Frenemies

Жан-Жак, в общем и целом, понимал, что его шуточки не верх остроумия и всемирно известным комиком ему не бывать, особенно учитывая, что он уже был всемирно известным фигуристом, но даже ему стало не по себе от того потока приколов про “уже можно”, который обрушился на Юру в день его восемнадцатилетия. Жан-Жак и сам накатал нечто подобное с уклоном в “уже было” в ожидании полуночи по Питеру — 16:00 последнего февральского дня по Монреалю — но шестое чувство подсказало ему повременить. Он почитал, что пишут под тэгами #yuriplisetsky, #yuriplisetskybirthday и #yuriplisetsky18 — под последним далеко не все оказалось про день рождения — стер свою простыню и написал, поздравляю, Юрочка, желаю, скучаю, кушай торт, ты самый лучший, увидимся через десять дней. Юра ответил, ну, спасибо, что ли. Жан-Жак мысленно пожал себе руку и подумал, ну, вот я и повзрослел. Поздравил парня с днем рождения, как нормальный человек. Как все делают. Жан-Жак не очень любил быть, как все. “Что ты хочешь в подарок?” — добавил он. — “Как насчет еще раз взойти со мной на один пьедестал?” “Понимаю, неоригинально” “Может, сходим на свидание после соревнований?” “Ты выбираешь место” “Ну, можем и не ходить” “В конце концов, самое интересное все равно после” “Я выполню любое твое желание” “Только подумай хорошо” “Чтобы безо всяких ‘никогда мне больше не пиши’” “Как будешь отмечать?” “ЛЕРУА У МЕНЯ ЧАС НОЧИ ДАЙ МНЕ ПОСПАТЬ” Жан-Жак устыдился, закрыл чат и снова открыл Твиттер. Фанатки успели разразиться очередной серией поздравлений, по большей части на русском, но никто из друзей пока не сподобился, а если Жан-Жак напишет первым, все обратят внимание, и Юра скажет, палево, обидится и будет дуться до самого чемпионата, а то еще и на чемпионате, да и не хотелось бы так его волновать в день рождения. Жан-Жак вернулся в чат и все-таки написал еще: “Спокойной ночи, феечка”. Юра прочитал, но не ответил. Жан-Жак пооткрывал приложения, пощелкал кнопкой выключения экрана и вернулся на каток. На катке было уныло. Юниоры уже уехали в Софию на свой чемпионат, мама уехала с ними и собиралась прилететь в Милан сразу оттуда. Отец в десятый раз повторил, что нельзя расслабляться, Плисецкий, наверное, не расслабляется. Вот это точно, подумал Жан-Жак, хотя я ему не раз говорил, расслабься, Юрочка, будет не так больно. Надо собраться, вещал отец, в целом, сезон идет отлично, Олимпиада это хорошо, серебро это очень хорошо, но ты можешь быть первым, и нельзя расслабляться, и надо собраться, и Плисецкий, и то, и се. Жан-Жак зевнул. Отец тоже зевнул. — У него сего… завтра день рождения, — сообщил Жан-Жак. — Ну, не дарить же ему по этому поводу золотую медаль. — Нет, конечно. Юра был бы вне себя от такого подарка, и Жан-Жак прекрасно бы его понял. Нет, лучше уж подарить эту медаль себе. А для этого надо что-нибудь сделать с обеими программами. Ну, хотя бы просто откатать их на высокий балл. Отец зевнул, Жан-Жак зевнул. У короткого бортика гоняла малышня, которой еще рано было думать об Олимпиадах и которая поэтому не испытывала эмоционального опустошения. Жан-Жак встряхнулся, откатил в другую сторону, зашел на лутц, но прыгать не стал и просто сделал вместо этого круг. Заменить четверной тулуп в короткой программе сальховом. На этапах Гран-при так и было, потом решили немного уменьшить риск. В принципе, тактика себя оправдала — он выиграл Чемпионат четырех континентов, стал серебряным призером Олимпиады, уступив только Юре, да и то с небольшим отставанием. Может, и нет смысла ничего менять, тем более, что разница по баллам мизерная. Только решать лучше сейчас, сегодня, потому что иначе не хватит времени на подготовку. Странно будет увидеть те же лица всего через месяц после церемонии закрытия. Только Отабек не приедет — снялся и останется в Алматы лечить свою ногу, которую