***
День. Он снова бесцельно бродит по закоулкам дома, и единственное, что у него получается, — это писать стихи с отрицательным содержанием. Всё чаще из-под его рук к вечеру вылетали кровопролитные сцены, любимые герои рассказов погибали под стрелами врагов. Это была лихорадка. Отступление от жизни, будто солнечные лучи более не достигали молодого человека, что оставался тёмным призраком над листом бумаги с ручкой цвета лазурита. Отторгаясь от еды, помышляя только об окончании карьеры писателя. «Что я могу делать, если откажусь от этого? Играть в баскетбол? Смешно. Зарабатывать трудно, если не переставать заниматься этим. Писать картины?» А голос в голове, будто насмехаясь, отвечал: «Брось, ведь ты же не художник. Не смог изрисовать стаканчик из старбакса, а думаешь, что сможешь делать это на холстах? Не будь дураком, что не может улучшить мир с помощью кисти. Будь дураком, который приносит краски в мир пером». И после каждого такого диалога в голове Падалеки оказывался в дураках. Вечер. Кажется, что хуже быть не может. Солнце село за горизонт, а вслед за ним и хоть какой-то отблеск жизни в глазах писателя. Всё кажется бесполезным, жизнь - глупой насмешкой кого-то свыше. Земля уходит из-под ног и руки с потолка толкают в бездну. Хотя это был лишь кот, что запрыгнул на колени к Падалеки, пока тот писал строки, что медленно били по темечку тяжелыми каплями свинца. «Если мир когда-нибудь уснет и не проснется, я узнаю об этом первым. Моя жизнь изменится в мгновение ока, будто кто-то задернет шторы в самый прекрасный рассвет, возмущаясь на краски природы. Мой мир рухнет с такой же скоростью, как падает карточный домик. Но рухнет ли ваш мир? Такой пустой, забитый только прозрачными бедами, коррупцией, людьми, что бегают за своими проблемами так же, как бегает собака за своим хвостом. А ты даже не заметишь изменений. Что-то, что было до этого, никогда не вернётся. Ты слеп и глуп, этого не изменить, как ни стараясь, но тщетные попытки все равно не покидают тебя. Сдержавшись, вновь готов прыгать в самое пекло только из-за популярности. Это того не стоит, но ты всё равно прыгаешь, словно кузнечик, не ощущающий опасности» — теперь эти строки пугали невесту писателя. — Джаред, я больше так не могу, — уже находясь в кровати, промолвила она, с грустью и болью смотря на жениха, что уставился в потолок невидящим взглядом. — Выбери: я или он. Или они? Что с тобой случилось, Джаред? Ты сам не свой, у тебя едет крыша. Ты меня слышишь? — она перекатилась на грудь и опёрлась руками о руки Падалеки, что лежал мёртвой куклой на матраце. — У тебя шарики за ролики уже заезжают, я боюсь не только за тебя, я уже боюсь самого тебя. Ты ведь не прекращаешь о нем думать. Ты никогда не думал так обо мне. Не считай меня горничной по дому. Я устала, Джаред. Сделай, наконец, выбор, — и откаталась назад, сворачиваясь в клубок на противоположной стороне кровати, забрав одеяло. — Дай мне один день. Я решу всё завтра. Не хочу терять тебя. Себя я уже потерял. Остаётся только одно, — усталый и хриплый голос разносится по квартире больной чередой слов: — Жить и меняться в обратную сторону. Бежать за крышей. Хватать шарики и возвращать их на место. — Хорошо. Но только один день. Не больше. Я хочу увидеть своего прежнего парня, который улыбкой мог спасти мир и меня отдельно. А не его жалкую тень, которая на улыбку даже не способна. Проснувшись и пережив ещё один кошмар, писатель улыбнулся и спокойно ушёл собираться. Для пробежки он решил оставить время вечером, посмотреть на набережную в огнях города. Действительность ударила его обухом по голове - он осознал, что надо возвращаться к жизни. Длинноволосый не девушка, которая, услышав отрицательный ответ от любимого, бежит плакать неделями. Он попытается ещё раз. Ещё один раз. Или столько раз, сколько потребуется для этого барана с изумрудным цветом глаз.***
