Танцы с волками

Жизнь нужно проживать так, чтобы никому за тебя не было стыдно – столь нехитрый постулат был вбит в голову Кенсу настолько крепко, насколько только гвозди в гроб вбивают, чтобы мертвец, не дай Бог, не угнал вслед за провожающими его в последний путь, алчно жаждая чьих-нибудь мозгов на ужин. Чтобы не стыдно было не тебе самому, а тем, кто тебя окружает. Логично? Да ничуть. Это теперь он понимал, насколько устаревшим, нецелесообразным было его воспитание. Чтобы всё как у всех. Чтобы не выделяться никоим образом. А он выделялся с детства, во многом, благодаря своим же родителям. Если бы они приложили к воспитанию единственного сына чуточку больше усилий и очень много нежности и заботы, тогда бы он и не стал противиться буквально каждому их решению. В реальности же всё было сделано с точностью до наоборот. Потому-то Кенсу вырос далеко не таким идеальным сыном, каким его хотели бы видеть. Но да, избавиться от двойственных стандартов, стереотипов, которые вбили в его голову, было очень сложно. Сложно чисто в психологическом плане, и Кенсу сам это прекрасно понимал. А также понимал, что в одиночку не справится. Поэтому благодарил Бога (или кто там подстроил его встречу с одним волком с белой шерстью) за то, что рядом Чонин, что есть плечо, на которое он может опереться, есть рука, которая поймает его и не позволит упасть. И да, вопросы младшего очень часто заставляли задумываться самого Кенсу. Ведь любой взрослый начинает задумываться, что же такое любовь, когда этот вопрос задаёт ему ребёнок. Действительно, что это? Только ли химическая реакция, которая происходит в организме человека? Только ли физическое влечение одного человека к другому? Или это всё же нечто большее? Кенсу сказал Чонину, что любить больно. И это правда. Нет ничего хуже безответной любви, потому что её чувствуешь только ты, она сжигает только тебя, рвёт душу на куски, впоследствии оставляя только кровавые ошмётки, которые с трудом подлежат восстановлению. Нет ничего хуже любви к тому, кто ушёл навсегда, причём не просто куда-то, а на тот свет. Такая любовь тоже губительна, смертельна – тогда оставшийся в живых взращивает своё одиночество, свою любовь, забывая оглядеться вокруг и заметить всё-таки краски жизни, понять, что ты не один, далеко не один. Но любовь прекрасна. Важно просто уметь найти такую, которая возвысит тебя, подарит крылья, на которых можно парить в небесах. Важно в толпе безликих прохожих разглядеть того, единственного, который подойдёт к тебе, протянет ладонь и скажет: Пошли домой. К нам домой. И ты пойдёшь, наслаждаясь теплом этой уже родной ладони. Вот это любовь, которую стоит пережить каждому, кто имеет сердце, кто умеет чувствовать. Кенсу чувствовать умел, как бы не пытался доказать всем обратное – волка он провести не мог. Тот был слишком проницателен. Теперь До шёл домой после работы не просто потому, что так принято и ему нужно где-то спать, а потому, что его ждут. Теперь уже двое – Чонин и Бо. Ради них можно уходить пораньше с работы, ради них покупать всякие вкусняшки, чтобы порадовать. Кенсу понимал, что начинает жить как любой нормальный человек, как и должно было быть изначально, если бы не куча комплексов, «подаренных» родителями, и не теоретическое отсутствие эмоций. И это чувство, что он живой, очень нравилось Кенсу. Может, когда-нибудь настанет момент, когда он сможет принять сам себя, со всеми недостатками и достоинствами? Может, когда-нибудь он сможет снова полюбить, откроет своё сердце другому человеку? - Я хочу понять твою сущность. - Ч-что прости? – Чонин удивлённо уставился на сказавшего про суть Кенсу, впрочем, не переставая поглаживать спящего на груди у волка Бо. – Что ты имел в виду, хён? - Ну, то и имел, - До вздохнул. – Я хочу понять тебя как оборотня. Чем ты отличаешься от обычного человека, какие у тебя преимущества и недостатки. - Из любопытства или ты хочешь, как в тех фильмах, породить армию воющих ребят? - Мне интересно. - Хён, будет проще, если ты станешь задавать мне вопросы, а я на них отвечу. Ну, если ответ знаю. - Хорошо. Ну… начнём? Я тут кое-что читал… вы зависимы от полнолуний? - Фактически да. Разница между книжными оборотнями и настоящими в том, что мы сильнее в полнолуние, а