Что ж, уважаемые читатели, мы все знаем Адама Дэвида Лаллану. Над ним издевались в детстве, но обожают сейчас. Никто не знает — даже он сам, — куда он держит путь, но я думаю, что все прекрасно понимают, что когда он уйдет, мы всё равно будем видеть его. Неважно: на какой-то встрече (маловероятно) или же на большом экране во время трансляции Чемпионата мира по рестлингу, а может, даже на Олимпийских играх, — ведь окончание школы вовсе не означает конец его спортивной карьеры, как это произойдёт со многими. Даже если он потеряется, даже если потеряет сам себя, мы все знаем, что Адам «Золотой Мальчик» Лаллана добьётся многого в этом мире. И однажды, годы спустя, мы будем сидеть на диване, смотреть телевизор, а потом посмотрим на своих мужей или жён, друзей и скажем: «А я с этим чуваком в одной школе учился». И мы все будем гордится тем фактом, что у нас была возможность знать Адама, пусть и поверхностно.
— Что ж, твоё мнение об этом парне определённо поменялось, — говорит мистер Клопп через несколько недель, когда Джордан вручает ему свою статью. — Мои надежды оправдались. Джордан ухмыляется. Парень работал над этой статьёй без передышки с их последней встречи с Адамом (и он чувствует себя виноватыми из-за этого, но он собирался поговорить с Адамом, как только закончит с этим), поэтому он действительно рад, что довёл работу до конца. — Вам нравится? Статья хорошая? — Джордан, — начинает мужчина серьёзным голосом, но с улыбкой, — это одна из лучших работ, написанных тобой и другими учениками, которую я только читал. Но не смей рассказывать, что я сказал это, потому что у меня не должно быть любимчиков, — мистер Клопп слегка посмеивается, а улыбка Хендерсона увеличивается с каждым словом. — Правда? — Правда, — преподаватель кивает. — Знаешь, я буду более чем счастлив написать рекомендательное письмо для твоего университета. — Вы… Вы сейчас серьёзно? — глаза парня вот-вот вывалятся от удивления, а преподаватель снова утвердительно кивает. — Джордан, у тебя талант. Я не видел такого одарённого человека, как ты, уже несколько, даже не знаю, лет, наверное. — Спасибо вам. Огромное спасибо, спасибо, — искренне произносит Джордан и покидает кабинет. Хендо поворачивает налево, а не направо, направляясь в спортивный зал, а не к своему шкафчику. Он просто не может дождаться того момента, когда расскажет о произошедшем Адаму. Парень заворачивает за угол и с широкой улыбкой на лице случайно врезается в кого-то. — Ой, изв… Адам! — он поднимает глаза. Джордану становится не по себе, но он не может понять причину. Может, это непонятное напряжение в воздухе, а может, это из-за тёмных мешков под глазами Лалланы, размер которых заставляет голубоглазого нахмуриться. — Эй, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает он. — Что тебе нужно? — Адам закатывает глаза. Хендерсона буквально отталкивает резкий холодный тон голоса шатена. — Я просто, эм, я хотел рассказать, что мистер Клопп оценил наш, ну мой, проект. А ещё он собирается написать рекомендательное письмо. Лаллана улыбается, но Джордан сразу же понимает, что эта улыбка натянутая и фальшивая. — Это хорошая новость. А теперь отойди. — Но я… Я просто хотел поделиться с тобой хорошей новостью, — произносит Хендерсон тихим голосом, чувствуя, как сердце вот-вот прорвёт его грудную клетку. — Мы не друзья, Джордан. Ты прекрасно дал мне это понять, — Адам издаёт смешок, который второй парень ни разу не слышал. Этот смешок такой холодный и горький и просто неправильный. — Я дал понять? Адам, о чём ты говоришь? — спрашивает Джордан и хватает Адама за запястья, когда тот собирается уйти, но ему не составляет особого труда вырваться из этой хватки. — Отстань, — говорит Лаллана, даже не оборачиваясь на собеседника, и Джордану кажется, что он слышит слёзы в чужом голосе. — Оставь меня в покое, просто дай мне побыть одному, Джордан. Это всё было для твоего