— Неужели вы соизволили сдать долги, Дженсен? — профессор, смеясь, забрал работу студента. После недолгого молчания и осмотра картин беглым взглядом, пытающимся выявить явные ошибки и зазубринки в нежной и хрупкой поверхности, он прокашлялся и вынес вердикт: — Как всегда, отличная работа. Жаль, что в конце срока. Вы сдали, можете идти, — когда же уже бывший должник был близок к выходу и уже сжал в ладони рукоять дубовой двери, его окликнул седой профессор, — Дженсен, послушайте меня. Ваши вечные задержки до добра не доведут. Когда-нибудь у других лопнет терпение. Найдите уже, наконец, того, кто вам поможет в этом деле. Эклз лишь посмотрел на мужчину уставшими глазами и сдержанно кивнул, не желая начинать спор с тем, кто был гораздо старше. Но искать кого-то, кто бы мог помочь ему с музой… Нет, это бесполезно, да и желания этого делать не было. Но работа сдана, значит, все карты сброшены и игроки открыты. Наконец-то, можно было выдохнуть и отдохнуть в соседнем кафетерии. Заказав кофе и пару пирожных, художник смотрел в окно, хоть официантка, которую парень помнил ещё с первого курса - она успешно вылетела в первую же сессию, - упорно крутила хвостом возле его носа. Дженсен был красив, но вот только такие барышни раздражали. Хотелось натянуть на голову кепку и поскорее прикрыть лицо. За окном были люди. Так много разных людей с разными судьбами. Удивительная работа, кто бы это ни сделал. Браво. — Извини, Дженсен, мне и правда не стоило недавно так на тебя набрасываться. Могу я сейчас тебе всё объяснить? Это и правда важно. Кажется, этого навязчивого парня, можно было начинать бояться. Да, он был довольно большой и явно выше, чем пейзажист, но вот так появляться из неоткуда - непростительно. Да и кто бы понял этого Падалеки, который, судя по всему, просто следил за парнем? Как раньше. В парке. Воспоминания нахлынули внезапно. Ему пять, самое начало лета, прекрасное время. Когда школа и детский сад закончились и природа бушевала теплом и яркими красками. Он идёт с мамой возле спортивной площадки, где парни постарше развлекаются игрой в баскетбол. Мальчик, чуть старше Дженсена, смотрит на них с восхищением, усевшись прямо в траву неподалёку от кольца, даже несколько вздрагивая от ударов мяча о кольцо. Удивительно, что мяч не попал в него после очередного удара о щит. Мальчик смотрит на него с улыбкой, и Эклз узнаёт в нём того, с кем однажды играл в учёных, пересыпая песок из одной ёмкости в другую, жарко споря, какого же цвета он получится, а позже носясь от дерева к дереву, изображая гонки. Кажется его звали Джаред. Останавливаться смысла нет, и Дженсен лишь улыбается в ответ Джареду. Что-то смутно ему подсказывает, что больше он не увидит прищур ореховых глаз и тёмно русых волос, что выгорели на солнце. Ему четырнадцать. Зимой приглашают на конкурс, который начнётся через полгода, где ребята со всего Техаса, и это событие обещает быть веселым и увлекательным. Дженсен соглашается в нём участвовать. За его спиной всё чаще звучат такие слова, как "вундеркинд", "юное дарование". Да, его ждёт большое будущее. Он рисует эпизоды к школьной газете. Стены в комнате становятся приверженцами двух его сторон. На одной висят плакаты со знаменитостями футбола и баскетбола. Другая же — его самое большое творение. Даллас в нескольких планах. Он сам написал его. Впервые смог сказать про свою работу "Я действительно её написал, а не оставил наброски на светлой штукатурке". Сейчас русоволосый осознаёт, что ему надо многому научиться. У него совсем не получаются яркие краски закатов и неба. Это лишь пустое голубое поле. Ему пятнадцать. Конец июля. Идёт с блокнотом по незнакомому Сан-Антонио. Конкурс в самом разгаре. Второе задание из пяти — "Житель города на фоне воды". Конечно, озеро Митчелл бы хорошо подошло, но вот только к нему направились почти все. Одна работа будет похожа на другую. Его выбор пал на совсем небольшое озерцо, про которое ему ляпнул несуразный парень семнадцати лет. Кажется, тот жил в Сан-Антонио. Озеро Блу Уинг. Оно располагалось почти в лесу, на самой окраине города, как узнал Дженсен. Оставалось только найти модель, из города. Кажется, этот парень имел вредную, но иногда полезную привычку оказываться всегда там, где был нужен и не совсем. Тогда, на берегу того озера, он оказался как раз кстати. В том конкурсе вышел с бронзой и довольной улыбкой, забывая навсегда парня с картины у Блу Уинг. Ему двадцать. И он мысленно ненавидит парня, что слишком часто оказывается с ним в одном парке. Неужели нельзя не сидеть попой на газоне с ручкой во рту. Рядом же всегда были столики и лавочки. Себе он такой вопрос задавать не хотел. Слишком далеко был ответ, да и вид на небо открывался гораздо краше, если примоститься на траве. Слишком часто он находил возле себя новые пачки жевательной резинки со вкусом мяты, которую в него кидал проклятущий фанат. Мяч. Падалеки любил баскетбол и Дженсен часто видел его в команде колледжа. Парень часто приходил на их матчи, поболеть и получить необходимую дозу адреналина. Блокнот. Тот самый блокнот, который вчера так упорно пытался достать из его рук Рэй. Тот самый