Оглядываясь назад

— Мира и покоя, Малик. — Твое присутствие лишает меня и того, и другого. (с) Assassin's Creed

      …когда-нибудь, но точно не сегодня и не завтра.       Рикардо смотрит на сгорающие в камине бумаги и крутит на пальце драгоценное и несомненно проклятое всеми богами мира кольцо. Несомненно всеми — от того, которому молится где-то в соседней провинции Наккл, до тех, которых время от времени называл Асари Угецу, всегда скучавший по своей родине. И включая любых, какие существуют в странах, куда ни разу не заглядывали несущие истинную веру крестовые походы.       Рикардо, став частью истории, почти ненавидит читать и узнавать чужие, но это за него и для него делают другие. Он же всё, что хотел – или просто что мог – уже сделал. И это признаёт скорее не он сам, а окружение, которое наконец-то и очень не вовремя научилось думать якобы своей головой. Якобы, потому что ещё вчера эти люди просили советов, а сегодня готовы ставить условия. Если все они, и правда, стали умнее или были достаточно умны и раньше, просто об этом молчали и это успешно скрывали, то Вонгола ещё многих удивит. Но если Рикардо всё же ошибается – если его обманывает интуиция, не обязательно даже Небесная…       От бумаг остаётся серая зола: эти письма никто не прочтёт, как не читал Рикардо, оставив нераспечатанными, а документы никто не сможет использовать ни во благо семьи, ни против неё. Против неё особенно, теневые союзы никогда не бывают достаточно прочными и взаимовыгодными, чтобы длиться долго и по окончании не пытаться повернуть разрыв сотрудничества в свою пользу – и никакие угрозы и обманы, так любимые Деймоном Спейдом, не помогут обыграть лишённое имён количество одним только качеством.       — Глядя на твои действия, можно подумать, что счёт идёт на минуты, — усмехается Виаль Ру. Входит он без стука и закрывает за собой дверь не просто плотно, а сразу на замок; больше никого не ожидается, по крайней мере, сегодня.       — «Недооценил Деймона»… — Рикардо криво улыбается. — Повторять ошибку Джотто, причём намеренно, до чего я докатился, Вио?       — Вы всегда были похожи куда больше, чем оба считали, — пожимает плечами Виаль Ру.       Этим словам примерно столько же лет, сколько и не имеющему ответа вопросу, что Рикардо вообще забыл в рядах сначала отряда виджиланте, а после и мафиозной семьи. Второго можно было бы с лёгкостью избежать, никто бы не удивился и не возмутился, как-то привыкши считать, что Рикардо в Вонголе всегда держала какая-то странная договорённость с Джотто, но никак не идеализм. Собственно, эта самая договорённость, если можно так сказать, удерживала и после ухода Джотто, будь он неладен.       — А эта папка? — поднимая со стола пачку бумаг и поглядывая в сторону камина, интересуется Виаль Ру.       — Это для Алауди, — как можно безразличнее машет рукой Рикардо.       — Мне доставить?       — Нет, на этот раз я сам.       Счёт не идёт ни на минуты, ни на часы – год или полтора, примерно столько ещё можно действовать на своё усмотрение. По крайней мере, по самым оптимистичным прикидкам. Алауди со своей стороны даёт полгода максимум, но он всегда был настроен по отношению к будущему довольно пессимистично, и это, как ни странно, не раз спасало Джотто жизнь. Спасать жизнь кому-то вроде Рикардо пессимизм Алауди не направлен, поэтому его логичнее всего считать просто честным предупреждением – и за честность Рикардо ему благодарен.       — Какими угрозами ты заставил герцогиню де Маркес согласиться на это? — рассматривая подпись и печать под официальным документом, хмуро интересуется Алауди.       Для него, конечно, не секрет, что Тереса Роарио де Маркес уже многие годы ведома Рикардо, причём даже далеко не из-за полученного титула Хранителя Урагана, но всё же до сих пор Тереса твёрдо отказывалась даровать свои земли Вонголе… Это было тем немногим, что всегда позволяло ей быть чуть выше всех них – сначала виджиланте при её отце, а после и мафии при ней самой – и заодно оставаться неприкосновенной, потому что её словом или с её смертью земли могли перейти их прошлым покровителям или просто Италии.       Однако теперь, передав их Вонголе, Тереса превращалась из хозяйки в обычную радушно принимаемую гостью – по крайней мере, до тех пор, пока на её пальце кольцо Урагана и на плечах ноша Хранителя. Вот только надолго ли это? Особенно если учесть, что Деймон Спейд в своё время был сильно недоволен трусостью её отца и зависимостью территории от его расположения.       — Я никогда ей не угрожал, были только разного рода договорённости. — Рикардо отстранённо рассматривает герб независимого внешнего совета. Алауди не назовёшь скромным, но, кажется, вполне можно назвать минималистом: круг и пламя, обнимающие аббревиатуру названия, не больше и не меньше того, что нужно. — И одной из договорённостей было уйти в тень следом за мной.       — Даже так? — Алауди замечает улыбку на лице Рикардо и, хмыкнув, улыбается сам. — Отсутствие одного-двух Хранителей некритично, мы с этим уж сталкивались, а значит… Я усложню им поиск нового Хранителя Урагана, как смогу, не впервой будет. Виаль Ру, как я понимаю, сделает то же самое в отношении своего преемника?       — Вио, в отличие от Тересы, кольцо им не оставит, — роняет Рикардо. — Пусть побегают.       Конечно, ничто не исключает вероятности, что у Доротео – или у Деймона – уже есть кто-то на примете для замены Хранителей, чья лояльность Вонголе без Рикардо будет более чем сомнительна, разве что имена и личности этих людей остаются тайной, которая не должна достигнуть чужих ушей раньше времени… Но уж Алауди в случае надобности что-нибудь да придумает; помнится, в прошлый раз ради того, чтобы кольцо Урагана досталось Тересе, Алауди просто пристрелил возможного её конкурента, прикрывшись каким-то конфликтом.       Но вот Виаль Ру унесёт кольцо Грозы с собой, а значит, с этим местом возникнут проблемы – без носителя кольцо не останется, какой-то там упомянутый Сепирой мистический баланс не будет нарушен, но Вонголе придётся похлопотать, чтобы вернуть атрибут власти обратно. Виаль Ру умеет бегать и прятаться, а его сеть информаторов – путать следы; конец этой гонки на выживание заранее известен и незавиден, но это то, на что он идёт сам и не желая слушать ни единого слова Рикардо, который отчаянно хочет, но не может отговорить старого друга.       — Вио сказал, что это будет чем-то вроде его личной мести, — фыркает Рикардо, — за то, что самый проблемный в плане поисков Хранитель Дождя достался им за так, переметнувшись от меня. — Он сжимает кулаки и поджимает губы, но почти сразу берёт себя в руки и велит себе успокоиться. — Свою сеть Вио, кстати, после смерти завещает тебе. Не проворонь и не убей случайно посла, когда тот появится.       Алауди кратко кивает, принимая к сведению. В последний раз рассматривает подпись и печать, подтверждающие, что отныне земли герцогини де Маркес принадлежат Вонголе, и осторожно складывает документ. Важные бумаги, согласно хоть и с нежеланием, но принятым Деймоном Спейдом условиям договора о создании CEDEF, хранятся у внешнего совета, а значит, распоряжаться ими и интерпретировать их по своему усмотрению даже глава Вонголы сможет только с согласия консильери.       …Виаль Ру никогда особо не нравился Алауди, но всё же вместе они всегда работали вдвое результативнее, чем поодиночке, а в отношении CEDEF и подавно сделали в десятки больше обычной своей нормы, чтобы этим остался доволен и Рикардо, и сам Алауди. Наверное, Джотто был бы рад об этом узнать.       Алауди подозревает, что, как только не станет Рикардо, Сепира Джиглио Неро ограничит своё покровительство Вонголе до минимума – останется лишь формальный союз. Придётся полагаться на опыт и подсказки семьи Каваллоне, с ними Рикардо установил на удивление прочные и хорошие отношения… А все свидетельства о том, что следующим главой у них станет неравнодушный в отношении к бывшим виджиланте средний наследник нынешнего босса, не так давно сгорели в камине. В чём-то политика Деймона Спейда способна себя оправдать: не всегда и не всего можно добиться лёгкими или исключительно договорными путями, которые так любил Джотто. Рикардо не нравится действовать согласно этой политике, но не ему отрицать, что от возможной выгоды для семьи глупо отказываться только из соображений морали или совести. Он обещал сохранить Вонголу, сделать её сильной и способной выжить в новом мире, и он сделал всё, что мог и чему не помешали, как случилось с Томазо – пусть и не всё, что хотел бы, на всё не хватило времени и связей, потерянных из-за клейма виджиланте.       — А знаешь, что самое ироничное, Алауди? — с нескрываемых ехидством произносит Рикардо. Алауди хмурится, заранее догадываясь, что ему не понравится сказанное, но всё же жестом предлагает продолжать. — Из всех друзей Джотто самым преданным его делу остаёшься именно ты. Ты, который всегда прикидывался непричастным.       — Ты, который вообще непонятно, что в Вонголе забыл, тоже сделал для неё не меньше тех, кто её когда-то создал.       — Туше́.       Говорят, самая чистая радость – это злорадство. И если это так, то Доротео не просто рад, а счастлив, как никогда. А после он надевает на палец половинчатое кольцо, так и не получив от проклятого Алауди вторую его часть, и всю эйфорию победы из него моментально вытряхивает – выбивает вместе с воздухом из груди и опорой под ногами.       