проекта, — эти слова почти сбивают Хендерсона с ног, будто в него кинули кирпич. — Ч-что? — шепчет он. — Оставь меня в покое. Мы не друзья. И никогда ими не будем, — произносит Адам, глубоко вдохнув, и уходит прочь. Джордан по стене сползает на пол недалеко от шкафчиков, чувствуя поток слёз на своих щеках. Он не в состоянии даже двинуть рукой, чтобы вытереть лицо, поэтому слёзы просто стекают по его коже. Парень набирает номер Филиппе несколько секунд или минут, а может, и часов спустя. Он сейчас ни в чём не уверен. — Ф-Филиппе, — выдавливает из себя Хендо, и его голос ломается. — Джордан? — отвечает Коутиньо. — Родной, что случилось? Ты где? — Я… Я недалеко он кабинета журналистики, — сообщает Джордан. — Всё это было неправдой. — Что именно? — не понимает Филиппе. — Адам. Наша дружба. Всё, — последнее слово парень шепчет, чувствуя вторую волну слёз. — Господи, я, кажется, люблю его. — Тише, родной… Я буду через пять секунд, ладно? Просто дождись меня, Джордан, — Коутиньо пытается успокоить друга. — Я люблю его, Фил, и он… — Хендерсон не в состоянии закончить предложение, так как новая порция истерики накатывает, заставляя его сжаться и зажмуриться так сильно, что перед глазами появляются цветные пятна. — Он даже не хочет, чтобы я был его другом, — шепчет он. В следующую минуту его тело поднимают с пола, он оказывается в родных объятиях Филиппе и просто отпускает все свои эмоции, рыдая на плече друга и чувствуя, как чужая футболка мокнет. Коутиньо же просто стоит и гладит его по спине. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. — Тчшш, — успокаивающе шипит Фил, — всё будет хорошо, Джордан.***
К счастью для Джордана, этот инцидент происходит в пятницу, так что у него есть два дня, которые он может провести в кровати, пряча заплаканные глаза в изгибе шеи Филиппе. После того как Хендо находит в себе силы рассказать всё, что произошло между ним и Адамом (включая случай на вечеринке), друг выглядит взбешённым и запутанным одновременно. — Я просто не понимаю, — начинает Коу. — Он был весь… в тебе. Джордан издаёт горький смешок. — Полагаю, он просто прекрасный актёр, — он закатывает глаза, чувствуя, как в них снова появляются слёзы, и переворачивается на другой бок. — Увидимся в понедельник, Филиппе. — Но… — произносит второй парень. — В понедельник, Филиппе, — повторяет Хендерсон, и его голос ломается на имени друга. — Пожалуйста. Мне нужно побыть одному. Коутиньо понимающе кивает, проводит рукой по волосам Джордана и целует его в лоб. — Звони, если что-то понадобится. Один звонок, и я буду тут. — Ты и так всегда здесь. — Я твой лучший друг, Джордан, конечно же я всегда здесь, — шепчет Фил и целует друга в лоб в последний раз, после чего оставляет его одного барахтаться в своём горе.***
В понедельник Филиппе почти не отходит от него (за исключением тех моментов, когда у них занятия в разных аудиториях), но каким-то образом Эмре встречает Джордана, как только тот выходит из кабинета журналистики. — Пойдём со мной, — шипит брюнет, хватая Джордана за бицепс. — Я так зол на тебя, Хендерсон, и если ты думаешь, что я не изобью тебя, то лучше не испытывай меня, — он заводит его в один из мужских туалетов и закрывает за собой дверь. — Что ты, блять, сделал с моим лучшим другом? — повышает голос Джан. — Что я сделал с ним? — Джордан не может сдержаться и кричит в ответ. — Может быть, тебе стоит спросить у него, почему он утверждает, что мы «не можем быть друзьями»? — он изображает пальцами в воздухе кавычки, давая понять, насколько сильно взбешён. Как только Адам смеет спускать на него своего сторожевого пса, если он не сделал ничего плохого? — Ну, может быть, не стоило использовать его лишь для своего проекта? — Эмре тоже кричит. — Использовать его? — орёт Хендерсон и нервно смеётся. — Ох, нет, это твой «лучший друг» использовал меня по неизвестным мне причинам, — он начинает