Цветы в Пустоте: Книга Вторая

«…На Сатурне Эрот услышал хор ангельских голосов и увидел красивых женщин, что пели хвалу Господу, который дал им тело изо льда, успокаивающего страсти и гасящего всякие желания. Напрасно Эрот пускал свои стрелы: они не увлеклись им. Тогда Афродита решила, что эти прелестные, но бездушные существа недостойны быть женщинами, и превратила их в камелии». Архивы Старой Земли: «Древние мифы о цветах»

Аргза огляделся с таким презрением на лице, что его обещание не делать поспешных выводов насчёт этого места теперь выглядело несколько поспешным. Сильвенио неслышно вздохнул. — И что, — сказал варвар, поморщившись, — мы забыли в этой дыре, напомни-ка? Планета, на которую они приземлились, разительно отличалась от большинства прочих их остановок: обычно в силу личных пристрастий и некоторых щекотливых биографических моментов Аргзы им приходилось совершать посадку где-нибудь в глуши, вдали от жилых построек и, разумеется, правительственных зданий, чтобы избежать лишних проблем. Однако сейчас они стояли в здании космопорта, посреди огромного количества людей и гуманоидов, окружённые многочисленными терминалами, дроидами-помощниками и охранниками. Самое странное, что обыкновенно подобные общественные здания воплощают собой хорошо организованный, непрерывно гудящий улей, наполненный суетой вечно спешащих по своим делам пассажиров и обслуживающего персонала, сливающихся в единые потоки движения — но здесь, напротив, всё напоминало какое-то сонное царство: люди, мало отличимые от роботов из-за одинаково равнодушных лиц и полного отсутствия жестов, двигались как-то заторможенно, механически, строгими линиями-очередями, и совершенно не переговаривались между собой — все процедуры досмотра, паспортного контроля, получения багажа и приобретения билетов проходили в молчании, посредством обмена какими-то карточками. Общением с помощью голоса пользовались только представители иных рас, отличных от человеческой, и отвечающие им сотрудники космопорта. Аргзе эта почти всеобъемлющая тишина была в новинку — ему было здесь очень неуютно. — Необязательно выражать своё неодобрение так громко, Аргза, пожалуйста… — Лиам, тоже, видимо, ощущая себя несколько не в своей тарелке, смущённо покосился по сторонам на случай, если реплика пирата привлечёт излишнее внимание — но она не привлекла. Они даже попали сюда не так уж и случайно, вопреки сложившейся негласной традиции — или, вернее, наполовину случайно: вообще-то, изначально они направлялись в Город Железа (полное название которого звучало как «Город Железа, Стекла и Бетона» — и это кое-что говорило о фантазии его обитателей) — однако ещё при пересечении самых дальних границ маленькой звёздной системы, встретившейся на пути к цели, их засекли и вышли с ними на связь. У Аргзы спросили наличие официального разрешения на перемещение по суверенной территории некой Республики Нового Света (а это название мгновенно напомнило Аргзе Эрландерану), и, когда Аргза с усмешкой сообщил, что такого разрешения у него не имеется — спросили лицензию на управление космическим транспортом и серийный номер судна. Собственно, челнок, который он придирчиво отобрал из числа прочих, имевшихся в распоряжении «Аида», был на загляденье быстрым, маневренным и до сих пор не испытанным в бою: мысль проверить его в небольшой стычке была очень уж соблазнительна. Аргза, который имел и лицензию пилота (необходимую в прошлой его жизни), и даже липовые документы на провоз имеющегося на судне «товара», уже думал ответить довольно грубо, предвкушая веселье. Но тут, конечно же, вмешался Лиам, открывший в последний момент своё имя. Имя это магическим образом уладило конфронтацию за секунду. Им доброжелательно улыбнулись, пожелали счастливого пути и заметили, что будут рады видеть их гостями в Республике. — У них идиотское название, — заявил тогда Аргза Лиаму, как-то совершенно не прельщённый перспективой посещения планеты, официально входящей в состав Федерации. — Мы летим мимо, верно? Город Железа ждёт. Азартные игры, организованная и не очень преступность, знаменитый на несколько галактик «Бар Дядюшки Тома» и всё прочее в этом духе — словом, развлечения для меня и работа для тебя. Сильвенио неопределённо передёрнул плечами: в Город Железа ему не очень-то хотелось, что не удивительно. Рекомендации этого места от Аргзы являлись не самой лучшей рекламой. — Я и сам немного недоумеваю, если честно, — ответил он, чем-то явно обеспокоенный. — Республика Нового Света, насколько я могу судить по координатам её расположения, раньше была Империей Хамелеона. И путь через неё был свободным, не требовался ни пропуск через систему, ни, тем более, лицензия. Раньше у них вообще не существовало понятия «таможня»… Послушай, я знаю, что мы туда не собирались, но… — он просительно посмотрел на него. — …но у них, должно быть, случилось что-то серьёзное. Какие-то перемены, и я хотел бы взглянуть на них поближе, если не возражаешь. Аргза возражал, но — у них же теперь было, чтоб ему в Аду гореть, равноправие. Или даже хуже, учитывая, что привилегия принимать решения теперь принадлежала исключительно Лиаму. Так что сейчас они стояли здесь, наблюдая за ровными цепочками отбывающих и прибывающих пассажиров, и ожидали, пока встретивший их по приземлении служащий вернётся с администрацией космопорта, изъявивших желание встретить Хранителя Знаний лично. И, хотя откровенно военная специфика их корабля (в этом не было больше нужды, но какой ещё корабль, спрашивается, мог выбрать Аргза?) слишком сильно бросалась в глаза среди одинаковых серебристых шаттлов, сконструированных по какому-то стандартному трафарету, да и сам Аргза выделялся чужеродным тёмным пятном на фоне светлого здания терминала и светлых же одежд окружающих людей — несмотря на это, на них до сих пор никто не обратил внимания. Из служебного коридора выплыла делегация в пять человек, которая неторопливо свернула к ним. Аргза, усмехнувшись, ткнул Лиама в бок локтем, отчего тот едва не упал: — Смотри-ка, мелочь, сейчас опять вокруг тебя пляски с бубном начнутся. Готовься снова почувствовать себя звездой. Однако, к некоторому его разочарованию, встречала администрация их довольно прохладно. Не было ни торжественных од и песнопений, ни бурных восторгов и благодарностей по поводу посещения их планеты столь важной персоной, ни даже банального падения ниц: члены приветственной делегации лишь кивнули, поочерёдно представившись; один из них, видимо, директор космопорта, произнёс какую-то сухую благожелательную фразу, сказанную без всякого выражения — и протянул узкую светло-зелёную ладонь для рукопожатия. Тут-то Аргзу и поджидал сюрприз — из широкого рукава директора по руке Аргзы скользнула крошечная мерцающая змейка, которая, прежде чем он успел что-либо предпринять, юркнула ему за воротник шубы и весьма болезненно ужалила его в основание шеи, после чего словно растаяла. Судя по тому, как дёрнулся рядом Лиам, Хранителя Знаний эта внезапность тоже не обошла. Это мгновенно привело варвара в ярость — и он уже собирался перейти в боевой режим, когда Сильвенио схватил его за руку и остановил: — Аргза, не надо. Успокойся. Всего лишь обычная процедура идентификации личности… — он с некоторым сомнением взглянул на невозмутимую администрацию терминала. — Я прав?.. — Совершенно верно, — директор продолжал, в свою очередь, равнодушно рассматривать Аргзу, как какой-нибудь посторонний и не представляющий ценности экспонат на любительской выставке. — Приносим извинения за возможные ощущения дискомфорта, это пройдёт через пару минут. Ваши разумы будут бегло просканированы для подтверждения личностей, и в базе данных останется ваш ментальный след — простая предосторожность. Во избежание неприятных инцидентов все гости нашей планеты подвергаются вживлению временного датчика слежения, который сам растворится в вашем организме без последствий ровно через семь суток. Если пожелаете остаться дольше — процедуру вживления придётся повторить. Аргза так и застыл, недоверчиво переводя взгляд с Лиама на директора космопорта и обратно. Осторожно завёл руку за голову и прикоснулся к месту укуса — оно чуть припухло и зудело, но, в целом, беспокойство об упомянутых датчике слежения и сканировании было гораздо сильнее. Он ужасно, просто ужасно не любил чьи-либо попытки проникнуть в его голову: хотя с такими попытками со стороны Сильвенио он вынужден был так или иначе смириться, странноватые формы гостеприимства этой Республики ему совершенно не понравились. Стряхнув руку Лиама со своего локтя, он угрожающе сощурился, демонстрируя в оскале клыки, и наклонился вплотную к лицу директора, словно выточенному из цельного топаза: — Ну-ка, ты, ушастый, — кончики ушей у всех членов администрации, и правда, были слегка заострены. — Вытащил из меня эту херню, чем бы она ни была. Живо. Иначе кому-то тут сильно не поздоровится. Плевать я хотел на ваши тупые правила, ясно? — Ясно, — невозмутимо отозвался тот, не меняясь в лице. — Прошу прощения. Сильвенио испустил еле слышный стон и в отчаянии закрыл лицо ладонями. Аргзе показалось, будто его стегнули электрической плетью в самый центр позвоночника — нечто похожее он испытывал в боях на «Аиде», сражаясь сначала на Арене Зевса, а затем и с её Смотрителем, но сейчас это длилось гораздо меньше — краткий и вместе с тем мощный щелчок ослепляющей боли, парализовавший его ровно на секунду. А затем собственное тело решительно отказалось ему повиноваться, и он с изумлением наблюдал, как — совершенно против его воли — ноги его вдруг сами собой решили зашагать в направлении служебного коридора; руки, присоединившись к мятежу, помогали сохранять равновесие при этом странном движении. И Аргза не мог остановиться. Чёрт возьми, да он даже ни единого слова больше произнести не мог — все мышцы были словно чужие, как в том кошмаре с возвращением в его сознание Конрада, вот только теперь он был чьей-то чужой марионеткой. Администрация вместе с удручённым Лиамом молча проследовала за ним. — Успокойся, — шепнул ему Лиам, просачиваясь за варваром в дверь скрытого от любопытных глаз кабинета. — Пожалуйста, Аргза. Нам не нужны лишние неприятности, хорошо? Эти люди не причинят нам вреда… по крайней мере, пока мы не будем нарушать их законы. Давай хоть раз не будем ухудшать ситуацию? Аргза бы сказал, что он думает по этому поводу— однако (вероятно, к счастью) не мог. Тело его наконец нашло пристанище и село в низкое белое кресло, едва вместившее его внушительные размеры. Сильвенио опустился в соседнее; Аргза ожидал, что сейчас последует какая-нибудь лекция о приличном поведении в обществе, после чего предположительные захватчики отдадут ему власть над телом обратно — и вот тогда, предвкушал он, начнётся настоящее веселье. Правда, при этой мысли его раз за разом прошивало вспышками боли, но он научился не обращать на это внимания ещё будучи пленником на Эрландеране. Хотя — странное дело: он был сейчас зол, как чёрт, но разряды электричества, волной распространяющиеся от точки укуса на шее, прошивали его только при конкретных мыслях о расправе — вероятно, местная Система (или её эквивалент, иного объяснения он не видел) была в чём-то совершеннее эрландеранской. — Господин Грэн, — директор снова перевёл на варвара свой немигающий, застывший взгляд, и создалось впечатление, что в его сторону повернулась безликая камера наблюдения, а не человек, пусть и зелёный. — Со всем уважением, позвольте дать совет: если вы прекратите планировать некие действия с высоким коэффициентом направленной агрессии, программа тоже прекратит предпринимать предупредительные меры. Хранитель Знаний прав: нашей целью вовсе не является причинение вам неудобств. Аргза расцепил зубы только для того, чтобы спросить со всем возможным сарказмом: — Неужели? Мышцы его лица освободились от чужеродного давления — но только они. — Именно так. Всего лишь небольшая предосторожность во имя соблюдения установленного порядка в Республике Нового Света её гостями. В остальном вам будут предоставлены наилучшие возможные условия. Если не возражаете, я хотел бы выдать вам бланк, где будут указаны несколько вопросов по поводу вашего визита — обычно заполненную анкету посетители планеты присылают на рассмотрение заранее, но в связи с обстоятельствами вы… — Давай свои вопросы, — перебил Аргза нетерпеливо, получив ещё мимоходом один разряд, и тут же уцепился за обещание неких «наилучших условий», в которые, по его мнению, никак не должен был входить полный паралич тела. — И не забудь отключить удерживающую меня штуковину — сделаем вид, что я всё понял, осознал, нападать пока не собираюсь и вообще пушистый зайка. Давай, меня задрало изображать говорящую куклу. С минуту, в полной тишине, директор не шевелился и не отвечал. Аргза ждал, но ничего не происходило. — Они общаются мысленно, — шепнул Сильвенио, когда пират с сомнением на него покосился. — Совещаются насчёт того, можно ли тебе доверять… вернее, нам. — Что, и ты под вопросом? — он поднял брови, немало удивлённый новостью. — Я тоже гость. Но по поводу тебя сомнений, конечно, больше. В конечном счёте, видимо, администрация пришла к некому консенсусу, потому что директор едва заметно кивнул кому-то — и Аргза сразу ощутил, как к нему возвращается свобода действий и помыслов. Относительная, может быть — он понимал это, к своему огромному сожалению, и только поэтому кое-как обуздал свои недавние фантазии о жестокой мести: торопиться с этим было вовсе необязательно. «Да я просто мастер самоконтроля, — угрюмо подумал он, словно невзначай перебирая в воздухе активированными тут же когтями и не отрывая при этом взгляда от зелёного лица напротив. — Любая буддистская хрень про терпение и смирение — ничто по сравнению с моими усилиями». — Идентификация пройдена успешно, — сообщил тем временем их собеседник, будто это имело значение. — Ваши личности подтверждены. Сильвенио Антэ Лиам, Хранитель Знаний, вам присваивается условный статус главы дружественного Республике государства и лидера поддерживаемого нами политического реформаторского движения. Согласно протоколу, вы и ваш спутник можете пользоваться на нашей планете расширенным списком некоторых привилегий, полный перечень которых вам доставят в отель, где мэр города предложит вам остановиться на время вашего пребывания в Республике Нового Света. Далее: Аргза Грэн, ваш статус на данный момент — «гость под строжайшим наблюдением», по причине вашей многолетней нелегальной деятельности в самых разных сферах, а также из-за довольно внушительного количества числящихся за вами преступлений первой и второй категории тяжести. Мы считаем своим долгом сообщить, что лишь дипломатическая неприкосновенность Хранителя Знаний, автоматически распространяющаяся на вашу персону, служит гарантией тому, что вас не арестуют и не вынесут вам приговор в соответствии с законами Республики. Лиам искоса глянул на пирата и, прежде чем тот успел что-то сказать в ответ на это, вежливо поднял руку: — Я хотел бы попросить вас, господин Таэр’иор, внести изменения в статус Аргзы. Он… мой телохранитель. Можно сказать, я его нанял. В качестве охранника и сопровождающего. Аргза, как раз собиравшийся в очередной раз выразить негодование, впустую щёлкнул челюстями и неверяще уставился на своего бывшего раба, услышав это. — Серьёзно?! — прошипел он сквозь зубы. — Значит, теперь я на тебя работаю?! Ну и ну, подумать только, а я-то, дурак, не догадывался даже! И чем же ты мне платишь, позволь спросить? Неужели натурой? Члены администрации и Сильвенио, не сговариваясь, повели себя так, как положено очень воспитанным людям, пытающимся договориться о чём-то между собой в присутствии человека очень невоспитанного — а именно: сделали вид, что ничего не слышали, хотя извиняющаяся улыбка эрландеранца и вышла слегка кривоватой. Директор космопорта чуть наклонил голову, как показалось Аргзе — в некотором замешательстве. — Вам нечего опасаться на улицах Республики, Хранитель Знаний. Охрана вряд ли понадобится вам здесь; впрочем, это ваше право. Но позвольте, по крайней мере, предложить вам услуги нашей полицейской службы для обеспечения вашей безопасности. Республика почтёт за честь безвозмездно выделить вам несколько соответственно обученных и натренированных людей не только для сопровождения непосредственно здесь, но и для вашего дальнейшего путешествия — на любой угодный вам срок. Аргза внимательнейшим образом наблюдал за выражением лица Лиама, отметив про себя с неудовольствием, что ответил тот с заминкой. — Благодарю за такое щедрое предложение, но… нет. Прошу меня простить, однако боюсь, я предпочёл бы остаться со своим сопровождающим. Пират несколько расслабился и перестал угрожающе сжимать кулаки. Директор пожал плечами: — Как пожелаете. Это, как уже говорилось, ваше право, и никто его не отнимет. В таком случае, ваша просьба изменения статуса господина Грэна будет рассмотрена в течение часа. До тех пор от лица властей Республики попрошу вас, господин Грэн, удерживаться от каких-либо нарушений порядка и закона, — он встал, знаменуя окончание беседы. — Не смею больше вас задерживать. По всем возникшим вопросам вас подробно просветит гид — отель пришлёт его к вам через полчаса размещения в номере, или позже, если вы укажете это при регистрации. Вот ваша анкета, — в руку Сильвенио лёг лист бумаги, испещрённый печатным шрифтом. — Просьба заполнить её по возможности без промедления. В отель вас вместе с багажом доставит служебный транспорт, выданный вам во временное пользование вплоть до вашего отбытия. Добро пожаловать в Республику и удачного дня. Гостиница, куда их доставил серый беспилотный аэромобиль, оказалась ещё одним безликим белым зданием. В интерьере её, как внутреннем, так и внешнем, чувствовалась довлеющая тут надо всем безыскусная практичность: никаких декоративных нагромождений, никаких ярких красок, никаких изысков — никакой, в общем и в целом, творческой мысли, просто место, где можно провести пару-тройку дней и ночей, сытно и с комфортом. Ничего больше. Зато номер, полученный ими, был как минимум просторным, и это Аргзе понравилось — тесные помещения вызывали у него практически инстинктивно духоту и желание вырваться. В их распоряжении имелись две полутораспальные кровати, шкаф, огромная ванная, рассчитанная, по всей видимости, и на представителей негуманоидных рас, несколько казённых белых полотенец, махровые халаты, повседневное подобие униформы — уже подогнанное по размеру за те несколько минут, что занял у них путь в отель, — и большое окно, через которое комнату наполнял прохладный утренний свет. — А теперь, — Аргза пнул свой чемодан, который наспех собрал перед самой высадкой на планету, в дальний угол, и повернулся