мучил, оказывается, весь сезон. Герой Казахстана, тоже мне. Разве так поступает нормальный герой? Нормальный герой знает, когда стоит рискнуть, а когда нечего попусту геройствовать. Жан-Жак тряхнул головой и поехал делать тулуп. Хороший тулуп — залог здоровья, тьфу ты, успеха. Мэдди вдруг вырвалась из скопления малышни и помчалась к нему. Жан-Жак едва успел заметить и поймать ее за локти. Мэдди выдвинула вперед нижнюю челюсть, сдула челку со лба. — Ты чего не закалываешь? — спросил Жан-Жак. — Мешает же. — Не мешает! — Ты что-то хотела? — Ты знаешь, что у Юрия Плисецкого завтра день рождения? — прошипела сестра. — Сего… в смысле, да, знаю. А что? — А ты будешь его поздравлять? — Наверное, — осторожно ответил Жан-Жак. — А ты про меня напишешь? В Твиттер? — Что про тебя? — Что я тоже поздравляю. — Мэдди, он даже не знает, кто ты такая, — сказал Жан-Жак, мысленно поморщившись. Врать сестре он совсем не любил. А Юра, конечно, прекрасно знал, кто такая Мэдди. — Ну, и что? Ты же просто напишешь “моя сестра”. А то если я напишу, он даже не заметит. Раньше Юра интересовал Мэдди не больше, чем другие мужчины одиночники, но в статусе олимпийского чемпиона, несомненно, приобрел особый шарм. И челка, наверное, тоже уходит корнями сюда. Вступит теперь сестрица в ряды “Ангелов Юрия” и кошачьи уши наденет. Давай, влюбись еще в моего мужика, Мадлен. Жан-Жак себя одернул. Не хватало ревновать к десятилетней сестре. Хорошо хоть брат на фигурку подзабил, а то тоже, наверное, зафанател бы. Жан-Жак представил, как все семейство Леруа подкатывает к несчастному Юрочке, и прыснул. Мэдди ткнула его кулаком в живот. — Не смешно! — Я не про то. Слушай, тебе сейчас кажется, что это хорошая идея, а через пять лет вспомнишь, и будет неловко. — Мне никогда не будет неловко! — безапелляционно заявила Мэдди. — Джей-Джей, он такой классный! — А я не классный? — Ты классный. Но Плисецкий ни на кого не похож! Плисецкий, конечно, не похож ни на кого, а он, Жан-Жак, наверное, похож на многих. Тех, кто был до, тех, кто будет после. Юра периодически пытается сказать ему, что он особенный — не прямо, разумеется, а намеками, — но верит ли в это сам, вот вопрос. А если верит, то насколько эта вера оправдана? — Джей-Джей! — крикнул отец. — В чем дело? Мэдди, с тобой все в порядке? — Да! — заорала сестра на весь каток и, развернувшись, помчалась к остальной малышне. Плисецкий, небось, не устраивает себе таких долгих перерывов, пробормотал себе под нос Жан-Жак, пытаясь сымитировать интонации отца. *** Юра не мог сказать, что не любит свой день рождения. В детстве он, как и все нормальные дети, очень ждал заветной даты, потом несколько лет ее ненавидел, потому что начали смущать одни и те же речи из года в год — ты так вырос, совсем большой, желаю тебе хорошо учиться, слушаться дедушку, — а теперь ему было разве что неловко от повышенного внимания к своей персоне, никак не связанного с тем, что он что-нибудь выиграл или хотя бы дал интервью. Интервью он, впрочем, дал, и не одно — после Олимпиады от них было не продохнуть. Спортивные издания, вопреки обыкновению, раздражали не очень сильно, поскольку признали в нем, наконец, настоящего профессионала и спрашивали про программы, дальнейшую карьеру, планы на Чемпионат мира и будущий сезон и только в самом конце — расскажите какой-нибудь веселый случай с Олимпиады. Юра сомневался, что они хотели бы услышать про веселый случай с Джей-Джеем в общественном туалете, а в остальном веселого на Играх было мало. Большую часть времени он злился. Спортивные издания за пару дней поотставали, и на их место пришли таблоиды. Этим Юра интервью не давал — только комментарии и исключительно на спортивную тему. Зато Никифоров отказываться не стал и наговорил на пару разворотов про цветение сакуры и кодекс самураев, и его не забыл