превращаемся в человека и обратно в любое время, которое сочтём нужным. Если вот эту силу можно назвать зависимостью, конечно… - Вас можно убить серебром? - Хён, у тебя есть что-нибудь серебряное? – в свою очередь спросил Ким. Когда Кенсу протянул ему снятый с шеи серебряный крестик на серебряной же цепочке, волк только обхватил пресловутый крестик ладонью, подержал с минуту, а потом показал совершенно чистую ладонь. - Серебро и в таком виде и в чистом на нас не действует точно так же, как и на вас, людей. Вот серебряные пули будут опасны, впрочем, как и обычные. - То есть, если я, например, возьму пистолет и выстрелю тебе в сердце, ты умрёшь? - От прямого попадания в голову и в сердце – да. Попади в другое место, я могу и выжить. От ножа прямо в сердце и в голову – умру. Много огня тоже будет смертельно. - Следовательно, если на меня нападёт оборотень, чтобы его остановить, мне нужно будет стрелять в голову, верно? Чтобы наверняка. - Да. А ты что, хочешь охотиться на оборотней, хён? - Нет, просто хочу знать. Мало ли, вдруг пригодится. Ты… ты говорил как-то про термин «свой человек». Помнишь? - Помню. - Я правильно понимаю, что для вас, оборотней, это нечто… вернее, некто вроде очень близкого друга? - Друг либо любимый, это уже на наше усмотрение. Некоторые волки заводят со своими людьми семьи, детишек плодят. - Ты считаешь меня своим человеком? - Да, хён. - Почему? Только потому, что мы живём вместе? Что я, как ты постоянно говоришь, твой хозяин? - Не совсем, - Чонин спустил проснувшегося Бо на пол и тот, забавно переваливаясь, потопал к своей миске. – Как бы тебе объяснить… почему я считаю тебя своим, кроется не в нашем совместном проживании, не в том, что ты теоретически мой хозяин. Ты для меня олицетворение дома. Не эта квартира, не город… Мой дом – это ты. Даже если мы переедем в глушь, я буду счастлив просто потому, что рядом ты. - Домом меня ещё не называли, - Кенсу усмехнулся. – Но спасибо, Чонин, за то, что ты считаешь меня своим домом. Я рад, что ты счастлив. Но с вопросами не покончено, у меня их много. - Что, всемогущий интернет снабдил тебя информацией? - Можно и так сказать. Значит, оборотня можно убить любым возможным оружием, если бить, так сказать, наверняка. А что насчёт растений? Я читал, что для вас опасен аконит. - Так же, как и для человека. Отец говорил, чтобы я никогда не трогал такие синие цветочки, типа грозди колокольчиков, иначе отравлюсь. Это и был аконит. Ладно вы, люди, а для меня его запах будет опасен. - Что-то вроде аллергии? - Издержки волчьего нюха скорее. - А другие растения? - Нет. - Понятно… я также читал, что оборотни в общем делятся на три вида: истинные, то есть генетически предрасположенные, временные и покусанные. - Временные – это типа, я стану волком на три часа, а так буду человеком? - Вроде того. - Хён, существуют только истинные оборотни. Если я тебя укушу, ты не станешь таким же, как и я. Но разновидностей у нас действительно много. Зависит от места обитания. Ну, типа в Африке не будет волков, точно так же как и у нас не будет, скажем, гепардов. - А что насчёт твоей слюны? Ты вылизывал тот порез от ножа и укус матери Бо. Я заметил, что после этого мои, кхм, рабочие травмы заросли быстрее, чем обычно. - Да, я могу залечивать раны. Проще всего с незначительными – раз облизнул и спи спокойно. А вот опасные придётся вылизывать долго. - Залечивать слюной? Почему? - Не знаю, - волк пожал плечами. – Отец не успел объяснить. А других волков я не встречал. - Последний вопрос. Пока что последний. - Ой, будто ты, хён, меня своими вопросами достал… ну ладно, слушаю. - На одном, кхм, форуме, я кое-что прочёл. Там… - Кенсу ощутил смущение, потому что вопрос, который он собирался задать младшему, был весьма интимный. А он, как воспитанный человек, такие вопросы задавать стеснялся. - Что там было такого, из-за чего ты сейчас смущён? – Ким принюхался, садясь ближе к Кенсу. Что определённо спокойствия человеку не прибавило. Только вот поздно было метаться. Лучше спросить, получить ответ и спать спокойно. - Там сказали кое-что. Ну, типа, оборотням наплевать на мораль, они могут спать как с девушками, так и с парнями. Это… это правда? То есть… вы… вы бисексуальны? Чонин заулыбался. Причём