот когти зверя в этот момент чуть не снесли варвару голову: существо атаковало предельно точно. Они закружили вокруг друг друга, атаковали снова — снова вхолостую. Хорошо было уже то, что, признав, по-видимому, в Аргзе более опасную цель, зверь вовсе перестал обращать внимание на Лиама, и тот медленно, без резких движений отошёл подальше, чтобы не мешать. Признаться, настолько умную звероподобную тварь Аргза видел впервые: казалось, существо каким-то образом просчитывало малейшие его движения и за секунду успевало выстроить стратегию ответного хода. Оно нападало практически без остановки, не давая ему отдышаться, с невероятной скоростью и силой, задействуя все свои мышцы — если таковые у него вообще имелись. Оно прыгало, скользило, наносило удары, клацало челюстями и отвлекало внимание обманными манёврами. Если Аргзе и удавалось его задеть, раны зверя тут же зарастали, бескровно и, судя по поведению оного, безболезненно; самому же Аргзе приходилось тотчас одёргивать руку, пока та не увязла в тенях, молниеносно оборачивающихся в момент атаки вокруг его запястья. Тёмную технику он пытался применить уже несколько раз, но отчего-то она не работала. Это было — как сражаться с ветром или водой. В конце концов они сошлись вплотную, сцепились в единый клубок и покатились на земле: Аргза обеими руками сдерживал натиск когтей зверя, одновременно пытаясь не дать острым чёрным зубам добраться до его горла и отрезать лесками голову животного, чтобы посмотреть, восстановит ли оно подобное повреждение. Его самого зверь ранил уже несколько раз, и всё это было лишь лёгкие ссадины — но в один момент тому удалось задеть ту самую злополучную царапину по спине, и по ощущениям это было похоже на то, как если бы Аргзу с размаху ударили по открытой ране раскалённой кочергой. Он коротко и гневно зарычал не хуже зверя — уж точно куда как громче, — и, вонзив когти в середину набросившихся на него теней, пустил лески не прямо, а волнообразно, по спирали, закручивая их прямо внутри тела зверя. И, видимо, это всё-таки сработало, потому что в следующее мгновение зверь взвыл и… исчез. Просто растворился в воздухе, не оставив ни следа — ни крови, ни шерсти, ни трупа. Аргза отдышался и встал, не удовлетворившись этим исчезновением противника. Или, может быть, попытался встать: перед глазами тут же поплыло звёздное небо, а спина отозвалась не просто вспышкой — целым ядерным взрывом боли, да так, что он задохнулся и чуть не откусил себе язык от неожиданности. Это было ещё хуже, чем сам момент удара. Придя в себя, он скрипнул зубами от злости и повторил попытку. Безуспешно. Всё тело настоятельно рекомендовало оставаться в горизонтальном положении и, желательно, не двигаться. — Аргза? — Лиам подошёл к нему. — Ты ранен? Ещё одна попытка встать позорно провалилась. Аргза едва видел склонившееся над ним лицо эрландеранца: зрение решило взять отпуск и не желало фокусироваться. Пират поразмыслил, прикидывая варианты. По всему выходило, что сказать «я немного устал» и сделать вид, что всё в порядке, получится уже навряд ли, потому что… Ну, хотя бы потому, что в данный конкретный момент они застряли на безлюдном пустыре, на чужой планете, в неприветливой ночи, в которой бродили странные создания из чёрного дыма, а все более-менее жилые строения уже остались далеко позади, как и их корабль. И если он не сможет справиться с этим своим «всё-в-порядке» состоянием достаточно быстро, то они оба окажутся в довольно неприятной ситуации. — Хм, — он нервно усмехнулся. — Помнишь, ты просил сказать тебе, если со мной случится какая-нибудь хрень? Ну… вот. Кажется, «хрень» как раз подходящее определение. Это было унизительно — но, по крайней мере, вокруг не было ни души, и слабым его видел только Лиам. А Лиаму было не привыкать к такому зрелищу. Лиаму можно было доверять — хотя бы в этом, даже если во всём остальном, после всего случившегося между ними, это доверие применять следовало — Аргза признавал, — с некоторой опаской. Лиам помог ему сесть и, следуя коротким указаниям варвара, спустил шубу с его плеч. За саму шубу, собственно, можно было не волноваться: она была куплена ещё до Войны и являлась продуктом редкого синтеза простеньких бытовых заклинаний, в основном укрепляющих, и нано-технологий, потому самовосстанавливалась (и даже самоочищалась от грязи) без каких-либо последствий, за что и была практичным пиратом так ценима. А вот то, что находилось под шубой, самовосстановлению больше, похоже, не подлежало. Вся правая половина спины была угольно-чёрной. Рана, разодранная ещё больше звериным когтем, кровоточила и сочилась гноем. Сильвенио долго и пристально эту рану рассматривал. Наконец сказал: — Она выглядит… более старой, чем должна быть. И мне показалось, что он задел тебя не так серьёзно. Я ошибся? Аргза молчал. Он помнил, что у него осталось ещё немного мази с той заправки на корабле, поэтому снова попытался применить Тёмную технику, чтобы вытащить её оттуда — но рука его, после некоторых усилий, наткнулась на что-то желеобразное, никоим образом не напоминающее содержимое его бардачка в кабине, и он поспешно вернул руку обратно, вытерев машинально об шубу. Фокус зрения по-прежнему расплывался. — Аргза… — М-м. Сильвенио поднялся. Побродил немного в ближайших кустах, сорвал после недолгих поисков какой-то широкий лист. Продезинфицировал его при помощи виски из фляги пирата, затем оторвал от своих рукавов одинаковые по длине полосы и с помощью них и листа худо-бедно, как мог в таких условиях, соорудил перевязку сомнительной надёжности. — Я скажу, что я об этом думаю, а ты скажешь, прав ли я, — прервал он затянувшееся молчание. — И я думаю… что это животное рану только углубило. Она появилась раньше. Аргза молчал, не подтверждая и не опровергая. Перед глазами то всё заволакивало темнотой, то вновь становилось ясным: небо над головой загадочно ему подмигивало. А Лиам, очевидно, прекрасно мог составить все выводы самостоятельно, и Аргза не стал ему мешать. — Она появилась ещё в Республике, верно? Он кивнул, усмехнувшись. Лиам вздохнул. — Аргза… кто это сделал? В ране явно яд. Тогда, в последний день, когда мы вышли за городскую черту, что-то случилось на дороге — ты странно среагировал на что-то. Это было тогда? Почему ты не сказал мне? Аргза стряхнул его руки и поднялся, проверяя, насколько крепко держат его ноги. Накинул обратно шубу. Глотнул виски — фляга пустела удручающе быстро — и мрачно затопал вдоль шоссе. Лиам, чуть помедлив, побежал за ним. — Какая, нахрен, разница, кто меня покоцал? — отозвался пират с досадой. — Яд там или не яд, всё одно — заживёт. Я уже сказал тебе: хватит кудахтать надо мной. Ну, да, ублюдки выстрелили мне в спину с городской стены, потому что я увидел что-то, чего не должен был — что с того? Они всё равно как следует подчистили мне память, так что я даже обвинить их теперь не могу в чём-то, кроме этого грёбаного выстрела. Сильвенио, догнав его, взял его за руку. Оборванные и закатанные рукава смотрелись на нём жалко. — Дело не в этом. Мы вместе в этом пути, разве нет? И я завишу от тебя, я этого не скрываю. Ты не помнишь, чем обернулся прошлый раз, когда ты скрывал от меня и от других зависящих от тебя людей серьёзную травму? Ты ослеп, не хотел лечиться и выполнять указания врача, и только усугублял тем самым своё состояние… к чему это привело? Столько людей пострадало в итоге зря. Я не говорю о себе, потому что тогда моя жертва была наименьшей из всех возможных — но и мне всё же досталось. А теперь мы с тобой и вовсе вдвоём. И если бы ты потрудился просто уведомить меня об этой, как ты считаешь, мелочи — мы могли бы скорректировать наш маршрут и дать тебе время на восстановление. Нет никакой необходимости притворяться передо мной неуязвимым, понимаешь? Мы никуда не торопимся. А сейчас у нас нет даже возможности остановиться. Как я могу полагаться на тебя, если… — Не полагайся, — Аргза, сытый по горло всеми этими нотациями, резко развернулся и зло схватил Лиама за плечо, заставляя посмотреть себе в лицо. — Ты заколебал, мелочь, я не шучу. Давай договоримся: я отвечаю за себя сам. И я, между прочим, старше тебя на хер знает сколько лет. Я разберусь и со своими проблемами, и с твоими заодно, и ещё сверну пару гор по пути — но вот капать мне на мозги ты не будешь, иначе я за себя не отвечаю. Идёт? Лиам опустил взгляд. Он выглядел уязвлённым. — Как скажешь. Если ты считаешь, что всё под контролем — ладно. Дальше они шли молча, хотя руку его Лиам так и не отпустил. Звери-тени больше не появлялись. Небо уже начинало светлеть и покрываться издали персиковыми оттенками раннего летнего рассвета, когда Аргза упал прямо посреди дороги и потерял сознание. Он очнулся в тени деревьев, уложенный на траву. Лиам сидел рядом и жевал мелкое зелёное яблоко, на вид кислое и неаппетитное. Солнце уже клонилось к горизонту с противоположной стороны. — Я валялся так весь день? — поинтересовался он охрипшим со сна голосом, прислоняясь к дереву спиной. — Да. Я сумел перетащить тебя в тень, потому что днём было очень жарко. По шоссе проехало ещё несколько машин и один рейсовый автобус, но автостопом меня отказались подвозить, чтобы не таскать тебя, а автобус не остановился вовсе. Город всё ещё казался чертовски далёким — куда более далёким, чем на момент выбора места посадки. Аргза чувствовал себя предельно уставшим, хотя, казалось бы, он только что проснулся. Но делать было нечего, пришлось снова вставать и снова идти, потому что это всё равно было лучше, чем застрять здесь на ночь. Лиам так больше ничего и не сказал — вероятно, всё ещё обижался. С последним лучом солнца, показавшимся из-за городских крыш, возле них наконец-то затормозил проезжавший мимо автобус. На самом деле, правда, это был грязный, обрисованный граффити по самую крышу грузовик, но водитель, высунувшийся из кабины, оглядел их с насмешливой проницательностью и предложил подвезти — разумеется, не бесплатно. — Только полезете в кузов, — предупредил он сразу и назвал цену. Цена была, мягко говоря, завышенной для простой перевозки, да ещё и на столь незначительное для машины расстояние — но выбирать было не из чего, и Лиам согласился поспешнее, чем Аргза успел высказать свои по этому поводу соображения. И потом, когда они оказались в кузове, пришло понимание, что это всё-таки автобус, предназначенный для перевозки не случайных попутчиков, но регулярных пассажиров: кузов был битком набит людьми самого сомнительного внешнего вида. Под крышей кузова даже заботливо была прикручена жалобно мерцающая лампочка, уходящая проводами в кабину, а на полу был постелен облысевший, непонятного цвета ковёр с раскиданными по нему примерно такого же качества и новизны пледами. Пледы, впрочем, по большей части валялись без дела: никаких лишних окон, разумеется, предусмотрено в фуре не было, весь воздух пассажирам поступал из небольшого кондиционера в углу — который, по всей видимости, не слишком хорошо работал. Лица людей были настороженными, чумазыми, они следили за новоприбывшими кто угрюмо, а кто с каким-то масляным, лисьим выражением — предчувствуя, видимо, наживу или признавая в варваре достаточную для уважения силу; некоторые из пассажиров сидели практически в обнимку с какими-то деревянными ящиками без опознавательных знаков. Аргза, не обращая ни на кого внимания, молча расчистил место себе возле стены — и лёг там, намереваясь отдохнуть до прибытия. Лиам сел с ним рядом, спиной ко всем остальным, двери в кузов закрылись, и «автобус» тронулся. — Нелегалы, — пояснил Аргза вполголоса, потому что Лиам выглядел смущённым и несколько растерянным. — Всякая мелкая шушера с липовыми документами и плохо запрятанной контрабандой. Водила получает немалый барыш за такие перевозки. Потом он закрыл глаза и добавил устало: — Я вздремну, пожалуй. Разбуди, как будем на месте. Это была долгая, тревожная поездка для Сильвенио. Аргза спал, несмотря на то, что и так проспал весь день, а пассажиры, которых варвар назвал нелегалами, почти неотрывно сверлили взглядами спину эрландеранца, будто почуяв его слабину. Дорога была неровная: машина то и дело подпрыгивала всем своим немалым весом, их трясло и мотало из стороны в сторону на некоторых участках, да так, что сложно было поверить в то, что всё ещё едут по асфальтированному шоссе, а не по просёлочной дороге среди оврагов и болот. Внутри кузова царило душное, недоверчивое молчание — только глухо ударялись об стенки ящики, гудела надсадно лампочка да периодически кто-то из пассажиров загадочно шелестел чем-нибудь съедобным. Сильвенио отчего-то чувствовал себя в такой обстановке не только чужеродным элементом, но и каким-то очень уязвимым — и потому старался быть как можно незаметнее. Минут через двадцать после начала поездки кто-то окликнул его: — Эй, пацан. Лиам обернулся. Один из мужчин на другой стороне кузова поднялся, пододвинулся к нему и, воровато оглядевшись, приоткрыл полы своего пальто, под которым обнаружились навешанные на грязную футболку пояса с одинаковыми прямоугольными пакетами. Сквозь целлофан просвечивал жёлтый и бурый порошок. Под упаковками притаились закрытые ленты оружейных патронов разного калибра. — Цена договорная, — мужчина подмигнул ему, запахнув пальто, и жадно на него уставился. — Что-нибудь приглянулось? Можем обсудить. Лиам качнул головой, чуть напрягся, как-то рефлекторно ожидая от незнакомца плохого: в последние годы ему не везло с теми, кто пытался завязать с ним подобного сомнительного рода разговор. Мужчина нетерпеливо нахмурился и тронул его за плечо: — Не кобенься давай, бери товар! Товар хорош, качество гарантирую — нигде не найдёшь такого по моей цене. — У меня нет денег, — Сильвенио занервничал ещё больше — ему не нравилось алчное выражение лица собеседника. — Да ладно? А у твоего дружка? Ну-ка, ну-ка, а нищими не кажетесь, — тот неприятно осклабился. — Дайте-ка я обыщу вас, ребятки, может, чего и найду — спасибо ещё скажете! Он потянулся к Сильвенио, скрючив пальцы и влажно причмокнув губами — Лиам весь так и сжался. В этот момент Аргза открыл глаза, активировал когти и молча, без единого слова, показал их мужчине, без всякого выражения глядя ему