к Лиаму. — Теперь, пташка, объясни-ка, с каких пор ты мой наниматель? Если ты не забыл, я могу свалить в любой момент. И тебе лучше не дразнить меня подобными заявлениями. Я ненавижу на кого-то работать. И уж тем более — я не твой телохранитель. Ты слишком много на себя берёшь. А кстати, что это за хрень с «главой дружественного государства»? Я думал, у вас там, на Эрландеране, правит совет каких-то стариков и этот твой Новый Суд. — Ну… формально Совет Старейшин и Новый Суд возглавляет Хранитель Знаний. А поскольку в большинстве других государственных систем, отличных от эрланской, пока нет подходящего обозначения для моей, мм, должности, назовём её так — приходится представляться в официальных документах таким образом, хотя, конечно, это не совсем правда. Поэтому статус условен. И что касается моих слов о твоём статусе — извини за это, ладно? Я был вынужден представить тебя так, потому что иначе неизбежно возникли бы проблемы. Местные власти следили бы за каждым твоим шагом. Но… да. Ты можешь уйти, когда пожелаешь. Хоть сейчас. Аргза заметил, что Сильвенио всё ещё был явно чересчур обеспокоен для того, кому обещали «расширенный список привилегий» и бесплатно предлагали здесь практически любые услуги. Лиам продолжал тревожно хмуриться, пока укладывал в шкаф немногочисленные вещи, пока переодевался в выданную ему одежду и пока расчёсывал спутавшийся за время долгого полёта хвост. Аргза понадеялся, что эта хмурость приведёт к поспешному отлёту из дурацкой Республики, и лучше бы — ещё до конца следующих суток. — Мне идёт? — спросил он с долей мрачного веселья, отвлекая Лиама от размышлений. Лиам посмотрел на него, тоже одетого теперь вместо привычной шубы в закрытый белый костюм, состоящий из свободной туники и льняных брюк — и на мгновение его лицо наконец разгладилось, а уголки губ непроизвольно поползли вверх. — Смешно, да? — огрызнулся варвар и щёлкнул его по лбу, втайне довольный тем, что удалось его немного развеселить. — Смейся, мелочь, пока зубы целы. Лучше бы добыл какой-нибудь прибор и отключил эту хрень в моей башке — думал, я не догадаюсь, что они активировали тот чип, который ты велел своим овцам вшить мне ещё на Эрландеране? А лучше — найди скальпель и вытащи эту штуку оттуда, чтобы больше никаким тварям не пришло в голову ей воспользоваться. Улыбка тут же бесследно стёрлась с лица эрландеранца. Взгляд его наполнился смесью тревоги, вины — и непрошенных воспоминаний. — Аргза… чип вшит в кору головного мозга. Его уже не извлечь без последствий, тем более — в кустарных условиях. Кроме того, пока мы здесь, мы должны соблюдать местные законы. Как бы там ни было… у тебя останется их датчик слежения. Я более чем уверен, при желании они могут прослушать наш разговор до последнего слова, но отключить наблюдение и управление самостоятельно я пока не могу, чтобы не показать неуважение. Это не мой народ, и я не имею здесь власти. — Не твой? Да ладно! — Аргза раздражённо фыркнул. — А очень похоже, знаешь ли. Не вижу больших различий. Одинаково шизанутые. Сильвенио отвернулся. Что-то и впрямь не на шутку заботило его, хотя, казалось бы, уж ему-то здесь нечего бояться. Аргза положил ему руку на плечо, безмолвно напоминая, что он всё ещё рядом и что неплохо бы периодически с ним делиться заботами. — Скажи, — тихо спросил Лиам через какое-то время, — ты заметил что-нибудь необычное по пути сюда? — То, что мне пустили в мозг нано-датчик, вдарили по мне током и забрали у меня контроль над собственным телом, считается? — пират хмыкнул. — Я не об этом… — он ещё немного помолчал. — Послушай, космопорт, в который мы прибыли, довольно большой, верно? И многолюдный, потому что, как я успел заметить, совмещает в себе и функции аэропорта. Но там… ты видел хоть одного ребёнка? Пожилого человека? Домашних животных, которых обычно берут с собой в долгие путешествия? Обладателей инвалидности? В портах и на улицах Эрланы можно увидеть почти всех их, за исключением, может быть, домашних питомцев — и то лишь потому, что мы предпочитаем заводить дружбу с вольными животными. Больше всего меня пугает отсутствие детей. И ещё… — он снова нахмурился. — Ещё мне немного странно, что люди здесь… разных видов. Те, кого мы видели среди администрации порта, все до одного — принадлежат к расе хамелеонов. И управляющий отеля тоже. И члены мэрии, если те, кто входил в здание городской ратуши, мимо которой мы проезжали, действительно там работают. Но обычные жители — люди в самом узком значении этого слова. Задумавшись над этим, Аргза вспомнил: и правда. Все существа (за исключением редких туристов), виденные им по пути, делились на остроухих надменных ублюдков — высоких, ростом примерно с Сильвенио, с длинными светлыми волосами и с полупрозрачной кожей, переливающейся размытой топазовой дымкой — и ничем внешне не примечательных заурядных Homo Sapiens, потомков выходцев со Старой Земли. И те, и другие были исключительно среднего возраста, как если бы здесь все рождались уже сразу взрослыми, пропуская промежуточные стадии детства и отрочества — и умирали такими же, не успев отрастить бороду или седину. Телосложение у всех тоже было довольно усреднённое: никакого лишнего веса, никаких дистрофиков, никаких карликов или великанов. Никаких видимых кожных болезней. И никаких, что настораживало ещё больше, неформалов — казалось, даже длина стрижки, мужской и женской, была определена какими-то стандартами. За исключением тех же остроухих, которые в этом плане обладали всё же чуть большим разнообразием. — Мы, конечно, ещё мало что видели толком, — продолжал Лиам с некоторым сомнением, рассуждая вслух. — И я буду, знаешь, ужасно рад, если мои подозрения не оправдаются. Рано делать выводы, да?.. Что ж, дождёмся нашего экскурсовода, может быть, он развеет мои опасения. Аргза машинально погладил его по волосам, чтобы не расстраивался заранее. Ему самому тоже здесь не нравилось, но, честно говоря, ему было абсолютно наплевать на местные проблемы. — Что ещё, кстати, за раса хамелеонов и их канувшая в Лету Империя? — Ах, это… понимаешь, они… В этот момент раздался деликатный стук в дверь. Аргза глянул на электронные часы, висевшие над дверью: ровно тридцать минут с того момента, как они зашли в номер. Сильвенио умолк, отделавшись обещанием рассказать об этом позже, и открыл дверь. За ней обнаружился человек — не из зелёных — с какими-то остекленевшими пустыми глазами. Улыбка его выглядела такой вопиюще искусственной, как будто он теоретически знал, какие мышцы нужно задействовать для этого нехитрого приёма — однако не имел ни малейшего понятия о том, зачем вообще это нужно. — Ларс Вартумас, к вашим услугам, господа. Я ваш гид на этой неделе, приятно познакомиться, господин Хранитель Знаний, господин Аргза Грэн. Позвольте спросить, готова ли ваша гостевая анкета? Сильвенио кивнул и протянул ему заполненный бланк (Аргза пытался отобрать этот бланк ещё в аэромобиле, чтобы поразвлечься хоть так и написать им, возможно, самую шикарную и самую нецензурную анкету в их истории, но Лиам был непреклонен, не позволяя ему сделать этого ни под каким предлогом). Ларс немедленно отправил куда-то полученную бумагу по портативному факсу, не читая. — От имени городского управления мы благодарим вас за посещение Города-1, нашей прекрасной столицы. Предпочитаете отправиться на экскурсию сейчас или укажете время, к которому мне стоит подойти позже? — Сейчас, — Лиам посмотрел на Аргзу. — Я расскажу тебе об Империи потом, хорошо? На экскурсию они отправились пешком, хотя их проводник советовал взять предоставленный им аэромобиль, так как город, по его словам, был довольно большим. На самом деле вскоре после начала экскурсии Аргза осознал его правоту: город, судя по всему, действительно был размером с мегаполис, а вот посмотреть в нём было, в общем-то, особо не на что. Основной процент зданий составляли жилые дома и административные центры, чуть меньше — магазины и банки. Описание гидом зданий, поскольку все они были внешне мало различимы между собой, в основном касалось их функций и года, когда они были построены — так что вскоре Аргза готов был уже лезть на стену от невыносимой скуки, о чём и не преминул тут же сообщить Сильвенио. — Тише, — Лиам, зачем-то внимательно слушавший Ларса, коротко сжал руку пирата. — Мне только что прислали телепатическое сообщение о том, что перемена твоего статуса одобрена и принята, поэтому не надо, пожалуйста, доказывать никому, что они ошиблись с оказанным нам доверием. В этот момент гид обернулся к ним — и несколько удивлённо (насколько можно было судить по той же нейтрально-вежливой улыбочке, которая, казалось, так и приклеилась к его лицу) уставился на их руки, выдав очередную заученную фразу: — Администрация Города-1 приносит свои извинения и настоятельно просит воздержаться от демонстрации личных чувств, заранее спасибо за ваше понимание. Он почти ничего не говорил от своего собственного имени, как будто служил всего лишь рупором желаний своего начальства. Лиам моментально отдёрнул руку, словно обжёгшись, и Аргза помрачнел ещё больше — хотя только что ему казалось, что мрачнее уже некуда. Республика Нового Света стремительно набирала в его глазах очки в конкурсе на самое негостеприимное место во всей чёртовой Вселенной. Лиам посмотрел на Ларса. Это было то самое выражение, с каким он смотрел на жреца дружелюбного племени на Динле, предвещая конец весёлому отпуску. — Простите, — он закусил губу. — Но я хотел бы спросить, если не возражаете… почему здесь нет детей? Спрашивал он это потому, что надежды всё-таки не оправдались: во время экскурсии они так и не увидели ни одного опровержения их наблюдений касательно возраста и внешнего вида горожан. И настораживало такое однообразие среди жителей куда больше, чем полное отсутствие в самом центре «прекрасной столицы» каких-либо памятников, мемориалов или хотя бы цветочных клумб — словом, чего-то, что могло бы послужить хоть каким-то уличным украшением. Всюду, куда ни посмотри, взгляд натыкался лишь на белые коробки зданий, сонно разъезжающие по дорогам серые аэромобили и пугающе молчаливые очереди в банк или в магазин, берущие начало ещё на улицах. Казалось, даже обыкновенный для больших городов фоновый уличный шум обходил эти места стороной. — О, вы об особях, пребывающих в стадии созревания, — от тона, которым гид произнёс слово «особи», Сильвенио едва уловимо повёл плечами, будто озябнув. — Их пребывание на открытых пространствах запрещено, так как они — потенциальные носители нежелательного шума и беспорядка, а также подвержены повышенному риску в окружающей среде. По вышеназванным причинам все так называемые «дети» до достижения оптимального возраста содержатся в специальных инкубаторах, которые присутствуют в обязательном порядке в каждом городском районе. Если желаете, я могу доставить вас в ближайший инкубатор. Сильвенио вздрогнул. Почти незаметно. — Инкубатор… — он нахмурился. — Хорошо. Я хочу его посетить. А по пути… вас не затруднит рассказать нам вкратце немного об общем укладе жизни в Республике? Меня особенно интересуют экономическая, образовательная и… — он оглянулся по сторонам, на странно тихих прохожих. — …коммуникационная системы. — Как будет угодно. Мне вызвать аэромобиль, сэр? — Нет. Что ж, статус «главы государства», пусть даже условный, явно пробуждал в Лиаме скрытый командный потенциал, как с удивлением понял вдруг Аргза. Эрландеранец, пока гид снабжал их необходимой информацией, выглядел как какой-нибудь инспектор, присланный для проверки и оценки некого сомнительного предприятия. Он продолжал с серьёзным видом вслушиваться в каждое слово Ларса, вдумчиво кивал, задавал самые разные вопросы и не забывал пристально разглядывать окрестности. Аргза смотрел на него — и думал о том, что маленького застенчивого ботаника, которого он когда-то знал, уже давно нет. Исчез ли он навсегда — или лишь укрылся где-то в глубине, за панцирем из чистой стали, который наращивал в себе слой за слоем, испытание за испытанием? Этого Аргза сказать не мог. И теперь ему начало казаться, что, возможно… он был не прав? Тогда, в Братстве, когда сам посоветовал этому ребёнку повзрослеть? Потому что теперь… ну, может быть, он немного скучал по не-взрослому Лиаму. Самую малость. Из рассказа Ларса стало понятно, что общее устройство Республики на всех уровнях довольно странное. В первую очередь потому, что правительство контролировало здесь буквально всё: демографический прирост, рынок, биржу труда, производство товаров, сферы бизнеса, культуру, образование и тому подобное. Никакой самостоятельной деятельности, никакой импровизации — каждое новаторство, если оно имело место, в обязательном порядке согласовывалось с целой цепочкой государственных служащих: вопрос поднимался сначала в районном ведомстве, затем передавался в мэрию, а затем, если масштаб затронутой проблемы охватывал больше одного города — в парламент, где и обсуждался окончательно на еженедельном собрании; вдобавок имелось множество промежуточных звеньев. Сильвенио спрашивал — и как долго занимает подобный процесс согласования со всеми инстанциями? Гид отвечал — от суток до двух недель, потому что «мы стараемся избегать чрезмерных задержек». Существовали строгие стандарты касательно малейших деталей уклада жизни на самом разном уровне: размер заработной платы и то, сколько из неё допускается тратить на личные нужды и сколько — на нужды семьи, сколько часов в неделю обыватель может в среднем провести за общением, за досугом или за домашними делами, вроде стирки, какие продукты и в каком количестве требуется покупать ежедневно, какие книги нужно читать и так далее. Регламентирован был даже режим дня. Сильвенио спрашивал — как насчёт свободы слова и творчества? Гид отвечал — «разрешено то, что не подрывает общественные устои». Если парламент решал, что какую-то информацию необходимо осветить перед широкой публикой — масс-медиа получали заказ и не имели права отходить от него. Ещё хуже дело обстояло с самовыражением: если гражданин Республики, каким бы социальным статусом он ни обладал, хотел заняться творчеством — то, скорее всего, на это тоже поступил заказ от правительства. Если же заказа не было — теоретически, можно было пройти за разрешением всю упомянутую цепочку инстанций, но чаще всего такую инициативу признавали «сбоем функционирования» и заставляли человека забыть о ней. Что, в свою очередь, сделать было проще простого: сразу после рождения каждому младенцу (не из расы хамелеонов, как её называл Лиам) имплантировали в мозг специальный чип, который являлся усовершенствованной, более серьёзной версией тех, что внедряли на Эрландеране для «реабилитации». На этот чип изначально была записана определённая программа — какое образование его носитель должен получить и в какой конкретный период, к какому занятию у него должна сформироваться склонность (обладатели нужного сочетания генов подбирались заранее), и, соответственно, какая профессия будет этим носителем «выбрана» в дальнейшем. Что показалось Аргзе из всего этого наиболее жутким, так это то, что чип не только являлся инструментом дистанционного управления человеком — но и почти полностью отключал эмоции, выдавая их эталонными, закреплёнными в законодательстве порциями и меняя их оттенок в зависимости от того, насколько хорошо человек справлялся со своей функцией в государстве: делаешь всё правильно — ощущаешь «удовлетворение в рамках необходимости», совершаешь ошибку — «вина», «лёгкое огорчение». Дополнительные эмоции выдавались также в качестве поощрительного элемента, если сбор данных программой от конкретной личности выявлял непредвиденную усталость или что-нибудь ещё. Сильвенио спрашивал — а как же личное счастье? Гид отвечал — «переизбыток положительных эмоций нежелателен точно так же, как и переизбыток негативных». Сильвенио много чего ещё спрашивал. О принятой системе коммуникации — похоже, устным способом общения большинство населения уже не пользовалось, считая его нецелесообразным: текстовые сообщения либо передавались с чипа на чип по объединённой сети разумов, либо (в случае общественного заведения, вроде магазина) записывались на специальных карточках-трафаретах короткими тезисами и подлежали обмену на такие же карточки-ответы. О местной валюте — выяснилось, что бумажные и металлические деньги здесь не в ходу, а в ходу только кредитные карты, на которые начислялась зарплата. Об уровне местной медицины — если верить Ларсу, наука и медицина в Республике переплетены были так тесно, что при помощи новейших технологий не составляло труда вылечить почти любой недуг за максимально короткий срок, вот только на такую квалифицированную помощь могли рассчитывать лишь законные подданные Республики. О социальных различиях между людьми и хамелеонами — на что получил любезное пояснение в том духе, что люди, оказывается, слабовольны и слишком сильно подвержены влиянию собственных страстей, чего народ хамелеонов лишён в силу своей физиологии и особой истории, и, следовательно, обладает наилучшими возможностями для управления: «людям нужны пастыри», сказал им гид. О культурных мероприятиях вроде театров и концертов, где без самодеятельности было не обойтись — с этим тоже дело обстояло как-то мутно, Аргза не стал вдаваться в детали. А вот главного вопроса, по мнению Аргзы, Лиам так и не задал: что происходит здесь с теми, кто отказывается подчиняться установленному порядку? С теми, в ком пресловутая программа даёт сбой — ведь может же быть и такое? Вероятно, Лиам просто боялся услышать на это ответ. Инкубатор представлял собой длинное, занимающее едва ли не целый квартал здание в несколько этажей, почти лишённое окон и с золотой табличкой на двери. Половину первого этажа занимал просторный офис с уже привычными глазу очередями и уткнувшимися в голографические мониторы работниками. А вот всё дальнейшее пространство представляло собой какое-то подобие кунсткамеры: в бесконечность уходили ряды прозрачных капсул с неопределённой жидкостью внутри, в каждой из которых плавали опутанные многочисленными трубками младенцы. Трубки вели наружу из капсул и подсоединялись к аппаратам искусственного поддержания жизни, которые, в свою очередь, выводили данные на контрольную панель, индивидуальную для каждой капсулы. — Добро пожаловать в инкубатор №0043 Города-1, — гид остановился в холле и повернулся к ним. — Построен, как вы можете догадаться, сорок третьим в городе… Дальше шли сплошные цифры: в каком году был создан, общая вместимость инкубационных камер, количество сотрудников и отделов, сколько зародышей создаётся ежедневно и сколько «готовых образцов» выходит. Аргза угрюмо разглядывал капсулы, не слишком вслушиваясь: прохладное тёмное