упомянуть, мол, всегда видел в Юре Плисецком чемпиона, мы все им гордимся, помню, как он пешком под стол ходил, — а потом вернулся к сакурам. На этом свистопляски, в целом, закончились. Юра хотел поехать в Москву и не поехал — из-за подготовки к Чемпионату мира. Провести день рождения вдвоем с дедом было бы лучше всего. Приготовили бы пирог, с чаем, и он не открывал бы Твиттер, не отвечал бы на смс — разве что на несколько, Милке с Гошкой, ну, и ладно, Витьке с Кацудоном, Отабеку, конечно. Джей-Джею. Джей-Джею, который. С которым вместе. Мы вместе. Который парень. Мой парень. До чего тупо звучит. Мой бойфренд. Аа! Который бесит. Вдвойне бесит тем, что бойфренд, и втройне — тем, что, может, и не бойфренд. Юра не маленький, ему сегодня восемнадцать, и он знает, что потрахаться несколько раз — это не любовь до гроба. Даже если в Скайпе пиздели по два часа и молчали в трубку. День рождения, Юра, конечно, проводил на катке. Во-первых, это был четверг, во-вторых, Чемпионат мира, але. Кацудон бросился на него с объятиями на входе в раздевалку. Вообще, за время общения с Никифоровым Кацудон стал гораздо более экспрессивен, чем поначалу — причем, по большей части, не с Никифоровым. С Витькой он вел себя, как пришибленный щенок, если его не допечь, а если допечь, превращался в фурию и тряс своим эросом направо и налево. В этом сезоне подобное, если и происходило, то, в основном, далеко в Японии. Но, блять, не сегодня. Потому что Никифоров привез Кацудона в Питер. Отсюда же удобнее лететь в Милан. В общем, Кацудон обхватил его за плечи и тяжко вздохнул — Юра спросил, в чем дело, и Кацудон заныл, что помнишь, как тебе было пятнадцать, а теперь ты такой взрослый, олимпийский чемпион, с днем рождения, Юрио; потом его обнимал Гошка — слава богу, недолго, потом Мила уткнула его лицом в собственную грудь — и Юра уверился в том, что ошибки быть не может, он все-таки, мда. Потом он, наконец, переоделся. Потом Фельцман единственный поздравил его, как нормальный человек, четырьмя словами и без объятий. Никифоров вручил ему букет цветов, и Юра чуть не спросил, не покусал ли его Джей-Джей, но вовремя себя одернул. Цветы были красивые, и вообще-то Юра любил цветы, особенно когда дарят на соревнованиях, потому что там дарят всем. Он украдкой зарылся лицом в бело-розовые альстромерии, пока Мила бегала в администрацию за вазой. Ему насовали еще каких-то свертков, которые он обещал открыть после тренировки, а потом Фельцман сказал, ладно, ребята, давайте начинать. Яков Николаич, подумал Юра, вы мой самый любимый человек на земле. — Я бы на твоем месте весь день в телефоне сидела, — заметила через некоторое Мила, нарезая круги вокруг него. — Ты-то уж точно, — отозвался Юра. — Уйди, ты мне мешаешь. — Там все тебя поздравляют в Твиттере. И картинки такие милые. — Да? В тренды я вышел уже? — Не настолько все. — Когда выйду, тогда и посмотрю, — отрезал Юра, но все же залез в мобилу во время перерыва, потыкал в приложения, опираясь локтем о бортик. Пара сотен безликих аккаунтов с уебищными, ой, то есть милыми картинками, типа друзья фигуристы, вот Отабек в кои-то веки свой Твиттер расчехлил, и повсюду уже можно, уже можно. Что можно-то? Бухла купить и накидаться в одиночку? Может, и правда, стоит? Все-таки день рождения унылый праздник. Юра открыл чат с Джей-Джеем. “Спокойной ночи, феечка”. Он, наверное, теперь еще спит. Гребаные часовые пояса. Позвонит вечером по Скайпу, попиздим за чемпионат. Когда Джей-Джей не прикалывается, он адекватен. Когда Джей-Джей адекватен, можно смотреть ему в лицо. Хотя что там смотреть в это лицо, не в лицо же я втрескался. А во что? В то, что он несколько раз меня победил как раз в тот период, когда положено впервые втрескаться? А если бы, там, Джакометти меня победил, я бы в него..? — Думаешь, как получше обматерить? — спросил