Lyceum

— Да, бабуль, я уже почти дошёл до своей шараги... То есть лицея. Всё, пока. Первое сентября в этом году не задалось: солнце помахало платочком на прощание и скрылось за облаками, лупанул дождь, впрочем, типичная для Санкт-Петербурга погода. Древний, как динозавр, зонтик выворачивало ветром, ливень неумолимо хлестал в лицо, благо, до места назначения осталось немного - перейти улицу и постараться не утонуть в многочисленных лужах. — Слушай, ты не знаешь, где находится сорок вторая аудитория? — вот что делать, когда ты новенький и страдаешь топографическим кретинизмом? Говорят, язык до Киева доведет, но попытки заговорить хоть с кем-то из спешащих, пролетающих мимо людей были тщетны. Те, похоже, были слишком заняты поиском своих кабинетов, одноклассников, друзей, смысла жизни. — Да блять, что такое. — Сорок вторая? Мне туда, — за спиной послышался голос. — Ты с социально-экономического? Десятиклассник? — Ага, — парень обернулся, и его взгляд сразу же уткнулся в просторную, ярко-красную, как флаг СССР, футболку с портретом Ленина, а после он уже полностью оглядел своего спасителя. Про себя заметил, что мог не париться насчет формы и прийти на торжественное начало учебного года хоть в майке-алкашке. — Никита Гридин, социально-экономический, одиннадцатиклассник, — фанатик коммунизма крепко, не жалея сил, пожал руку. — А ты у нас кто? — Юра. Хованский. — Во-о-от там, — Гридин ткнул пальцем в стекло, — за мостом обычно курят физматы. А в тех дворах есть длинная круглая лавка, красная такая, вся в надписях, можно встретить там обычно наш класс и историка-практиканта, он на третьем курсе учится и преподаёт пару раз в неделю тут. Не у нас, конечно. За больницей есть ещё курилка: коморочка небольшая, тесная, сидеть негде, да и идти туда дольше всего. Дождь упрямо бил по стеклу, деревья за окном танцевали безумный танец ветра. Юра прильнул к окну и внимал каждому слову Гридина. За какие-то полтора часа Никита рассказал ему, казалось, всё, что только знал о лицее. — Ты же не местный, как я понимаю? Живёшь в общаге или хату снимаешь? — Разве я похож на мажора, у которого есть деньги на квартиру? — Хованский показательно вывернул пустые карманы. — Естественно, общага. — Да ничего зазорного в этом нет, у нас пол-лицея в общаге живет, даже местные. Иногда полезно съехать от мамки на вольные хлеба. Я тоже в общаге жил, как только поступил, но меня выперли по кое-каким обстоятельствам. Живу сейчас у друга, ему родаки подарили собственную квартиру на шестнадцатилетие. Ремонт, правда, сами делали, но получилось не совсем плохо. Сегодня устраиваем вписку в честь начала года, придёшь? — Спрашиваешь? Если где-то есть алкоголь — я уже там. — Мне нравится твой энтузиазм. Ты не лицеист, если не был на наших вписках. В этом вся душа лицея, как легкомысленно это не звучало бы. — Гридин спрыгнул с подоконника и на прощание похлопал Юру по плечу. — Жду тебя в шесть у Пионерской. Можешь приехать со своим сразу, но в магазин там ребята тоже собираются. — После этих слов Никита скрылся за дверью сорок второй аудитории. Стук колёс по рельсам. Поезд умчался дальше по маршруту, и поток тёплого воздуха растрепал и без того непослушные, огненно-рыжие кудри Хованского. За спиной рюкзак, в рюкзаке бьются друг о друга две бутылки дешёвого вина — своеобразная симфония. Юра вышел из метро, рука машинально потянулась за сигаретой в карман, а там свежая, еще не распакованная пачка Данхилла. — Никит, это и есть этот твой десятиклассник? — в толпе, прячущейся от ливня под козырьком, Хован разглядел знакомые лица: с кем-то сегодня говорил Гридин, кого-то просто видел в коридорах лицея. — Юлик Онешко, одиннадцатый, физмат. Очень рад знакомству, — один парень, достаточно