помещение, наполненное крошечными недоразвитыми кусочками человеческой жизни, производило на него какое-то странное гнетущее впечатление — отчего-то даже ему, повидавшему на своём веку столь многое, было здесь не по себе. Ему казалось, что все эти недолюди, эти недосущества, спящие в своих банках, на самом деле безмолвно следят за ним — при этом варвар хорошо осознавал весь идиотизм такого предположения, учитывая, что у большинства ещё не было глаз. Однако от ощущения этого избавиться не мог всё равно. — Всё начинается, разумеется, с поступления социального заказа, — продолжал тем временем Ларс. — Поскольку естественный способ воспроизводства потомства числится одним из самых негигиеничных процессов — и, зачастую, одним из наиболее вредоносных в отношении способности разумного существа мыслить логически, — его решено было упразднить, и, таким образом, перенести ответственность за стабильность и сохранность генофонда населения с отдельных личностей на государственный уровень. За годы существования системы искусственного выращивания плода выработался определённый набор профессий и личностей, необходимых для правильного функционирования общества — применяется этот набор, в основном, для замены уже существующих деталей общественного механизма, выходящих из строя по причине естественной тенденции к физической деградации любой органической материи. В настоящее время ведутся интенсивные научные исследования в поисках более прочного биоматериала для строения человеческого тела, однако на данный момент, к сожалению, исследования эти не увенчались для массового производства успехом. Итак, если в социуме вырабатывается потребность появления каких-либо новых качеств, которыми не обладают особи предыдущих поколений, или же в том случае, когда обладающий нужными качествами элемент самопроизвольно вписывается в структуру социума — в этих ситуациях сотрудники отдела биопрограммирования добавляют в обычную схему сконструированный здесь же прототип сочетания требуемых генов. Полученные прототипы синтезируются в инкубационных камерах так называемого плацентарного отдела, который представлен на первом этаже — эти камеры наполнены искусственно созданной околоплодной жидкостью со всеми необходимыми питательными веществами, и в них происходит развитие эмбриона на начальных стадиях. Далее зародыш попадает в фетальный отдел, где происходит взращивание эмбриона с одиннадцатой недели вплоть до условного начала жизнедеятельности, которое соответствует «рождению». «Новорождённым» внедряют в подкорку головного мозга специальную микросхему с записанной на ней программой, о которой я уже упоминал, и затем особь переходит на следующие этажи. Различные отделы соответствуют различным возрастным периодам созревания, которые благодаря достижениям техники ускорены в несколько раз — таким образом, путь до совершеннолетия, который у рождённого обычным способом человека занимает около двух десятков лет, здесь проходит за год. Они уже успели подняться на два этажа вверх, и уродливые зародыши в капсулах сменились обыкновенными маленькими детьми. «Обыкновенными» — это если подразумевать под этим словом детей, беспробудным сном спящих в какой-то жидкости и подключённых к целой системе резиновых трубок, а не детей плачущих, галдящих, смеющихся, бегающих и всячески познающих окружающий мир. Здесь ощущение слежки у Аргзы почему-то стало меньше — вероятно, оттого, что эти младенцы уже больше походили на людей. Он вдруг вспомнил проекцию пятилетнего Лиама из созданного Близнецами киберпространства и невольно представил его на месте одного из этих детей: бездействующим, тихим… законсервированным. И ему подумалось, что уж он-то такого не допустил бы — увидь он попавшего в одну из таких камер Лиама, и от инкубатора не осталось бы камня на камне. — Зачем это всё? — Сильвенио, похоже, тоже увиденное и услышанное не особенно радовало. — Я имею в виду… можно понять, почему вы отказались от естественного способа репродукции, — Аргза на эту реплику раздражённо закатил глаза, понимая, что он тут — единственный адекватный человек. — Мы тоже проходили этот этап в истории нашей цивилизации, когда нужно было решить, к чему мы хотим прийти в итоге — к безусловному торжеству науки или всё-таки к максимальной близости с природой. Вы ещё поймёте, может быть, что выбранный вами путь несовершенен… однако сейчас не время и не место для таких разговоров. Но зачем продолжать содержать детей здесь уже после рождения? Неужели исключительно для того, чтобы ограничить производимый ими шум и сократить потенциальную опасность, которую несёт в себе мир снаружи? — Главным образом это делается ради возможности пошагово контролировать развитие индивида, — Ларс невозмутимо повёл их дальше по лестнице. — Сотрудники инкубатора тщательно следят за тем, чтобы телесная оболочка и сознание любого индивида развивались, как полагается: тестируют рефлексы, наращивают нужную мышечную массу, выявляют и исправляют отклонения от нормы, корректируют сбои в программе, если требуется, дают организму сбалансированное здоровое питание, обогащённое минералами и витаминным комплексом. Кроме того, особая жидкость, в которой содержатся образцы пост-эмбрионального периода, специально синтезирована с тем учётом, чтобы не допустить нарушения связей между тканевыми и костными структурами в условиях, близких к невесомости. — Но дети должны приобретать хоть какие-то социальные навыки! И разве им не следует… ну… по крайней мере, знать о том, что их ожидает в реальной жизни, когда они выйдут отсюда? На четвёртом этаже в капсулах спали дети постарше — школьного периода, пожалуй. Гид вывел их ближе к середине помещения, и стало видно, что здесь дети уже не висят в жидкости неподвижно: в одном ряду капсул одинаковые с виду мальчики синхронно делали, судя по всему, зарядку, в другом ряду девочки как будто изображали непонятный танец — так же синхронно, в третьем — обитатели капсул совершали бег на месте. Правда, проделывали всё это дети с закрытыми глазами и безучастными лицами. — В инкубаторах заботятся также о психической составляющей. Программа, записанная на микросхемах, имеет на начальных стадиях форму симулятора: индивиду кажется, что он на самом деле проживает внедряемые ему воспоминания и опыт. Программа призвана полностью воспроизводить в его сознании все физические ощущения, связанные с этими воспоминаниями, благодаря чему отличить реальность от симуляции изнутри крайне затруднительно. Индивиды уверены, что играют, общаются, ходят в школу и получают необходимое для их будущей профессии образование, и таким образом выходят отсюда полноценными, социально адаптированными личностями. Дальнейшее образование для повышения квалификации производится в самостоятельном порядке при помощи специализированных телевизионных программ, пакет которых можно заказать для выделенного индивиду государством места жительства. К подросткам и дальше Сильвенио идти отказался, заявив, что видел достаточно. Они покинули инкубатор в молчании, после чего Лиам выразил желание окончить на сегодня экскурсию и вернуться в гостиницу. Выглядел он задумчивым и ничуть, похоже, не успокоенным после сегодняшней прогулки. Аргза машинально было протянул руку, чтобы ободряюще коснуться его щеки костяшками пальцев — но тот, естественно, сразу отшатнулся, укоризненно покачав головой. Через пару десятков шагов Лиам вдруг сорвался с места, неожиданно как для гида, так и для Аргзы — и вовлёк в разговор какого-то прохожего: — Здравствуйте… вы приезжий, не так ли? Вы ведь не жили в Республике раньше? Прохожий, стоявший в очереди в банк, продвинулся на шаг вместе с ней и лишь после этого повернулся к Лиаму. Вслух он ничего так и не ответил, но, видимо, ответил телепатически, потому что Лиам, постояв рядом ещё какое-то время, начал сосредоточенно оглядывать всю остальную очередь, то и дело едва заметно кивая кому-то. Потом подошёл к другой такой же очереди, с которой уже не обменялся вслух ни словом, потом зашёл в какой-то магазин, вышел буквально через минуту. Даже остановил какой-то медленно плывущий над дорогой аэрокар, вежливо постучал в окошко и помолчал возле него. Гид наблюдал за всем этим бесстрастно, как будто так и должно быть, Аргза же — с недоумением. — Ну, и что это сейчас было? — спросил он, скрестив руки на груди, когда тот вернулся. Лиам кивнул гиду, и они втроём двинулись дальше. — Я спрашивал их, зачем им это. Зачем они прилетают сюда, потому что многие — явно не местные. Я спрашивал… счастливы ли они здесь, — он понизил голос, хотя экскурсовод не проявлял к их беседе ни малейшего интереса. — Знаешь, что они ответили, Аргза? Все их ответы, в целом, сводились к одному: «Счастье — иллюзия, здесь же можно найти покой и стабильность». Ты понимаешь? Люди прилетают сюда жить добровольно, и добровольно же отказываются от… всего. От эмоций, от права на независимость. От права выбора — потому что здесь за них решают абсолютно всё, даже будущую пару подбирает для человека особая организация, исходя из тех же утилитарных расчётов. Хотя, быть может, именно из-за этой ограниченности они и соглашаются?.. Потому что не хотят нести за свой выбор ответственность? Не хотят ничего решать, не хотят душевных терзаний и самосовершенствования, но хотят только, о Боже… стабильности? Возможно, не так уж это и… — Кто-то тут, кажется, как раз никакой стабильности не хочет, — перебил Аргза. — Смотри-ка. На главной площади, прямо перед зданием мэрии, одиноко стоял какой-то парнишка, отчётливо выделяющийся из толпы: вместо стандартного белого одеяния на нём были драные синие джинсы и ярко-красная толстовка, через плечо был перекинут весьма потрёпанного вида рюкзак неопределимого цвета, а тёмные лохматые волосы торчали в таком живописном беспорядке, что ни один уважающий себя парикмахер, наверное, не стал бы разрушать такой шедевр. Но главным его отличительным знаком, конечно, являлся растянутый над головой транспарант — собственноручно, судя по некоторой кривизне, нарисованны, — и внезапно громкие в этом куполе всеобщего молчания отрывистые выкрики: — НЕТ тирании! НЕТ тотальному контролю! НЕТ системе! ДА свободе!!! Они остановились, наблюдая за ним. Похоже, парень занимался этим уже какое-то время, потому что из мэрии уже начали выходить члены правления. Охрана — если это была она, — стоявшая по обеим сторонам главного входа в ратушу, не предпринимала никаких действий. — ДА свободе! — повторил парень громче, завидев, что у него понемногу появлялась публика. — НЕТ системе! НЕТ программе! НЕТ угнетателям! Лиам переглянулся с Аргзой и шёпотом поинтересовался у гида: — Кто этот человек? — Стивен Марлоу, господин, — глаза Ларса оставались всё такими же пустыми и безразличными. — Гражданином Республики Нового Света не является. Он называет себя оппозиционером и регулярно нарушает общественный порядок. Пока он говорил, кто-то из хамелеонов, рекрутировав наконец охрану, подошёл к тому, кого Ларс обозначил Стивеном, и сказал ему что-то о нарушении правил поведения. Однако, прежде чем им удалось приблизиться к митингующему, тот вдруг швырнул в них транспарантом (который тут же, впрочем, был унесён ветром восвояси) — и дал дёру, громко топая по гладкой мостовой. — Вы меня не поймаете! Глас Свободы не заглушить! Долой тиранию! Он продолжал на бегу выкрикивать лозунги, намеренно расталкивая прохожих и бросаясь наперерез аэрокарам, к счастью, успевавшим затормозить задолго до столкновения. За ним никто не гнался. Люди лишь поворачивали головы ему вслед, но сразу же возвращались к своим делам. Затем нарушитель порядка свернул с главной улицы куда-то за угол, и через какое-то время крики его перестали быть слышны. Всё снова смолкло. Словно бы ровным счётом ничего не произошло. Никаких аномалий. Город просто проглотил это событие с тем же равнодушием, с которым проглатывал всё остальное. Казалось, упади в центре площади бомба — никто и глазом не моргнёт. — Администрация Города-1 приносит извинения за доставленные неудобства, — гид вновь обернулся к ним. — И считает своим долгом официально заявить, что прилагает все усилия, чтобы обезопасить жителей и гостей Республики Нового Света от подобных асоциальных элементов общества. Администрация также просит обращаться с любыми вопросами касательно материальной и иного рода компенсации по поводу случившегося. — Видали мы ваши «усилия», — не преминул осклабиться Аргза, не обращая внимания на сердито покосившегося на него при этих словах Лиама. — Не особо-то вы пытаетесь его поймать, а? Не то чтобы лично я его не одобрял, хотя пацану ещё до «оппозиционера» ещё расти и расти, это да. Кто-то, похоже, должен научить его не только бумажками кидаться, если он хочет чего-то достичь. Гид помолчал, прежде чем ответить — вероятно, транслировал реплику Аргзы своему начальству, потому что затем он спросил: — Администрация Города-1 интересуется: рассматривать ли сказанное вами как потенциальную вероятность подстрекательства к разжиганию гражданской войны? — Нет, — отрезал Сильвенио ледяным тоном, не дав Аргзе и рта раскрыть. — Я прошу прощения за моего… телохранителя. Пожалуйста, не воспринимайте его слова всерьёз. Мы не собираемся ничего здесь разжигать, мы только наблюдатели. И, господин Вартумас? Я хотел бы, если вы не возражаете, дойти до отеля без сопровождения. Спасибо. Аргза подождал, пока Ларс кивнёт и отойдёт от них на какое-то расстояние — после чего почти ласково схватил Лиама за шею сзади и сильно надавил над полоской ошейника пальцами. Тот замер, но, к неудовольствию пирата, страха в его лице не было ни на грамм. — Аргза… ты же помнишь о датчике слежения и о собственном чипе? Аргза надавил сильнее, чувствуя бьющийся под пальцами пульс. Слабый электрический разряд пробежался по нервам первым предупреждением. — Помню, пташка, помню. А вот ты, когда изображаешь из себя такого крутого, вызываешь у меня двоякие желания, знаешь ли: мне сразу хочется то ли убить тебя на месте, то ли трахнуть, жёстко и прилюдно. Так что, будь так любезен, не доводи до греха. Тон Сильвенио остался раздражающе спокойным. — Отпусти моё горло, Аргза. И перестань, пожалуйста, угрожать: я устал от этого ещё на твоём корабле. К их возвращению в номер улица снаружи уже была плотно окутана сумеречным синеватым маревом: ночь на планете наступала как-то быстро, за считанные минуты. Аргза, пройдя в комнату, рухнул с размаху спиной на кровать, однако та, к её чести, даже не скрипнула под его весом. Лиам же восковой статуей застыл у окна и стал задумчиво наблюдать за гаснущими в городе по мере перехода к ночному режиму огнями — большинство гражданского населения, как послушные заложенной программе куклы, уже ложились спать, и работать продолжали лишь некоторые типы заведений, исключительно приличные, что подразумевалось в этой Республике само собой. Аргза без особой надежды прикинул, каков шанс, что Сильвенио согласится скоротать ночь в одной постели — и только хмыкнул, поняв, что этого не произойдёт. Не в этом городе, и не после этой их мелкой ссоры, которую и ссорой-то назвать было сложно. — Ты собирался рассказать мне о том, что здесь было раньше и какого хрена тебя это колышет, — напомнил он вместо того, чтобы накапливать внутри злость. — Да, — Лиам обернулся. — Точно. Об Империи Хамелеона. Он отошёл от окна и сел на свою кровать, скрестив ноги. Кровати стояли рядом, поэтому слышно было прекрасно. — Империя Хамелеона… в общем, это довольно необычная цивилизация. Можно даже сказать, совершенно уникальная, — медленно начал эрландеранец. — И из-за своей истории, и из-за своей специфики, причём одно вытекает из другого. Суть в том, что раса, живущая здесь — народ хамелеонов — сравнительно молодая, никто не знает, как и когда точно она возникла, тем не менее, раса эта широко известна своим практически легендарным умением предчувствовать масштабные мировые перемены. Они не обладают таким даром предвидения, как скайрах-кьяр, но откуда-то всегда знают, кто через несколько лет или десятилетий будет главенствовать на политической мировой арене. Никому из тех, кто спрашивал об этом, представители хамелеонов не могли рассказать об этом словами — это как будто естественно для них. Что-то сродни единой для всей нации мощной интуиции. Но это ещё не всё. Они не просто знают, кто победит в очередной большой войне и кто будет успешен — раз в столетие-два они зачем-то подстраиваются под сторону победителя. Необъяснимым загадочным образом они каждый раз при смене эпохи в рекордно короткие сроки меняют тип своей цивилизации, и копируют при этом не только форму государственного строя, но и обычаи, менталитет, законы, общие характеристики, даже стиль одежды… и многое другое тоже. Копируют, ассимилируют, совершенствуют основную идею так, как понимают её сами. А поскольку хамелеоны от природы не обладают достаточным эмоциональным фоном, чтобы достоверно перенять вместе с тем и мотивы у оригинала — результат получается всегда несколько… гротескным. Облик планеты (и, соответственно, всех её колоний) тоже меняется до неузнаваемости — вырастают откуда-то, словно грибы после дождя, новые здания, новые учреждения, новые стили искусства… Последний строй, который они переняли, представлял собой империю — образцом служила одна цивилизация, исчезнувшая ещё задолго до Войны между Альянсом и Федерацией; по какой-то причине они считали нужным сохранять именно этот вид — вид Империи Хамелеона, как они себя назвали, — гораздо дольше, чем привыкли. И самое главное — сами хамелеоны не видят для себя большой разницы, создаётся впечатление, что им действительно всё равно, в какую сторону двигаться, будет ли это регресс в отношении предыдущих систем или прогресс — всё принимается ими как должное. Или, может быть, они не замечают дисгармоничность этих перемен вовсе, для них это, пожалуй, и правда, в порядке вещей. Но вот люди… — он сделал паузу. — Я не знал, что людей здесь так много. Больше, чем хамелеонов, только представь себе… Раньше у меня не было возможности изучать Империю Хамелеона детально, точных данных не было, и я думал, что люди, если и есть здесь — то составляют процентов двадцать от силы в соотношении с коренным населением. Но, похоже, это совсем не так. Хамелеоны выращивают их, как животных, без их согласия, закладывают в них свой способ мышления, расширяют территории за их счёт… Я, честно говоря, не уверен, что и думать. С одной стороны, всё это как-то неправильно, как-то… не слишком человечно. С другой стороны… я же спрашивал людей. И им хорошо здесь. Больше того — новые люди продолжают прилетать сюда на постоянное жительство чуть ли не каждый день. Может быть, мне просто не стоит вмешиваться, как думаешь? Аргза открыл глаза. В комнате было темно, и только по