в лицо. — Ладно, ладно, я понял, пошутил неудачно… — недовольно ворча, тот отполз обратно в свой угол. Сильвенио судорожно вцепился в руку Аргзы, убравшего когти, и склонился лбом к его груди, будто ища защиты. Свободной рукой варвар — несколько растерянно — погладил его по натянутой спине. — Чего ты? — он хмыкнул. — Плохой дядя ушёл, мелочь. Хороший дядя его прогнал. Сильвенио неопределённо мотнул головой, не разгибаясь. Он выглядел, как ребёнок, потерявшийся в незнакомом месте в толпе незнакомых людей — испуганный, почти паникующий. Это всё было как-то странно. Куда только делась вся его уверенность человека-в-своём-праве, с которой он устраивал настоящую инспекцию Республике Нового Света? — Прости, что разбудил, — он смутился ещё больше, а затем прижался лбом сильнее и добавил внезапно: — Не оставляй меня, пожалуйста. Аргза удивлённо привстал на локтях. Слегка встряхнул Лиама за загривок, заглянул ему в глаза, хмурясь и не понимая, с чего вдруг такие переживания. — Не собираюсь я тебя оставлять, — пришлось встряхнуть его ещё раз, посильнее, чтобы пришёл в себя. — Чего это ты вдруг? — Я… ничего. Ладно, — Лиам выпрямился. — Всё нормально. Прости. Ничего не было нормально — но не Аргзе, после недавней их небольшой размолвки, было говорить об этом, так что он сделал вид, что поверил. Конечной остановкой значился какой-то отдалённый район, но они не стали её дожидаться и вышли почти сразу же, как только цивилизация покровительственно накрыла их со всех сторон жилыми домами, сияющими вывесками магазинов, всепроникающим запахом бензина и дыма с промышленных заводов, звуками льющейся откуда-то музыки, чьих-то споров на улице, полицейских сирен и проезжающих неподалёку машин, скрипящих шинами об асфальт. — Вы, ребята, впервые тут, а? Лучше бы вам найти на ночь укрытие, — сказал водитель, оглядывая их из кабины. — За дополнительную плату могу подсказать, где подешевле и поближе. Места знаю. — Обойдёмся, — сказал Аргза хмуро и, развернувшись на пятках, уверенно потащил Лиама за собой прочь от грузовика. Вообще-то, Аргза думал, что уж ему-то сориентироваться в этом городе действительно не составит труда: он, может быть, не знал его досконально, да и был тут давно, зато он хорошо разбирался в местных нравах и знал тот простой факт, что в Городе Железа, умеючи общаться с местными обитателями, можно найти всё, что угодно. Однако, к его удивлению, улицы прежде никогда не спавшего города сейчас были практически пусты, хотя час, несмотря на темноту, ещё был далеко не самый поздний. Большинство окон в домах горели, как и уличные фонари, бары и клубы работали, судя по доносящимся из них гомону голосов и ритмичной музыке — но непосредственно на улицах, вне зданий и стен, как будто действовал комендантский час: народу было крайне мало, в основном – женщины в недвусмысленно откровенной одежде, курящие на углах переулков с равнодушным видом торговцев, знающих, что ночь будет небогата на выгодные сделки — и всё равно вышедших на промысел; скользкие барыги, похожие на того, кто предлагал Сильвенио в автобусе свой товар, и бредущие домой редкие пьяницы. Большинство магазинов, хоть и всё ещё заманивали иллюминациями в витринах, на поверку оказывались закрыты, не работали даже круглосуточные мелкие ларьки и киоски. И, что самое странное, на улицах не встречалось ни бродячих собак, ни кошек, хотя обыкновенно они были непременными соседями в любом достаточно большом городе, где на мусорках и задних дворах ресторанов всегда могли найти еду. — Всё это странно, — заметил Лиам, оглядываясь по сторонам. — Здесь не должно быть так. У меня плохое предчувствие. — Они у тебя всегда плохие, — варвар пожал плечами. Лиам не улыбнулся. — И они всегда сбываются, — он вздохнул. — В отличие от хороших. Почему-то ни одно хорошее предчувствие ещё себя не оправдало… Они нашли ровно одну работающую аптеку. На вывеске значилось: «Доктор Лемм и сыновья». Аптека занимала небольшую чистенькую пристройку возле одного из магазинов. За стойкой обнаружился средних лет мужчина в очках, читающий какую-то книгу и посетителей, видимо, в этот час не ожидавший. — Доктор Лемм? — позвал Лиам неуверенно. Мужчина поднял от книги глаза, но вставать не стал. — Нет, — ответил он. — По-вашему, если бы у меня была собственная аптека, торчал бы я в этом захолустье? Деррил Кратс, если вам так нужно моё имя. Что-то угодно? Аргза предоставил Лиаму разбираться с этим — всё равно он мало что понимал во всех этих лекарствах — и принялся бродить вдоль стеллажей с товаром, которых в помещении было всего четыре. Сильвенио же подошёл к стойке и принялся перечислять названия нужных препаратов, какие-то сложно произносимые и длинные. Кратс, выслушав, кивнул — а затем нахмурился и, окинув варвара профессиональным взглядом, сказал: — Судя по симптомам, которые я могу видеть даже отсюда, и набору детоксицирующих средств, речь идёт о сильном отравлении. Понимаю, это ваше личное дело, но я бы на вашем месте не тратил время на аптеки и самолечение, а обратился бы в больницу. Это может быть довольно опасно. Аргза собирался огрызнуться, напомнить, что советов они не просили — но Лиам вновь влез вперёд: попросил адрес ближайшей больницы и не забыл поблагодарить. Потом аптекарь назвал цену за лекарства — и Аргзе цена эта не понравилась ещё больше, чем цена за проезд до города на той колымаге: — Какого чёрта? Сдаётся мне, ты нас дуришь, папаша. Но то ли ослабший из-за яда варвар выглядел не так грозно, как обычно, то ли аптекарь был уже привычен к подобного рода несговорчивым покупателям — но Деррил, ничуть не испугавшись его резкого тона и оскала, только спокойно пожал плечами и ответил, поправив на носу очки: — С заходом солнца теперь всё дорожает в разы, господа. Ночью бизнес не слишком-то окупается — разве что срочными случаями да туристами, как вы двое. Никто не будет рисковать жизнью за сущие гроши. Так что либо платите и берите, либо ждите до утра, чтобы всё снова подешевело. Они переглянулись. — Дай мистеру Кратсу, сколько он просит, Аргза, — сказал Лиам непререкаемо и тихо, чтобы слышать это мог только он, а затем повернулся к аптекарю и поинтересовался: — Что не так ночью? Какая-то опасность, появившаяся в городе недавно? Поэтому люди боятся выходить на улицы? Тот кивнул, собрал в небольшой прозрачный пакетик всё, что Лиам назаказывал, взял деньги и снова уселся за свою книгу. — Опасность, да. Вы их ещё не видели? Этих странных огромных зверей, появляющихся только с наступлением темноты? Сложно описать их тем, кто с ними не сталкивался — поэтому я просто предупреждаю вас, чтобы вы постарались как можно скорее найти на ночь укрытие. Буду надеяться, что вы не столкнётесь с ними и дальше, господа туристы — иногда они не появляются сколько-то ночей, и вам может повезти. Из аптеки они вышли в задумчивости: совершенно ясно было, что Деррил говорил о тех зверях, одного из которых они встретили по дороге. Сильвенио думал о том, что случилось с программой обновления Города Железа согласно стандартам Нового Суда, а ещё о том, что, если всё здесь осталось по-старому, то этот район, судя по всему, был предназначен для бедных, следовательно, хорошего жилья — и, что важнее, не переполненной больницы — им здесь наверняка не найти. Платной же медициной упрямый и жадный до абсурда пират воспользоваться вряд ли согласится. А Аргза — он просто испытывал некоторое закономерное сожаление по тому поводу, что горстка монет в его кармане, которую он выгреб из бардачка перед тем, как покинуть корабль, успела почти испариться за короткое время пребывания в Городе Железа, а значит, казино и бары ему пока не светили. Не с этим — он искоса глянул на Лиама — довеском. Так, задумавшись, оба пропустили момент, когда из-за угла на них вихрем кто-то налетел — да так, что умудрился свалить Аргзу с ног, вскочить и убежать за угол, оставшись безнаказанным. Секунду спустя варвар кинулся следом, отчего-то яростно выругавшись. Лицо у него при этом было такое, словно он готов был убить случайного обидчика за такую малость, и потому Сильвенио, ничего не понимающему, пришлось побежать тоже — ему не хотелось начинать их знакомство с этим городом с криминала. Кем бы ни был загадочный «налётчик», но бегал он очень быстро, да ещё и петлял по городским закоулкам так умело, будто всю жизнь только этим и занимался: ловко взбирался по крышам низких пристроек, сворачивал в проходы между домами, где, казалось бы, должен быть тупик, перепрыгивал через уснувших на тротуаре пьяниц и через открытые канализационные люки, не сбавляя скорости, ронял на пути преследователей массивные мусорные баки и уверенно сокращал путь через тёмные дворы. К тому моменту, когда Аргзе удалось связать его лесками, они втроём успели преодолеть уже порядочное расстояние, и Сильвенио к концу забега предсказуемо задыхался, непривычный к таким внезапным спринтерским скоростям. Схваченный варваром и перевёрнутый при помощи лесок вниз головой, бегун, в отличие от большинства тех, кто познал на себе силу Аргзовых лесок, необычайно яростно вдруг затрепыхался, да так, как будто он готов был скорее позволить разрезать себя лесками на кусочки, чем быть пойманным. Аргза набросился на него, без всякой жалости вбивая свой пудовый кулак тому в лицо, а тот, что удивительно, всё равно продолжал попытки отбиваться, хотя любому была очевидна разница в силе. Сильвенио пригляделся. — Аргза! — он поражённо вскрикнул. — Он же всего лишь ребёнок! Что он тебе сделал? — Украл мой кошелёк, сучий сын! — прорычал пират в ответ. Но этого мгновения, пока варвар отвлёкся, его противнику хватило, чтобы вывернуться из его хватки, вскочить на ноги и снова попытаться бежать. Аргза снова перехватил его лесками — тот снова попытался выпутаться, рванулся, что было сил, каким-то образом вытащил из кармана брюк перочинный нож, которым стал неистово срезать держащие его лески… Что-то металлическое выпало из его кармана— и, прежде чем он успел его поймать, проскользнуло сквозь канализационную решётку, и его с тихим плеском поглотила струящаяся где-то внизу тёмная вода. — Дьявол!!! — вскрикнул вор и немедленно добавил ещё с десятка два нецензурных слов сквозь зубы. Больше он ничего предпринять не смог, потому что Аргза практически запеленал его лесками, как младенца, и подтащил к себе. Теперь Сильвенио увидел, что схваченному им парнишке на вид, и правда, не больше шестнадцати лет, но для своего возраста он был очень уж высоким — и очень развитым физически. Весь в чёрном, смуглый, с чёрными волосами и глазами, он казался созданием самой городской темноты — и создание это ужасно злобно глядело на них обоих, да так, что, если бы взглядом можно было убивать, от них не осталось бы и кучки пепла в ту же секунду. — Отпусти, ублюдок! — решив наконец, что Сильвенио не столь опасен, вор обратил всё внимание на пирата. Аргза раздражённо встряхнул его. Пацан не успел причинить ему достаточно вреда, но в его состоянии, когда и стоять прямо было трудно, вся эта погоня была не в радость. Не вовремя как-то. И потому Аргза жаждал отыграться за потраченные зря энергию и время — сдерживало его только присутствие Лиама. — Верни украденное, — подумав, он мстительно добавил: — И лучше бы с процентами, не то лишишься всех зубов, мелкий говнюк. — Аргза!.. — Сильвенио, не терпящий грубого обращения с детьми, попытался вмешаться — безрезультатно. — Это видел?! — парнишка не менее раздражённо ткнул пальцем в сторону той самой канализационной решётки. — Компрессор тю-тю, у меня его больше нет! Ты шаришь вообще?! В компрессоре была вся добыча за два дня! И твой грёбаный кошель — тоже! Так что никакого возврата и никаких процентов, мудак, по твоей же вине! Мне ещё за этот чёртов компрессор теперь неустойку выплачивать этому быдлу! Доволен? Аргза оскалился — выражение его лица не предвещало незадачливому карманнику ничего хорошего. Компрессоры были нынче любимым инструментом таких вот уличных воришек — они представляли собой небольшие хитрые устройства, позволяющие вытягивать кошельки и бумажники прохожих при столкновении и сжимающие внутри себя добычу так, чтобы не было нужды таскать большие сумки — на выходе краденое возвращалось к нормальному размеру. К сожалению, вода компрессорам была категорически противопоказана — что означало, что их деньги были на данный момент безвозвратно утеряны. Тёмная техника по-прежнему была пока вне его возможностей. — Неустойка, гадёныш, наименьшая из твоих проблем. Он активировал когти, явно примериваясь, как бы поинтереснее их применить на своей жертве, при этом её не убивая. Мальчишка задёргался с утроенной силой. — Аргза, — Лиам, на этот раз не намеренный отступать, обхватил варвара за локоть занесённой для удара руки и твёрдо посмотрел ему в глаза: — Нет. Ты его не тронешь. Ему не понравились эти ледяные приказные нотки в голосе бывшего помощника. Совсем не понравились, но — он уже привык к ощущению собственного недовольства в этом путешествии. Так что он отпустил пацана на землю и убрал лески. Тот не замедлил тут же броситься бежать, показав напоследок варвару средний палец. Аргза сплюнул на землю и мрачно повернулся к Лиаму: — Ну, умник? Чего ты добился, по-твоему? Теперь грабить народ придётся мне. Тот невозмутимо выдержал его взгляд. Правда — уже через секунду упрямое выражение на его лице сменилось обеспокоенным: он заметил, как с Аргзы градом катился пот после пустяковой драки, и как пират тяжело дышал. — Никаких ограблений. Мы подумаем, как достать денег другим путём — а если нет, уверен, я найду возможность договориться. Сейчас главное — вылечить тебя. Больница, адрес которой им дал Кратс, работала, как и аптека, круглосуточно. У терминала дежурила бледная, измотанная медсестра: она с усталым отупением распечатала им талон с номером кабинета и назначенным на какой-то день на неделе временем (которое, насколько Сильвенио понял, вовсе не было временем приёма — а лишь временем записи на приём) — и только безразлично пожала плечами в ответ на заявление Лиама о том, что дело срочное. — Почти никого из врачей сейчас нет, — заявила она. — Те, что есть — заняты. Потом она окинула их подозрительным взглядом и спросила: — У вас вообще страховка-то есть? Оформленное гражданство? — она помедлила. — Документы? Вы не выглядите местными. Если у вас нет страховки и прочего — здесь вас в любом случае не примут. Вам нужно в гетто, на Лоу-стрит. Либо обращайтесь в платную клинику, я могу дать адрес. Сильвенио боялся, что она это скажет. Аргза, конечно же, отказался заниматься обработкой раны в коридоре больницы, у всех на виду — отчасти потому, что эти самые коридоры, похоже, из-за опасности столкнуться на улице с теми невиданными зверями использовало в качестве бесплатной ночлежки множество бездомных бродяг. — Возможно, мне стоит, в самом деле, просто назвать себя, и тогда документы и деньги нам не понадобятся, — сказал Сильвенио позже, когда они набрели на какой-то заброшенный недостроенный дом и остались там заночевать. — Я не знаю, что они сделали с нашим представителем в правительстве — потому что он бы всего этого не допустил — но формально они всё ещё, в любом случае, подчиняются Федерации — и Новому Суду. Они не смогут отказать мне, как Хранителю Знаний. Аргза закатил глаза. — Ну, разумеется, пташка. И бросятся целовать тебе ноги, ага, — он не слишком ласково постучал его по лбу. — Это Город Железа, напоминаю. И здесь не любят каких-то там «условных правителей», которые приходят наводить порядок. Утром обнаружилось, что их заброшенный дом — не такой уж и заброшенный на самом деле. С рассветом Сильвенио, задремавший было (он вызвался дежурить ночью, потому что, хоть они и расположились на четвёртом этаже, дверей и окон в доме не было, что означало, что на них могут напасть в любой момент — а Аргзе нужно было спать и восстанавливаться) встрепенулся: по лестнице протопали чьи-то тяжёлые шаги — и направлялись они прямо в их комнату. Что, строго говоря, комнатой не являлось — просто четыре голых стены, прямоугольный проём вместо окна, продуваемый всеми ветрами, и запылённое грязное одеяло, которое обнаружилось в углу лишь тогда, когда помещение начал заливать грязно-серый солнечный свет. На пороге стоял вчерашний грабитель и возмущённо сопел, разглядывая вторженцев. — Проваливайте, — наконец сказал он, подходя к одеялу. — У меня нет настроения драться с вами сейчас и выяснять, какого чёрта вы забыли в моём логове. Сильвенио оглянулся на Аргзу — тот всё ещё спал, хотя обычно малейшего звука было достаточно, чтобы его разбудить. Лекарства из аптеки немного помогли, однако Сильвенио сомневался, что это сильно улучшит состояние варвара. Скорее, замедлит разрушительное воздействие яда — но не остановит его полностью. — Прошу прощения, — отозвался он виновато, потупившись. — Уверяю, мы не знали, что это твоё жилище. Я имею в виду… дом не выглядит так, как будто в нём хоть кто-то живёт. — Плевать. Проваливайте, сказал же. Сильвенио умоляюще посмотрел на него. Выдохнул — и решил сказать правду: — Нам… некуда идти. Там — вчера, в кошельке, там… были все наши деньги. Пожалуйста, позволь нам ненадолго остаться здесь. Мы не помешаем. Моему другу очень нужна помощь, и когда он её получит, мы сразу же уйдём, обещаю. Ему нужно где-то спать… Какое-то время юный карманник молчал, устроившись на одеяле и отвернувшись к стене. Потом повернулся через плечо — и убедился, что Сильвенио всё ещё продолжает с надеждой ждать его ответа. — Это ведь Паук, да? — он кивнул на варвара. — Лидер Альянса пиратов? Брат Конрада Грэна, Чёрного Руна? Я читал о нём. Слышал, он в розыске. Сильвенио промолчал, не отводя взгляда. Его собеседник как-то очень знакомо хмыкнул. — Что с ним? — Его ранили в спину. Не знаю, чем, но на оружии был сильный яд. Это был рискованный ход: если Аргза узнает, что он проговорился о его ранении совершенно постороннему человеку, то разозлится очень сильно. Парнишка ещё немного побуравил его своими странно взрослыми тёмными глазами, о чём-то раздумывая. Затем громко фыркнул каким-то своим мыслям и отвернулся снова. Сильвенио подождал. Подождал ещё сколько-то. И ещё. Потом спросил: — Так мы… останемся? Тот сердито махнул ему рукой — Сильвенио, за неимением лучшего, решил считать это за разрешение. *** Барри — так звали «приютившего» их парня — было пятнадцать, и он промышлял на жизнь, как можно догадаться, воровством и некоторой долей контрабанды. Он рассказывал об этом довольно обыденно, почти даже с гордостью: о том, что не собирается гнуть спину за гроши под началом толстосумной корпорации, что близок к основанию собственной банды, что он скоро снимет себе нормальную, как он выразился, «хату», где будет душ и стёкла в окнах, о том, что ему осталось совсем немного до того момента, когда он накопит достаточную сумму, чтобы отвязаться от преступной группировки, берущей всех начинающих карманников в городе «под крыло» — за достаточный процент с выручки, разумеется. — И если бы не ты, ублюдок, — обратился он к Аргзе на этом моменте беседы. — То я уже был бы минимум на сотню-другую ближе к цели. — Ну да, — Аргза ухмыльнулся. — Это, видимо, я был настолько неуклюж, что уронил добычу в грёбаную канализацию. Вообще говоря, эти двое на удивление быстро после вчерашнего каким-то образом умудрились поладить: всё утро Сильвенио наблюдал, как они, словно два волка, взрослый и молодой, приглядывались друг к другу с недоверчивой настороженностью, взаимно определяя, насколько «противник» опасен и насколько его можно отнести к «своим», а затем, после стремительной потасовки длительностью ровно в пять секунд, снова закончившейся победой Аргзы — затем они внезапно кивнули друг другу, уселись напротив и, вроде как, признали, что взаимодействие — не только возможно, но и, вероятно, выгодно. Для них, похоже, это было равнозначно заключению если не мира, то, по крайней мере, временного перемирия. Барри даже разоткровенничался, сначала неохотно, с вытягиванием из него каждого слова едва ли не клещами, потом как-то пообвыкся. Говорил он, конечно, главным образом с Аргзой — эрландеранца он отчего-то старался вовсе не замечать. Сильвенио ничуть это не задевало — но он всё равно пытался вклиниться в разговор. Было кое-что, что он не мог не спросить. Например: — Почему ты не рассматриваешь возможность зарабатывать законно? Это необязательно должна быть работа на какую-то корпорацию, и необязательно за гроши. Я уверен, есть что-то, что тебе подошло бы. Барри и Аргза переглянулись синхронно, и между ними посредством взглядов произошёл примерно следующий диалог: «Он серьёзно такой идиот или издевается?» «Он серьёзно, поверь. Только представь, как я с ним общаюсь». — Мне нравится так жить, — проговорил подросток с нажимом, таким тоном, чтобы сразу было понятно — все дальнейшие споры по этому поводу он считает заведомо бесполезными. — Сейчас жить честно — значит жить глупо, зависеть от милости тупого начальства и не менее тупых людей вокруг. Ясно? Сильвенио подумал, что зависеть от организации, которая отбирает у тебя выручку и заставляет рисковать своей жизнью и своей свободой — ещё хуже, но вслух этого он не сказал. Чуть позже Сильвенио спросил: — Что произошло с улучшениями, которые обещал воплотить в реальность Новый Суд? Я слышал, сюда прилетают проверки — неужели они ничего не замечают? Барри пожал плечами. Он готовил яичницу на портативной плитке на батарейках — сковорода была явно украдена из ближайшего магазина посуды, поскольку на её ручке всё ещё висел ценник, а три яйца были добыты из полупустой коробки, которую Барри принёс с улицы и тоже наверняка не покупал. Плитка, впрочем, как он утверждал, принадлежала ему давно, просто он прятал её на пятом этаже — там почему-то стоял шкаф, непонятным образом оказавшийся в недостроенном здании, и Барри использовал этот шкаф в качестве кладовки. — Проверки-то прилетают, да хрена с два от них толку. Одно время была какая-то движуха, кажется, и эти упыри много чего обещали — но до моего района никакие перемены так толком и не дошли. Ну и отлично, мне и так нормально живётся. А что там, в Центре, происходило и почему движуха загнулась — не моего ума дело. И был ещё один вопрос, который Сильвенио попросту не решался задать раньше и который, тем не менее, не давал ему покоя: — Прости за бестактность, но… где твои родители? Барри поморщился — говорить об этом ему, очевидно, хотелось сейчас меньше всего на свете, и он было неразборчиво пробормотал что-то с набитым яичницей ртом, надеясь, похоже, уклониться этим от дальнейших пояснений. Сильвенио, однако, был не из тех людей, кто отстаёт так просто: он продолжал ждать ответа. — Хрен знает, где они, ясно? — наконец проговорил Барри раздражённо. — Я ушёл из дома лет пять назад, мать с тех пор не видел, да и она не особо меня ищет, как я посмотрю — копы, по крайней мере, рожу мою не объявили ещё в розыск. Нахрен я ей нужен? Какой-то ублюдок, как она говорила, из варваров, — тут он метнул угрюмый взгляд на Аргзу, — обрюхатил её мной и оставил без гроша. Так что она спилась, а я, когда въехал, что она всё равно не может содержать нас двоих сразу, ушёл кормиться сам. На улицу. Вся история. Не желая продолжать разговор на неприятную ему тему, он дёрнул плечом, поднялся и пошёл чистить сковороду — прямо в окно. Сильвенио проводил его долгим странным взглядом, после чего посмотрел не менее странно на Аргзу. — Ты говорил, — начал он осторожно, — что уже здесь бывал? — Угу. Говорил. — Лет пятнадцать назад? — Да. От окна доносилось глухое ворчание, громкие скребущие звуки и чьи-то возмущённые крики с улицы. Кому-то, видимо, не повезло — или, напротив, повезло, потому что прошлой ночью Сильвенио наблюдал, как из окон домов на улицу выбрасывают и много чего похуже остатков тёплой яичницы. Протухшие рыбьи потроха и целый пакет использованных презервативов были только верхушкой айсберга. — И, м-м… встречался здесь с женщинами? Аргза продолжал делать вид, что не понимает его намёков. Он задумался, потом пожал плечами: — Встречался, ага. Можно и так сказать. А что? Сильвенио помедлил ещё немного. Он знал, что Аргза знал, что он знал и так далее — в эту игру с упрямым варваром можно было играть бесконечно, если тот был не в настроении говорить прямо. — Аргза… он очень похож на тебя. У него твоё лицо, твои глаза, даже манеры… — К чему ты клонишь? — наконец Аргзе надоело притворяться, и он вскинулся с тем же раздражением, с которым вскидывался на эрландеранца на протяжении всего утра Барри. — Он в той же степени может быть моим сыном, в какой он может быть сыном пары-тройки миллионов других жителей Архагла, залетавших сюда поразвлечься, да и не только их. Город Железа — популярная дыра среди разнообразных отбросов общества, а его мать, скорее всего, была обычной шлюхой, раздвигавшей ноги налево и направо перед каждым встречным. Сильвенио отвернулся, привычно не одобрив грубость, на которую сам же и нарвался. Лицо его, однако, так и не потеряло при этом характерного выражения твёрдой убеждённости в своей правоте. — Я чувствую это, — сказал он тихо, чтобы возвращающийся с относительно чистой сковородой Барри их не услышал. — Я просто чувствую, что вы слишком похожи, чтобы быть друг другу чужими. У него не только глаза такие же… даже его энергия такой же частоты. Его сердце бьётся так, как бьётся твоё, Аргза. Его разум работает таким же образом, как твой. И если ты не хочешь говорить об этом сейчас — ладно, но мы ещё вернёмся к этому разговору позже. Днём они с Аргзой отправились в больницу — в другую, в ту, о которой им говорила медсестра. Барри сразу же предупредил их, правда, что лучше им не тратить своё время — мол, хороших бесплатных врачей в гетто всё равно не сыскать. Они всё равно пошли туда — Лиам настоял, — и, конечно же, убедились в правоте подростка: в больнице они провели около сорока минут, сидя в очереди, как приличные люди, а затем Аргзе надоело это, он прошёл в кабинет мимо возмущённых людей — и вышел ровно через минуту. Доктор, к которому их направили, только развёл руками и выписал новые лекарства в ответ на постановку проблемы. И сказал, внимательно осмотрев рану, что потребуется, во-первых, тщательное обследование, а во-вторых, возможно, понадобится провести операцию с переливанием крови, а у них не имеется даже столь допотопного оборудования. В итоге они ушли ни с чем. — Нам нужно в Центр, — заявил Лиам в тот вечер непререкаемым тоном. — Судя по всему, только там мы сможем получить достаточно квалифицированную помощь. Они возвращались из больницы пешком, и Аргза уже чувствовал себя намного лучше. Его не шатало из стороны в сторону, опуститься на ближайшую горизонтальную поверхность и уснуть не тянуло, мысли оставались ясными. Спина только побаливала. Так что он, в общем и в целом, не понимал, к чему продолжать всю эту суету с его лечением. — Что я говорил тебе о наседках и кудахтаньи надо мной, мелочь? Я уже в норме. Лиам зябко повёл плечами. Над Городом Железа постепенно сгущались сумерки, и тени в грязных, тесных переулках уже начинали приобретать опасные очертания. — Нам в любом случае нужно в Центр. Тебе необходимо обследование, а мне — поговорить с администрацией. Очевидно, в этом и близлежащих районах мы мало что сможем узнать касательно всех этих странностей в городе: люди здесь не слишком заинтересованы в политике и экономике. Им преградили дорогу несколько человек, с недобрыми ухмылками и накинутыми на лица капюшонами. Двое из них выставили перед собой складные ножи, остальные ограничились бейсбольными битами и одним ломом. Аргза выжидательно изогнул бровь, а Лиам вздохнул, прекрасно зная, что такая компания означает. — Бабло и цацки гоните, — велел один из тех, что держал нож. Лиам оглянулся: по той улице, откуда они только что свернули, полминуты назад шёл полицейский. — У нас нет денег… — Да-да, гоните уже. И, как всегда бывало, Лиам шагнул назад, а Аргза — вперёд. — Мне как раз пора размяться, — усмехнулся пират — и начал драку. Сильвенио, благодаря тому, что Аргза взял на себя абсолютно всех противников, выскользнул из переулка и, разыскав того самого полицейского, бросился к нему. Ведь можно же, говорил он себе, остановить это и более цивилизованным способом. — На нас напали, — заявил он, отдышавшись. — Группа вооружённых людей. С намерением ограбить. Вон там, за тем домом, я