блокнот из Сан-Антонио с видом на озеро Блу Уинг. С жителем этого города. С тем самым несуразным Джаредом Падалеки. Жевательная резинка со вкусом мяты. А ведь почти всегда так и пахло от этого Джареда. Из осколков памяти собрался образ молодого человека, который выглядел сейчас жалкой пародией самого себя. Синяки под глазами, тусклая улыбка, совсем негромкий хриплый голос и щенячий взгляд ореховых глаз. Пазл закончен. Картина на стене. Три повода услышать этого Джареда и его историю. — Хорошо, давай, Мистер Крестовый-Поход-В-Космос. Садись, — кивнув на диванчик напротив, небрежно проговорил Эклз, отводя взгляд от мятой толстовки. Интересно, он знал, что сейчас конец мая, надевая явно тёплую вещь? — Меня зовут Джа… — Я знаю, как тебя зовут. Да и ты моё имя знаешь. Мы встречались в колледже, не забыл? Ты мне тогда предлагал совместное участие в конкурсе, — Дженсен взглянул на официантку и забрал у неё чашечку кофе, прерывая парня и не заморачиваясь по поводу его удобства. Кажется, кофе было как всегда отличное. Повезло со сменой. — Ладно. Да, я помню это, — Джаред опустился на диванчик, откидываясь спиной на спинку. — Мне пришлось тогда работать с Лесси. Но я к тебе не за этим. — Успокойся. Мы оба знаем, зачем ты тут. Просьба повторяется, да? Слушай, приятель, не хочу тебя обидеть, но я совсем не желаю работать сейчас хоть с чем-то и хоть с кем-то. Мне неинтересно. — Просто выслушай меня. Это действительно важно, — взгляд ореховых взгляд приковывает, и Дженсен действительно готов выслушать его, какой бы история не была. На неё определённо стоило потратить время.***
Рассказ был хоть и бескрасочный, зато информативный, что заставило задуматься над предложением сотрудничества с писателем. Да, он не вспомнил Дженсена в детстве и подростковом возрасте на том конкурсе. Кажется, Джаред взял на нём серебро и заодно место в данном колледже даже без пробы его пера. Собственно, Дженсен так же получил то место, благодаря этому конкурсу, на котором в восемнадцать взял серебро за серию закатов уже над родным Далласом, где проходило тогда соревнование. — Джаред, я не понял, ты хочешь от меня совместной работы или именно иллюстрации твоих книг? — художник приподнял одну бровь и посмотрел на собеседника, помешивая ложечкой чай в третьей кружке подряд. Рассказ оказался продолжительнее, чем он думал. — Да, скорее первое, чем второе. Эти сны не дают мне покоя. А главное, из-за этого на меня гневно смотрит издательство. Я уже хорошо задолжал по контракту, а лишаться их доверия и уплачивать долг не хочу. Так что вся надежда на тебя, — писатель чуть улыбается и делает глоток из бутылки «Пепси», довольно облизывает губы, уже стянув толстовку и оставшись в одной футболке. — Может, что-то получится при работе с тобой. Считай, ты моё спасение и моё проклятие. К тому же, насколько я знаю, тебе скоро писать дипломную работу. Спокойно сможешь убить двух зайцев одним выстрелом и хорошо зарекомендовать себя. Одни плюсы в нашем сотрудничестве. За это я отплачу. Любая работа должна быть награждена. Так что думаешь? — сердце делает в груди кульбит и Вселенная готова повернуться в любую из сторон от ответа художника. Молчание затягивается, и Джаред нервно теребит колечко на горлышке бутылки, ожидая ответа. Дженсен же лишь покусывает губу, распределяя плюсы и минусы данного предложения. Хочется ответить "нет". Он жаждет отдохнуть и дальше повеселиться на тусовках, но здравый смысл барахтается где-то почти мёртвой рыбой. Нет… Нет. Он не готов отказаться от своей работы на протяжении не только трёх лет в колледже, но и всей работы на протяжении всей жизни. В его памяти всплывает стена с видом на Даллас. Ответ рождается в груди медленно, убивая тёмный свет красками яркого цветка, который, кажется, пустил корни в его душу. Да. Он хочет красный диплом. Да, он желает показать всем, кто тут папочка. И не важно, что станет его ступенью к Олимпу. Хоть Джаред, хоть что-то другое. — Да. Джаред, я согласен. Давай сделаем твои сны реальностью. Я хочу показать этим самодовольным шишкам, что я не просто студент. Хочу показать им, на что способен. Что я больше, чем кто-либо. Хочу стать выше этой самодовольной крысы по имени Лесси. — Дженсен решительно убирает стакан в сторону и улыбкой протягивает ладонь Падалеки. — Давай порвём их всех. Джаред обхватывает его ладонь своей и улыбается. В его глазах, как и в глазах Дженсена, пляшут черти задора. Жизнь возвращается. Договор скреплён. Художник и писатель связаны. История начинается.