потолку кружили слабые отблески уличных фонарей, оставшихся далеко внизу под окнами номера. Вряд ли здесь есть хотя бы игорные дома, подумал пират с досадой. Всеобъемлющая ровная тишина, казалось, единственная жила в этом проклятом городе собственной жизнью: она просачивалась сквозь стены, заполняла собой всё найденное пространство, затекала в уши и в сердце, оставляя внутри какую-то поганую липкую пустоту. Аргза не знал, как всем этим чудикам, добровольно здесь обосновавшимся, хватает духу не сойти с ума. — И кого на этот раз эти хамелеоны скопировали, сам-то как думаешь? — спросил он вместо ответа. На соседней кровати обозначилось лёгкое движение: Лиам рассеянно пожал плечами. Аргза сел и посмотрел ему в глаза, тускло поблёскивающие в полумраке. — И название «Республика Нового Света», конечно, тебе ни о чём не говорит? Нет? Так я скажу тебе, пташка. Это ты и твои хиппари подали им идею. Жить по принципам разума, бла-бла-бла. И прочая херня в том же духе. Правда не улавливаешь связь? — Ты… ты думаешь, что это всё… — послышался короткий ошеломлённый выдох, и последовала ещё одна пауза. — Не знаю, Аргза… Я уже видел, к чему может привести неправильное понимание нашего учения. Мне хотелось бы думать, что здесь всё-таки замешано что-то другое. Очень уж странное ощущение у меня от всего этого. Но если ты прав — возможно, мне стоит переговорить с представителями власти завтра на этот счёт. «Завтра». Аргза скрипнул зубами, услышав это — что-то ему подсказывало, что, сколько бы они здесь ни пробыли, это будет в любом случае дольше, чем ему бы того хотелось. У него даже мелькнула мысль, что, пожалуй, это могло быть просто местью Лиама за всё то время, которое им пришлось провести на злополучном «Аиде». «Ты можешь уйти, когда пожелаешь», вспомнилось ему. Ну да, подумал он со злостью. Разумеется. Утром он проснулся один. Ни в кровати, ни в ванной Сильвенио не обнаружилось, как и его одежды. Аргза успел почувствовать кипящее раздражение: наверняка этот умник в очередной раз впутался в неприятности, которые в одиночку тот находил в три раза легче. Затем он осмотрелся повнимательнее – и заметил на журнальном столике записку. Она гласила: «Я в мэрии. Скоро освобожусь. Если вдруг захочешь найти меня — пожалуйста, не ругайся с охранниками на входе в ратушу, а просто скажи им, что ты ко мне. Они проведут тебя». Вообще-то, идея драки с охраной была сама по себе довольно привлекательна, учитывая, что Аргза до сих пор не знал, учат ли в этой «обители разума» кого-то настоящим боевым приёмам, или же всё, что они могут при исполнении своих служебных обязанностей — это тактично его укорять. Жаль только, что ему наверняка не позволят зайти так далеко — скорее всего, попробуй он реализовать это, ему будет обеспечена лишь новая порция шоковой терапии. Потому пришлось внять просьбе и обойтись без рукоприкладства, переступая порог городского управления. Его и в самом деле любезно провели сквозь лабиринт устланных светло-зелёными коврами коридоров к какой-то двери, разъяснили, что это Малый конференц-зал, предназначенный для собраний не более пяти человек, и велели ждать. Аргза подождал — ровно до того момента, когда охрана удалилась обратно на свой пост, после чего без стука распахнул дверь и шагнул внутрь зала. — …да, я понимаю ваши аргументы, — Лиам, стоявший спиной к двери и лицом к овальному столу, что-то, по-видимому, уже не первый час доказывал собравшимся за столом хамелеонам. — Но поймите и вы: это лишь переходный этап. Без эмоциональной окраски деятельности, без индивидуальности мы не… Тут его оппоненты обратили внимание на Аргзу, уставившись на него с вежливым вопросом в глазах. Сильвенио обернулся, проследив за направлением их взглядов, и замолк, увидев пирата. Тот, впрочем, милостиво махнул ему рукой: — Валяй. Я тоже послушаю. Но Лиам продолжать не стал, а, посомневавшись, только сказал собравшимся, что они продолжат дискуссию позже, если они не против, извинился и позвал Аргзу к выходу. Он был по-прежнему задумчив, однако Аргза не мог не заметить, что хмурое беспокойство, владевшее его бывшим помощником вчера, как-то улеглось, оставив после себя лишь осторожную, бдительную тень, готовую рассеяться окончательно или собраться в грозовую тучу в любой момент. — Мы поговорили обо всей этой системе, — ответил Лиам на невысказанный вопрос Аргзы. — Я пытался открыть им глаза на некоторые её… недостатки. Я хотел, чтобы они поняли, насколько опасным может быть подобное отрешение от природы, потому что только она может дать человеку веру, религию… любовь, — он вздохнул. — Словом, всё, что делает нас всех людьми. Разумеется, сразу мне убедить их не удалось. Но, может быть, я посеял в них некоторые семена сомнения. Знаешь… я думаю, они ещё поймут. Не всё можно охватить одним разумом, это знает даже мой народ. И рано или поздно — они придут к этому тоже. У них есть для этого весь необходимый потенциал. Возможно, в ближайшем будущем мы увидим, как эта цивилизация совершит ещё один невероятный скачок, чтобы соединить в себе нынешние принципы всеобщего благополучия и живость человеческого сердца… кто знает? И, может статься, не только они придут к этому. Просто у остальных народов… наверное, это займёт больше времени. Аргза в ответ на это лишь издал тихий смешок и снисходительно потрепал его по голове, взъерошив пушистые волосы: Сильвенио, как и всегда, нёс совершеннейшую чушь, мечтая о странном и невыполнимом, зато выглядел при этом вполне умиротворённым. — Отлично, — он решил, что тоже может позволить себе приободриться. — Значит, мы улетаем отсюда к чертям, раз уж ты всё тут выяснил, что хотел. В какой стороне клятый космопорт? Лиам остановил его невесомым прикосновением к руке. В самых уголках его губ притаилась спокойная, терпеливая улыбка, от которой Аргзе стало на мгновение чуть теплее в утренней прохладе серых улиц. — Мы покинем Республику. Но позже, ладно? Я хочу ещё кое-что осмотреть пока. На сегодня я планировал небольшую самостоятельную экскурсию по культурным местам города, не прибегая к услугам Ларса. Ты со мной? Аргза снова скис. Значит, теперь он должен таскаться по музеям и культурно просвещаться? Вот уж чего с ним прежде не бывало! Однако в отсутствие Лиама, как и на проклятой всеми богами Эрландеране, делать здесь было абсолютно нечего. Он успел уже убедиться вчера, что лично ему в качестве развлечения город не может предложить решительно ничего. — Ладно. Только не задалбывай меня лекциями, как этот Вартумас, идёт? Так утро их ознаменовалось пресловутым просвещением. Музей в столице Республики Нового Света имелся всего один, довольно большой и включающий в себя несколько отделов для разных видов искусства: в одной галерее находились скульптуры, в другой — картины, в третьей размещены были художественные 3D-голограммы, в четвёртой же — вещи, принадлежавшие знаменитым скульпторам и живописцам. Пятая галерея была оборудована в аудио-зал, где можно было через подсоединённые к специальным стендам наушники прослушать творения местных композиторов. И во всех этих пяти залах… …оказалось совершенно не на что посмотреть. По крайней мере, Аргза, не слишком в подобных вещах разбирающийся, ничего выдающегося или хотя бы интересного для себя не нашёл. Всё казалось одинаково унылым: статуи, строго статичные, отличались от живых жителей Республики только каменным цветом «кожи» и «одежды»; картины (он надеялся увидеть хотя бы портреты обнажённых женщин, что, по его мнению, было обязательным элементом любой приличной картинной галереи) напоминали отредактированные по принципу идеальной симметрии фотографии, точно так же, как и голограммы. Музыка и вовсе представляла из себя просто разные последовательности нот, сыгранные на разных инструментах — всё исключительно в умеренном темпе, с математически выверенными паузами. Чего-то такого, наверное, и следовало было ожидать после того, как они узнали об этих контрольных чипах, но Аргза всё равно остался не впечатлён. Впрочем, равно как и Лиам, не выразивший за всё время пребывания в музее ничего, кроме отстранённого любопытства. — Они, кажется, не до конца понимают саму концепцию искусства… — бормотал себе под нос эрландеранец, когда они выходили на улицу. — Но они очень стараются понять, надо отдать им должное, потому что не могут не признавать его важность. Они пытаются осмыслить его, просчитать, сделать логичным и практичным. Подход, конечно, в корне неверный, но… они прилагают к этому усилия— это уже хорошо. Для начала. Я теперь вижу, что они — совсем как дети, Аргза. Дети, которые, в отличие от остального мира, способны учиться на собственных ошибках. Аргза от души зевнул, едва не вывихнув себе челюсть. Он был в этом дурацком мёртвом городе всего второй день, а ему уже было до того тоскливо, что хотелось напиться в хлам и пойти на всю ночь по шлюхам. Ни того, ни другого, здесь не предвиделось — вряд ли в Республике одобряли проституцию, а весь персональный запас выпивки с «Аида» закончился точь-в-точь к моменту прилёта сюда. И потому слушать Лиамовы чудаческие рассуждения слушать сегодня было вдвойне изнурительно. — Дети, ага, — он уселся на скамейку в парке, куда они успели дойти. — А твои хиппари, надо думать, «взрослые». Вы лучше всех всё знаете, самые умные, самые мудрые, самые умелые. По мне, так эти вот, с их уравниловкой и мышлением среднестатической машины, тоже думают про себя, что они, мать их, самые расчудесные. Что, если они не захотят одуматься и покаяться? Подпишешь смертный приговор целой расе? Парк в городе тоже имелся только один, и выглядел он ничуть не лучше музея, поскольку являл собой ровную квадратную площадку, огороженную низким забором, посреди которой между бетонными плитами с равными интервалами торчали тоненькие, аккуратно подстриженные деревца. Ни кустов, ни травы, ни цветов, только бетон, редкие деревца и скамейки посреди всего этого. Воздух слабо пах то ли пылью, то ли какой-то безвредной химией. Улыбка с лица Лиама успела угаснуть, как будто недостаток зелени и цвета вокруг расправлял крылья его внутренней тени. — Зачем ты так говоришь, Аргза? Они не преступники. И излишняя гордыня не свойственна ни им, ни нам. Ты всё-таки не прав, мы… Его прервал внезапный грохот где-то неподалёку. Они с Аргзой вскочили со скамейки одновременно; в тот же момент в небо из-за ближайшего здания взвился в серое небо столб дыма. — Взрыв? — Лиам глянул на Аргзу, и тот кивнул, подтверждая. — Неужели где-то в городе? Не могу поверить, их системы безопасности ведь… Аргза смотрел куда-то в сторону, прищурившись. На лице его обозначилась ленивая снисходительная усмешка. — Похоже, я ошибался. Лиам умолк на полуслове. — А? Аргза без лишних объяснений просто развернул его в нужном направлении: противоположный от них край парка бегом пересекал вчерашний парень-бунтарь. На нём была та же приметная красная толстовка, и рюкзак был тот же — только, казавшийся полупустым вчера, сегодня рюкзак этот был набит до отказа. И, по всей вероятности, чем-то тяжёлым. — Говорю, я ошибался. Судя по взрыву, пацан умеет не только плакатики рисовать. Они не видели, чтобы за парнем кто-либо гнался, как и вчера, однако убегал тот явно в спешке. В городе, как им было сказано, имелась специальная служба, вроде полиции для приезжих, которая занималась неподконтрольными системе происшествиями, однако в действии они ещё ни разу её не видели. Аргза собирался проследовать за юным оппозиционером и проследить, арестуют ли его в итоге — но тут Лиам вдруг дёрнул его за рукав и попросил взволнованно: — Аргза… поймай его. Пират изумлённо уставился на него. Это был первый раз, когда Сильвенио просил его о чём-то подобном: обычно он, скорее, призывал не преследовать добычу. Определённо, этот мелкий засранец наглел с каждым днём, проведённым в вольных условиях. Увидев его взгляд, Лиам чуть покраснел и торопливо уточнил: — Только не причиняй ему вреда! Я хочу просто поговорить с ним. Аргза хмыкнул, разворачиваясь. Просьба была редкая и стоила того, чтобы за неё взяться. Хватило одного перемещения Тёмной техникой и одного движения рукой, чтобы выполнить задачу — и беспомощно трепыхающийся парень, целиком опутанный лесками, упал на бетон в дальнем конце парковой территории. Подбежавший Сильвенио, оглядывавшийся ежесекундно по сторонам, жестом указал на ближайшую нишу между домами, и они втроём — вместе с орущим что-то пленником — укрылись там от лишних глаз. — Поработители! — парень не прекращал дёргаться и мычать протесты в ладонь, которой Аргзе пришлось зажать ему рот. — Свобода! Независимость! Вы не заткнёте меня так просто! — Да, это мы уже поняли, — пробормотал пират, чем заработал укоризненный взгляд Лиама. — Мистер Марлоу, — эрландеранец мягко коснулся его плеча. — Мы не желаем вам зла. Напротив, мы могли бы вам помочь. Это он сказал зря: тот немедленно завырывался вдвое сильнее и заорал громче. — А-а-а-а!!! Мне не нужна ваша помощь, лживые поработители! Вы не промоете мне мозги! Я буду бороться до последнего вздоха!!! — Мы не граждане Республики, мистер Марлоу! Приглядитесь внимательнее, и вы поймёте, что мы всего лишь туристы! Это немного охладило пыл бунтовщика. Он перевёл дыхание и с подозрением оглядел своих похитителей. Вероятно, вид трёхметрового варвара, загоревшего явно не под здешним тусклым солнцем, и синеволосого белокожего юноши, который тоже был ростом выше него едва ли не на две головы, в достаточной мере убедил его в правдивости слов Лиама. Он немного успокоился. — Туристы? — он насупился. — Зачем тогда поймали и обмотали всего в сеть, как рыбу? Помощь так не предлагают! И вообще. Я, знаете ли, спешу тут слегка, если вы не заметили! Или вы хотите сдать меня властям на блюдечке? Что-то в этом парне, в его манере поведения и разговора, неуловимо напомнило Аргзе Рени. Лиам наклонился к пленнику, убедившись, что тот настроен на конструктивный диалог, и проникновенно — так, как он хорошо умел, — заглянул ему в глаза. — Вы ведь Стивен, верно? — телепат снова дотронулся до его плеча, чтобы наладить контакт. — Могу я называть вас так? Спасибо. Послушайте, Стивен. Всё, что мне нужно — это задать вам несколько вопросов, после я постараюсь возместить ваше потерянное время. Я не собираюсь сдавать вас властям, честное слово, — получив в ответ неуверенный кивок, Сильвенио продолжил: — Для начала, я хотел бы знать: вы действительно являетесь представителем местной оппозиции? — Да! Что ещё, блин, за странный вопрос? Я только что бросил гранату возле инкубатора, кем я ещё могу быть?! И — нет, я не террорист, скажу сразу. Взрыв был слабый, дыму от него, честно говоря, больше, чем другого вреда. И я постарался не задеть людей, ясно? Сильвенио едва заметно улыбнулся — тепло и одобрительно, и Аргза со смешком подумал, что парень, верно, сам того не зная, открыл наиболее короткий путь к сердцу Лиама. — Я вам верю, не волнуйтесь. Итак… я правильно понимаю, что вы хотите не насилия, не переворота, но просто выразить свой протест против установленного законодательства? — Ага. Вроде того, да. Мне не нравятся эти угнетатели! Они отнимают у нас нашу свободу — самое главное человеческое достояние! Никто не может здесь быть самим собой! Мой голос — это голос народа! — Почему вы это делаете? Стивен насупился ещё больше. Глаза его сердито сверкнули из-под лохматой чёлки. — Вы не догоняете, мистер, что ли? Я вам только что сказал, почему! Или вас тут всё устраивает?! — При всём уважении… я лишь хотел сказать, что вы — не местный, как и мы. И у вас нет контрольной микросхемы, либо же я не могу нащупать ментально её отклик; следовательно, вы не только не родились здесь, но и не выросли тоже. Тем не менее вы боретесь за справедливость в этой стране, и это, безусловно, ваше право, однако мне интересно узнать причины. Оппозиционер как-то сразу притих и отвернулся. Он молчал так долго, что Аргзе, придерживающему связанного за шиворот, пришлось как следует его встряхнуть. Только тогда, неохотно, словно через силу, Стивен еле слышно произнёс: — Моя девушка… в коме. Уроды хотели отключить её, представляете? Предлагали избавиться от неё. Как от какого-то мусора. Хотели использовать её тело в каких-то своих экспериментах по пересадке сознания! — от вибрирующей ярости его голос вновь обрёл нежелательную сейчас громкость. — А я знаю, что она жива! Она просто спит! А они не разрешают мне покинуть планету с ней, потому что её отец подписал вместо неё этот тупой договор! И все, кому я это говорю, говорят мне просто оставить её! Я никогда этого не сделаю, понятно?! Сильвенио наклонил голову набок, удивлённо моргнув. Мотив, кажется, показался ему вполне убедительным, но теперь он, похоже, был не на шутку озадачен дальнейшими действиями, даже если раньше хоть какой-то план у него имелся. Он думал, будто знает, что делать с людьми принципиальными и убеждёнными, однако что делать с людьми влюблёнными — в этом он не разбирался от слова совсем. Аргза тем временем оглядел улицу: на них всё ещё практически демонстративно не обращали внимания, хотя крики Стивена наверняка разносились довольно далеко. Возможно, что их местоположение уже вычислили какими-то ментальными примочками, выяснили, что Хранителю Знаний ничего пока не угрожает, и потому не торопились. В любом случае, если Сильвенио хотел договориться с юным бунтарём до чего-то конкретного, следовало поспешить. Лиам, вероятно, и сам пришёл к такому же выводу, потому что сказал: — Аргза… развяжи его. Надо отдать парню должное — когда лески опали и втянулись обратно в когти Аргзы, он не стал возобновлять бегство и шум: угрюмо потоптавшись на месте, он растёр запястья, на которых лески оставили красный след, и выжидающе посмотрел на Сильвенио. — Стивен, вы знаете меня? — Не уверен, — тот прищурился, не горя благожелательностью, но и не испытывая, по всей видимости, враждебности по отношению к эрландеранцу. — Ты похож на этого Хранителя Знаний, он теперь по всем каналам. Родственник, что ли? Сильвенио выпрямился; улыбка его приобрела оттенок неискренней торжественности. — Я он и есть. Хранитель Знаний Эрланы. Сильвенио Антэ Лиам, рад представиться. — Да ладно! — Стивен вытаращился на него, как на привидение. — Гонишь? Сильвенио молча и терпеливо смотрел на него, ничего не собираясь доказывать. Оппозиционер тихо присвистнул и нервно провёл пятернёй по волосам. — Значит, Хранитель Знаний… Ну. Может, это и к лучшему, — Стивен махнул рукой, прощаясь окончательно с какими-то своими сомнениями. — Вообще-то плевать мне. Я слышал, ты мастак в таких делах — так что, если сможешь вернуть мне мою Рени, я буду благодарен и всё такое. Не сможешь — тогда просто отвалишь, договоримся так, и не будешь убеждать меня оставить оппозицию, ясно? — Я и не соби… — Как, говоришь, зовут