провожу… Полицейский внимательно его оглядел поверх солнечных очков. Звуки потасовки были слышны здесь очень хорошо, но он, казалось, не придавал им особого значения. Как и тому, что двое человек, сопровождаемые чьим-то внушительным ударом, вылетели из указанного Лиамом переулка, упали на противоположной стороне улицы и больше не двигались. — Как грабители выглядели? — уточнил он ровным тоном. — Что? — Сильвенио опешил. — В спортивных толстовках с одинаковыми рисунками в виде кинжала, все примерно среднего роста и телосложения, лиц я не разглядел. Почему вы вообще спрашиваете? Пойдёмте! Вы сами их увидите! Нужно остановить драку! Разве это не ваша обязанность? Лицо полицейского мгновенно приняло совершенно каменное выражение — и Сильвенио понял, что снова ошибся. — Не вам указывать сотруднику полиции на его обязанности, — отрезал тот и, прищурившись, потребовал: — Покажите документы, молодой человек. Вам будет предъявлено обвинение в нарушении общественного порядка и… Сильвенио уже бежал обратно в переулок, не дослушав. Аргза, разумеется, уже расправился к тому моменту с нападавшими — Сильвенио понадеялся, что они просто оглушены и без сознания. Они вышли через дворы на другую улицу, пошире и посветлее. Полицейский их не преследовал. — Почему он ничего не сделал? — рассуждал Сильвенио позже, когда они вернулись в их временное убежище. — Я хочу сказать, не заметить происходящее было довольно сложно. И что за обвинения он собирался мне выдвинуть? Конечно, мне очень стыдно, что я так позорно убежал от служителя закона, но у меня возникли некоторые сомнения, в действительности ли он исполняет свой долг, или же просто хочет меня задержать. Барри, которому Аргза в центре пустой комнаты показывал какие-то секретные приёмы рукопашной, громко фыркнул. Он делал это очень часто и с очень знакомым, характерным выражением лица, снисходительно-презрительным. — Вот поэтому-то я и не боюсь, что меня может поймать полиция! — пропыхтел он авторитетно, поднимаясь с пола, куда оказался в очередной раз опрокинутым. — Сечёшь? Они все куплены! Здесь — всякими крышующими район бандами, в том числе и той, в которой я, а в районах ближе к Центру — толстожопыми богачами, которые сажают неугодных и вытаскивают из тюряги «угодных». Если коп проявляет слишком большое рвение на службе и пытается быть неподкупным — это, как бы, не больно-то поощряется их начальством, и от него быстро избавляются. Либо прессуют и ломают, либо выкидывают с работы. Я знаю, потому что мне один такой бывший коп рассказывал, когда я… ну, — он вдруг явно смутился. — В общем, была у меня как-то мыслишка пойти на обучение в полицейскую академию, потому что туда можно с любого возраста и бесплатно поступить, а ещё там главный предмет — физкультура, с которым у меня всё отлично. Неважно. Суть в том, что… Ай! Твою мать, мне больно, придурок, отпусти!!! Последнее относилось к тому, что Аргза, в беседе не участвующий, подловил момент и совершенно безжалостно заломил ему руку, да так, что та, казалось, вот-вот выйдет из плечевого сустава напрочь. Сильвенио нахмурился: ему по-прежнему категорически не нравилась манера Аргзы обращаться с этим парнишкой. Проблема была в том, что подростка, напротив, это, кажется, вполне себе устраивало. Разговор предсказуемо заглох на этом витке, потому что в течение следующих минут так двадцати Барри и Аргза были слишком заняты, чтобы размениваться на рассуждения о коррупции в полиции. Довольные друг другом и так называемой тренировкой, они расселись по разным сторонам комнаты. Аргза принялся готовить еду — сегодня была его очередь, и он решил пожарить украденную Барри мясную вырезку (в ней было слишком прожилок, но это никого не волновало). Сильвенио, мучимый совестью, грыз чёрствый сухарь, тоже добытый подростком, а сам Барри в это время достал откуда-то бинокль (с которого также забыл снять ценник) и рассматривал что-то в окно: за день на доме напротив успели установить светящийся рекламный щит, и теперь видно всё было ничуть не хуже, чем днём. — Скажи мне, что ты пялишься не на грудастую бабу на этом щите, — бросил Аргза через плечо. — Потому что её сиськи видно и без бинокля. Барри заржал, пока краснеющий Сильвенио давился своим сухарём. — Не-а. Там, чуть подальше, просто хорошо видно одно нужное мне окно. Аргза внезапно ухмыльнулся. — Ага. Девчонка, значит? Барри что-то невнятно пробурчал, и стало видно, что он смущён больше прежнего и улыбается как-то нехарактерно мечтательно. Аргза поднялся, оставив мясо жариться, подошёл к окну и без спросу отнял у парня бинокль. — Эй! Дай сюда! — Которое окно, покажи-ка? — Аргза примерился с биноклем к виду на город. — Хрен тебе! — Барри возмущённо врезал ему кулаком в бок со всей своей немаленькой силы. — Руки прочь от Лорен, извращенец! Я-то могу на неё пялиться, мне, мать твою, столько же, сколько ей! А ты педофил, что ли?! Аргза хмыкнул и благосклонно вернул бинокль. — Что толку разглядывать её отсюда? Иди и закадри эту твою Лорен. Барри насупился, скрестив руки на груди. Как все подростки, он ужасно не любил, когда кто-то лез в его личную жизнь. Но Аргза лез в любую жизнь с таким видом, будто был в ней хозяином. — Сам разберусь, без советов какого-то тупого старпёра. Что ты можешь знать о девчонках, динозавр! — Кое-что знаю, — Аргза похабно осклабился. — И могу поделиться некоторыми штучками, которые гарантированно уложат любую деваху к тебе в постель. — Аргза! — Сильвенио поражённо уставился на варвара. — Ему же только пятнадцать! Тогда Барри снова фыркнул, а Аргза повернулся к нему. — Тебе, — отозвался пират всё с той же ухмылкой, — было почти столько же. Сильвенио хотел припечатать мрачным «вот именно» в ответ — но ему не хотелось развивать эту тему при постороннем, тем более, при несовершеннолетнем, и потому он замолчал и демонстративно отвернулся, стараясь не слышать, какие такие «штучки» пират рассказывает подростку. Тем же вечером Аргза, явно назло, стал рассказывать Барри истории своей молодости и зрелости — истории, в основном касавшиеся того, как, когда и с каким удовольствием он кого-то убил. Он рассказывал о поверженных врагах, о местах, где побывал, о выгодах, которые урывал, и весело травил байки про самого разного рода постельные приключения, избегая, впрочем, рассказывать о подобных «приключениях» с Лиамом — уже за это эрландеранец был ему благодарен. От Аргзы, сказал он себе, не следует ждать многого. К тому же, варвар казался каким-то необыкновенно для последнего времени оживлённым, болтая о своих подвигах с тем, кому, как видно, было до них хоть какое-то дело, даже если большую часть баек Барри воспринимал с основательным недоверием. Два дня бездействия превратилась в три, а потом, поскольку Барри сообщил им, что в понедельник, по неофициальным данным, в районном управлении, где имелся телепорт до Центра, будет день открытых дверей — три дня каким-то образом превратились в целую неделю. Отчасти это произошло потому, что Аргза, похоже, никуда больше не спешил и выглядел благодаря лекарствам куда как лучше, а отчасти — потому, что Сильвенио наблюдал за общением Аргзы и Барри и всё не решался торопиться сам: было что-то такое умиротворяющее в этой картине, несмотря на то, что общение это, в основном, так и сводилось к обучению разнообразным способам драки (по большей части нечестным и, зачастую, даже в теории наносящим весьма тяжёлые травмы для противника), обмену похабными шутками и распитию дешёвого пива, утаскиваемого Барри из ближайших продуктовых магазинов. Не раз и не два Сильвенио пытался вмешаться в это «совращение ребёнка»: он пытался поговорить то с одним, то с другим, то с обоими поочерёдно, используя всё своё красноречие и все доводы, которые он придумать, чтобы прекратить хотя бы пьянки и драки, если уж тему воровства Барри обсуждать отказывался — но оба ожидаемо оказались к нему глухи. Аргза только смеялся и называл его «беспокойной мамашей», а Барри попросту отказывался слушать и уходил либо на свой, как он это называл, промысел, либо общаться с варваром. Пару-тройку раз ночами Сильвенио слышал тех самых зверей, что стали для Города Железа такой напастью. Они рычали, проходя под окнами, разрезали темноту блеском когтей и неестественным светом белых глаз, скребли иногда по стенам домов и, бывало, коротко выли, причём вой этот звучал так, будто бы они никогда не знали, что это такое и зачем это делается, но сочли за необходимость имитировать, чтобы больше походить на настоящих животных. В такие ночи тишина на улицах становилась очень плотной и очень напряжённой — впрочем, жизнь города, казалось, всё равно не прекращалась ни на минуту. Просто двери закрывались в эти ночи крепче, а окна скрывались за ставнями и шторами. В том, что город продолжал исправно — или, во всяком случае, в пределах того, что считалось тут нормой, — функционировать, Сильвенио убеждался как из фрагментов повседневных мыслей горожан, которые долетали до него в виде разрозненного эхо, так и из деятельности Аргзы и Барри. Что касается последнего аспекта — несколько раз эти двое исчезали вечером вдвоём, а приходили уже затемно, чем-то очень довольные, с ссадинами и синяками (это касалось только Барри), загадочно при нём молчащие, как люди, которых связывает не то чтобы общая тайна, но общее дело, которое остальным не понять. Как Сильвенио узнал потом (много, много позже), оказалось, что тогда они ходили по барам, по дешёвым казино, из тех, куда пускали без костюма и кредитки, и по подпольным боям, собачьим и человеческим. После одной из таких ночей Барри обзавёлся мотоциклом. Перемены пришли в воскресенье днём. Началось всё с того, что Барри ушёл на рынок — он надеялся ухватить там, по его словам, «что-нибудь нормальное похавать». Аргза и Сильвенио остались одни, и почти сразу же после того, как за юным вором закрылась дверь, Аргза вдруг повалил не ожидавшего такого нападения Лиама на пол и стал жадно зацеловывать его шею. — Что… — Сильвенио, придя в себя, тут же возмущённо задёргался. — Что ты делаешь? Барри может вернуться в любую минуту! Что он подумает? — Мгм, — согласился Аргза. Сильвенио попытался оттолкнуть его — ничего не вышло: Аргза не лез к нему все эти дни, не лез и во время пребывания в Республике, но, как известно, чем большее терпение он проявлял поначалу, тем большую настойчивость — тогда, когда это терпение кончалось. — Аргза! — К чёрту сопляка, — отчётливо сказал пират ему на ухо, практически сдирая с него водолазку. — Мне насрать, что он там подумает. Не его дело. И, разумеется, именно эту минуту из тех «любых», что предсказывал Сильвенио, Барри выбрал, чтобы вернуться и войти в их комнату (дверей в которой так и не появилось) со словами: — Чёрт, новый компрессор забыл, без него там… Вот тут-то они и узнали, что он обо всём этом думал. Потому что, застав их в совершенно недвусмысленной позе (и Сильвенио уже был наполовину раздет), Барри застыл на месте, громко, на весь дом проорал цепочку коротких матерных слов, и лицо его перекосилось от изумления и отвращения, окатившего чувствительного телепата ледяной лавиной. — Щенок, — Аргза, не выпуская свою добычу, весьма недоброжелательно осклабился, чуть поворачивая голову в его сторону. — Будь так добр, свали. Взрослые заняты. — Пидорасы! Вашу мать! Грёбаные пидоры! — Барри сплюнул на пол. — Кто бы мог подумать, а! Блин, я сейчас блевану! Не прикасайтесь ко мне! Размахивая руками и продолжая ругаться, он развернулся и пулей слетел обратно по лестнице. Через десять секунд под окнами раздался удаляющийся рёв его мотоцикла, с которого был снят глушитель. Сильвенио всё-таки вырвался из рук варвара и отшатнулся от него, утопив лицо в ладонях. Аргза, конечно, всегда совершал смущающие поступки — но от этого не становилось легче каждый раз переживать весь этот стыд. Каждый раз отсутствие всяких границ у этого человека неизменно поражало эрландеранца, хотя, по логике, давно пора было привыкнуть. Аргза что-то пробурчал сквозь зубы и снова потянул его на себя, ухватив за плечо. — Кончай дуться, пташка. Всё, теперь он научится не прерывать людей на самом интересном месте. А не научится — получит в ухо в следующий раз. Сильвенио отпихнул его руку и встал, чтобы натянуть на себя водолазку обратно. Воспоминания о рабстве, когда Аргза вытворял с ним совершенно немыслимые ужасные вещи просто ради развлечения или ради наказания, нахлынули с такой силой, что ему стало дурно. — Почему тебе всегда нужно непременно меня опозорить? — спросил он, всё ещё донельзя расстроенный. — И почему ты никогда меня не слушаешь? Я боюсь, Барри теперь вообще может не вернуться. — Ну и хрен с ним, — Аргза, с досадой наблюдавший за его одеванием, передёрнул плечами. — Я не говорил разве, что мне насрать? — Это не означает, что мне тоже должно быть всё равно! Аргза не ответил. Его вдруг ни с того ни с сего одолел приступ сухого, раздирающего горло кашля. Когда приступ прошёл, Сильвенио увидел, что кашлял тот кровью. Обида забылась со скоростью света. Сильвенио охнул и, подбежав, испуганно заглянул ему в лицо. — Святая Мать Эрлана! Тебе срочно нужно в больницу! — он потянул его за руку. — Пожалуйста, пойдём! Я знал, что это просто так не пройдёт, но я думал, что завтра мы… словом, я думал, что у нас достаточно времени… — Времени всегда достаточно! Перестань трястись немедленно, — рявкнул Аргза, тоже не слишком довольный этим предательством своего тела. И всё же он встал, и они пошли в больницу — первую из посещённых ими в этом районе. За терминалом дежурила уже другая медсестра, не та, что в прошлый раз, но и эта потребовала у них страховку и записаться на приём заранее. — Послушайте! — Сильвенио в отчаянье повысил голос, едва ли не крича. — Мой друг серьёзно болен! Ему необходима помощь! Прямо сейчас, неужели вы не понимаете? У нас нет времени ждать, пока можно будет записаться на приём, нет времени сидеть в очереди. Помощь нужна сейчас. В холле уже начали собираться врачи — днём их здесь было куда больше. Пара дородных санитаров неподалёку переглянулись и явно собрались либо выставить буйного посетителя, либо насильно его успокоить. Медсестра за стойкой регистрации с сомнением оглядела