это была не простая улыбка, с которой волк благодарил старшего за обед/ужин/завтрак/любую помощь (нужное подчеркнуть), а такая хитрая улыбка, из разряда «я знаю все твои грязные мыслишки». Он улыбался, а уверенность Кенсу таяла как снег весной. Он жалел, что спросил. - Да, хён, на том твоём форуме сказали правду, сами того не зная. У нас нет ограничений в любви. То есть, кого я хочу любить, того и буду. Даже если это парень. - Да? Ну… ладно. Спасибо за твои ответы, - Кенсу встал со своего места, но, пойманный за запястье, плюхнулся обратно. Чонин оказался слишком близко, прижимая человека к спинке дивана, и вынуждая смотреть в свои тёмно-карие глаза. - Теперь моя очередь задавать вопросы. Он будет один, не трясись, хён. Вернее, не так сильно. - Ч-Чонин… - Тебе просто интересно или хочется узнать на себе, каково это, быть парнем оборотня? Лицо Кенсу вспыхнуло, он завозился под младшим, силясь выбраться, но куда ему было до высокого, жилистого и очень сильного Чонина! Волк поймал вторую руку, закинул их До за голову, наклонившись настолько низко, что кончик его носа ткнулся в шею человека. - Тебе так интересно, хён, что где-то глубоко внутри, - продолжая одной рукой удерживать чужие запястья, второй Ким коснулся живота Кенсу, моментально напрягшегося под тонкой тканью домашней футболки. – Появилось желание. Я чувствую его запах. Такой… сладкий. Как шоколад, тающий на кончике языка. - Чонин, отпусти, - жалобно просипел Кенсу, стыдясь самого себя за эту слабость. – Пожалуйста!.. - Потерпи, я хочу прочувствовать этот запах получше, хён. - М-мне больно, - последняя попытка договориться и дальше До будет орать и драться. На самом деле ему больно не было, только… непривычно. И чуточку страшно, ведь он не знал, что будет предпринимать Чонин. - Ой, не ври, не больно тебе, - волк фыркнул. – Я же знаю, как держать так, чтобы не причинить боли. - Отпусти, пожалуйста. Чонин, ты говорил, что я твой дом, пожалуйста, не заставляй меня… я не хочу… - Запомни одну вещь, хён, и никогда не забывай. Я никогда не причиню тебе боль или какое-либо зло. Никогда не трону так, как ты подумал. - П-подожди… - Да, я не буду тебя трахать, - просто, грубо, но честно ответил Чонин, отпуская чужие запястья и нормально садясь на диване. Кенсу сгорбился на противоположном его краю, во все глаза глядя на младшего. Тогда что это только что было, почему он держал старшего за руки и вёл себя так, будто действительно хочет его трахнуть? - Пока сам не захочешь, - контрольным в голову «добил» его Чонин, усмехаясь. - А я, поверь мне, хён, узнаю, когда это произойдёт. И, вроде бы, стоит Кенсу сторониться младшего после этого вопроса, не пускать его спать к себе в постель, не разговаривать, вообще выгнать из квартиры и забыть о существовании парня – но До не мог. Не потому, что совесть не позволяла. Далеко не потому. Просто на самом деле Кенсу думал об этом. Его прошлые отношения… то, что он предпочитал парней девушкам, вернее, не считал плохим строить отношения и с теми, и с другими (в разное время, конечно) – всё это наложило определённый отпечаток на него. И теперь, стоило услышать от Чонина, что тот не против однополых отношений, как воображение стало подкидывать картинки, на которых они вместе. Как пара. Только вот надо бы отбросить все эти мысли. Спокойствия они Кенсу точно не принесут, только изведут. И гонять Чонина из постели только потому, что он открыто соблазнял его, было бы по крайней мере глупо. Сам виноват, думать начал, пахнуть, как говорил волк, желанием. В том числе и желанием попробовать. Ох, Кенсу, сам виноват… Теперь терпи сам себя, но обнимать во сне позволяй. Иначе чем ты лучше всех людей, которые тебя осуждали? Смотреть в эти круглые глаза, видеть в них страх, неуверенность, желание выбраться из моих тисков, но чувствовать и его затаённое желание попробовать – это непередаваемое ощущение, я вам скажу. Очень непередаваемое. Он стыдится того, что чувствует нечто постыдное для него, и я хёна очень хорошо понимаю. То, что он рассказал… про того парня, который хотел его трахнуть. И поведение Кенсу, когда он был подо мной. Его испуг. Всё это было мне понятно, хотя какая-то часть меня этого не принимала. Та часть, которую люди зовут дикой, потому что