твою деваху? — Аргза прекратил наблюдение за улицей и пристально оглядел парня, в который раз перебив Лиама. — Рени. Тебе какое дело? Чтобы ей помочь, имя знать необязательно! Аргза покачал головой, предпочтя оставить свои соображения при себе. Лиам кивнул: — Я сделаю всё, что в моих силах, Стивен. А теперь вам лучше отвести нас к вашей девушке. Вы можете доверять мне: я послал сообщение городскому управлению, чтобы нас не преследовали и не следили за нашими перемещениями дистанционно, под мою персональную ответственность. Марлоу это не особенно убедило, но он так ничего и не возразил. С опаской покинул ненадёжное временное укрытие, поправил рюкзак и целеустремлённо зашагал вперёд с таким видом, будто при малейшем признаке опасности готов был рвануть на всей скорости прочь. И лишь спустя минуту, пройдя какое-то расстояние, обернулся к идущим за ним Аргзе и Лиаму и предупредил: — Мы идём в штаб Братства Хаоса. Я слышал, что ты, Хранитель Знаний, там не сильно в почёте, тебе лучше как-нибудь закрыть лицо. Мы ведь не какие-то профаны, а настоящие революционеры. А ты — вроде как, один из тех, против кого мы сражаемся. Без обид. Аргза заметил, что при упоминании Братства Сильвенио резко побледнел и вздрогнул, остановившись посреди улицы. Хорошо, что сюрприз открылся сейчас, а не тогда, когда они бы уже пришли на место. Признаться, Аргза был уверен, что это обстоятельство заставит Лиама изменить решение, учитывая, что Братство определённо связано у него было с не самыми лучшими воспоминаниями — однако уже через секунду тот справился с собой и продолжил путь. Правда, с таким видом, будто намерен был прыгнуть в яму со смертельно ядовитыми змеями и тарантулами. — Строишь из себя героя? — пират дёрнул уголком рта в усмешке. — Ну, строй дальше, мелочь. Я только не пойму, какого дьявола тебе это надо. Что ещё за неоправданная филантропия? Никто никого не убивает, все живы-здоровы, более-менее целы. Раньше, помнится мне, ты был доволен уже тем, чтобы никуда лишний раз не встревать. — Никогда, — Лиам поднял на него взгляд. — Никогда я не был этим доволен. Надо сказать, ощущения их прогулка вызывала немного странные: этот безликий, бесцветный город с такими же бесцветными обитателями, похожими на привидений, эта ужасная тишина, это размеренное, медленное движение вокруг — возникало такое впечатление, словно всё это являлось лишь неубедительными картонными декорациями. Идти, впрочем, пришлось не так долго, как представлялось Аргзе: в одном из дворов они свернули в какой-то пустующий подвал, вход в который был «замаскирован» обычной белой дверью, и обнаружили оставленный там аэромобиль. — Мы проедем по подземному туннелю, — объяснил Стивен, открывая ещё одну дверь, из-за которой на них дохнуло сыростью и темнотой. — Здесь их куча. Не только в городе — это целая сеть, мы до сих пор не знаем её пределов, а эти, наверху, туннелями уже не пользуются. — Должно быть, наследство Империи, — Лиам понимающе кивнул, явно стараясь тем не менее не смотреть в тёмный провал туннеля. Они еле уместились в аэромобиле втроём — тот был старой модели, тесный и маленький, так что Аргза едва влез на заднее сиденье, да и Сильвенио на переднем пришлось подтянуть к себе колени. На запястье Лиама уже к тому моменту был защёлкнут маскировочный браслет, вытащенный Тёмной техникой из багажа, оставшегося в гостинице, и теперь вместо слишком узнаваемой внешности Хранителя Знаний эрландеранец приобрёл облик обыкновенного туриста. Аргза, согнувшийся в три погибели, пробормотал хмуро, глядя в окно: — Та ещё будет поездочка, я смотрю. Он не ошибся. Мало того, что освещения в туннеле было не предусмотрено, и впереди были видны только те участки дороги, которые выхватывали по пути барахлящие время от времени фары, мало того, что система полёта аэромобиля тоже периодически «проседала», в результате чего дно машины до неприятного часто с визжащим скрипом проезжалось по неровному полу туннеля — так ещё и водитель из Марлоу был лихой, не очень-то заботящийся о сохранности пассажиров. И умудрялся при этом вставлять какие-то свои замечания на протяжении всего пути. — Эти, — он пренебрежительно скривился, резко бросая машину вправо, — так и не додумались на меня какое-нибудь следящее устройство прикрепить. Или вот на эту штуковину, на которой я разъезжаю здесь. Наверное, считают, что она слишком старая, и никто в здравом уме на неё не позарится! Ха! А может, они просто не учли её и тот подвал в каких-нибудь своих списках, и просто не знают, что у них такое есть. На заднем сидении с одной стороны не имелось стекла в окне, и на Аргзу сыпались оттуда целые комья земли и грязи. Он склонен был в данный момент согласиться с «этими» в сомнениях относительно использования этой рухляди, хотя и сам, бывало, частенько использовал в чужих странах тот транспорт, что попадался под руку, невзирая на технические характеристики. — Хотя, я думаю, скоро до них дойдёт, что выследить меня можно проще, — аэромобиль с грохотом швырнуло об стену, и поскольку ремни безопасности в салоне почему-то оказались обрезаны, держаться оставалось разве что за кресла и ручки хлябающих дверей, явно не раз и не два раздолбанных в этом же туннеле. — Я же использую не их экологически-чистое топливо, а то, которое могу достать через Братство. Но вообще-то я за экологию! Правда, какая уж тут экология, ни одного самого захудалого лесочка не осталось на планете! И эти тираны нам ещё что-то предъявляют!.. Ай, блин!.. Поворот пропустил! Придётся задний ход дать, уф-ф… В зеркало заднего вида Аргза поймал перепуганный взгляд Лиама: похоже, даже если тот и хотел что-то спросить у Стивена касательно их предстоящей миссии или Братства, то был слишком занят молитвами каким-то своим богам. А может, он и не молился, а просто трясся, непривычный к аттракционам такого рода. Для Аргзы же всё это, хоть особого удобства не доставляло, всё равно казалось глотком свежего воздуха после скучного однообразия города наверху. Примерно как раз тогда, когда у Аргзы в его скрученном положении в четвёртый раз за время поездки предупреждающе заныла спина, а Стивен исчерпал все темы для замечаний о «недоразвитых угнетателях Свободы» — они прибыли на место, которым оказался какой-то подземный зал; от него расходились такие же узкие туннели, как тот, по которому они приехали. Жилой вид грот приобретал исключительно благодаря развешанным по стенам энергосберегающим лампам, ящикам с вещами и провизией, которыми грот был заставлен, разложенным тут и там на земле одеялам и сонно бродящим туда-сюда немногочисленным обитателям. Обитатели, к слову, тоже не слишком впечатляли: большинство — те, кого можно было разглядеть в полумраке — выглядели не старше Стивена, да и не серьёзнее его. Аргза, выбравшись из машины и размяв как следует мышцы, был, признаться, даже разочарован: — И это — логово Братства? Серьёзно? Вот эта сырая пещерка под землёй и жалкая шайка сопляков? Томп, конечно, никогда щепетильностью не отличался, но вы, ребята, просто на самое дно скатились. Тоже мне, «революционеры» хреновы! Стивен оглянулся на него с неудовольствием хозяина берлоги, в чьей компетентности посмели усомниться какие-то посторонние. Очевидно, ему это место виделось совершенно в другом свете, как и ожидалось от подобного идеалиста. — Ничего ты не понимаешь! — обиделся он. — Ровным счётом ничего! Ну да, здесь не семизвёздочный отель, к которым ты, похоже, привык. Ну и что? Мы боремся за Свободу, а не за комфорт! Не за возможность разлёживаться на мягких постельках и пользоваться благами цивилизации! — под откровенно скептическим взглядом Аргзы пыл его немного поутих, и он пояснил несколько сконфуженно: — Ладно, слушай, мы тут, вроде как, добровольцы. Нас не так много, ясно? Братство нас сюда не посылало официально, а это значит, что силовой поддержки у нас нет. На поверхности нас слишком быстро засекут, у этих уродов отличная система коммуникаций и всякие техно-штучки. Поэтому мы тусуемся в подземке и вылезаем только для какого-нибудь митинга. Ну… или, там, запасы пополнить. Мы просто группа людей, которым не всё равно, что здесь происходит. «Разумеется, — подумал Аргза, закатив глаза к потолку. — Сам-то Уоррен не такой дурак, чтобы финансировать эту подпольную шарашку и рисковать войной с Республикой. Не его уровень. Я должен был догадаться, что это не его инициатива». — Стив! — Марлоу! Камрад! К ним подбежали двое парней, наперебой выкрикивающие приветствия. Они, как и Стивен, одеты были во что-то яркое, спортивное. Руки одного из них были перемазаны в лиловой и зелёной краске, у другого на голове восседала, как живая, какого-то клоунского вида высокая шляпа, придающая его облику изрядной нелепости. — Джо, Кевин, — Марлоу кивнул обоим, приняв несуразный важный вид, и указал себе за спину. — Это наши гости. Не граждане Республики. Обещали помочь мне — ну, вы знаете, с моим делом. Его приятели переглянулись между собой, и в этих взглядах Аргза заметил очевидное сдержанное желание обоих привычно покрутить у виска пальцем: судя по всему, Стивен со своим «делом» о спящей девушке успел поднадоесть даже своим сообщникам. Возражать, однако, никто не стал. Джо (или Кевин, Аргза не разобрал) заметил лишь: — Ну, э-э, как скажешь, камрад. Мы хотели спросить про митинг завтра. Всё в силе? Стивен подумал немного и кивнул: — Да. Подождите только, сейчас им всё покажу и обговорим детали. Он отвёл Аргзу и сохранявшего молчание Сильвенио в сторону, подальше от остальных обитателей грота. Там, вдали от ламп, в уютной темноте, кто-то лежал в целой куче одеял и пледов, и из-под утеплённого вороха тряпья свешивалась маленькая женская рука. Очень аккуратно, будто боясь потревожить спящую, Стивен откинул одеяла и с какой-то особенной нежностью посмотрел на лицо девушки, открывшееся их взглядам. — Вот. Моя Рени. Аргза выдохнул. Это действительно была Рени — та самая, встреченная им в этой тупой игре Близнецов. Всё то же миловидное, детское какое-то личико, и всё то же сосредоточенное выражение проступало на нём сквозь сон — и даже длинные волосы сохранили свой дурацкий розово-голубой окрас, у корней, впрочем, выцветший до обычного пшеничного оттенка. Мир оказался куда как теснее, чем Аргзе представлялось. — Ренива Шлимм, — пробормотал себе под нос Лиам, и Аргза вспомнил, что тот говорил тогда что-то о досье на всех «игроков», которые он видел, будучи Контроллером. — Ничего себе… интересное совпадение. Стивен, что с ней? Их проводник нахмурился, очнувшись от трепетного разглядывания спящей. — Вы двое знаете её, что ли? Откуда? — Довелось пересечься кое-где, — отозвался Лиам приглушённо. — Я только знаю её имя… и некоторые характеристики, которые мне были нужны в тех обстоятельствах, при которых мы с ней познакомились… или, вернее, при которых я узнал её. Сама мисс Шлимм меня не видела. Но когда мы расстались, я, честно говоря, был уверен, что с ней всё будет в порядке. Её состояние не вызывало опасений, хотя было это не так давно, и я не понимаю, что же такого случилось за то время… — Ты с кем-то спутал её, Хранитель Знаний, — Стивен сел на пол возле одеяльного гнезда, в котором спала девушка, и бережно взял её за руку, глубоко вздохнув. Лицо его, до того серьёзное и почти воинственное, как будто осунулось в этот миг, и вся его воодушевлённость борца с несправедливостью сменилась отчаянной усталостью человека, борющегося в основном с собственным искушением просто опустить руки и сдаться судьбе. — Рени уже два года никуда не вылетает с этой планеты, так что ты просто не мог встретить её «не так давно». И я, как видите… застрял тут с ней. Я не знаю, почему это случилось. Никто не может сказать мне ничего толкового. Два года назад мы прилетели на эту планету на корабле её отца — этого говнюка из Федерации, он там, вроде, какая-то важная шишка, визит, насколько мне известно, нёс дипломатический характер — и всё было в порядке. Но здесь дико скучно, и мы… ну, мы проводили время в Сети, и однажды я вышел на прогулку, а потом вернулся, и она… она… — Стивен побледнел и сглотнул. — …и она уже была такой. Она уснула прямо в одежде, лицом на планшете. Ну, я подумал — мало ли, устала, может. Взял у неё планшет — там какая-то странная игрушка была запущена, Рени у меня любила… в смысле, любит эти онлайн-игры. Постоянно в них зависала. Я закрыл эту игру, выключил планшет, чтобы зарядку не посадить. Стал ждать, пока она проснётся, — его пальцы беспомощно поглаживали ладонь девушки, а глаза сделались совсем несчастными. — Но она не просыпалась, понимаете? День, два… неделю. Месяц. Её отцу уже давно пора было вернуться домой, но она не просыпалась. Он думал, что местная медицина поможет ей — здесь же, вроде, такие крутые медики. Они не помогли. Они говорили, что физически с ней всё в порядке, и проблема в том, что её сознание просто… не здесь. А где-то ещё. И эти ублюдки с их телепатией не смогли помочь и в этом! Они заявили, что не могут найти её разум в ментальном пространстве, и что если попытаются вернуть её насильно, то это может плохо кончиться. И знаете, что сделал её отец? — неожиданно голос его упал до свистящего от злости шёпота. — Он решил просто прекратить старания. Подписал за неё договор, по которому она официально становится частью Республики Нового Света, и улетел восвояси! По этому договору они должны позаботиться о ней… и он поверил! И теперь у неё какой-то датчик в теле… который мешает нам улететь. Каждый раз, когда я пытаюсь дотащить её до какого-нибудь корабля — а я перепробовал множество способов сделать это незаметно, поверьте — у них ещё на вылете срабатывает какой-то сигнал, и судно возвращают в порт. Претензия одна и та же: они говорят, что я не могу увезти гражданина Республики с планеты без согласия этого гражданина. И в то же время они настаивают, чтобы я планету покинул — один. Точнее, с моими друзьями, которые меня тут поддерживают. Я пытался пробраться на чужой корабль «зайцем», подкупал туристов, растратив все свои сбережения, пытался даже как-то притвориться, что я один из них, из жителей Республики — и каждый раз меня ловили. И я вынужден был убегать с ней. Потому что они твердят, что ей уже не помочь. Что нужно просто отключить окончательно связь её тела с сознанием и пересадить ей новую личность. Законопослушную, — Стивен горько усмехнулся. — И… вот я здесь. Всё, что я могу, это оставаться здесь, потому что не могу быть уверенным, что без меня её не найдут. Я жду её пробуждения. И пытаюсь бороться с этой гнилой системой, которая держит нас тут, как умею. А умею я… в общем, немного, да. Я выхожу на протесты, выкрикиваю лозунги и мозолю глаза местному правительству. Не только ради того, чтобы надоесть им до такой степени, что они выкинут меня за пределы Республики вместе с Рени, приняв моё условие. Это… ради людей тоже. Я жду, что они очнутся. Хоть кто-нибудь. Что кто-нибудь заметит меня. Услышит. И проснётся, потому что они все спят, прямо как Рени, только с открытыми глазами. Ходят, общаются в какой-то мере, смотрят свои дурацкие образовательные программы, работают, едят… и всё — как во сне. Они как чёртовы зомби. И я знаю, что Рени, если бы… если бы она была со мной, я имею в виду… она бы одобрила. Сказала бы, конечно, что я наивный чудак… но одобрила бы. Повисла пауза. Ни Лиам, ни Аргза ничего не говорили по поводу услышанного: Сильвенио не знал, как утешить в такой ситуации, а Аргза не считал нужным об этом задумываться. Однако их сочувствия и не понадобилось: через пару минут Стивен справился с эмоциями, и спросил уже спокойно, прежним вызывающим тоном: — Ну что, Хранитель Знаний? Сможешь что-нибудь сделать для неё? Ты же мощный телепат. Уж всяко мощнее этих, наверху, а? Лиам опустил взгляд, неловко ссутулив плечи. Он был растерян, очевидно, и взволнован — а ещё не хотел давать ложные надежды тому, кому эти надежды могли стоить слишком дорого после двух лет ожидания. — Я попробую, — сказал он. — Я правда попробую. Я сделаю всё, что в моих силах, Стивен, я уже говорил вам… но если моих сил окажется недостаточно… — Забей, — перебивая, тот махнул рукой, опустошённый этим разговором и своими воспоминаниями. — Мне это уже говорили. Много раз. Просто попытки для меня будет достаточно. Главное — не причини ей вреда. Я, вроде как… верю тебе. Лиам посмотрел ему в глаза и кивнул. — Хорошо. Тогда я могу приступать? — Что, прямо сейчас? Э… ну, давай. Вперёд. Стивен подвинулся, пропуская его к Рени. Лиам сел на его место у изголовья импровизированной постели, внимательно вгляделся в лицо девушки и дотронулся до её висков кончиками пальцев. — Это может занять некоторое время, — предупредил он, полуобернувшись через плечо. — И я хотел бы попросить вас не нарушать контакт. Я впаду в подобие транса и отключусь от внешнего мира, так что буду весьма признателен, если вы попросите своих друзей не трогать меня в это время и не перемещать. К мисс Шлимм, соответственно, это также относится. Дождавшись подтверждения, что его никто не потревожит, Сильвенио прижал пальцы к вискам девушки плотнее, прислонился к её лбу своим и закрыл глаза. Его напряжённая спина обмякла. Аргза не без некоторого любопытства наблюдал за этим со стороны, невольно вспоминая тот инцидент с возвращением Конрадова призрака, которого Лиам точно так же изгонял из его разума. Стивен же неловко топтался на месте, поглядывая на телепата и свою возлюбленную, и, видимо, маялся от желания хоть как-нибудь помочь — или хотя бы иметь возможность отслеживать процесс изнутри: верить-то он, может, и верил, но всё равно волновался заметно. — Стив! От Бларка сообщение пришло, говорит, срочно! Из группы столпившихся поодаль обитателей логова Стивену приглашающе махнули рукой, и он, придя в себя, направился к ним. Аргза пошёл с ним — сидеть без дела и просто ждать, пока Лиам тут закончит со своей благотворительностью, его как-то не прельщало. — Что за Бларк? — спросил он просто так, без особого интереса. — Наш разведчик. Маскируется и бегает лучше всех, поэтому держит нас в курсе всего, что на поверхности важного происходит. Стоявшая в центре группы коротко стриженная девушка в армейской форме держала коммуникатор на вытянутых руках так, чтобы другим хорошо было видно происходящее на экране. Аргза присмотрелся: по всей вероятности, кто-то снимал на камеру какое-то помещение и транслировал запись сюда. А снимал, судя по всему, кто-то не слишком опытный: изображение было сильно затемнено, периодически шло волнами помех и тряслось, словно импровизированный оператор нервничал и спешил. Разглядеть с экрана удалось лишь молчаливую очередь перед входом в здание, откуда велась съёмка, да ещё какую-то металлическую арку, которая сканировала проходящих под ней людей. Тем