Аргзу, который в этот момент мрачно утирал платком новую порцию крови, вытряхнутую кашлем из его лёгких, и делал вид, что ему вообще глубоко безразлично, примут его или нет. На самом деле он как раз прикидывал про себя, что будет, если он возьмёт эту стерву за горло, придушит её хорошенько и возьмёт в заложники. — Ваш друг не похож на умирающего, мистер… простите, как вас зовут? Сильвенио выпрямился. Взгляд его стал холодным и жёстким. Аргза перестал делать прикидки и начал делать ставки: это решительное выражение лица было ему знакомо лучше, чем ему бы того хотелось. Оно предвещало неприятности. — Меня зовут Сильвенио Антэ Лиам, Хранитель Знаний Эрланы. Я официально возглавляю Новый Суд в данный момент — тот самый Новый Суд, согласно законам которого я обладаю властью закрыть эту больницу за несоответствие стандартам общественного медицинского учреждения. Но я не стану заострять на этом внимание прямо сейчас, потому что мне очень, очень хотелось бы, чтобы моему другу как можно скорее оказали помощь, — он перевёл дыхание и скромно добавил: — Пожалуйста. Я был бы весьма признателен. Это в корне переменило ситуацию. Конечно, была проверка по базе данных, по отпечаткам сетчатки и прочее — но формальности уладили довольно быстро, и личность Хранителя Знаний подтвердили. Тогда Аргзу отвели в ближайшую свободную палату и сказали, что врач сейчас подойдёт, а Сильвенио, после недолгих споров, отправился в кабинет к главному врачу для дальнейшей беседы. Аргза, лёжа на больничной койке, позволил себе на минуту прикрыть глаза. Вся эта суматоха его не устраивала, но горло и лёгкие саднило ужасно, да и спина снова дала о себе знать. Он решил однако, что расслабляться не стоит, потому что предчувствие неприятностей никуда не делось. — Мистер Грэн, — в палату вошёл какой-то врач. — Здравствуйте. Хочу сразу сказать, что положение ваше незавидное. Судя по рассказу Хранителя Знаний, а также по наблюдаемым симптомам, могу сказать, что медлили вы с получением медпомощи совершенно зря. Аргза посмотрел, как тот наполняет чем-то прозрачным шприц и мажет проспиртованной ватой сгиб его руки. — Что это? — спросил он подозрительно. Врач быстро ввёл ему в вену содержимое шприца. Посмотрел варвару в лицо. И сказал: — Снотворное, — после чего добавил устало: — Да простит меня врачебная клятва. Осознание захлопнувшейся ловушки пришло к Аргзе слишком поздно, несмотря на всю его бдительность. *** Сильвенио очнулся от того, что его с головы до ног окатили ледяной водой. Задыхаясь и хватая ртом воздух, он распахнул глаза и резко сел, ничего не понимая: последнее, что он помнил, это как он вышел из кабинета главврача в больнице, чтобы оттуда пойти в палату к Аргзе — а потом кто-то подошёл к нему сзади и воткнул что-то в шею, после чего он отключился. Он обнаружил себя в помещении, настолько похожем на тюремную камеру, что ничем иным оно быть и не могло. Возле него стояло трое человек, двое из которых, по-видимому, являлись охранниками. Третий, аккуратный клерк в тёмном костюме, любезно протянул ему полотенце. — Прошу прощения за такой грубый способ разбудить вас, Хранитель Знаний, но мы не могли позволить себе ждать ещё дольше. Сильвенио вытер лицо и огляделся. Первое впечатление оказалось верным: он находился в тюрьме — вот только, почему-то, почти пустой, не считая его камеры и соседней. Эта соседняя камера была изнутри обнесена дополнительной решёткой из мощного силового поля, светящегося и отбрасывающего едва заметные искры в полумраке. И там, внутри этого поля, лежал Аргза. Который как раз начал тоже приходить в сознание, первым признаком чего было послышавшееся с его стороны тихое ругательство. — Где мы? — Сильвенио перевёл взгляд на клерка. — Это похищение? — Скажем так, это неофициальная встреча в рамках программы безопасности Города Железа. Вы в Центральном районе города, под зданием мэрии. — Это похищение, — повторил Сильвенио упрямо. — Даже если оно заказано правительством. Клерк равнодушно пожал плечами. — Можете называть это, как вам заблагорассудится, Хранитель Знаний. Однако вам и вашему другу ничего не угрожает, пока вы готовы к взаимовыгодному сотрудничеству. Прошу вас пройти за мной для более детального обсуждения. Сильвенио обеспокоенно оглянулся на варвара, стряхивающего сон. — Аргза, — позвал он, не обращая внимание на присутствие посторонних. — Что за… — Послушай, — пришлось торопливо его перебить. — Пожалуйста, не пытайся пробить силовое поле вокруг тебя: насколько я могу судить, оно имеет сильный отражательный эффект, что означает, что всю кинетическую энергию, направленную на него, оно повернёт против тебя. Я сейчас уйду ненадолго, чтобы узнать, что им от нас нужно, но скоро вернусь. — Да, лучше бы тебе вернуться, — проговорил Аргза сквозь зубы и с открытой угрозой посмотрел сквозь решётку на клерка. Тот, впрочем, никак на это не среагировал. Лишь подождал, пока Сильвенио поднимется на ноги, и молча вышел из камеры, предлагая следовать за ним. Охрана взяла эрландеранца в кольцо с обеих сторон, но не прикасалась к нему: Сильвенио шёл сам. Практически добровольно. Его привели какими-то путаными ходами в некий кабинет — или, вернее, в комнату для допросов. Под вежливые, но твёрдые указания охранников, он занял неудобный железный стул, оборудованный креплениями для рук, ног и шеи. Его ничуть не обманул тот факт, что пока на нём застёгивать эти крепления не стали, оставляя иллюзию обыкновенной деловой беседы. Клерк сел напротив, так, чтобы между ними оказался такой же железный стол. — Как вас зовут? — спросил Сильвенио. — Омай Микелстоун, служба безопасности Города Железа, Стекла и Бетона, пятый отдел. Чай, кофе? — поинтересовался он всё с той же любезностью. — Вам принесут, если нужно. Сильвенио отрицательно покачал головой. Он не любил такие игры. — Нет, спасибо, мистер Микелстоун. Лучше скажите, чего вы хотите. Что я должен сделать, чтобы меня отпустили на свободу? Тот подтолкнул ему по столу какой-то снимок. Сильвенио рассмотрел его: там было изображено какое-то устройство, в котором он, спустя пару секунд, распознал нечто, чего бы ему видеть не хотелось. — Если вы проявите благоразумие и согласитесь испытать его сейчас, я провожу вас. Много времени это не займёт, и вы с мистером Грэном, в таком случае, будете свободны уже сегодня. — Мистер Микелстоун, какие конкретно условия сделки вы мне предлагаете? Если я не ошибаюсь, это устройство изначально предназначалось только для считывания памяти, но затем было модифицировано. Что оно делает? — Считывает память, это верно. Всю. И распределяет её соответствующим образом для нужд города. Кроме того, это устройство позволяет сделать, так сказать, «слепок» с личности. Данные электроэнцефалограммы, проба крови, отпечатки пальцев, голосовые модуляции и прочие биометрические данные. На самом деле, этот прибор ещё не прошёл все испытания. Для финального тестирования нам необходим телепат вашего уровня. Сильвенио оттолкнул снимок от себя и устало откинулся на спинку стула. — Как вы намерены использовать полученную информацию? — Это уже вас не касается, господин Хранитель Знаний. Вы спросили про условия — и я вам отвечаю, что условия таковы: вы соглашаетесь поучаствовать в этом опыте и передать нам всю информацию, которой владеете — и затем вы можете идти. Кроме того, если мы сумеем договориться, мистеру Грэну будет оказана необходимая медицинская помощь. Сильвенио почувствовал, как у него пересохло в горле. Он подумал, что, возможно, зря отказался от предложенного чая так поспешно. — Я отказываюсь. Клерк выгнул бровь. Своим ровным, скучающим выражением лица он походил на одного из расы хамелеонов — притом, что его-то эмоциональное устройство было, по идее, человеческим. — Подумайте, как следует, Хранитель Знаний, прошу вас. — Я подумал. И я отказываюсь. Я не принимаю ваши условия. — Вы ведь понимаете, что у нас есть и другие методы убеждения. Сильвенио закрыл глаза. Его жизнь всегда была богата на подобного рода обстоятельства. В груди привычно скрутился холодный, колючий комок страха, но Сильвенио — столь же привычно — усилием воли загнал его глубже, прекрасно зная, что страх — наихудший советчик из всех возможных. — Понимаю. Клерк снова пожал плечами и поднялся из-за стола. Охранники уложили руки несопротивляющегося Сильвенио на подлокотники стула, и все крепления — верхние и нижние — тут же защёлкнулись на предназначенных для них местах. — Что ж, тогда, — Микелстоун вынул из ящика стола какие-то датчики и прикрепил с двух сторон к голове эрландеранца. — Тогда, полагаю, какое-то время вам будет весьма и весьма неприятно. …Аргза ждал, по его прикидкам, около пяти или шести часов. Он мерил клетку шагами из угла в угол, разминал затёкшие за время сна мышцы, испытывал силовое поле на прочность и кидал обжигающе-враждебные взгляды на мерцавшую красным глазом из-за решётки камеру слежения. Кровью он больше не кашлял, но, вероятно, только потому, что дал себе прочную установку не демонстрировать перед ублюдками слабости. Рот его был наполнен жидкой солью. Наконец, когда Аргза уже всерьёз размышлял над тем, чтобы плюнуть на все предосторожности и попытаться переместиться всё ещё порядком сбоившей Тёмной техникой хоть куда-нибудь, либо же попробовать сделать подкоп — дверь в соседнюю камеру распахнулась, и туда швырнули Лиама. Ещё некоторое время после того, как охранники ушли, заперев дверь снова, Лиам лежал неподвижно — Аргза не шевелился тоже, напряжённый до всех мыслимых и немыслимых пределов. Не выдержав, он позвал натянутым голосом: — Лиам? Если они убили его или покалечили, подумал он, им всем конец. Прямо сейчас — и неважно, как он это осуществит, это уже детали. Но Лиам пошевелился. Приподнялся медленно, осторожно, будто не доверяя собственному телу — сначала на локтях, потом на ладонях, затем, совершив над собой видимое усилие, кое-как поднялся на ноги, доковылял до стены — и в изнеможении сполз по ней, прислонившись к холодному бетону спиной. — Я в порядке, — отозвался он тихо и как-то надтреснуто. — Физических повреждений нет… я полагаю, что нет. — Ты полагаешь? — Аргза придвинулся к решётке почти вплотную. — Я… не уверен, — Лиам открыл глаза и глянул на него — стало заметно, что у него включён Контроль, что само по себе было неплохо. — Мои лицо и руки, по крайней мере… они в порядке? Как я выгляжу? — Херово ты выглядишь, — Аргза сплюнул на пол, скрежеща зубами от злости. — Но кажешься целым. Что они с тобой делали? Сильвенио продолжал разглядывать собственные ладони с рассеянным и недоверчивым выражением. Он ответил не сразу; стены глухо поглощали его голос. — Нейронные стимуляторы… Хорошая технология. Полная симуляция любого вида воздействия: зрительная, слуховая, обонятельная… осязательная. Вкусовая, иногда. Все ощущения… как настоящие. Но тело при этом не получает повреждений. Можно пытать, фактически, бесконечно. Можно проявить… фантазию. Аргза сел на пол, так близко к решётке, как только позволяло силовое поле. Сжал кулаки до боли в ладонях, и не заговорил — заклокотал, как просыпающийся вулкан: — Я верну им должок с процентами, не сомневайся. Каждому, каждому чёртовому уроду, кто посмел тебя тронуть, и мне не понадобятся какие-то там стимуляторы, будь уверен. Я устрою им пыточную в реальном времени. Я поймаю их, одного за другим, и для начала, в качестве прелюдии, переломаю руки. Затем перейду к выдираю ногтей и зубов. Выдавлю им глаза. Затем я буду с наслаждением сдирать их жалкие… Тут Сильвенио ощутимо вздрогнул, лицо его исказилось неподдельным ужасом — и Аргзе пришлось замолчать, несмотря на всё ещё съедающую его изнутри злость. — Не надо, — прошептал Лиам, глядя в стену. — Не надо больше о пытках, не надо о мести, пожалуйста… Повисло молчание. Потом Сильвенио, по всей видимости, принял какое-то решение, потому что распрямился, как мог, тяжело выдохнул, сглотнул. Весь напрягся и начал: — Я хотел бы поговорить с тобой кое о чём… Они хотят не только мою память и мои данные, хотя я не могу дать им даже этого, потому что моим знаниям можно найти ужасающее применение в неправильных руках. Я более чем уверен, что то устройство, которое они хотят на мне протестировать, на самом деле было модифицировано таким образом, чтобы создать гигантскую телепатическую сеть, которая охватит весь Город Железа. Они мне этого не скажут, но я знаю. И этот проект чудовищен по своему замыслу. Я не могу на это согласиться. Но ты знаешь… это было страшно, сегодня. Я не настолько сильный, чтобы выдерживать такое долго — а они намерены продолжать, пока я не сдамся. Ты понимаешь?.. — К чему ты ведёшь? — прервал его Аргза, так и не разжимая зубов. — Ты знаешь, что я вытащу тебя. Всегда вытаскивал. Сильвенио по-прежнему смотрел куда угодно, только не на него. У него был какой-то пугающий, обречённый и в то же время убийственно спокойный взгляд. Аргзе этот взгляд очень не понравился. — Ты должен понимать, — повторил он настойчиво, — что возможность выбраться на этот раз — маловероятна. И если мы не сумеем… если я не выдержу… Тогда я предпочту выйти из игры, чем дать им то, чего они хотят. Аргза… я… — он сделал паузу, собираясь с духом. — Я знаю способ отключиться. Насовсем. — И что ты от меня хочешь? Чтобы я помог тебе суициднуться, а? Аргза произнёс это максимально ровным тоном, на который сейчас был способен. Но это было хорошо знакомое Сильвенио опасное затишье перед бурей — момент, когда вулкан готов вот-вот начать извержение и уничтожить все близлежащие поселения. Сильвенио зажмурился. — Я хочу, — проговорил он отчётливо, — чтобы ты просто был готов к такому повороту. Я хочу, чтобы ты не делал глупостей, если так случится. Ты не нужен им, Аргза. Они не станут удерживать тебя здесь, если… если они поймут, что от меня им уже ничего не добиться. И тогда они могут тебя отпустить. Во всяком случае, при адекватном, разумном поведении у тебя хотя бы будет достаточно шансов на такое развитие событий. Да и потом — эти люди ни в чём не виноваты. Большинство из них просто исполняют приказы свыше, а те, кто эти приказы отдаёт, отсиживаются в безопасности. Ты понимаешь меня? Обещай мне… и я смогу уйти со спокойной душой. Аргза