прямо над ухом Никифоров. Юра вздрогнул, резко перевернул телефон экраном вниз, щелкнул кнопкой. Про свидание там уже наверх уехало, а про желание? Насколько это двусмысленно выглядит? — Вить, ты сдурел подкрадываться? — огрызнулся он вслух. — У меня так инфаркт будет. — Я не подкрадываюсь, — сказал Никифоров. — Просто ты ничего не слышишь. Неужели переписка с Леруа так поглощает? Черт, надо было Джей-Джея в телефоне обозвать как-нибудь непалевно, как ходящие налево мужики своих любовниц — Серега работа или, там, Леха слесарь. Хотя если бы Никифоров решил, что слесарь называет его феечкой, было бы, пожалуй, хуже. — Юра и Джей-Джей большие друзья, — изрекла немедленно возникшая поблизости Мила. — Неправда, — возразил Юра. — Ты же его так ненавидел когда-то, — сказал Никифоров. — Потому что он бесит, — ответил Юра, пытаясь вывернуться из-под руки Бабичевой. Та сжала ладонь и заметила: — Бесит, а всю Олимпиаду вместе протусовались. — А Юрка у нас противоречивый, — повернулся к ней Никифоров. — Юри тоже бесит его, и я бешу, и ты, а пироги он нам все равно печет и на тренировках помогает. И Леруа помогает. — Давайте меня в третьем лице не обсуждать? — предложил Юра, и тут, естественно, подоспел Гоша. — Леруа давно вокруг Юрки трется. Еще с этапов Гран-при. И после чемпионата России даже звонил и поздравлял, я сам слышал, хотя все нормальные люди просто пишут в Твиттер. — Я передумал, — сообщил Юра. — На вашем фоне Леруа меня совершенно не бесит. — Что вы обсуждаете? — спросил по-английски Кацудон. — Как Леруа тебя на ЧЧК нагнул, — быстро произнес Юра, чтобы никто не успел вклиниться. — И на Олимпиаде. — Вообще-то, на Олимпиаде он и тебя чуть не нагнул, — влез Никифоров. Юра почувствовал, как горят щеки, и ткнул пальцем ему в грудь. — Вот еще! Я и Чемпионат мира у него выиграю! — Вы там не вдвоем будете соревноваться, — сказал Кацудон. Никифоров покивал, потянулся через Юру и положил руку ему на плечо, сахарно улыбаясь. Кацудон так же сладко улыбнулся в ответ. Юра сбросил ладонь Бабичевой, поднырнул под руку Никифорова, развернулся и отъехал на полметра. — Можно хоть в мой день рождения так не делать? — Да, кстати. — Мила повернулась вслед за ним. — Пойдем куда-нибудь отмечать? — Никуда я с вами не пойду! — отрезал Юра. *** Отмечать они, конечно, пошли. Джей-Джей написал в Твиттер поздравление и зачем-то добавил, что сестрица Мадлен присоединяется. Это вызвало множество вопросов о том, знаком ли Юра с сестрицей, и если да, то как так получилось. Юра честно ответил, что лично не знаком. Гоша усомнился и спросил, где он был на Новый год. — В Москве я был, у деда, ты прекрасно об этом знаешь, — ответил ему Юра. — Типа не в Канаде? — В какой, блять, Канаде? Я вообще-то фотки постил. — Прошлогодние, может, откуда я знаю, — Гоша пожал плечами. — Все равно у тебя с Леруа что-то нечисто. Юра весь обмер, но потом выяснилось, что Гоша подозревает его всего лишь в намерении свалить за бугор и выступать за канадскую сборную. Юра чуть ли не накинулся на него с кулаками, Гоша вяло оправдывался, что в Канаде, небось, жить нехуево, можно было б понять. — А ты, наверное, только обрадовался бы, — бросил ему Юра. — Остался б один тут, может, и выиграл бы что-нибудь хоть раз в жизни. — Подожди, подожди, посмотрим еще, как ты на чемпионате выступишь. — Я нормально выступлю, за себя бы лучше волновался. Джакометти вон уже из фигурного катания уходит, а он младше тебя. — Что-то вы надоели, — заметила Мила. — А какая мне разница, что он уходит? Почему ты нас вообще сравниваешь? Я же не сравниваю тебя с Леруа. — Почему сегодня все разговоры, блять, про Леруа? У него что ли день рождения? — Ладно, ладно, извини. — Гоша выставил перед собой ладони. — С днем рождения. Юра буркнул что-то неприветливое, хотя вообще его неплохо так встряхнуло. Не то что бы он