не менее этим бестолковым представителям так называемой оппозиции, кажется, увиделось в послании что-то такое, чего не увидел он: — Бларк! — Стивен протиснулся между товарищами поближе к коммуникатору, поражённый. — Бларк, это — то, что я думаю? То самое место? И ты внутри? Изображение вновь пошло крупной рябью, а потом из коммуникатора раздался усиленный динамиками шёпот: — Да. Это оно и я внутри. Но не думаю, что надолго. Пацаны, я не знаю, что делать, если честно. Я не могу выйти так, как зашёл — внутри куча охраны, я кое-как заныкался за одним из этих подъёмников у самого входа. Только я всё меньше уверен, что эти штуки — именно подъёмники… из них никто не выходит. А охрана прочёсывает периметр, потому что эти, которых сюда приводят — у некоторых что-то типа замыкания происходит, и они сбиваются с пути. И разбредаются по углам… А! Чёрт! Один прямо сюда идёт! Если за ним пойдёт охранник, он увидит меня! Ч-чё-ё-ёрт… нет, чувак, не иди сюда!.. не иди! Вали! Кыш!.. Он не слышит. Или не понимает. Но, может, ещё пронесёт, вроде, никого, кроме этого дауна, не видно, я просто… — внезапно в динамиках что-то громыхнуло, и экран целиком затянуло серым — видимо, телефон Бларка упал на пол. — А-А-А-А!!! Прежде, чем кто-либо успел среагировать на этот крик, Стивен быстро выхватил гаджет из рук девушки и обрубил связь, после чего сразу же выключил и само устройство. Аргза усмехнулся: парень был не так безнадёжен, если ему хватило ума сообразить, что, раз уж их горе-разведчик попался, звонок можно без труда отследить. Остальные смотрели на Марлоу с очевидным испугом в ожидании каких-нибудь решений. — Пока вы не начали скулить и накладывать в штаны от страха, — Аргза обвёл малолеток презрительным взглядом с высоты своего роста. — Я хотел бы узнать, что это сейчас было. Судя по ответным настороженным взглядам, которыми его одарили, вот-вот должны были посыпаться глупые вопросы в духе «а ты вообще кто» от тех, кому его до сих пор не представили — но хозяйка коммуникатора упредила это, внимательно на него посмотрев: — Ого. Сам Паук, да? — она хмыкнула и пояснила остальным: — Видела его ещё в первом штабе Братства. Он кореш Босса, насколько я знаю. И, вроде как, на нашей стороне, — её прищур, направленный на него, выдал секундное сомнение. — …да? — Нет, — Аргза нетерпеливо оскалился. — На своей собственной. Но вы, детский сад, так и быть, заинтриговали меня. На какое такое секретное предприятие проник этот неудачник? И почему не смылся? Местная полиция, как я видел, не очень-то бегать любит, не догнала бы. Они всё ещё мялись, явно не убеждённые до конца в том, что ему можно доверять. Стивен, как единственный здесь, кто уже в любом случае доверил пришельцам больше, чем должен был, махнул рукой и ответил: — Мы не знаем, ясно? Просто какое-то здание. Нам известно про него только его местоположение и то, что там исчезают люди. Массово. Заходят туда и уже и не возвращаются. Уже почти полтора года пытаемся попасть туда и выяснить больше, но никогда не удаётся — там охрана чуть ли не серьёзнее, чем в правительственных организациях. Но Бларк, похоже, как-то смог пробраться… Он решительно выдохнул, выдвинув вперёд подбородок. Воинственность вкупе с упрямством, отразившиеся на лице парнишки, вновь не имели уже ничего общего с тем выражением, с которым он рассказывал о ситуации с Рени. Всё в нём указывало на то, что в этой шайке энтузиастов он негласно занимал позицию лидера — в частности, то, что никто не стал спорить, когда он заявил: — Мы спасём Бларка из рук этих тиранов. Не дадим голосу Свободы зачахнуть! Сжав кулаки, чтобы окончательно продемонстрировать твёрдость своих намерений, он поднял на Аргзу глаза и спросил — будто бы безразлично, но, как Аргза без труда распознал, с затаённой надеждой, потому что даже этот сопляк понимал, что помощь им вполне может понадобиться: — Ты пойдёшь с нами? Аргза задумался. Размяться, конечно, не помешало бы, даже если это означало участвовать в чём-то настолько нелепом вместе с этими сопляками, как чьё-то спасение. Да и показать этой Республике метафорический средний палец очень хотелось. Однако если на Лиама в его отсутствие кто-то нападёт… — Я останусь, — любительница армейских прикидов глянула сначала на Аргзу, затем — на гнездо из одеял возле стены. — Присмотрю за ними. Перетащу в другое убежище, если что. Рени дорога не только Стиву, — и она зачем-то представилась, хотя никто её не спрашивал: — Я Шем. Аргза ухмыльнулся. Это его устраивало, за неимением лучших гарантий. — Тогда я в деле. После стылого, тёмного подземелья, где стены и потолок, казалось, давили всей своей земляной массой, было странно и дико выходить в разливавшийся снаружи бело-жёлтый полдень. Солнце поначалу едко слепило глаза. Стоило бы, пожалуй, выбрать для такой вылазки ночь, чтобы не отсвечивать лишний раз со всей этой бандой, но ждать её наступления Стивен не хотел, и в результате было решено слиться с толпой: члены Братства, как оказалось, имели при себе грим, парики стандартного цвета и длины и белое одеяние, благодаря чему добились похвального сходства с жителями города, а Аргза, недолго думая, просто стянул из своего багажа ещё один маскировочный браслет — и тоже таким образом перестал выделяться, хотя и не горел желанием представлять, как глупо выглядит со стороны. Они старались идти размеренным шагом, словно бы никуда не торопясь, как все горожане, и Стивен тихо их наставлял, обращаясь, вероятно, по большей части к Аргзе, чем к знакомым с этим городом товарищам: — Помните о том, что вести себя надо точь-в-точь как они, если мы хотим следовать плану, ясно? У них нет на улицах камер наблюдения, потому что им этого не нужно: за нами следят тысячи пар глаз каждую секунду. Даже если кажется, что они не смотрят — это не так. Никто из них не полезет нас останавливать, если что-то покажется подозрительным, и никто не будет ничего спрашивать — нежелательная информация просто дойдёт по телепатической сети до нужных лиц. Я думаю, они не нашли наше убежище пока только потому, что не искали намеренно, раз уж мы не особо им мешаем. Но после сегодняшнего… кто знает. Короче, если вдруг что — разбегаемся в разные стороны, и желательно не сразу в подземку. Он походил на Рени этой своей деловитостью. Аргза вспомнил другую знакомую ему парочку юных революционеров, таких же влюблённых, и так же полных какой-то идеалистической чуши — но Дева и Клешня закончили плохо, да и раздражали они гораздо сильнее. — Люди пропадают в этом здании, — продолжал Стивен, поравнявшись с варваром. — Мы долго наблюдали за ними… и кое-что заметили. Они, вроде как… ущербные, по понятиям хамелеонов. Что-то с ними не так. У нас есть предположение, что это — те, у кого программа глючит или не приживается. И их… отправляют туда. Наше дело — выяснить, зачем. Надеюсь, Бларк продержится там ещё немного. Собственно, план был не слишком сложным: он заключался в том, чтобы присоединиться к нужной очереди, войти вместе с ней и уже внутри действовать по обстоятельствам — целью было выяснить сначала, куда увозят этих «ущербных», действуя на эффекте неожиданности, а уже затем — искать Бларка. Аргзу всё это, признаться, веселило: подобные шпионские игры — к которым он прибегал крайне, крайне редко, — каждый раз были для него в новинку, и он чувствовал себя единственным взрослым, исключительно ради забавы участвующим в детском утреннике. Он не собирался никого спасать — но воспользоваться возможностью, чтобы прибить в суматохе сколько-нибудь местных, раз уж Лиама пока нет рядом, считал практически делом чести. Вопреки смутным ожиданиям Аргзы, перед загадочным зданием, в которое им предстояло ворваться, не толпилось никаких буйных психопатов. Люди, собравшиеся перед входом, имели всё тот же бессмысленный взгляд, что и прочие жители Республики, всё те же механические движения, и так же не произносили ни слова. И только подобравшись поближе, Аргза заметил кое-какие отличия: у кого-то, к примеру, едва уловимо дёргались лицевые мышцы, у кого-то глаза смотрели в разные стороны, у кого-то слюна стекала из приоткрытого рта на подбородок и капала на безупречно-белый костюм, а от кого-то — пришлось как следует напрячь слух — исходили невнятные, чуть слышные звуки, отчего-то вызывавшие ассоциации со сломанной техникой различного рода. Аргза занял место позади типа, безотчётливо перебирающего пальцами воздух возле опущенных рук, и уже за варваром выстроились в цепочку представители оппозиции, поскольку его маскировка благодаря браслету из всех них была самой удачной. И кстати, о маскировке… На трёх-четырёх запястьях под широкими рукавами тоже обнаружились браслеты — не точно такие же, как у Аргзы, а похожие больше на скромные украшения из чёрных гибких пластин. Это было подозрительно, учитывая местную политику по поводу всяческих декоративных элементов. Впускали людей группами по пятеро с интервалом в десять минут, и всё, что можно было увидеть, пока дверь была открыта — это охранников внутри. Обратно никто из тех, кто вошёл туда перед ними, за всё это время так и не вышел, как Стивен и говорил. В конце концов, Аргзе и самому стало интересно, что же там происходит, за закрытыми дверями. Внутрь он, когда очередь дошла наконец и до него, заходил с неясным предчувствием, которое возникает, когда какой-то тайне предстоит вот-вот открыться. И, разумеется, он оказался прав. В своей пятёрке он был четвёртым — остальные должны были дождаться сигнала от идущего следом за ним Кевина (или Джо). Он тут же оглядел помещение, соотнося по памяти увиденное с тем, что снял неудачник Бларк, прежде чем попался — всё верно: вот четыре чёрных цилиндра подъёмников с двойными автоматическими дверями, похожие на кабинки общественных телепортов, вот сканирующая арка, вот зеленокожие хамелеоны за своими голографическими мониторами, а вот и кое-что новенькое — узкое светящееся табло под потолком, где загорался номер нужной «кабинки». Только от него — да ещё от мониторов — и создавалось всё освещение: ни ламп, ни хотя бы окон в помещении не наблюдалось. Первый из пятерых подошёл к арке. Аргза, решивший, что это обычный металлодетектор, отвернулся, оценивая численность охраны и их вооружение, заключавшееся, кажется, в одних лишь электрошокерах. И тут кто-то сзади него тихо охнул — и ему пришлось посмотреть. Под аркой, вместо симметричного, аккуратного жителя Республики стоял теперь форменный урод с лицом и телом, сильно перекошенными на одну сторону. Правый глаз был слеп и истекал чем-то жёлтым, из скрюченного в ужасной гримасе рта слюна текла пополам с той же жёлтой слизью. При этом он махал руками, вертелся на месте, хромая, и кричал, как если бы ему было больно, хотя до этого момента демонстрировал полнейшее спокойствие. Для персонала же, судя по всему, это не явилось неожиданностью: на экране ближайшего работника — тем и хороша была голограмма, что её можно было прочитать и с обратной стороны, — выплыла красная надпись «Брак. Смешанный психо-физический тип», после чего охрана невозмутимо оттащила калеку в кабину. Послышался ещё один крик, какое-то непонятное гудение пополам с шипением — и всё опять смолкло, как будто и не было ничего. Оппозиционер за спиной Аргзы чуть не выдал себя порывом начатого движения — Аргза упредил его, сделав шаг назад и наступив ему на ногу. — Рано, — пробормотал он сквозь зубы, надеясь, что тот не станет делать глупостей. — Ещё двое перед нами. Пока наблюдаем. Его догадки оставшиеся двое республиканцев подтвердили. Оба, проходя через арку, приобрели новые черты: один оказался покрыт какими-то язвами и коростой по всей коже, а другой явил безумный, совершенно одержимый взгляд, захохотал маниакально и бросился прямо на стену — перехватить его успели за мгновение до того, как он бы расшиб себе лицо. У обоих имелись на руках те же браслеты, замеченные Аргзой ещё на улице — и это значило, что браслеты, и впрямь, служили тем же целям, что и его собственный. А детекторы в арке, должно быть, снимали заданные установки не только с самих браслетов, но и с чипов в головах бедолаг — отсюда и внезапная эмоциональность, от которой жителей Республики проклятые хамелеоны с таким упорством старались удержать подальше, по их же словам. У обоих в диагнозах, выводимых на мониторы в числе прочей информации, значилось слово «брак», разнились лишь примечания: «физиологический тип» и «психический». И обоих охрана растащила по кабинам. Вернее — таково было намерение охранников. На деле же исчезнуть в чёрном «подъёмнике» успел только один — тот, что с психическим типом. Потому что в этот момент Аргза начал действовать: лесками поймал охранника и прежде, чем двери за первым больным закрылись, толкнул его точно между двойных створок, не давая кабине защёлкнуться. В то же время Кевин (Джо?) выстрелил в воздух из захваченного с собой пистолета — это послужило сигналом, и остальные оппозиционеры ворвались в здание, мигом рассредоточившись по периметру таким образом, чтобы их не так-то просто было поймать. Аргза же, воспользовавшись Тёмной техникой, переместился внутрь кабины, за спину зажатого между створками охранника, и схватил его за горло, не давая двигаться. — Паук! — это был голос Стивена. — Мы займёмся данными с их компьютеров! А внутри этих штуковин — дело за тобой! Аргза оглянулся, не выпуская чужого горла. На подъёмник то, что находилось внутри цилиндра, не походило вообще: стены и потолок были усеяны какими-то сложными устройствами с дистанционным управлением, скреплённые друг с другом подвижными металлическими стержнями, а на полу, вокруг безвольно застывшего в центре обладателя всевозможных кожных заболеваний, размещалось множество прозрачных — и пустых сейчас — герметичных контейнеров, тоже, судя по виду, автоматизированных. Ничего больше не происходило — ни шипения, ни гудения, ни каких-либо изменений. Даже охранник так и не попытался высвободиться. Аргза слегка нажал ему когтем на кадык, ещё не царапая, но предвещая такую возможность — и процедил: — Как это работает? Говори. Охранник, как и все работники в этом здании, тоже был из хамелеонов. Его полупрозрачная топазовая кожа переливалась матовыми бликами на свету, и на шее в том месте, где сдавливал её Аргза, отчётливо проступали сине-зелёные артерии. Острые уши были скрыты под защитным шлемом, небольшим и на вид не особенно надёжным. И он до сих пор не пошевелился. — Запуск системы утилизации не произойдёт, пока камера не герметична, — только и сказал он. Аргза прищурился. Ему не хотелось бы, чтобы все эти недружелюбно выглядящие хреновины приняли его за ещё одного «бракованного», когда двери закроются. Но, в конце концов, он, в отличие от пропавшего разведчика, мог выбраться так же, как и зашёл, в любую минуту, а потому не стал долго раздумывать и, выкинув пленного охранника наружу, позволил дверям закрыться. [Активация произведена. Просьба не двигаться в целях обеспечения максимальной безопасности в процессе Вашей утилизации.] Голос раздался откуда-то с потолка — а затем всё вдруг словно ожило. Контейнеры взлетели с пола, разом распахнув крышки, и закружились вокруг больного, пока различные механизмы со стен и потолка обрабатывали его со всех сторон. Аргзе даже пришлось закрыть себя энергетическим щитом, чтобы не попасть в зону действия. Обрабатывали. Другое слово, пожалуй, и подобрать было сложно. Механизмы монотонно жужжали, пыхтели, свистели каждый на свой лад и летали вокруг человека в центре кабины с такой стремительностью, что глаз не успевал уследить за ними — и заняты они все до единого были тем, что целеустремлённо разбирали человека на части. Для начала его зафиксировали в вертикальном положении, словно куклу. Кожу аккуратно надрезали в нужных местах и сняли почти целиком, как одежду (с которой, впрочем, расправились секундой ранее без особого почтения) — верхнюю часть кожи головы вместе с волосами срезали отдельно. Так же аккуратно тело распилили на куски несколькими циркулярными пилами — одна из них, самая маленькая, сделала лоботомию черепа, после чего оттуда был бережно извлечён мозг. Потом одна группа инструментов тщательно удаляла мясо с костей, а другая, вскрыв грудную клетку и брюшную полость, вынимала внутренние органы. Наконец, когда от человека остался один лишь окровавленный разваливающийся скелет, настал черёд костей, которые были просто-напросто размельчены в порошок. И всё это время контейнеры бешено сновали туда-сюда по камере, собирая получившийся биоматериал с педантичной кропотливостью: ни одной капли крови, ни одной щепотки костного порошка, ни одного лоскутка мышечных тканей не коснулось пола. [Процедура утилизации завершена. Благодарим за Ваш вклад в развитие Республики Нового Света.] После этого наполненные доверху контейнеры, выстроившись в круг, опустились куда-то вниз вместе с центральной частью пола, взамен которой тут же выехала из люка новая. На стене загорелась зелёная лампочка, и сверху донизу кабину простерилизовало горячим паром, который и издал шипение — и Аргза, молча наблюдавший всю сцену от начала до конца, переместился за пределы кабины. Оппозиционеры к тому моменту успели согнать всех хамелеонов в центр помещения, держа их под прицелами пневматических ружей. Стивен перекачивал с одного из рабочих компьютеров данные на флешку. Он вопросительно обернулся к Аргзе и, увидев выражение лица пирата, не на шутку, похоже, встревожился: — Что там такое? Я не могу прочитать большую часть записей в их электронных архивах — какой-то непонятный язык, на всеобщем только самое основное. Что-нибудь узнал про то, где держат Бларка? Аргза мрачно покачал головой. Ему не понравилось то, что он увидел — убийство человеком человека он понимал и одобрял всецело, это было частью естественного порядка вещей, при котором выживает лишь сильнейший. Но убийство человека машинами, безличное и не оставлявшее ни следа от жертвы… это находилось где-то за гранью. Так быть не должно. — Не думаю, что твоего дружка где-то держат. Скорее всего, его запихнули в одну из этих хреновин тут, не разбираясь. — И? Что в них делается, блин? Аргза рассказал. Стивен шокированно замер, как и большинство его приятелей. Они начали оглядываться на чёрные кабины с куда большим страхом, чем до того. Самого впечатлительного вырвало тут же, в углу. Аргза повернулся к группе хамелеонов, подцепил одного из них за воротник и, подняв над полом, как следует встряхнул: — Итак. Ты, ушастый, сейчас всё расскажешь. Что за чертовщина тут творится? Клерк безучастно смотрел на него своими рыбьими глазами. Аргза понял, что тот совещался телепатически с кем-то из руководства, потому что возражать не стал и бесцветным голосом поведал: — Определённый процент населения Республики Нового Света из-за ошибок