молчал. Кипящая магма прорывалась наружу, и оскал пирата был сейчас поистине жутким: в этом оскале, во всём выражении его лица сквозило истовое безумие — пока ещё контролируемое и тщательно сдерживаемое. В полумраке высохшая кровь на его зубах казалась чёрной. На его ладонях остались глубокие полумесяцы от врезавшихся в кожу ногтей — так сильно он сжал кулаки, а его зубы, казалось, вот-вот начнут крошиться под давлением его сжатых челюстей. Сильвенио, не видя этого, но прекрасно всё чувствуя на расстоянии, неосознанно зябко повёл плечами и обнял себя, словно стараясь защититься от разлившихся в воздухе эмоций. — Чтобы уйти со спокойной душой, значит, — повторил варвар, и в его рычащем голосе явственно слышалось грохотание штормовых волн. — Ага. Кажется, мы это с тобой уже проходили однажды, пташка. И с каждым разом мне не начинает это нравиться больше. Так вот, я тоже хочу тебе кое-что сказать, мелкий ты засранец. Мне, видишь ли, абсолютно наплевать, чего ты там хочешь и какую могилку предпочёл бы заказать, с памятником или без. Я заявляю тебе, сопляк: если ты вздумаешь «уйти», «отключиться» — или как ты там ещё называешь свой суицид — тогда, я клянусь тебе всеми адскими землями, я наделаю столько глупостей, сколько тебе и в кошмаре не приснится. Я устрою здесь такую кровавую баню, что даже до твоего чудесного маленького рая долетят брызги, не сомневайся. Вот что я могу тебе обещать, пташка. Этот приступ ярости ослабил его, вызвав сильнейшее головокружение и наплыв тёмных пятен перед глазами. Сильвенио открыл глаза и посмотрел на него — и Аргза вдруг понял, что, несмотря на Контроль, этому дураку всё ещё чудовищно больно, и страшно, и плохо, так плохо, что его бы сейчас обнять, утешить, его бы сейчас ободрить и обнадёжить хоть как-нибудь… но вместо этого Аргза стоял на своём и, кроме того, не мог к нему даже прикоснуться. — Значит, так тому и быть… — отозвался тот помертвевшим голосом, и больше они в ту ночь не разговаривали. Никогда прежде, пожалуй, Аргза не ощущал себя таким бесполезным. Он перепробовал, кажется, всё, на что вообще был способен — но Тёмная техника не работала вовсе, лески сквозь силовое поле не проникали, потому что оно было сплошным, хотя на первый взгляд так не казалось, бетонный пол не очень-то подходил для подкопа, а все попытки разнести камеру одной лишь грубой силой оборачивались совсем не в его пользу: он разбивал в кровь руки, высекал когтями искры, получал ожоги от высоковольтного тока поля и вывихи разной степени сложности, которые кое-как вправлял самостоятельно. Он раз за разом бил в одни и те же места, неизменно получал ссадины и травмы — потом отлёживался в беспамятстве, вставал и бил снова. Левую руку он сломал — тогда его вырубило током, а очнулся он уже с гипсом на пострадавшей конечности. Еду ему подавали откуда-то с потолка, на спускающемся к нему механизме, и всё, чего он смог добиться через манипуляции с этим механизмом — это его поломки и того, что кормить его перестали вовсе, только спускали воду в бутылке на верёвке. Отсутствие еды, впрочем, варвара не слишком и заботило: ему становилось всё хуже и хуже, и, поскольку почти каждый приём пищи стал приводить к тому, что его рвало в углу камеры, потеря этой пищи оказалась невелика. В конце концов, очередное пробуждение как-то он застал закованным в тяжёлые кандалы, которые с него до самого конца так никто и не снял. Сильвенио наблюдал за ним с безмолвным ужасом и тщетно просил его прекратить издеваться над собой: кажется, он даже пытался вмешаться в его разум телепатически — но сил у него, после пыток, на которые его исправно продолжали забирать каждый день на несколько часов, ни на что больше не хватало. Так что, когда яд ослабил варвара настолько, что тот начал проводить большую часть суток в болезненном забытье, мало напоминавшем обыкновенный здоровый сон, Сильвенио испытал одновременно и облегчение, и какую-то безысходность. Однажды, сжираемый каким-то бредовым кошмаром, больше похожим на галлюцинации, Аргза проснулся среди ночи. Лиам тоже не спал; он сидел, прислонившись к решётке со своей стороны спиной, и тихо, едва слышно всхлипывал. — Они убили его, знаешь, — произнёс он, не оборачиваясь. — Представителя Эрланы в местном правительстве. Я спросил — и мне ответили, хотя большую часть я прочёл в их мыслях. Вот что произошло: они придумали какую-то благовидную причину, чтобы отключить на время введённых в атмосферу нанитов, он отключил — они убили его. Но не сразу. Они пытали его, как меня, и узнали, как притвориться, что они включили нанитов снова, чтобы Новый Суд на Эрлане ничего не заподозрил. Только они, видимо, что-то напутали. Вот откуда те звери, сотканные из теней. Это они, понимаешь? Наши наниты. Они включили их как-то неправильно. Программа на всех роботах была сильно повреждена, и поэтому они из помощников превратились во врагов. Наверное, в матрицу закралась ошибка. Я даже не удивлён, что они решили выбрать форму хищных зверей. Аргза не ответил. Он ощущал, как горячечный бред отступает: потолок перестал стекать на него чёрными сталактитами, а пол больше не проваливался под его весом. Даже боль немного рассеялась — и он понял вдруг, что это — благодаря Лиаму и его силе. — Я не так много могу сделать для тебя, — прошептал тот, подтверждая эти догадки. — Прости. Это предел моих возможностей сейчас. Я слишком слаб. Аргзе захотелось его коснуться. Спина Сильвенио часто-часто вздрагивала. — Почему люди это делают? — спросил телепат так, словно и не ждал ответа, а говорил сам с собой. — Почему они продолжают упорствовать в своём невежестве? Я предложил им сотворить Рай своими руками, я предложил им мирные, благие времена. Я предложил им счастье равенства, покоя и взаимопонимания, доступное каждому. Предложил избавить от страданий их самих и их детей. И не просто предложил! Я показал, что это действительно возможно! Сделал так, чтобы им не пришлось заниматься этим самим, я и мой народ сделали всё, чтобы перемены произошли наиболее гладко и комфортно! Но сколько мы ни путешествуем, я не вижу никаких улучшений. Люди продолжают хотеть денег, власти, мести, превосходства — чего-то ещё, уж не знаю. Продолжают причинять боль себе и окружающим, намеренно и без каких-либо угрызений совести. И неправильно интерпретируют все мои слова — исключительно в свою пользу. В свою выгоду! Как будто нельзя хоть раз подумать не о себе, а ком-то ещё! Мне показалось было, что Республика Нового Света, ещё немного — и будет близка к понимаю моих идей такими, какие они есть. Но и там правительство что-то скрывает, что-то страшное, насколько я могу судить по твоей стёртой памяти. И они выстрелили тебе в спину! Они — противники насилия! Я… я просто не знаю, что и думать. Почему? Почему всё так происходит? Мой план казался таким идеальным… Аргза закрыл глаза и мрачно улыбнулся, опустив безотчётно протянутую к Лиаму руку. Он был вовсе не в подходящем для таких дискуссий настроении, но всё же сказал: — Почему-почему… Потому что мы — люди, знаешь ли. И мы не любим, когда кто-то приходит и начинает указывать нам, как именно мы должны быть счастливы и как должен выглядеть наш собственный Рай. Мы любим себя, и мы любим выгоду. Мы любим насилие и утверждение собственной власти. Вот что такое — человек. Всегда так было, и всегда так будет. Тебе этого не изменить, моя маленькая пташка. Потом он снова уснул, а когда проснулся — Сильвенио в соседней камере уже не было. Примерно через полчаса после его пробуждения тем утром силовое поле вдруг начало резко сжиматься, вынудив Аргзу встать, что далось ему с немалым трудом. Оно сжималось до тех пор, пока не начало напоминать вертикальную коробку, в высоту едва-едва превышающую рост варвара. За ним пришла охрана — с шокерами и дубинками наготове — и клетка начала передвигаться по полу, заставляя пленника двигаться вместе с ней: если Аргза не успевал за ней, задняя стенка, соприкасаясь с его спиной, всё равно отбрасывала его при помощи отражательной энергии вперёд. В отличие от Хранителя Знаний, с пиратом церемониться никто не собирался: охрана взяла концы от его цепей и просто тащила его по коридору. Он знал, что это его шанс — но как им воспользоваться, не имел ни малейшего понятия. Аргза бился в силовом поле, как пойманный в капкан зверь, неистово пытался порвать оковы — и чем больше он дёргался, тем сильнее сжималась клетка, и тем хуже разгоралась лихорадка. И тем больше он ощущал такую непривычную беспомощность. Это неизменно его злило — а чем больше он злился, тем сильнее дёргался, и всё начиналось сначала. Это был замкнутый круг, из которого не было выхода: Аргза был в этом схож с теми дикими животными, что скорее сами себе навредят, даже если это приведёт к смерти, чем предпочтут сдаться. Он не знал, куда увели его Лиама и что с ним там делают, не знал, в какой момент тот решит исполнить задуманное, и потому был уверен, что у него нет ни секунды лишнего времени на изобретение хоть какого-нибудь годного плана — и потому полагаться мог лишь на эту ярость, не раз его прежде выручавшую. Таким образом, разум его горел, как и тело, и Аргза безжалостно сжигал самого себя изнутри и снаружи — не добиваясь ни малейшего успеха. Мир ощущался болезненно-красным, невообразимо душным и пылающим со всех сторон. Перед глазами у варвара закручивалось в насмешливые спирали зыбкое как никогда пространство; спина и плечи не чувствовались вовсе, будто вместо них на костях висел тяжёлый свинцовый груз. Наконец его втолкнули в какое-то просторное помещение. В центре, на небольшом возвышении, установлено было непонятного вида кресло с ремнями на поручнях, какими-то отростками на спинке и чем-то вроде прозрачного шлема, закреплённого на уровне головы. Неподалёку от кресла стояла группа людей, по всей видимости, местных управленцев пополам с охраной — и среди них Аргза заметил Лиама, живого и, на первый взгляд, вполне здорового. Это несколько поубавило пыл пирата — на какую-то тысячную долю, по крайней мере. При его появлении головы присутствующих почти синхронно повернулись в его сторону, и у Лиама, мёртвенно-бледного, широко распахнулись глаза. — Вы видите, Хранитель Знаний, — обратился к Сильвенио клерк, забиравший его из камеры ещё в первый раз, и каждый звук гулко отлетал от стен и потолка. — Ваш друг не в лучшем состоянии. И состояние это только ухудшается с каждой минутой вашего упорства, как вам известно. Лиам кивнул, затем, не сводя взволнованного взгляда с Аргзы, сказал: — Я понял. Я уже согласился, разве нет?.. Поклянитесь, что поможете ему, если я сделаю то, что от меня требуется. Что? Аргза не мог поверить своим ушам — слух, должно быть, обманывал его. Иначе он не мог объяснить происходящее. Он зарычал так, что эхо заставило стёкла в окнах испуганно завибрировать: — Не смей! Не смей торговаться моей чёртовой жизнью без моего согласия! Крик не замедлил тут же ударить ему в голову обратной отдачей, как выстрел, и боль в висках была в это мгновение такой сильной, что зрение его на какое-то время потеряло способность различать цвета, а слух отрезало на несколько минут вовсе. Аргза только видел, как Лиам после его крика стал что-то быстро говорить клеркам, то умоляюще заглядывая им в глаза, то вновь тревожно оглядываясь на варвара: быть может, просил разрешения подойти и успокоить его. Это было тем более унизительно, что разрешения Лиам не получил — те покачали головами, что-то коротко ответив, и подвели эрландеранца к креслу в центре. Тот, однако, не сразу сел в него. Прежде он остановился и очень прямо взглянул на продолжавшего бессильно рычать варвара: «Я прошу тебя…» — начал он в его мыслях. «Я знаю, о чём ты просишь, дьявол тебя раздери! — Аргза рванулся сильнее, почти ослеплённый новым приступом мигрени. — И я дал тебе достаточно дурацких обещаний!» Один из клерков настойчиво указал Лиаму на кресло. «У меня есть план, Аргза… я прошу тебя просто подождать. Я не знаю, сработает ли он, но дай мне, по крайней мере, возможность попробовать…» Это было уже лучше — не то, чего Аргзе хотелось бы, но, определённо, лучше идеи с самоубийством. Если, конечно, Лиам именно эту идею и не подразумевал под своими словами о плане, чего исключать было нельзя, и Аргза, памятуя об этом, мрачно повис в своих цепях, напряжённый до последней клеточки тела. Лиам сел в кресло с таким видом, будто клал голову на плаху. Отростки со спинки кресла тут же вытянулись, как живые, и разом вонзились Лиаму в шею, голову и руки. То, насколько болезненно это было, можно было определить по его судорожно вцепившимся в подлокотники побелевшим пальцам и по исказившемуся в мучениях лицу — Аргза чувствовал это так, словно провода вонзились в него самого. Словно этого было мало, Сильвенио вдруг весь изогнулся, агонизируя, и тихо, протяжно застонал; глаза его закатились, видны остались одни только белки. Экран позади него, подсоединённый к креслу, зарябил и зачастил мелькающими на нём потоками цифр. Аргза рванулся снова, куда сильнее, и ему удалось было вырвать цепи из рук охранников — но тут силовое поле схлопнулось возле него окончательно, лишив малейшей возможности двигаться, и он упал, разбив лоб об холодные плиты пола. Стон Лиама постепенно перешёл в крик; по шее его и из носа побежали тёмно-серебряные струйки крови. Он заскрёб по подлокотникам с такой силой, что едва не содрал себе напрочь ногти. Весь свет в зале внезапно замигал и… погас. И одновременно с этим,экран изверг целый сноп истеричных искр, треснул и выключился. Все присутствующие в помещении — все те, кто ещё стоял на ногах — синхронно упали на пол. Какое-то время всё было тихо. Никто не шевелился, и во всём здании не было слышно ни звука. Затем Аргза, силовое поле вокруг которого исчезло вместе с электричеством, кое-как поднялся на ноги, шатаясь. Проковылял к креслу, где Лиам так и сидел, обмякнув и будто бы без сознания. Потряс его за плечо. «аргза» Это прозвучало не в его голове — но, казалось, где-то в воздухе комнаты. Будто бы эхо звука, которого никогда не случалось, носилось под потолком и отражалось от стен. Варвар огляделся. — Лиам? «аргза это ты я потерялся всё погасло я вижу твой разум я чувствую