любил именно ругаться, но словесные перепалки заставляли его чувствовать себя живым. И напоминали про Джей-Джея. Как они перекидывали этот мячик пару лет назад. Тот хоть и говорил, давай взойдем на пьедестал вместе, но по голосу всегда было понятно, кто должен стоять в центре. Он, по большей части, и стоял, потом Никифоров вернулся постоять, а потом случилось то, что случилось, и переругиваться стало странно — Юра уже не мог врать себе о том, что не радовался бы победе Джей-Джея, потому что он его… — Леруа я бы не стал с Юрио сравнивать, в любом случае, — проснулся вдруг Кацудон. — У него совсем другие сильные стороны. — Да епт, — отозвался Юра, но послушать про сильные стороны ему было интересно. — И какие же? — Ну, он очень вдумчивый. Может кататься без оглядки на других. Эмоционально стабильный, по крайней мере, последние годы. — Это ты меня истеричкой назвал? — Я никак тебя не называл, — с улыбкой покачал головой Кацудон. — В любом случае, это все лирика. Факты, факты. — Ну, он победил меня. Дважды в этом году, и на Скейт Канада тоже. — Потому что ты наошибался дохуя. — Вовсе не так уж… много. И ты сам наошибался. А Джей-Джей ошибался мало. Просто у него послабее программы, и тебе ставят высокие баллы за компоненты. — Хочешь сказать, что произошла ошибка? Может, мне и золото олимпийское ему отдать? — Юрио. — Кацудон засмеялся, потянулся мимо Милы, потрепал его по плечу. — Я же не говорю, что ты не заслужил свои высокие баллы. Ты сам спросил про сильные стороны. — Спросил, — согласился Юра. Телефон на столе завибрировал, и он уткнулся туда, позволяя Никифорову, который давно порывался вмешаться, завладеть беседой и перевести тему. “Скайп? Я скоро на каток”, — писал Джей-Джей. “Не могу, я с нашими и К в кафехе” “Вали на каток” “А то проебешь мне на ЧМ тоже” “Я, конечно, рад, что ты, кроме меня, не видишь соперников” “Но ты так говоришь, как будто нас не разделяли считанные баллы” “Какая разница, сколько нас разделяло” “Тут ты прав” “Мне примерно никакой” “А вот тебе должно быть стремно” “Я бы не стал забывать о том, что я выиграл по КП” “На твоем месте” “Еще раз с днем рождения, Юрочка <3” *** Юра дождался его с катка, чтобы все-таки связаться по Скайпу, хотя у него уже наступило второе марта. Жан-Жак хотел написать ему, что тоже соскучился по его мордахе, но в честь дня рождения решил не нагнетать. Ради пущей интенсивности тренировок на время до Чемпионата мира он перебрался обратно к родителям. В родительском доме обитали гиперактивная сестра, замудоханный подростковыми проблемами брат и отец, который не уставал обсуждать с ним олимпийские прокаты, и Жан-Жак сбежал от них на задний двор. Во дворе было ветрено и весьма прохладно. Лицо, шея, ключицы, белая футболка и подпирающие подбородок руки Юры, освещенные экраном ноутбука, плавали в кромешной темноте. — Чего без света? — спросил его Жан-Жак. — Барановская заметит, — тихо ответил Юра. Вне сезона Юра с Барановской делали вид, что они друг другу никто. Юра съезжал от нее в общежитие и возвращался, когда дело шло к соревнованиям, потому что Лилия брала на себя тяжкий труд следить за тем, чтобы он не жрал чипсы и не колобродил ночами. Юра с показушной неохотой собирал вещи и писал ему сообщения о том, что вот, Барановская опять будет доебываться, как же она надоела. Жан-Жаку все это казалось ужасно милым, но он считал за лучшее помалкивать. — С днем рождения, — сказал он, наконец, вслух. Юра скосил взгляд вниз и ответил: — Все уже, день рождения в тыкву превратился. — У меня еще нет. И если бы я был рядом с тобой, твой день рождения не превратился бы в тыкву до самого утра. Если ты понимаешь, о чем я. — Как у тебя вообще язык поворачивается говорить такую хуйню, — произнес Юра, не глядя в камеру. — Вот так вот и поворачивается. Не надо смущаться. — Я не смущаюсь. Ты