программы или сбоя генетического кода приобретает различные отклонения от нормы. Если ошибка проявляется в период созревания в Инкубаторе, особь демонтируют и создают заново. В случае, если ошибка проявляется позднее, либо же если сбой связан с принятием гражданства в Республике зрелым индивидумом с уже имеющимися отклонениями, допускается урелигулированное для каждой отдельной ситуации количество попыток исправить положение путём хирургического или программного вмешательства. В случае, если вмешательство не принесло желательного результата и ошибка проявляется снова, особь отправляется на утилизацию в Безымянное здание, где происходит полный демонтаж телесной оболочки в целях дальнейшего изучения головного мозга бракованной особи и вторичного использования генетического материала. Материал, не представляющий ценности для исследований и научных опытов, перерабатывается в сырьё для различных категорий производимых в Республике Нового Света товаров. Аргза отпустил клерка. Ему не хотелось знать никаких подробностей. Члены Братства же избегали смотреть друг на друга, боясь увидеть тот же ужас в глазах товарища, что испытывали сами. Только Стивен отважился задать вопрос — видимо, единственный из них, в ком надежда и впрямь умирала самой последней: — Бларк Бенетти… он был здесь. Что с ним стало? Может быть, именно из-за этой надежды он и стал лидером в своей группке юных искателей справедливости: именно она объединяла вокруг него людей, она помогала ему продержаться два года на этой планете и до сих пор всё не бросить его откровенно бессмысленную «оппозиционную» деятельность. Аргза помнил: Лиам тоже был таким когда-то давно… и чем больше времени проходило, тем меньше надежды в нём оставалось. Стивена, вероятно, ожидало то же самое — потому что его иллюзии никому не жаль было уже сейчас. Хамелеон ответил ему: — Индивидум по имени Бларк Бенетти был пойман с поличным и обвинён в незаконном проникновении на закрытую территорию, а также в шпионаже и незаконной передаче секретной информации третьим лицам. Вина доказана, имеется вещественное доказательство в виде коммуникатора данного индивидума. Согласно законам Республики Нового Света, приведён к демонтажу телесной оболочки и утилизации. Поражённый, Стивен отступил на шаг. Потом ещё на один — и ещё, пока не натолкнулся спиной на одного из своих товарищей. Аргза усмехнулся. — Хранителю Знаний это не понравится, — заявил он лениво и направился к выходу. — Я, к слову, тоже не в восторге, но, по большей части, мне плевать. Вашей шарашке всё равно так или иначе конец. — Это секретная информация, мистер Грэн, — донеслось ему вслед. — Разглашение её лидерам других государств недопустимо, поскольку в настоящее время мы придерживаемся политики международного сотрудничества, что будет затруднительно в случае составления ими неблагоприятного портрета нашей страны. Аргзе даже стало любопытно. Он обернулся, окинув насмешливым взглядом не предпринимающих никаких действий хамелеонов, и с предвкушением долгожданной расправы продемонстрировал им когти и самый хищный свой оскал: Сильвенио рядом не было, а значит, можно было убивать. Наконец-то. Он скучал по виду чужой крови. — Ну, и как же вы меня остановите? — поинтересовался он искренне. — Даже эти клоунские шокеры — это просто… Договорить он не успел. Мозг Аргзы внезапно взорвался невыносимой болью, ослепившей его и оглушившей одновременно. А потом по его телу — изнутри, от центра позвоночника — прошёлся электрический разряд такой мощности, что его закоротило, и он, словно бы со стороны, услышал собственное рычание, и крики оппозиционеров, и прежде, чем он смог что-нибудь сделать, хоть что-нибудь, прежде, чем он успел хотя бы осознать, что случилось, наступила непроглядная… *** …темнота, в которой лишь минуту спустя начали проявляться очертания предметов. — Рени?.. Ожидаемо не последовало никакого ответа. Сильвенио сложил ладони рупором и попробовал ещё раз, вложив в позыв чуть больше собственной силы: — Мисс Ренива? Ренива Шлимм? Мисс Ренива, пожалуйста, отзовитесь. Его голос летел по небу вместе с птицами — жутковатыми местными созданиями с явной тягой к питанию падалью, напоминающими больше оперённых мелких динозавров. Плыл под водой вместе с зубастыми болотными тварями, скрытыми от глаз под слоем тины (к счастью для любого наблюдателя). Зарывался под землю вместе с хищными змеями и уродливыми слизнями. Шелестел ветром в густых тёмных зарослях, враждебно топорщивших колючки. Так Рени, где бы она ни была, должна была в любом случае услышать послание — но вот отреагирует ли она на него, это ещё был вопрос. Постепенно темнота и в самом деле расступалась — пусть неохотно, со злобным голодным урчанием, словно вурдалак, грозящий когтистым кулаком зарождающемуся на горизонте рассвету. Это означало, что разум Рени всё-таки принял Сильвенио и больше не видел в нём врага. Любой разум имел свою защитную систему, и потому, вторгаясь в чужое сознание — особенно без разрешения, чего Сильвенио не любил, однако признавал необходимым в некоторых случаях, — следовало вести себя крайне осмотрительно. Сам Сильвенио предпочитал сразу же демонстрировать этому встроенному защитному механизму мирные намерения: «Я не причиню вреда, я только посмотрю, я друг, я знаю, что делаю, я не опасен». Он приносил с собой неизменное уважение к чужому разуму, хорошо понимая, что на его плечах лежит невероятная ответственность за каждый сделанный в этом разуме шаг — и обычно это работало: мир, созданный внутри чьего-то сознания, чутко улавливал этот посыл и соглашался потерпеть его какое-то время. Но находились, конечно же, и те, кто не утруждался подобными хлопотами и просто ломал защиту грубой силой, сминал её по всем фронтам, совершенно не заботясь о том, что станет с психикой жертвы после их ухода — вспомнить тех же Близнецов, кошмары о которых до сих пор регулярно мучили Сильвенио. И здесь тоже чётко прослеживались следы какого-то не слишком деликатного вмешательства, хотя и парадоксально тонко провёрнутого. Для начала, разум Рени не был перемещён куда-то в ментальном пространстве, а был весьма умело сокрыт от посторонних и изолирован от тела, да так, что телепаты из Республики не смогли его нащупать. Сильвенио догадывался, почему: наверняка у них имелся определённый протокол действий для таких ситуаций, от которого хамелеоны с их особым пониманием творчества не могли отойти, и наверняка этот протокол был слишком прямолинеен, так что более хитрый противник легко мог ввести их в заблуждение. Кроме того, разум был подвергнут и внутренним изменениям — и, судя по представшему глазам пейзажу, изменения эти были весьма значительны. Кто-то не пожалел ни сил, ни времени, ни терпения, чтобы не только переделать здесь всё на свой извращённый вкус, но и заставить чужое сознание насильно приспособиться к переменам, не отвергая их, как оно отвергнуло бы любое другое несанкционированное новшество. Вокруг Сильвенио всюду, насколько он мог чувствовать, раскинулся непроходимый тёмный лес с пронизывающими всю его территорию бесконечными болотами. Все растения, все живые существа, населяющие этот лес, до неузнаваемости мутировали, превратившись в каких-то чудовищ, жадно пожирающих друг друга при любой возможности; они не нападали на эрландеранца пока что, но вид их всё равно пугал его почти до дрожи. Воздух был отравлен поднимающимися из топей ядовитыми испарениями, дышать было трудно, а над чёрной от торфа землёй, едва прикрытой травой кое-где, висела липкая холодная сырость. Солнечный свет практически не пробивался сквозь сцепившиеся намертво где-то наверху ветви деревьев, а если и пробивался, то проходил через столько слоёв болотного воздуха, что по достижению земли искажался тоже, как и всё здесь, и становился каким-то зеленоватым. А между всем этим, между птицами-динозаврами наверху и неопознанными тварями из трясин внизу, заполняли собой любой свободный кусочек леса разнообразные насекомые в таком количестве, что порой продвигаться через их жужжащие-гудящие рои возможно было, только поставив перед собой щит в человеческий рост. Ничто из этого — Сильвенио ощущал это очень отчётливо — не принадлежало изначально самой Рениве Шлимм. — Что ж, — пробормотал он со вздохом. — Кто-то должен почистить тут всё, и это, видимо, буду я… Ладно. Это не будет вторжением, я всего лишь верну всё так, как было до пришествия сюда этого таинственного загостившегося пришельца. Работы предстояло много. Сильвенио огляделся, раздумывая, с чего лучше начать, и решил, что при любом раскладе придётся распространять воздействие сразу для всего этого придуманного мира, иначе его слишком быстро может заметить несомненно присутствующий здесь другой телепат — и тогда все усилия будут напрасны. Так что он заставил себя как следует сконцентрироваться. В первую очередь он поднял стелющийся по земле вязкий туман вверх и стал раскачивать его движениями рук в разные стороны, отчего он вскоре превратился в мощный сгусток ветра, который он закрутил в тугую спираль — и отправил по лесу, сметая плотные тучи насекомых и разрывая ядовитую завесу испарений. Таких небольших смерчей пришлось создать с десяток штук — всем он настрого наказал не трогать растения, потому как вырывать их с корнем в его планы не входило. Следующая часть очистки была одной из самых сложных: следовало хотя бы поверхностно исцелить отравленную так же, как и воздух, почву, чтобы после этого заняться уже, собственно, флорой и фауной. Он встал на колени, тут же провалившись на пару дюймов в топкую грязь, и приложил ладони к земле. Послал новую волну энергии, гораздо более мощную, чем та, что потребовалась при создании локальных ураганов минутой ранее. И заставил эту волну расстелиться по всей горизонтальной поверхности, до которой его сила могла достать, ровным слоем, после чего опустил её глубже одним слитным усилием. — Ага! Попался, мошенник! Кто ты ещё такой? И зачем меня звал? Он обернулся, дыша тяжелее обычного от последнего выплеска силы. Возле него, держа в руках реактивную доску для аэросёрфинга, стояла Ренива и сверлила его подозрительным взглядом. Одета она была в нечто спортивное, защитное, а разноцветные волосы были заплетены в косичку — видно было, что к пребыванию в неприветливой этой местности она уже приспособилась и привыкла. — Мисс Ренива, — он улыбнулся и встал, отряхиваясь от грязи. — Здравствуйте. Сильвенио Антэ Лиам, к вашим услугам. Приятно познакомиться с вами лично. — Рени, — прищур девушки всё ещё был весьма недоверчивым. — Не зови меня полным именем. И откуда ты вообще меня знаешь? — Ваш… друг представил мне вас. В некотором роде. Я с радостью объясню вам всё –чуть позже, потому как сейчас я бы хотел сперва закончить начатое. Если не возражаете. — Я возражаю, — ответил кто-то вместо Рени. Почувствовав за спиной опасность, Сильвенио вновь бросился на землю — в тот же миг лезвие косы прорезало воздух точно в том месте, где какую-то сотую долю секунды назад находилась его шея. Больше попыток прикончить его неведомый нападавший предпринять не успел — Рени бесстрашно шагнула вперёд, заслоняя его собой, и сказала: — Оставь его, Гарт! Он мирный! Сильвенио осторожно поднялся и посмотрел на нападавшего, только сейчас обретшего видимость. Казалось, эта женщина образовалась из теней, тумана и болотной тины, представляя собой средоточие всевозможных тёмных оттенков зелёного. Во всём её прекрасном облике, от откровенного облегающего платья до гладко зачёсанной назад густой шевелюры травяного цвета, чувствовалась власть — власть не просто красивой женщины, привыкшей к роскоши и преклонению, но власть той, кто везде и всюду считал себя хозяйкой. На Рени она смотрела насмешливо и снисходительно, поигрывая железной косой в руках так, будто та ничего не весила. — Мирный, — повторила Болотная Ведьма, скептически оглядывая Сильвенио. — И что же этот «мирный» пытался тут провернуть, интересно? Рени, сладкая, ты меня просто убиваешь своей тягой к сомнительным знакомствам. Когда ты уже научишься лучше выбирать себе друзей? — Гарт Амина де Ла Трас, — вспомнил он имя, виденное в тех же игровых файлах. — Вы телепат четвёртого уровня. Значит, вот кто сделал всё это. — О, мы знакомы? — презрения в её лице стало на тысячную долю меньше. — Нет. Но я о вас… читал. Я видел ваше досье. — Неужели? — Гарт неуловимо-плавным движением подошла ближе, вся подобравшись, как пантера перед прыжком. — И где же? Рени переводила взгляд с Сильвенио на свою знакомую — и ровным счётом ничего, похоже, не понимала. Было видно, что она пребывает в изрядном замешательстве, пытаясь обработать недостающие логические кусочки информации. — Так, — она замахала руками, сердясь. — Что тут происходит? Что значит «сделал всё это»? Гарт — такая же пленница этого места, как я. Ну, как мы все, я полагаю. Что ещё за досье ты на неё читал и как узнал её полное имя? Гарт, зараза, ты даже мне его не называла! И вообще. Вы как хотите, а мне, чую, надо сваливать от вас двоих подальше. Если вы оба телепаты и если вы собираетесь сейчас драться — Гарт, учти, я всё вижу, — то сюда и Наблюдатели налетят. А за ними, неровен час, привлечём Контроллеров. Настала очередь Сильвенио растеряться. Он обернулся к Рени, непонимающе наклонив вбок голову. Контроллеры и Наблюдатели? Но всего этого больше не было. Почему она тогда… Сгусток зелёной кипящей слизи чуть не прожёг ему насквозь грудную клетку. Но Сильвенио был к этому готов — по наблюдениям за время игры он знал, что Гарт любит нападать со спины, — и развернулся как раз вовремя, чтобы погасить её атаку своим защитным барьером. Потом расширил барьер до купола, накрывшего его и Рени, и подошёл к девушке, боясь найти подтверждение возникшей у него догадке. — Мисс Рени, — он выставил руки ладонями вверх, показывая, что безоружен, хотя после такой демонстрации силы, наверное, этот жест вряд ли убедил бы её, будь она чуть более подозрительна. — Мисс Рени, я клянусь, что не враг вам. Я не причиню вам вреда. Гарт непрерывно атаковала снаружи, стремясь зачем-то просочиться за барьер. Рени заморгала в недоумении, однако всё же подпустила эрландеранца к себе, настороженная и выжидающая, как дикий лесной зверёк, которого решили покормить с рук. — Ну, ладно. Допустим, не враг. Дальше что? Он шагнул ещё ближе. Гарт продолжала атаковать: теперь она пыталась раздавить купол целиком, превратившись в гигантского слизня. — Вы позволите? Ваш друг, Стивен Марлоу. Он просил меня помочь вам. Мисс Рени, скажите, вы знаете, что с вами случилось? Рени отступила назад на то же расстояние. Потёрла виски, как будто у неё заболела голова. Слизень полностью накрыл купол, растёкшись по нему, и стало темно. Но Сильвенио зажёг парящий в воздухе белый огонёк. — Какой ещё друг? Что за Стивен? Я не знаю этого имени. Наверное, это из-за этих штуковин, — она указала на слабо светящиеся неоновые заколки в своих волосах. — И в чём помочь? Выбраться из этой дыры? Я пробовала. Не получается. Он посмотрел ей в глаза. — Нет. Не выбраться. Вы должны вернуться, мисс Рени. Вы… эти заколки, они ведь ограничивают вашу память, да? Позвольте сделать предположение: раньше они ограничивали доступ лишь к тем воспоминаниям, которые были связаны у вас с чувстами и эмоциями, чтобы не привлечь внимание вампиров — а теперь от воспоминаний не осталось даже сухих фактов, так? Рени кивнула дважды, всё ещё не понимая, к чему он ведёт. Гарт бесновалась снаружи с такой силой, что весь лес дрожал и ходил ходуном; болота вокруг кипели. — Снимите их. Свои заколки. — Ты спятил?! Вампиры… — Пожалуйста, мисс Рени, — он немного надавил, не разрывая зрительного контакта. — Я прошу вас. Доверьтесь мне. Я хочу вам помочь. Немного посомневавшись, Рени всё же сняла их — сперва одну, затем другую. — Ну? Неожиданно наступила тишина, как если бы Гарт переводила дыхание. — Теперь… вы можете вспомнить? Что-нибудь. Имя Стивена Марлоу. Вашего отца. Вашу прежнюю жизнь? Рени сглотнула. Она смотрела на неоновые заколки в своих руках так, словно держала не украшения для волос, а по меньшей мере атомную бомбу. Потом она вновь взглянула на Сильвенио — и губы её дрожали: она начинала понимать. — Нет… ничего. Я ничего не помню, — на её лице отразилась паника. — Ничего… Гарт пронзительно завизжала, и эхо этого звука перекрыло весь остальной повседневный лесной шум. Сильвенио закрыл глаза и устало опустил плечи. Казалось, никогда прежде его так не огорчало осознание собственной правоты. Всё и в самом деле оказалось так, как он думал. Рени до сих пор была уверена, что пребывает в игре Близнецов; в игре, которую он закрыл и уничтожил, вернув украденные разумы их телам. Рени была погружена в игру уже два года и должна была вот-вот вернуться, когда он дал всем участникам такую возможность — но Болотной Ведьме его решение не понравилось. И она перехватила сознание Рени, чтобы оплести его сетями своей силы, отравить и приспособить для себя. Она заставила её думать, что игра продолжается, заставила соблюдать удобные ей условия и медленно, шаг за шагом погружала её разум в ловушку, благодаря которой ей удалось незаметно от самой Рени стереть её воспоминания, подстроив всё так, будто бы Рени сама была во всём виновата. Сильвенио не знал, зачем Гарт совершила всё это: будучи Контроллером, он часто видел этих двоих через Наблюдателей — и всегда, когда бы они ни попадали в его фокус зрения, они занимались чем-то не слишком приличным, так что он предпочитал оставить их в покое и переключить наблюдение на других игроков. Но красть и травить чужой разум только для того, чтобы буквально поиметь чью-то проекцию?.. — Моя! — Гарт, превратившаяся обратно в женщину, теперь просто стояла неподалёку от купола, сжав кулаки. — Рени, ты — моя! Не слушай этого мальчишку. Всё, что он наговорит тебе — ерунда, слышишь? Он врёт тебе. Только я знаю, где тебе будет лучше! Я! Не верь никому, кроме меня! Только я смогу позаботиться о тебе так, как ты того заслуживаешь! — Что? — Рени повернулась в её сторону и повторила бессмысленно: — Что? Сильвенио не стал ей ничего объяснять: это было бы слишком долго и сложно. Так что он просто материализовал нужное знание в ещё один белый огонёк, который плавно приземлился Рени на голову и утонул в её светлых волосах — девушка мгновенно уснула, опустившись на землю. Теперь можно было не сомневаться, что знание это не причинит ей лишней боли по пробуждению. Гарт наблюдала за ним с ненавистью. — Вы не имели права так поступать с ней, — обратился он к ней укоризненно. — Если она дорога вам, вы могли бы, по крайней мере, оставить ей возможность выбирать. — Она выбрала бы неправильно, моя глупая девочка! Она не знает, что ей нужно! Он вздохнул. Уменьшил купол, сократив его только до