его я могу прикрепиться к нему ты не против ты единственный маяк» Не просто мысленное сообщение — чистый поток сознания. Аргза слышал его как лёгкий перезвон музыкальных колокольчиков — из тех, что вешают над дверью, чтобы ловить ими дуновения ветерка. Звучал этот перезвон везде и нигде одновременно, и материальный, и эфемерный, реальный и несуществующий. Аргза почувствовал осторожное прикосновение чужого разума к своему: эхо сконцентрировалось вокруг него. — Валяй. Только быстрее. В ту же секунду касание превратилось в настоящее вторжение — обыкновенно он не замечал телепатического присутствия Лиама в голове до тех пор, пока тот не обозначал его сам, но на этот раз оно ощущалось очень явственно, так, словно бы где-то в темноте за глазными яблоками поселился вдруг нежданный гость. Гость был безукоризненно вежливый, благообразно сидел в прихожей и не ронял хозяйских вешалок и зонтиков — однако, несмотря на это, у Аргзы невольно поднялись дыбом короткие волоски на шее сзади: отчётливо чувствовалось, что гость этот, если пожелает, может запросто выгнать хозяина из квартиры и переделать всё внутри по своему усмотрению за какое-нибудь ничтожное мгновение. У гостя были большие, плотно набитые чемоданы собственных знаний и воспоминаний, пока не распакованные, но внушающие угрозу одним своим количеством. Почему-то даже когда призрак Конрада пытался как-то захватить его разум, это не казалось таким опасным, как вот это тихое временное соседство. «Спасибо. Теперь, пожалуйста, коснись моего тела — я воспользуюсь тобой, как передатчиком, чтобы вернуться в собственное сознание». Аргза положил ладонь Лиаму на голову, всё ещё испытывая неприятную дрожь где-то в глубинах собственного «я». Ровно через минуту гость окончательно его покинул. Лиам в кресле открыл глаза. Аргза помог ему встать. — Мертвы? — он не без некоторого удивления кивнул в сторону недвижных работников службы безопасности. Лиам покачал головой; он выглядел измождённым, как после очередной пытки. Он тяжело опирался на загипсованную руку пирата — Аргза, как бы ни вело его в сторону из-за лихорадки, постарался стоять на ногах как можно твёрже. — Просто без сознания, — отозвался телепат. — Я их усыпил и заблокировал воспоминания о нас с тобой до тех пор, пока мы не покинем город. Не знаю, насколько хватит моего приказа спать, так что нам следует уйти отсюда как можно скорее. Они пошли. У одного из охранников Лиам вытащил ключи, которые открыли наручники Аргзы, у другого взял карточку-пропуск, которая открывала им по пути двери. Здание, судя по всему, довольно оживлённое ранее, совершенно стихло: служащие повалились спать прямо в коридорах, и теперь безмятежно сопели, обнимая папки с файлами и пистолеты. Электричество в остальных частях здания продолжало работать, благодаря чему идти было довольно светло; Аргза и Лиам шли какими-то потайными подземными туннелями, без проблем миновали сколько-то пунктов охраны, сменили несколько пропусков — их все до единого Лиам потом оставил на последнем пропускном пункте — и, в итоге, вышли уже где-то в городе, за пределами огороженной для мэрии территории. — Ну, и что это было? — спросил Аргза ворчливо, когда они оказались достаточно далеко. Дышал он тяжело и хрипло. — Эта штуковина… пыталась войти со мной в контакт. Отобрать у меня всё, что делало меня — ну, мной. И присвоить всё это себе. Но я обнаружил, что вполне могу с ней бороться — и победил. Я взял над ней контроль, она усилила мои способности многократно, и я разом вырубил всех в здании. Взял у них планы здания и прочие важные мелочи. Подкорректировал немного память тех, кто имел к этому отношение — не стёр, только поставил временный блок, чтобы за нами не выслали погоню, потому что рассудил, что немедленно мы покинуть планету всё равно не можем. Только в результате я «вылетел», такое количество человек сразу объять было слишком сложно, пришлось рассеять сознание по крупицам и собирать его потом заново. Их разумы спали, мой, таким образом, тоже — и я не мог найти связывающую меня с телом нить. — К чертям это всё. Объясни-ка мне лучше вот что, — Аргза скривился. — Ты готов был терпеть пытки и пожертвовать жизнью, только чтобы не соглашаться на их условия. А потом они — что, пригрозили, что не дадут мне медикаментов, которых у них наверняка и нет — и ты согласился? Какого хрена? Лиам немного помолчал. Была уже ночь, машины лениво уползали с городских дорог в гаражи и на подземные стоянки. Прохожих было мало — больше, чем в гетто и в бедных районах, но всё равно мало. — Я… я не мог допустить, чтобы ты пострадал. — Это ещё почему? — Аргза до сих пор был порядком раздражён тем обстоятельством, что послужил объектом торга в подобной сделке. — Я сказал тебе, что поубиваю всех там, виновных и невиновных, если они посмеют тебя отнять. И ты согласился с такой потенциальной жертвой, маленький лицемер и ханжа. Твой план мог запросто провалиться. Лиам искоса взглянул на него. — Жертвовать чужими жизнями, жизнями тех, кого я не знаю… легче, чем жертвовать кем-то, с кем я так долго знаком, — произнёс он наконец таким тоном, словно от каждого слова ему было невыносимо больно. — Я просто… не смог, Аргза. Я видел твои страдания так близко, я знаю тебя так давно, что я просто не сумел отгородиться от этого, представить тебя просто ещё одной цифрой в колонке «пострадавшие за правое дело». Не смог представить, что сохраню этим отречением больше, чем потеряю… хотя, вероятно, на самом деле так и было бы. И я предпочёл рискнуть всем ради тебя… ради убийцы и преступника… Мне не нравится совершённый мной выбор, скажу тебе честно. Я осознаю, что сделал нечто ужасное, я применил силу сверх того, что позволял себе раньше, и это непременно аукнется мне в будущем. Но сейчас — сейчас ты в безопасности… а значит, обо всём этом можно будет подумать позже. — Так ты думаешь, я должен тебе быть благодарен за такое благородство? — Аргза распрямился, встряхнув Лиама за шкирку. — Знаешь, что? Я этого не просил, и не надо теперь попрекать меня тем, какой якобы подвиг ты совершил в мою честь! — Я не попрекаю тебя, я просто… Но договорить Сильвенио не успел: организм варвара, похоже, запоздало понял, что критическая ситуация миновала, и на радостях решил отключить последние ресурсы, на которых ещё держался. У Аргзы подкосились ноги, и он неловко завалился вперёд, невольно перенеся весь свой немалый вес на тонкого эрландеранца — тот упал бы, если бы не стена позади них, к которой он его вовремя прислонил. Стоять Аргза уже не мог — он сполз по стене вниз, Лиаму едва удалось усадить его более-менее ровно. Только сейчас он заметил, что зловещая чернота со спины пирата перешла на грудь, не закрытую шубой, и на руки до самых ладоней. — Господи… Аргза, Боже, это совсем плохо! Посиди здесь, хорошо? Я сейчас… я приведу помощь! Аргза, подожди немного, ладно?.. Я сейчас! Лиам стал суетиться, как ушибленный: бестолково заметался среди редких прохожих, пытаясь выпросить у кого-нибудь телефон позвонить в «скорую», бросился было к дороге, где остановился какой-то проезжавший мимо автомобиль — но люди, стремившиеся убраться с улиц поскорее, шарахались от него, как от прокажённого, и помощи он так и не добился. Он постучал даже в чью-то дверь и в чьи-то окна, позвонил в несколько подъездов — некоторые выслушали его, но никто, конечно, так и не открыл. Аргза следил за его метаниями отрешённо, сквозь полуопущенные веки, и занят был тем, чтобы сконцентрироваться на адекватном восприятии действительности. Задача была не из лёгких: цвета, только недавно почти успокаивающе монохромные, вдруг с небывалым энтузиазмом ударились в какую-то кислотную вырвиглазную палитру, перебегали из одного в другой, а очертания предметов и зданий сюрреалистически плавились и растекались, как миражи в пустыне. Даже звуки зажили собственной жизнью и стали напоминать передачу сломанного радио. Мышцы сводило бесконечными судорогами. Аргза хотел было сказать, чтобы Лиам (у которого на пожелтевшей голове выросли длинные ветвистые рога) не мельтешил впустую — из его рта вместе со словами снова обильно закапала кровь, и он решил, что с рекомендациями можно и обождать. Похоже, Сильвенио был испуган его видом до предела. — Святая мать Эрлана, сохрани и смилуйся… Я в клинику, Аргза! Мне сказали, она неподалёку. Они не откажут на этот раз. Они приедут. Я только… на пять минут… я быстро, Аргза, только дождись, ладно?.. Постарайся не терять сознание, у тебя ужасный жар, это может быть опасно! Я мигом! — Проваливай уже, — Аргза угрюмо кашлянул, окрашивая новой порцией красного свой рот и подбородок. — Я жду. Сильвенио, посомневавшись ещё пару секунд, всё-таки резво побежал куда-то вглубь дворов. Аргза глянул ему вслед, убедился, что тот скрылся из виду — и упал. Он старался держаться в сознании настолько, насколько это было возможно. Заморосило, и Аргза, лёжа затылком на холодной мостовой, наблюдал за чёрными в свете ядовито-фиолетовых фонарей потоками холодных мелких капель, разбивавшихся об его горячее лицо. Публика, высыпавшая в эти ночные часы на улицу, несмотря на опасность, на дождь не обращала внимания: это были люди так называемого мелкого частного бизнеса, люди ночной торговли, и их заботила, прежде всего, выгода сегодняшней работы. Аргза буквально кожей ощущал, как они присматривались к нему, будто стая голодных стервятников: Сильвенио зря думал, что здесь, в этом городе, в это время суток, в этом квартале — найдётся хоть один добрый самаритянин, который захочет помочь попавшим в бедственное положение. Толкни падающего, говорили обычно в Городе Железа, и прибавляли — не забудь потом обчистить его карманы. И всё же Аргза был чертовски рад, что сюда добрался. Лучше уж сдохнуть здесь, чем на чистых, тошнотворно аккуратных улицах Эрландераны или Республики Нового Света. Здесь он, во всяком случае, чувствовал себя более-менее своим. Отчего-то ему вспомнился дом. Архагл с его двумя солнцами и одной красной луной в полнеба предстал перед глазами совсем как настоящий. Аргза даже ощутил знакомый запах сухой травы, костров и глорвов — кислых, совершенно невкусных маленьких фруктов, которыми плодоносили едва ли не все деревья в ближайших к его дому лесах. Почудился отдалённый вой тигроволка, как часто бывало ночами в его поселении. Аргза вспомнил вдруг, что Архагл в действительности не так уж далеко: буквально через десяток-другой звёздных систем, лететь сравнительно недолго. Он подумал ещё: надо бы свозить туда Лиама, хотя бы ради собственного развлечения. Под красной луной, среди душных прерий, снова раздался вой… …а также чей-то пронзительный, тонкий вскрик, заставивший пирата прийти в себя. Он открыл глаза, прислушиваясь. Крик не повторился, но Аргза был уверен: голос принадлежал его Сильвенио. А вой… почудилось ли ему и это? Как сомнамбула, ни чувствуя ни конечностей, ни хотя бы позвоночника, он поднялся. Он не знал ничего, кроме того, что надо идти. Он не думал о направлении — ноги думали за него и вели, куда нужно. Мир вокруг продолжал сходить с ума, на что Аргза уже не обращал внимания: он двигался на чистом автопилоте, будто бы сквозь плотный туман. Там, где-то неподалёку, был человек — было то, что принадлежало ему, — и он знал, что должен это защитить. Любой ценой. Интуиция, последняя его опора, не подвела. Он нашёл Сильвенио в одном из наименее освещённых переулков: пять подвижных, рычащих, звероподобных теней загнали эрландеранца в тупик между домами. Аргза не думал о способах справиться с ними. Аргза думал: есть угроза, её следует устранить. Он шагнул прямо в гущу этих теней, отвлекая внимание на себя, и запустил внутренний режим уничтожения противника всеми доступными способами. Двое зверей действительно исчезли, когда он рефлекторно опробовал на них тот способ, которым развеял первого из них там, за городом. Вот только чуть погодя из двоих уничтоженных возник один новый, и, хотя в целом количество их от этого уменьшилось, Аргзе это ничуть не помогло, поскольку они набрасывались на него всей кучей, а уничтожение даже одного отнимало непростительно много времени. И поскольку ни о какой тактике не шло и речи в его состоянии, очень скоро живые тени поглотили его целиком, навалившись всем скопом и раздирая его когтями на лоскуты. Их отвлёк от этого занятия звук триумфально ревущего мотора, раздавшийся на въезде в переулок. Кто-то бросил в гущу набросившихся на Аргзу зверей что-то мелкое, что зависло в воздухе на пару секунд — а затем качественно вдарило по теням электрическим током. Зверей закоротило, они завыли и рассредоточились по пространству между домами так, чтобы видеть нового противника. Там, где ток был особенно сильным, от зверей явственно отваливались целые куски, что, похоже, им совсем не мешало. Аргза встал — и рефлекторно поймал что-то, брошенное ему в руку. Это оказался небольшой металлический шарик с шипами, похожий на миниатюрную застывшую звезду. На верхнем шипе шарика мигала синяя лампочка. — Это их дезориентирует, — сказал Барри, бросая ещё один такой шарик в голову атаковавшим его зверям и спрыгивая с мотоцикла. — Стащил по дороге у одного торговца оружием. Утраченные конечности и куски «тел» звери больше не восстанавливали, и драться стало куда проще. Неизвестно, победили бы они, будь зверей — чуть больше, а запас украденного Барри непонятного оружия — чуть меньше, но сейчас вдвоём они быстро разделались со всеми четырьмя. Никаких следов звери снова не оставили, но, если они и собирались восстановиться, для этого им требовалось время. И вот тогда, когда угроза миновала, Аргза рухнул на одно колено и почувствовал, что предел достигнут. Его сознание гасло. Его тело тяжелело. Его сердцебиение замедлялось. — Эй! — Барри хмуро к нему обернулся. — Ты ранен? Лиам мгновенно кинулся к пирату, упал рядом на колени, обхватив ладонями его лицо. Руки его на ощупь были до приятного прохладными и влажными. Барри чертыхнулся и пошёл налаживать вечно глохнущий двигатель мотоцикла. — Аргза! Пожалуйста, не… не… — эрландеранец задохнулся. — Скажи, что ты будешь в порядке! Пожалуйста! Не оставляй меня! Ты обещал, что не оставишь! Аргза поднял на него глаза, бледно