зачем написал про сестру? — Она попросила. Ты же олимпийский чемпион, кумир миллионов, всем хочется приобщиться. — Да бля. Ты издеваешься? — Немного, — признался Жан-Жак. — Держу тебя в тонусе. — Себя, блять, в тонусе держи. А то так и будешь вечно на втором месте. А ведь кто-то Юрочку разозлил. Или это просто накопившийся за день стресс от необходимости принимать поздравления, подарки и обнимашки, оставаться при этом суровым русским циником и, возможно, в глубине души с болью осознавать, что ты, на самом деле, романтик. Только романтик может так рвать душу за все медали на свете. Жан-Жак прищурился. — Звучит так, будто ты себя пытаешься уговорить. Ты в этом сезоне не успешнее меня. — Показать тебе медаль? — У меня тоже есть пара медалей, нашел, чем хвастаться. И золото за командные. — Я тебе все сказал про командные. — Твое мнение — не истина в последней инстанции. — Это не только мое мнение. — Юрочка, ты чего такой злой? Не кричи, Барановская услышит. — Я не кричу. — Ты просто устал. — Увидишь, как я устал, когда я надеру тебе задницу через две недели. — Ты устал, — повторил Жан-Жак. — А я полон сил. Не будь так уверен, что сможешь у меня выиграть. Подобный разговор у них уже был, но тогда Юра еще не стал олимпийским чемпионом. Жан-Жак начинал вновь ощущать былой азарт. Если Юра зазнался, это может сыграть ему на руку. И он вовсе не пользуется ситуацией — потому что он его прямо сейчас честно предупредит. — Не зазнавайся. От звездной болезни мышцы атрофируются. — Уж кому, как не тебе знать, “непобедимый король Джей-Джей”. — Я-то осознал свою ошибку, а вот тебе еще предстоит. — Неужели? — Я тебя обойду, — пообещал Жан-Жак, широко улыбаясь. — И стану чемпионом мира. — На каких это, интересно, методах? — Усложню программы. — Что, тулуп обратно на сальхов поменяешь в короткой? Нормальное усложнение, как раз твой уровень. — Поменяю лутц. — На что? — Ни на что. Тройной на четверной. — Два четверных в короткой программе? Когда с тобой такое в последний раз случалось? Давно случалось — при другом росте и другом весе. И отец воспротивится. Впрочем, выступать все равно не ему. Юра продолжал издеваться. — А я думал, ты такой взрослый, Джей-Джей. Не идешь на неоправданный риск. Кацудон сказал, что ты эмоционально стабильный, а ты вон какой. Ах, вот в чем дело. Кацуки позволил себе отозваться о нем положительно, а Юра, разумеется, принял на свой счет, потому что сравнивает себя с ним. Да и как не сравнивать, когда они взяли два первых места на Олимпиаде? Трахнуть бы тебя, подумал Жан-Жак. Прямо сейчас бы. И после чемпионата. Засунуть тебе в зубы свою золотую медаль, чтоб не выебывался, и трахнуть, тем более что, аллилуйя, уже типа можно. Он обычно боялся позволять себе подобные мысли, поскольку, ну, это было что-то из мира животных — одолей соперника, а потом нагни его. Но Юрочка в гневе был чудо как хорош. — Ничего неоправданного, — произнес он вслух. — Я все тренировал. — Тренировал, но больше в качестве эксперимента. Иногда получалось, иногда нет. До чемпионата всего две недели. И вообще, я остыну. Да завтра же остыну. Сальхов, конечно, верну в каскад, и хватит. Тут Юра сказал: — Джей-Джей, ладно, ты же не всерьез. — И это было как-то обидно. — Абсолютно всерьез. Не бойся за меня, феечка. Я ведь не могу позволить себе пару раз шлепнуться и выехать потом на компонентах, как некоторые. — Ах так! — возмутился Юра, втянул носом воздух, готовясь, видимо, к очередной обличительной тираде, но Жан-Жак его перебил: — Расскажи лучше, что тебе подарили. Ты прямо, как неродной. Мне казалось, мы неплохо ладили в последнее время. Юра скептически поджал губы и изрек: — Не пытайся меня отвлечь. Жан-Жак уже начинал трястись от холода, но, тем не менее, вздохнул и выслушал все, что Юра думает о нем самом и о его дешевых понтах. В честь дня рождения.