она ведома первобытными инстинктами, когда все мы были чуточку животными, стремящимися поесть, попить и потрахаться. Но я не зверь. Я могу держать себя под контролем. Если хочу. А иногда я не хочу. Ну, знаете, плохое воспитание и всё такое… Хех. Воспитание. Да кто меня воспитывал, я ж сирота! Поэтому не удерживаюсь, и валю Кенсу, когда он расправляет кровать. Валю прямо на неё и начинаю щекотать. Где-то на полу тявкает Бо… красота же. - Чонин, ты что, взбесился? – полузадушенно из-под меня поинтересовался хён. - Не, я невоспитанная какашка! - Ну, заметно, - До тяжко вздыхает. Ну правильно, я ж тяжелее его, вот ему тоже тяжело. - Так что терпи щекотку! Надолго, правда, нас не хватило, так что я просто валялся поперёк кровати, мешая хёну нормально расправить кровать, да тот ничего и не сказал, что было странно. Особенно если вспомнить его педантичность. Он просто сел на край кровати и уставился в одну точку. Я будто наяву видел, как крутятся всякие шестерёнки в его голове. Он определённо думал о том, что произошло между нами на диване. - Я… я спросил про отношения не потому, что было… интересно, - смущённо признался Кенсу. – Где-то глубоко внутри себя мне хочется ощутить на себе, как это – любить такого, как ты. Ты был прав, Чонин. У меня на самом деле есть такие порочные мысли. - Они не порочные, - я покачал головой, подползая к нему так, чтобы положить свою голову на его колени. – Они нормальные. Уж поверь мне. - Я бы поверил… но не получается. - Родители? – это было единственным возможным и верным предположением, так как я уже знал, какое влияние на его характер имели родители. Да, он им не подчинялся, вырос весьма своенравным, но, чёрт возьми, сколько комплексов они в нём взрастили! И это было ужаснее всего. - Да, Чонин. - Хён, поверь мне, то, что ты чувствуешь, неправильным быть не может. - Влечение к мужчине - правильно? Ты так действительно думаешь? - Влечение? – переспросил я. – То есть, влечение ко мне, ты хотел сказать? - А то ты сам не понял, - он задрал голову так, чтобы я его лица видеть не мог. Только мне важно было видеть его большие глаза. - Что может быть неправильного в том, что тебя влечёт к мужчине? Нет никакой разницы, всё дело в предпочтениях. Ты ведь, насколько я понимаю, и по мальчикам, и по девочкам. Так какая разница? Главное, чтобы это влечение не приносило тебе боль. - А оно может? Завуалированный вопрос, смогу ли я сделать ему больно, если карта так ляжет, что мы окажемся вместе. Что ж, нужно отвечать. - В моём случае – нет, твоё влечение ко мне не причинит тебе никакой боли. - Почему, Чонин? - Потому что я не хочу причинять тебе боль. Хён, ты… - не знаю, как правильно описать ему свои ощущения, чтобы не обидеть сравнением с девчонкой, но придётся говорить прямо. – Как можно тебя обидеть? Ты ведь такой нежный, заботливый, такой… родной. Тебя нельзя обидеть, потому что если боль ощутишь ты, то и я тоже. Папа говорил… однажды я спросил у него, что такое любовь и почему он так сильно любит маму. Он сказал, что не любить её не может, просто потому, что это она. Вот и я такой же – не могу не обожать тебя, потому что это ты. Настоящий, родной, с кучей комплексов, недомолвок и страхов, но мой. Я злю тебя, называя хозяином, потому что ты тогда такой… офигенно соблазнительный. Но чаще, хён, мне хочется делать тебе приятно и видеть твою улыбку. Вот и всё. Никакой боли и быть не может – тебе я её причинить не смогу никогда. Ни при каких условиях. И это было правдой. Причинить боль – даже самую незначительную – Кенсу я не смогу ни при каких обстоятельствах. Он слишком дорог и важен для меня. Мне хочется, чтобы он улыбался. Чтобы не думал иногда слишком много. Чтобы расслаблялся. Чтобы смог довериться мне целиком и полностью. Кенсу облизнул губы, искоса глядя на меня, и явно опять о чём-то думал. О чём именно, я понял, когда он очень тихо выразил свою просьбу. От того, что именно он сказал, моё сердце сжалось от волнения. - Чонин, ты… ты можешь меня поцеловать? Честно говоря, чисто для проверки я чмокнул его в щёку, поднявшись с его колен. Но хён покачал головой. - Не туда. В губы. - Ты уверен, хён? – спросил я. – Для меня этот поцелуй будет очень много значить. - Для меня тоже, Чонин-а. Мне… мне сложно