усмехнувшись. Глупый птенец что, правда плакал? Да, так и есть — по щекам Лиама текли целые ручьи, хотя обычно он в присутствии посторонних такого себе не позволял. Аргза очень такому факту удивился. Нашёл по кому плакать, дурачина. А ещё Аргза решил, что даже это можно обернуть себе на пользу. — Если я выживу, — сказал он хрипло, улыбнувшись. — Ты, пташка, просто так не отделаешься. Ты поцелуешь меня так страстно, словно я — единственное, чего ты когда-либо желал. — Да, да, — Лиам захныкал ещё отчаяннее. — Всё, что угодно, Аргза, я клянусь, только… только не… пожалуйста!.. Аргза подумал ещё, что продешевил, и надо было, наверное, потребовать чего-то посущественнее — уж если дурачок согласился на поцелуй, не раздумывая, стоило подобрать задание посложнее и поинтереснее. Мысль эта была достаточно длинной, чтобы оказаться последней. *** Что настигает человека после смерти, если при жизни он не потрудился обзавестись хоть какой-нибудь религией? Аргза никогда этим особенно не интересовался. Религия на Архагле вообще была не в чести. Но иногда (когда ром, текила или абсент добирались до той части его сознания, что при должном количестве алкоголя становилась философом) он думал — на что похоже прекратить своё существование вот так резко, без всяких перерождений и переходов в лучший (или как уж придётся) мир? Куда, в таком случае, должно деться то, что он принимал за своё «я»? Было ли это вообще хоть на что-нибудь похоже — не-существовать? Оказалось, что — да, похоже. На сон без сновидений — или на пьяное забытье, крепкое и беспробудное. Не было света в конце туннеля, не было и темноты, не было времени и не было разума. Не было ничего. Потом ничего кончилось, и возникло что-то неопределённо-белое. Рядом раздавались какие-то странные раздражающие звуки, ничуть не похожие на райское пение ангелов или, если уж на то пошло — на крики мучимых в котлах грешников. Больше всего походило на… писк?.. Да, и верно, писк — приборов жизнеобеспечения. Аргза находился в больничной палате, и пульс его на кардиограмме шёл очень ровно, жизнеутверждающе. Он был весь в каких-то трубках и датчиках, а возле кровати стояла капельница, подсоединённая к его вене. Гипс на сломанной руке сняли и наложили новый, уже профессионально. Все раны, полученные во время плена и недавнего боя, были тщательно обработаны и перебинтованы. Приборы, должно быть, зафиксировали его пробуждение и послали соответствующие сигналы нужным людям, потому что вскоре в палату вошёл врач. Сделал какой-то укол, осведомился о самочувствии и задал ещё ряд коротких вопросов. Объяснил, что они находятся в Центральной городской больнице, что Аргза побывал на грани смерти, но сейчас его жизни ничто не угрожает. Потом он вышел — и вместо него вошёл Лиам. Сильвенио замер у самого порога, словно не веря — а затем бросился к Аргзе со всех ног. Прежде, чем Аргза успел опомниться, Лиам крепко обвил его шею руками и поцеловал — так горячо, так развязно, так жадно, с таким неожиданным напором, будто личность скромного недотроги Хранителя Знаний в этот момент подменил какой-то дикий изголодавшийся суккуб. Аргза никогда ещё не ощущал себя настолько желанным с его стороны. Они целовались долго и увлечённо, не прерываясь даже для того, чтобы глотнуть воздуха; и, разумеется, именно этот момент Барри выбрал, чтобы войти в палату. — Дьявол! — выругался он и стремительно ринулся прочь из палаты, громко топая. — Опять вы…!!! Только тогда Лиам отстранился, тяжело дыша, и счастливо ему улыбнулся. — Привет. Я очень рад, что ты жив. Обещание можно считать выполненным? Я справился? Аргза рассмеялся. Признаться честно, он бы и не вспомнил, что поцелуй этот был частью «сделки», если бы Лиам не сказал об этом. Всё равно это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Надо ещё потренироваться, — заметил варвар, зная, что маленький зануда никогда его больше так не поцелует по своей воле. — А так, в общем, неплохо. Что, чёрт возьми, случилось после того, как меня вырубило? Сильвенио рассказал ему: Барри в понедельник воспользовался телепортом до Центра — для поисков того самого оружия против зверей, про которое ему рассказал какой-то его друг из гетто. Заодно Барри надумал разыскать их, так как был уверен, что они тоже отправились туда. Поиски, конечно, ничего не давали — вплоть до последнего дня, когда он, возвращаясь с уже добытым оружием, увидел бегущего по улице вдалеке Сильвенио и решил поехать за ним. Потом, когда Аргза отключился, Барри подбросил их обоих до ближайшей больницы, а там уже Сильвенио, на свой страх и риск, снова раскрыл свою личность, чтобы их приняли без денег и страховки. К счастью, здесь уже сообщать о нём правительству никто не стал (он попросил об этом главного врача), и Аргзу увезли в реанимацию. Со слов врачей, к нынешнему моменту опасный токсин благодаря переливанию крови и современным технологиям удалось вывести из организма варвара почти полностью, оставалось лишь соблюдать постельный режим, чтобы устранить последствия отравления. Местная медицина — здесь, в Центре, где лечились в основном люди состоятельные — могла дать сто очков вперёд почти любой другой. — Этот придурочный ещё здесь? — Аргза неопределённо кивнул на окно. — Позови его. Хочу с ним поболтать. — Приду… — Лиам улыбнулся, не докончив, и покачал головой. — Он спас тебе жизнь, знаешь ли. Но Аргза видел, что тот испытывал слишком большое облегчение, чтобы читать сейчас морали. — Позовёшь или нет? — Позову. Сейчас. Барри и впрямь не уехал: он стоял возле входа в больницу и курил, обдавая волнами презрения неодобрительно поглядывающих на него людей в белых халатах. Сильвенио подошёл к нему и осторожно, опасаясь ещё больше рассердить, тронул за локоть. — Лапы убрал, — беззлобно проворчал тот, не оборачиваясь. — Ещё не хватало подцепить от тебя чего, педераст грёбаный. Сильвенио не обиделся: несмотря на все свои предубеждения, Барри всё-таки был хорошим человеком, с сердцем, способным на великодушие и на сильные страсти одновременно. Прямо как один их общий знакомый. — Прости. Аргза попросил тебя позвать. — Я ему мальчик на побегушках, что ли? — Барри докурил сигарету до фильтра и тут же достал новую из пачки. — И, надеюсь, меня-то он не будет домогаться? Как-то, типа, не очень-то льстит мысль, что этот старпёр и меня послюнявить вздумает. Эрландеранец виновато улыбнулся. — Нет. Не будет, поверь мне. Прости за то, что тебе пришлось увидеть в палате — просто я дал ему слово исполнить его желание, вот и… — Да слышал я, блин, что он там городил перед отключкой. Мерзость. Возникла некоторая пауза. Сильвенио почувствовал себя обязанным как-то оправдать Аргзу в глазах этого угрюмого юноши, и поспешил заметить: — Знаешь, на самом деле, он вовсе не плохой человек. Он просто слишком привык следовать своим сиюминутным страстям, и если тебе это так важно, то, насколько я знаю, с женщинами он тоже… — Знаю и без тебя, — привычка перебивать на полуслове наделяла Барри ещё большим сходством с известной личностью. Сделав глубокую затяжку, Барри вынул сигарету изо рта и медленно, задумчиво выдохнул дым в городское утреннее небо. Город вокруг них просыпался и постепенно наполнялся шумом деловитой, быстрой жизни. — Ты, чувак, кажется, чего-то не догоняешь, — начал Барри так же медленно и раздражённо, по-прежнему не глядя на собеседника. — С Грэном у меня проблем нет. Он же, мать его за ногу, Паук, все дела. Хоть и старпёр, но, по крайней мере, знает, что делает. Честно, мне плевать, кого он там трахает, пока он не делает этого при мне и пока он достаточно силён. А вот ты, — он ткнул в направлении Лиама сигаретой. — Ты совсем другое дело. Он наконец повернулся к нему, и Сильвенио моментально окатило волной ледяного презрения из обращённых на него чёрных глаз — так, что он невольно вздрогнул. — Ты, — продолжал Барри, сверля его тяжёлым взглядом, — не Паук. Ты червяк, к нему прицепившийся. Я презираю тебя не за то, что ты стелешься под мужика добровольно, хотя и за это тоже. Но главным образом — за то, кто ты есть. Я разгадал тебя, знаешь ли, и ты мне противен — ты и такие, как ты. Ты вечно прикрываешься своими пацифистскими идейками, «ах-ах, я такой весь из себя мирный, не люблю драки, хочу нести добро и прочую хрень» — тьфу! — Барри сплюнул на асфальт. — И что же за этим стоит на самом деле? Ха! Банальная слабость! Ты, сам по себе, ни на что не способен. Ты просто ходишь и ноешь, и заставляешь других людей делать то, что тебе не хочется. Поэтому и держишься так за Паука. Как самостоятельная единица ты — ноль, и тебе нужен кто-то, кем будет легко управлять. Очень удобно, я понимаю! Нашёл себе живую ширму, чтобы за ней прятаться. И Паук, небось, вообразил, что всё это время ты так трясся за его жизнь только потому, что он тебе якобы дорог — я-то знаю, что это полная чушь. Просто ты, похоже, до смерти боишься остаться наедине с самим собой. Ты — паразит, не больше и не меньше. Прицепляешься к чужой силе и живёшь за её счёт. А если силы вдруг не станет — некому будет спасать тебя, как грёбаную принцессу, некому будет контактировать вместо тебя со страшным внешним миром, который тебя так пугает, некому будет оттенять твою показушную «хорошесть». Не на кого будет сваливать свои беды в духе «ой, они меня обижают, иди убей их, но я закрою глазки и сделаю вид, что в душе это глубоко осуждаю», — он снова зло сплюнул. — Противно. Просто противно. Ты не делаешь для него ровным счётом ничего в ответ, только выпиваешь его, как какой-нибудь третьесортный вампир, и радуешься, если при этом его ещё и виноватым удаётся выставить. Как же так, не контролирует свои «сиюминутные страсти», не придумывает себе поддельных страданий, как ты, а идёт и решает твои проблемы! Короче, не за Грэна ты боишься. А исключительно за себя, за сохранность собственной жалкой тушки. И что меня бесит больше всего — так это то, что Паук даже не осознаёт, насколько прекрасно он смог бы без тебя обойтись, если бы ты, пиявка, вдруг взял бы и отлип. Окаменевший от изумления Сильвенио ничего не сумел на это ответить, а Барри, высказавшись, сунул сигарету обратно в зубы и скрылся за дверями больницы, решив, видимо, всё же поговорить с Аргзой напоследок. Где-то через четверть часа он вышел, молча сел на свой мотоцикл и уехал, ни разу не оглянувшись, в неизвестную сторону. Только тогда Сильвенио решился вернуться в палату. Аргза, естественно, уже начал сдирать с себя трубки и электроды, явно не собираясь следовать предписанному постельному режиму. Сильвенио, однако, чувствовал себя слишком подавленным после такого откровенного разговора с Барри, чтобы что-то по этому поводу сказать. — Эй, что ещё за лицо? — Аргза встал с кровати и привычно потрепал его по волосам. — Мы идём праздновать моё возвращение с того света и учить тебя искусству страстных поцелуев, так что сделай мордашку попроще. Сильвенио отвернулся. Тогда Аргза ласково приподнял его лицо, ухватив подбородок двумя пальцами, и смерил его проницательным взглядом. — Хм? Или мой деградирующий отпрыск что-то тебе вякнул, что тебя расстроило? А то смотри, уши ему надрать время у меня найдётся. Сильвенио невольно улыбнулся: — Значит, ты его всё-таки признаёшь? Аргза хмыкнул и кивнул, затем отпустил его и стал переодеваться из больничной робы в любимые кожаные штаны, обнаруженные в шкафу. — Почему бы и не признать, он мне нравится. К старшим, правда, уважение привить не помешало бы — мелкий говнюк должен усвоить, что сначала — ума надо набраться и силы, а уж потом — понтов. Так что он тебе такого сказал? — Ничего, — Сильвенио мотнул головой. — Только немного правды обо мне, которой я предпочёл бы не смотреть в лицо… и немного его домыслов, которые к правде очень близки. Я ему не нравлюсь. Жаль. Аргза снова хмыкнул. Он был готов покинуть палату. — Почему жаль? Мы его вряд ли ещё увидим. Сильвенио смущённо на него глянул. — Но, Аргза… если он твой сын, и даже если нет… ты мог бы обрести настоящую семью, понимаешь? Ты мог бы… остаться здесь. Быть ему отцом. В конце концов, он — твоя кровь. Твой наследник… — Освобождаешь меня от обязанности проводить тебя до дома ради моего семейного счастья? — Аргза щёлкнул его по лбу. — Очень трогательно, но я как-нибудь обойдусь. — «Как-нибудь»… Сильвенио отвернулся к окну. Он знал, что во многом Барри был прав — и прежде всего в том, что он, Сильвенио, до ужаса эгоистичен. Он постоянно говорил о том, чтобы люди начали заботиться о благе ближнего своего — и вот Аргза, такой «ближний» ему человек, что ближе уже некуда, и он о его благе не заботится, если судить объективно. Он только ставит ему условия. Конечно, он оставил ему выбор — но в глубине души Сильвенио знал, что этого недостаточно. Был ли Аргза счастлив в качестве его спутника? В качестве его защитника и его инструмента? Не будет ли всё это стоить варвару слишком дорого, если ради него он откажется от единственной, быть может, возможности пожить нормальной жизнью? Рядом с Барри он становился таким человечным. Таким мирным. Может быть, если бы Аргза остался здесь, он бы и не сумел вырастить из Барри кого-то достаточно приличного — зато он бы, пожалуй, вырастил что-то в самом себе. Терпение, например. И спокойствие. И умение искренне переживать за успехи другого человека, как за свои. И много чего ещё… — Послушай меня, — Аргза положил сзади ладони на его плечи. — Тебе не кажется, что если бы я хотел устроиться на старости лет у семейного очага, то остался бы здесь ещё тогда, когда потрахался с его матерью? Или — бр-р-р! — замутил бы с Хенной. В своё время. Или вообще остался бы на Архагле. Что заставило тебя думать, интересно, что, если я отверг столько возможностей следовать семейным ценностям, сейчас я за эту возможность с радостью ухвачусь? Мне это не нужно. Мне не нужно гнездо, не нужна своя нора с кучей спиногрызов и жёнушкой, готовящей мне пироги и подающей мне пиво по воскресеньям. Так что просто хватит об этом, ладно? Пошли, нам нужно найти где-то телепорт и потом ещё нанять такси до корабля. Хмыри в местном правительстве вот-вот вспомнят, что в их городе очень кстати для них затесался Хранитель Знаний. Сильвенио оставалось только тихо вздохнуть.