В этом месте нет стен, нет пола или потолка; есть только лишённое краёв небо и пустота, из которой кажется нереально спастись. Доротео не берётся считать, сколько времени он находится в этой пустоте, но почти уверен, что она наблюдает за ним чьими-то глазами. Уверен настолько, насколько позволяет ему инстинкт самосохранения и вроде бы раньше безошибочно предостерегавшая от опасности интуиция. А потом он неожиданно видит перед собой… наверное, призрак. И, перекрестившись, окончательно теряет нить происходящего.       Рикардо сам не знает, как здесь всё устроено, но точно может сказать, что у озирающегося Доротео есть возможность отсюда уйти. Другое дело, что сообщать ему об этом Рикардо не собирается – не в его принципах тратить время и силы на подсказки тем, у кого уже есть кукловод.       — Чего молчишь? — выждав долгие полторы минуты, всё же первым нарушает тишину Рикардо. — Волка увидел?       Доротео находится с ответом не сразу, но тот оказывается настолько предсказуемым, что Рикардо хочется закатить глаза:       — Ты ведь мёртв.       — Наверное. — Глаза Рикардо всё же не закатывает, зато показательно пожимает плечами. — Забавно вышло.       — Что в этом забавного?!       Доротео тянется к пистолету, но того не оказывается. Хотя, поможет ли оружие против призрака? Или – Доротео пронзает не очень похожая на правду догадка – против иллюзии! Это ведь не может быть ничем иным, кроме как простым обманом. Это несомненно всего лишь шутка Деймона Спейда, который таким образом решил его проверить.       Рикардо раньше не совсем понимал, как Доротео может столь просто доверять Деймону, который однажды уже сменил круг друзей, назвав это преданностью исключительно организации, а теперь, глядя на то, как Доротео принимается в ответ на его слова говорить словно бы заранее заготовленными на все случаи жизни фразами, начинает подозревать, что всё не так просто, как могло показаться. Глава Вонголы – не место для слабохарактерного и ведомого человека, Доротео должен это понимать… И если он это понимает, то Деймон Спейд может просчитаться и недооценить своего ставленника. Ничего хорошего в этом не будет, но тогда, наверное, самую чистую, согласно старой пословице, радость испытает уже Рикардо.       Рикардо почти не слушает то, что говорит ему Доротео, и не запоминает, что отвечает ему сам, слова всё равно бессмысленны и ничего не изменят. Хотя одна мелочь всё-таки заинтересовывает: его посмертно нарекли титулом Секондо… Рикардо не знает, смеяться ему или всё-таки принять со всей серьёзностью, что официальный счёт начали с Джотто – Деймон Спейд всё-таки хоть и предатель, но по-своему сентиментален и в каком-то смысле до сих пор верен старой дружбе.       Возможно, всё, что делал Деймон, на самом деле было для Вонголы и исходило только из благих, в его глазах и понимании, намерений. Однако все знают, что благими намерениями дорога вымощена только в ад. Что же, именно в аду они все и встретятся однажды… Если, конечно, из этого странного места есть выход хотя бы туда.       — Знаешь, что смешит меня больше всего? — вскинув руку, прерывая чужую фразу на середине, произносит Рикардо. Доротео от неожиданно резкого жеста вздрагивает и отступает на шаг назад, а после устремляет в сторону Рикардо злой взгляд; вот ещё, бояться мертвеца, который точно не может быть реальным. — Ты желал моей смерти даже больше, чем просто власти или силы кольца. Однако, убив, похоже, сделал меня бессмертным.       — Чушь собачья, — скалится в ответ Доротео.       — Не уверен, что прав, но… Похоже, пока существует кольцо, буду существовать и я. Интересно, ты, умерев, тоже окажешься здесь? Если да, то буду ждать этого с нетерпением, нам будет, о чём поговорить.       В этом странном месте нет ничего, даже времени, поэтому, когда в нём появляется новый человек, для Рикардо проходит что-то между мгновением и вечностью. Судя по тому, как этот самый новый человек с удивлением рассматривает свои руки и ощупывает этими самыми руками своё лицо, для него там, в нормальном мире, прошла целая жизнь, и вновь молодое тело его если не пугает, то удивляет точно.       — Я бы пошутил, что ты совсем не изменился, Джотто, — оценивающе хмыкнув, произносит Рикардо, — но оно, наверное, не к месту будет.       Джотто перестаёт осматривать свои руки и лишённое краёв место – некогда любимое им небо – и поворачивает голову, наконец-то обращая внимание, что здесь есть ещё кто-то, кроме него.       — Рикардо? — Он не спрашивает, а словно бы уточняет, пытаясь вспомнить, как выглядел его друг когда-то давно, когда они ещё жили в одной стране и сражались на одной стороне.       — Так ты проклял на это место не только других, но и самого себя? — Джотто в ответ улыбается, заметно виновато, словно бы извиняясь за то, что здесь приходится находиться кому-то, кроме него, несомненно заслужившего. Рикардо со вздохом покачивает головой. — Как это на тебя похоже…