закипать, подходя ближе к оппоненту. — Мне нужны ответы, и я хочу получить их прямо здесь и сейчас. Отвечай, о чём, блять, говорил Адам? — С чего бы вдруг мне рассказывать тебе о его чувствах? — его глаза расширяются, когда он произносит последнее слово. — Какие чувства? — произносит Джордан, закатывая глаза. — О том, что он чувствовал, когда использовал меня? Окей, возможно, ему стыдно из-за этого, но это не меняет самого факта использования. — Он никогда не использовал тебя! — на этот раз голос брюнета звучит даже слишком громко, а лицо становится красным от злости. — Это ты использовал его, чтобы подобраться поближе и получить хорошую оценку, потому что ты прекрасно знаешь, что он чувствует к тебе последние три года! — Я бы никогда не поступил так, и уж тем более с Адамом, со своими чувствами к нему! — Хендо кричит прямо в лицо Джана. — Он в курсе, что не нравился мне в начале нашего общения, но… Подожди, что ты имеешь в виду? Что он чувствует ко мне последние три года? — Ты не знал? — Эмре делает шаг назад. — Не знал что? — требовательно произносит Джордан. — Он влюблён в тебя с десятого класса! — слова вырываются из его рта немного раньше, чем он успевает прикрыть его рукой. — Господи, Адам убьёт меня, — в голове Хендерсона начинает складываться пазл, но полная картина пока не получается. — Я не использовал его, клянусь. Я даже не знал, что нравлюсь Адаму в этом смысле. Но тогда почему он сказал мне, что мы не можем быть друзьями? Почему сказал тебе, что я использовал его? — Ты не разговаривал с ним две недели после сдачи проекта, — говорит Эмре. Джордан разворачивается к нему спиной и проводит рукой по волосам. — Боже, я идиот. Я всегда так делаю, когда у меня есть статья, над которой я работаю. Я закрываюсь от всего и ото всех. Я просто хожу в школу, игнорируя всех знакомых, и работаю, — объясняет парень. — Филиппе знает это, поскольку мы с ним уже давно дружим. Блять, я даже не думал об этом, — он сползает по стене на пол и откидывает голову, ударяясь затылком. — Какой. Же. Я. Идиот, — с каждым словом его голова всё сильнее и сильнее прикладывается к кафелю. — Стоп, подожди, — Джан прерывает его самобичевание. — Вернись-ка сюда. Что ты имел в виду, когда говорил про свои чувства? — Ну, он мне тоже нравится, — Джордан неловко чешет затылок, чувствуя, как краснеют его щёки. — Не влюбиться в этого придурка почти невозможно, — он закатывает глаза и слегка улыбается, издавая тихий смешок. В его глазах снова собираются слёзы, которые он растирает по лицу резким движением руки. — Извини, — бубнит он. — Всё в порядке, — Эмре садится рядом с ним. — Слёзы — показатель того, что тебе не всё равно. — Фил говорит то же самое, — Хендерсон в очередной раз закатывает глаза. — Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но, — начинает брюнет, — у меня есть хотя бы один шанс на отношения с Филиппе? — С Филиппе? — Джордан переводит взгляд на собеседника, который утвердительно кивает. — Куда больше, чем один шанс. — Отлично, я помогу тебе с Адамом, а ты мне с Филиппе, — Джан улыбается и встаёт с пола. — Позови его на свидание, он тут же согласится, и ему будет плевать, куда именно ты его позовёшь. Но он тот ещё романтик, так что приготовь ужин, найди подходящий фильм, и он будет считать тебя идеальным, — говорит Хендерсон и хватается за протянутую руку Эмре. — Хотя подожди, он же уже так считает. — По понедельникам Адам остаётся дольше обычного, тем более, если его что-то волнует. Подожди до пяти, тогда в зале точно никого не будет, кроме него, — на лице Эмре появляется усмешка. — Только имей в виду, что он может попытаться убить тебя. С вероятностью в девяносто пять процентов. — Вероятность того, что он не захочет? — с надеждой в голосе произносит Хендо. — Что ты не выживешь, если он захочет убить тебя. — Прелестно, — бормочет Джордан. — Я влюблён в боксёра-убийцу, который, скорее всего, способен убить меня одним ударом. — У всех есть свои недостатки, — говорит Джан, кладя руку ему на плечо.***