высокий и тоже рыжий (крашеный?) , поправил свою подпорченную ветром укладку и крепко пожал ему руку. Онешко, оказалось, тот самый друг Гридина и хозяин квартиры. — Не царские хоромы, конечно, зато уютно. — Юлик скинул с ног кроссовки и, скользя носками по линолеуму, покатился в зал. Да, квартиру шикарной назвать нельзя было: в коридоре не были даже поклеены обои, вместо дверей были занавески, закреплённые на стене гвоздиками. Маленькая кухня с убитыми тумбами и кучей немытой посуды, сваленной в раковину, в туалете стояла ванная со стёртой эмалью, стиральная машинка советских времен, а плитка в некоторых местах была сколота. Зал был действительно огромный: в нём помещалось два небольших дивана, несколько кресел, книжный шкаф, заставленный исторической литературой и всякими фигурками и сувенирами с других стран. Кажется, в этой комнате обычно обитал Гридин. Вторая жилая комната была единственная с дверью и была заперта на ключ, как прокомментировал Онешко, «Там хранится важное оборудование.» Лизу Неред Хован сразу узнал: именно она сегодня скакала по первому этажу лицея в костюме акулы и наигрывала на укулеле какую-то простенькую мелодию. И сейчас эта хрупкая с виду девушка сидела на полу и возилась с джойстиком, матеря всеми только существующими словами главного героя игры. Кажется, она тоже здесь жила. — В прошлом году нам повезло, первый день учёбы выпал на пятницу, — поведал Хованскому Юлик, присаживаясь рядом с Лизой. — А в этом году у нас челлендж «Не умри на парах от похмелья». Ну ничего, лицеисты и не такое переживут. Ну, чего ты стоишь как неродной? — Онешко сунул ему в руки штопор. Для Юры тусовка начиналась немного тухло: все общались между собой на неинтересующие его темы, обсуждали людей, с которыми он не знаком, учителей, которые у него еще не вели, а он молча сидел в сторонке и медленно потягивал винище. Снова остался наедине с алкоголем. Опасно. — Я выйду покурю. Где у вас балкон? Выход на лоджию был на кухне. Сквозь приоткрытую дверь просачивался свежий воздух и колыхал серые от пыли занавески. Хованский облокотился на перила и, ссутулившись, вдохнул запах сырой после дождя земли. Холод бетонного пола обжёг голые ступни. Лёгким движением парень сорвал с пачки сигарет обёртку, и порыв ветра унёс её куда-то в темноту. — Мусорить некультурно, — неожиданная фраза из темноты могла напугать, но из-за этого мягкого картавого «р» она звучала мягко и безобидно. Послышались гулкие шаги, и Юра увидел незнакомца в пальто, строгом фетровом, совсем не молодёжном. Светлые брови, выступающий лоб, тонкие губы, недлинные тёмные волосы. Вышел подышать воздухом? Устал от людей? — Почему ты не с остальными? — Хован сделал шаг ему навстречу. — Не видел тебя сегодня на тусовке. — Я пришёл сюда не пить и не развлекаться. У меня совсем другая цель, — парень поёжился и укутался поуютнее в пальто. Его пальцы в кармане непроизвольно сжали пакетик с маленькими таблетками. — Кто ты? — Юра напрягся. Вор? Нет, не похож. — Ларин Дмитрий Александрович, — парень пожал руку и улыбнулся, немного криво, будто совсем не привык это делать. У него были холодные, сильные руки, худые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. — И какая же у тебя цель, Дима? — Хован сгорал от любопытства. Он ненавидел интриги. — Какая она бы не была, я уже сделал всё, что хотел, — Ларин уходил от разговора. — Был рад с тобой познакомиться... — пауза. Он не знает его имени. — Юра. — До скорой встречи, Юра, — Дима снова улыбнулся, кривя уголками губ и обнажая неровные зубы. Одним прыжком перемахнул перила, ловко схватился за перекладины пожарной лестницы и исчез так же неожиданно, как и появился. Юра молча пожал плечами и щёлкнул колёсиком зажигалки.