решиться на него, но я… я хочу попробовать. Хотя бы раз. Чтобы не из одолжения, а потому, что я этого… хочу. Последнее слово он сказал очень тихо, в этот момент в мою голову закралась мысль, что в его прошлых отношениях тот парень был чересчур назойлив и слишком много требовал. Как я не могу не поцеловать Кенсу, когда он просит меня об этом, да и я сам тоже хочу? Поэтому я прижался губами к его губам, положив ладони поверх его, лежавших на коленях. Я чувствовал, как эти пальцы под моими руками сжимают ткань домашних штанов, что выдавало нервозность. Но, хён, тебе не надо бояться меня или нервничать. Я весь твой. И неважно, если что-то пойдёт не так, если ты вдруг покажешь мне на дверь, выгонишь из своей жизни – я всегда буду рядом, буду твоей тенью, неотступно следующей за тобой. Я буду твоим защитником ото всего на свете, что только может заставить страдать. Не бойся влюбляться, До Кенсу. Ведь любовь – это прекрасно. В их поцелуе нет ничего страстного и соблазнительного. Просто Чонин прижимается губами к его губам. Но да, это волнительно, это прекрасно и даже смущает. Ну не привык Кенсу испытывать такой широкий спектр эмоций. Не приучен, что волнение, трепет и нежность – это нормально. Он нервничал, цепляясь за ткань штанов, но чувствовал ладони волка поверх своих. Ладони эти были горячими, намного горячее, чем бывает у людей даже в момент сильного волнения или при высокой температуре во время болезни. Чонин не давил своими ладонями, он просто держал их на ладонях Кенсу, не сжимал, ничего, что могло бы напугать старшего достаточно, чтобы он дёрнулся. Однако До распахнул глаза в удивлении, когда Кай лизнул его поперёк губ, после тычась носом в чужую щёку. Очередной поцелуй - и тоже в щёку. Что было потом, стало для человека неожиданностью, потому что он хоть и не просил об этом, хоть и не ожидал, но… ему нравилось. Потому как волк стал спускаться поцелуями на шею, касаясь кожи то едва ощутимо, то прижимаясь и облизывая её кончиком языка. Так уж точно не делают при первом поцелуе – а Чонин делал. Впрочем, он всегда и всё делал по-своему. Кенсу как-то судорожно вздохнул, когда волк медленно опустил его спиной на кровать, нависая сверху. Однако ничего, что переходило установленные самим человеком рамки, он так и не сотворил. Ну, целовал то в губы, то в щёки, то в шею. И заставил старшего закинуть руки на свою (Чониновскую) шею, обнимая хёна в ответ. - Понравилось? – сколько прошло времени от поцелуя и до этого вопроса, До не знал. Кажется, они вечность целовались. Он облизнулся, пытаясь прочувствовать вкус пухлых губ смуглого блондина, и ответил предельно честно. - Да. - Я рад, - Чонин улыбнулся своей фирменной кривой улыбкой, перекладывая старшего так, чтобы они оба лежали на боку, лицом друг к другу. Голова Кенсу покоилась на плече младшего, Кай водил кончиками пальцев по оголённому предплечью человека. И смотрел. Смотрел, абсолютно не скрывая восхищения в своём взгляде. Было ли это приятно? О да, было. Теперь Кенсу мог признать это честно. И, может быть, не только перед собой, но и перед Чонином. Да и перед всем миром, если потребуется. А пока что можно поговорить с волком о личном. Ведь они всегда много и обстоятельно разговаривают. Открываются друг перед другом. - Ты красивый, - прошептал Кенсу, протягивая руку и оглаживая кончиками пальцев чужие скулы, нос, подбородок. – Я в жизни таких людей не видел. Чонин подставлялся под эти ласкающие касания, улыбаясь как крайне довольный жизнью кот. Хотя сравнивать волка с котом – это странно, правда? Но у Кенсу просто не возникало другой ассоциации. Только эта. А Чонин улыбался так, будто знал все-все мысли в голове До. И от этого то ли грустно, то ли радостно – старший сам не понял. - Спи, мой родной. Закрывай глаза и спи. Я буду охранять твой сон, - Ким прошептал это так, будто среди них двоих старший он, а не Кенсу. Но почему-то хочется подчиниться, хоть это и не приказ, а просьба. Человек закрыл глаза, умиротворённый поцелуем и теплом волчьего тела. Он заснул быстро и крепко, чувствуя себя в полной безопасности рядом с тем, кто заставил растаять его когда-то покрывшееся льдом сердце. С тем, кто показал ему – испытывать эмоции абсолютно нормально. И влюбляться тоже нормально.