Джордан следует совету Эмре и ждёт около школы после конца занятий (рассказав Филиппе о произошедшем в туалете, конечно же, после чего эти двое буквально испарились). Он дожидается, когда все спортсмены уйдут, и пробирается в спортивный зал. Первые минуты он просто смотрит на Адама, который наносит удар за ударом по боксёрской груше. Он ничего не может с собой поделать и просто пялится: на парне мокрая майка и какие-то шорты, и он бьёт грушу с такой силой, что она прилично раскачивается. — Ты так и будешь смотреть на меня? — рычит Лаллана, нанося особенно сильный удар. — Эм, нет. Но я лучше постою тут, потому что не хочу… хм, умереть? — Хендерсон не в состоянии сдержать небольшую улыбку. — Эмре поговорил со мной. — И что он сказал? — Адам бьёт по груше так, что та летит на пол, и глаза Джордана расширяются. — Твою мать, это что, должно было произойти? — слегка нервничая, спрашивает он. — Это старая цепь, не так уж и сложно сломать её, — Адам закатывает глаза и берёт новую грушу, которая лежит неподалёку. — Ладно. Эм, между нами небольшое недопонимание, — неуверенно начинает Хендо. — Я не избегал тебя. Второй парень издаёт нервный смешок. — А выглядело именно так, — он заканчивает вешать новую грушу и принимается за тренировку. Джордан делает глубокий вдох, обходя грушу с другой стороны и ожидая, когда Адам перестанет наносить удары, и встаёт позади этой самой груши, удерживая её на месте. — Кто-то же должен её держать, не так ли? Лаллана переводит свой взгляд на него, прежде чем махнуть рукой. — Перемести левую ногу немного назад. Хендерсон делает это, и Адам продолжает свою тренировку. — Так какое есть оправдание тому, что ты избегал меня? — Я же сказал, что не избегал, — Джордан хмурится. С каждым ударом всё сложнее и сложнее удерживать грушу на месте. Это тяжелее, чем показано в фильмах. — У меня бывает такое состояние, когда я работаю над статьёй. Я ни с кем не разговариваю. Я также «избегал» Филиппе. Я не могу фокусироваться на людях вокруг, когда у меня есть работа. Занятия в школе уже являются огромным отвлечением, так что я не общаюсь ни с кем, когда нахожусь в работе. Спортсмен перестаёт бить грушу примерно на середине речи и смотрит на Джордана. — Ты… Ты сейчас серьёзно? — Можешь спросить у Филиппе, — он отходит от груши и слегка трясёт руками. — Чёрт, а ты пиздец сильный. Адам слегка смеётся, и это тот смех, к которому Джордан привык. — Извини, — говорит Лаллана, широко распахивая глаза в ужасе. — Господи, извини. Хендерсон качает головой, подходит ближе к парню и обнимает его, располагая руки на чужой шее: — Это моя вина, мне стоило предупредить тебя. Адам прячет лицо в изгибе шеи Джордана: — Мне не стоило делать поспешных выводов, — тихо говорит он, щекоча дыханием и слегка касаясь губами кожи. Он отстраняется, чтобы упереться своим лбом в лоб Хендерсона. — Мне правда жаль, и я хочу искупить свою вину. — Поцелуй меня, — шепчет Джордан, подавшись вперёд, и их губы соприкасаются. Адам сокращает и без того маленькое расстояние между ними, как только слышит эту фразу. Хендерсон крепче обнимает Адама за шею, прижимаясь ещё ближе, будто бы ему мало (ему и правда мало), а Лаллана опускает свои руки ему на бёдра и сжимает пальцы, и Джордан надеется, что там останутся синяки. Хендерсон перемещает руки на голову Адама, сжимая пальцами волосы, и наклоняет голову, приоткрывая рот, куда тут же врывается чужой язык. Адам опускает руки ещё ниже и слегка наклоняется… — Блять, ты просто взял и поднял меня, — смеётся Джордан, разрывая поцелуй, когда Лаллана поднимает его тело, и обхватывает того ногами за талию. — Я считаю, что нам стоит проверить, как долго я смогу держать тебя у стены, — Адам ухмыляется, и Джордан чувствует спиной стену спортивного зала. — Чёрт, ты замечательный.