размеров Рени, свернувшейся клубком на постепенно озеленяющейся травой земле. Слова Гарт напомнили ему Аргзу, который тоже — до определённого момента — был свято уверен, что является для него самой лучшей на свете участью, хотя сам Сильвенио много раз говорил обратное. — Как бы то ни было… я не могу допустить, чтобы вы и дальше вмешивались в её существование подобным бесчестным путём. Она бросилась на него, сжимая в руках вновь появившуюся косу. От холёного самообладания Болотной Ведьмы не осталось и следа: она превратилась в обыкновенную разгневанную фурию — и, как следствие, перестала учитывать разницу в их силе. Сильвенио встретил её удар стеной из воды, зачерпнутой из ближайшего болота, а сразу за этим — завернул её в этот поток, как в покрывало, связав по рукам и ногам. Гарт попыталась сбросить оковы. И поняла, что больше не властна ничем управлять в этом разуме: ещё две минуты назад Сильвенио начал распространять свою силу по системе всех местных водоёмов для их интенсивного очищения — таким образом, у Болотной Ведьмы не осталось ни единого рычага влияния. Чтобы закрепить эффект, Сильвенио создал впереди себя два фантома, олицетворяющих мужское и женское начало, без которых, согласно принципам алхимии и стихийной магии, гармонии — столь необходимой покалеченному разуму Ренивы, — было не достичь; тонкая женская фигура из воды, похожая на сеть переплетённых между собой рек, носила лицо его матери, а зелёный призрачный силуэт мужчины, напоминающий молодое деревце — лицо его отца. Оба фантома тут же принялись продолжать начатую им работу, восстанавливая лес, когда-то бывший светлым и радостным. Это была лучшая защита из всех, какую Сильвенио только мог предложить. — Да она его даже не вспомнит, этого сопляка! Два года он ждал её напрасно! Гарт таяла по мере того, как вода, связывающая её, становилась всё прозрачнее и чище, но продолжала уязвлённо выкрикивать что-то злобное. А потом… потом она вдруг улыбнулась. — Ха! И не понадобится вспоминать, похоже. Вот удача. И на твоём месте, мальчик, я бы больше беспокоилась о том, что ты, как и моя Рени теперь, остался совсем один! Он так и застыл на месте. Это могла быть лишь пустая угроза. Не могла же Гарт действительно знать про Аргзу то, чего не знал пока он сам… или могла? Ему не понравилась её мстительная улыбка, несмотря на то, что ведьма всё ещё таяла. — О чём вы? — спросил он слегка дрогнувшим голосом, отчаянно надеясь, что она всего лишь хотела таким образом его задеть — не силой, так словами. Гарт расхохоталась, видя его встревоженное лицо. Вода растворила её почти полностью, за исключением лица и одной руки. Оскалившись, она многозначительно постучала себе длинным изумрудным ногтем по виску: — Проверь-ка почту, Хранитель Знаний. У тебя входящее сообщение. Но он не спешил следовать его совету. Сперва он завершил свою задачу: убрал все следы пребывания Болотной Ведьмы в разуме Рени и убедился, что Гарт исчезла окончательно, а Рени будет в порядке, пусть то же нельзя было сказать о её утраченной памяти. На всякий случай он оставил фантомы своих родителей проследить, чтобы Гарт не прорвалась сюда снова. И только после этого позволил себе вернуться в реальность. Телепатическая сеть, настроенная на связь с администрацией города, проинформировала его: [У Вас одно входящее сообщение. Тема: «Уведомление». Адресант: Т’хао Бок’аротаро, ответственный за регулирование международных связей, администрация Города-1 Республики Нового Света. Открыть/удалить?] Должно быть, Гарт легко прочитала это письмо потому, что оно формально находилось в открытом доступе в его голове. Сильвенио развернул сообщение, всё ещё надеясь, что воспринял слова Гарт ошибочно, либо же ошиблась она сама. «Сильвенио Антэ Лиам, Хранитель Знаний, посылаем Вам уведомление касательно Вашего спутника. Аргза Грэн, известный под кодовой кличкой «Паук» и заявленный Вами, как Ваш телохранитель, в настоящее время задержан по обвинению в нарушении существующей конституции Республики Нового Света. Просим Вас явиться в здание мэрии, кабинет №31-A, для получения более подробной информации». Никакой ошибки не было. Он открыл глаза, оглядывая грот: Аргзы нигде не обнаружилось. Как и Стивена. Как и ещё восьмидесяти процентов от числа оппозиционеров. В штабе остались только какая-то парочка в противоположном углу, в обнимку спящая под одним одеялом, и… Что-то больно укололо его за средний палец и присосалось к ранке. Ахнув, Сильвенио огляделся — и увидел рядом с собой коротко остриженную девушку, одетую в милитари. В руках у неё был небольшой прибор для анализа крови в домашних или дорожных условиях. Маленькая узкая колбочка, прикреплённая к нему, уже наполнялась серебристо-красной кровью эрландеранца, темнея. — Я увидела, что ты, вроде как, закончил, — она пожала плечами, отсоединяя от его пальца гибкую трубку, дала ему, как полагается, кусочек ваты. — И решила, что теперь можно. Без обид, парень, но Братству Хаоса кровь Хранителя Знаний для опытов весьма пригодится. Он промолчал, никак это не прокомментировав. Странно было только, что за время его плена в Братстве тогда никто так и не додумался проливать его кровь не просто так, а для дальнейших исследований. Шем — а это была она, он слышал её имя до начала ментального сеанса, — убрала свой прибор и перевела взгляд на Рени, всё ещё мирно спящую возле него. — Ты хоть помог ей? Он кивнул и встал. — Да. По крайней мере, я имею все основания на это надеяться. Мисс Рени проснётся естественным образом через четверть часа максимум, выводить её из летаргии резко было бы рискованно для её здоровья. Вы её друг? Я бы хотел вас попросить позаботиться о ней после пробуждения. И… — он замялся на секунду. — Расскажите ей про Стивена, если не трудно? Прежде, чем он вернётся… — Зачем? Что с ним? — Шем нахмурилась. — Я не знаю, — он быстро зашагал к выходу. — Мне нужно идти. Я бы остался до пробуждения мисс Рени, но не могу. Прошу меня извинить. Расскажите ей! Я прошу вас! Он пошёл пешком на этот раз только потому, что не слишком доверял своим теоретическим навыкам пилотирования аэромобиля в условиях тёмных подземных лабиринтов — но бежал так быстро, как только мог, боясь даже представить, насколько серьёзными могут быть выдвинутые Аргзе обвинения и их последствия. До мэрии он добрался уже изрядно запыхавшимся. Пролетел мимо охраны, и не подумавшей его задержать, нашёл нужный кабинет и, остановившись только на пять секунд, чтобы привести себя в порядок и постучаться, забежал внутрь. В центре небольшой пустой комнаты стояло кресло. В нём, окружённый хамелеонами, сидел Аргза. Он не был прикован или даже привязан — просто сидел, не сопротивляясь и не шевелясь, и смотрел в никуда абсолютно пустым взглядом. Сильвенио не сдержал шумного выдоха. На вежливые приветствия его не хватило. — Хранитель Знаний, — произнёс один из хамелеонов, тот самый, что прислал ему уведомление. — Ваш телохранитель был пойман с поличным во время незаконного проникновения на закрытую частную территорию в компании личностей, определяющих себя как оппозиционеры. В обвинения, предъявленные мистеру Грэну и его сообщникам, входит также угроза разглашения секретной информации и угрозы сотрудникам государственной компании с применением физического насилия и оружия. Его сообщники были приговорены к принудительному внедрению в головной мозг исправительной программы. Аргза Грэн под кодовой кличкой «Паук» был временно отключён от восприятия действительности, поскольку приведение его приговора в действие может быть произведено только с официального согласия его нанимателя в соответствии с законами Республики Нового Света. «Ох, Аргза… я же просил тебя не искать неприятностей, — подумал Сильвенио с растущим волнением. — Мы почти покинули эту планету без происшествий. Тебе нужно было только дождаться моего возвращения… что же ты наделал?» — Что его ждёт? — спросил он, чувствуя, как колотится об рёбра сердце. — Аргза Грэн также приговорён к принудительному внедрению программы. После того, как ваше согласие будет получено, программа будет записана на уже имеющийся у мистера Грэна микрочип в коре головного мозга, и будет произведено полное удаление эмоциональных процессов. Соединение с микрочипом уже установлено, — ему показали включённый планшет, над которым мерцало голографическое окно запуска. — Просьба уведомить о своём положительном ответе вслух. «О своём положительном ответе». Сильвенио снова ошеломлённо перевёл взгляд на Аргзу. Он ничего не знал о том, зачем Аргза ввязался в нечто столь сомнительное вместе с членами Братства, как проникновение в какую-то компанию. Зато знал, что Аргза — опять! — нарушил закон. Зависело ли от него сейчас что-нибудь на самом деле, даже если формально он считался его нанимателем и главой дружественной страны? — Нет… — прошептал он, безотчётно делая шаг к варвару. — Я отказываюсь… Как ни странно, на лицах хамелеонов, похожих на застывшие портреты из драгоценных камней, отразилось в этот момент лёгкое удивление, что в их случае, пожалуй, можно было смело приравнивать к культурному шоку. — Для отказа нет никаких объективных причин, Хранитель Знаний. Мистер Грэн останется вашим телохранителем и будет способен полноценно выполнять все надлежащие ему функции. Если у вас возникнет такое желание, список данных функций будет обговорён отдельно и добавлен в программу в течение нескольких минут. Мистер Грэн станет беспрекословно выполнять любые ваши приказы, что положительно скажется на его работоспособности. Это наиболее оптимальный способ обезвредить данный международный криминальный элемент и оградить законопослушное общество от потенциальной опасности, которую он несёт. Сильвенио сделал ещё шаг. И ещё один, и ещё — пока не приблизился к Аргзе вплотную. Обхватил обеими руками его ладонь, безвольно лежащую на подлокотнике кресла. Аргза так и не взглянул на него в ответ, и его рука была пугающе холодной в сравнении с обычным жаром его тела. Сильвенио стал согревать её, поражённый этим контрастом. Он прекрасно знал: всё, что они говорили ему, было правдой. Аргза был самым настоящим варваром, ярким представителем своего народа — диким, невоспитанным и несдержанным, кроме того, он являлся преступником-рецидивистом: он убивал, калечил, оскорблял, лез в драку — исключительно потому, что ему этого хотелось. И потому, что считал себя в своём праве. Законы морали и нравственности, не говоря уж о законах официальной власти, были для него пустым звуком. То, что он согласился на условия Сильвенио, когда они отбывали с Динле, можно было считать, наверное, каким-то необъяснимым чудом. Его извечная ярость и излишняя импульсивность действительно доставляли немало проблем в их странствиях, а ещё он постоянно нарывался на конфликты, зачастую сводя на «нет» все усилия Сильвенио по мирному исходу — пират походил на бомбу, готовую взорваться в любой момент и нанести ущерб и своим, и чужим сразу. А уж то время, когда Аргза был его самопровозглашённым хозяином… об этом даже вспоминать не хотелось. Сильвенио взял его под свою ответственность, защитив от Нового Суда и вытащив затем добровольно из Системы Коррекции Личности — а значит, обезопасить от него общество являлось прямой его обязанностью. Если он согласится, Аргза больше не будет заставлять его нервничать из-за своей непредсказуемости, и добраться до Эрланы, возможно, получится тогда быстрее и легче. Сильвенио всё это знал. Да. Но он не мог. Не мог представить себе такого Аргзу — холодного, послушного, напоминающего, как эти хамелеоны, ходячую машину. Даже сейчас смотреть на «отключённого» Аргзу было поистине невыносимо — всё это казалось неправильным, неестественным, не таким, как должно быть. Во Вселенной, к которой Сильвенио привык, не было места для Аргзы-робота, Аргзы-я-сделаю-что-ты-скажешь-без-пререканий. Да, Аргза всегда был чрезвычайно проблемным — и вместе с тем очень, очень живым, таким живым, что иногда Сильвенио даже завидовал, зная, что у него самого никогда не было и не будет такой сильной воли, двигающей Аргзу вперёд и помогающей ему совершать совершенно невозможные для обычных людей вещи. Неугасимое пламя, которое жило внутри Аргзы, неизменно выводило его из самых хитроумных ловушек, давало ему победу над самыми жестокими врагами, вытаскивало его из самых безнадёжных ситуаций. И не раз спасало жизни им обоим. Это пламя было бы благословенным даром, если бы Аргза правильно его применял. Сильвенио попробовал представить Аргзу без этого внутреннего огня, у которого сам порой грелся в особенно холодные дни… и ему стало вдруг так страшно и так тоскливо, так до безысходности одиноко, что к горлу подступил ком, а глаза защипало. Он понял внезапно: согласившись, он потеряет Аргзу окончательно. Навсегда. — Нет, — повторил он громче, задрожав. — Нет, нет, я не дам на это согласия… Я не могу. Это слишком. Я хочу изменить его, да, хочу помочь ему найти правильный путь… но только не так. Не так подло. Не без его на то желания. Если мой статус действительно что-то значит в Республике… тогда не делайте этого с ним. Не надо. Удивление хамелеонов сменилось едва заметным презрением. Сильвенио этого не видел: он смотрел в мёртвенно-равнодушные глаза Аргзы и отчаянно желал, чтобы в них загорелась хоть капелька узнавания. — Это нерационально, — напомнил Т’хао, словно бы не мог понять, что для кого-то это может не являться решающим фактором. Сильвенио сжал руку варвара крепче и закрыл глаза. — Я знаю. Пожалуйста. Я готов принять ответственность за все последстви. Хамелеоны переглянулись. Сильвенио уловил эхо их короткого мысленного совещания, но намеренно не стал прислушиваться. Наконец ответственный за регулирование международных связей повернулся к нему и сказал: — Как пожелаете, Хранитель Знаний. *** Расписание рейсов в космопорту сегодня было очень плотным: чтобы не мешать работе диспетчеров, они согласились вылететь не из порта, а за чертой города, куда их челнок отбуксовали ранее. Теперь они пешком направлялись к месту отбытия. Обжитая территория резко кончалась за высокой каменной стеной, которой город был окружён — и вокруг на много-много миль простиралась лишь каменистая бесплодная местность с асфальтированным шоссе посередине и редкими благообразными кустами, высаженными в шахматном порядке по обеим сторонам вдоль дороги. Возникало чувство, что мир этот целиком какой-то ненастоящий, сделанный то ли из папье-маше, то ли ещё из чего-то столь же недолговечного. — Так что произошло со Стивеном? — спросил Сильвенио, когда они отошли от стены на достаточное расстояние. — Я сумел добиться разрешения для мисс Рени покинуть планету и разорвать связывающий её с Республикой договор, если на то будет её желание, но они так и не позволили мне встретиться с мистером Марлоу. Я до сих пор не в курсе всех подробностей случившегося. Аргза пожал плечами. У него где-то в затылке назойливо зудело ощущение, что он забыл что-то важное. Оставаось только надеяться, что забытое вспомнится как-то само собой. Признаться, это его даже немного беспокоило: воспоминания последних нескольких часов вообще были весьма смутными, как на утро после похмелья, а между тем он был предельно уверен, что не пил здесь ни капли спиртного. Он помнил, как прибыл в этот смехотворный местный штаб Братства, как согласился от скуки пойти с дружками Стивена вытаскивать их попавшегося республиканцам разведчика. А вот дальше — начиналась откровенная ерунда, в памяти был сплошной сумбур: какое-то непонятное здание, драка с охраной, шоковая терапия изнутри головы… Что конкретно там случилось, интересно? Что он увидел? Что было потом? Этого он не знал. Он очнулся уже в здании городского управления, усаженным в кресло. Рядом были хамелеоны и чем-то сильно взволнованный Лиам. А потом им вежливо дали понять, что они с Лиамом должны покинуть планету как можно скорее, так что он толком ничего даже обсудить с эрландеранцем не успел. Теперь он думал, правда, что и обсуждать-то нечего, раз Лиам сам мало что знает. Им было только известно, что к Рени Стивен так и не вернулся, как и никто другой из тех, кто отправился в эту загадочную вылазку. Рени, в основном, осталась предоставленной самой себе. — Ну что? — спросил Аргза вместо ответа. — Город Железа, а? — Да. Раз уж мы туда собирались. — Охренительно. Я оттянусь по полной. Проиграю тебя в казино какому-нибудь сутенёру, напьюсь вдрызг, набью кому-нибудь морду и сниму себе целых четырёх шлюх на ночь. Или пятерых. Одновременно. Сильвенио улыбнулся, ни на грамм, вероятно, не поверив этому обещанию. — Я серьёзно, — подзадорил его пират. — Ты способен на это, — только и ответил тот. И тут — спину Аргзы, чуть правее позвоночника, внезапно прошила странная вспышка боли, похожая на выстрел. Реакция его была молниеносна: он дёрнулся и рефлекторно развернулся в прыжке в ту сторону, откуда атаковали, активировав когти — и успел увидеть лишь, как стоящий наверху городской стены хамелеон убирает в сумку на плече винтовку, блеснувшую на солнце. На мгновение Аргза встретился с хамелеоном взглядом, и взгляд этот сказал ему куда больше, чем могли бы сказать собственные подозрения и домыслы. Значит, ему выстрелили в спину? Но — Аргза свёл лопатки — нет: пулевое ранение бы так не ощущалось. Рана пульсировала болью, постепенно, впрочем, утихающей. Мышцы спины серьёзно задеты выстрелом не были, только глубоко поцарапана кожа. Тогда что, во имя всех чертей Ада, это вообще было? — Аргза?.. Что-то случилось? Он отвлёкся на Лиама всего на миг — а когда вновь взглянул на стену, там уже никого не обнаружилось. Если бы он не доверял своим ощущениям так сильно, то решил бы, пожалуй, что ему просто показалось. Очевидно, это было что-то вроде предупреждения для него, на Хранителя Знаний не распространявшееся — ну, ещё бы они посмели! Он развернулся к Лиаму, собираясь сообщить ему, что его любимые последователи не брезгуют выстрелами в спину уходящим гостям, что как-то не слишком соответствует, по его мнению, «принципам разумности»… Лиам смотрел на него ясным, доверительным взглядом, в котором читалась толика беспокойства. Маленький птенец, пожалуй, и впрямь переживал за него, и это было приятно — но смехотворно. Из них двоих Аргза всегда был сильнее: он мог справиться со всем, что поджидало его на пути, самостоятельно. К тому же… к тому же, Аргза припомнил, что с этой проклятой Республикой Лиам связывал какие-то свои наивные надежды. Незачем было разрушать его иллюзии из-за какой-то дурацкой царапины. — Ничего, — Аргза убрал когти. — Приглючилось что-то. Прибавим-ка шагу, а то я не удивлюсь, если кто-то из этих «оппозиционеров» прошмыгнёт по подземке и угонит наш корабль. В конце концов, это действительно была только безобидная царапина. Верно?..