Я просто Солдат

Они говорят — железо должно воевать против железа. Говорят, что это эффективно и верно. Но в этой войне слишком нужны люди. Они берут лучших. Мертвейших из лучших. Тех, кому не повезло попасть в первую серьёзную стычку с Омниками, страшную мясорубку, наглядно показавшую, как творения умеют превосходить своих творцов. Тех из них, кому сердобольный полевой врач не успел из жалости сделать украдкой смертельную инъекцию. Потому что смерть иногда бывает лучшим выходом. Отработанный материал, из которого хочется получить толк. И который совсем не жаль. Сегодня у хирурга много работы: ампутационный нож легко разрубает изорванные пулями мышцы. На смену оторванным ногам, раздробленным рукам — сверхтехнологичные аугменты. Холодная чистота металла вместо воспалённой, несовершенной плоти. Оружие должно быть идеальным. У него были пшеничные волосы и голубые, как и у матери глаза. Их выбило осколками гранаты ещё на поле боя и на мир он теперь смотрит благодаря тяжёлому визору — забралу, скрывающему лицо от мира. На голом черепе — свежие шрамы. Множество чипов имплантировано в мозжечок и спинной мозг: нервной системе предстоит контролировать силу, которой не должно быть у человека, железные руки, без усилия разрывающие сталь, должны быть способны сохранить целой чашечку из тончайшего фарфора — оружие иногда должно быть ювелирно-точным. Его разум постоянно затуманен: действительно сложно думать о чем-то, кроме миссий. Но, когда через череду оперативных задач, приказов и стратегий пробиваются его собственные мысли, он невольно задается вопросом: а жив ли он, Джек Моррисон до сих пор? И не находит на него ответа. Их будут чествовать как спасителей. Как надежду человечества, а газеты будут пестреть заголовками о том, что доблестное правительство спасло своих героев, вернуло их к жизни и вновь поставило в строй. Они говорят, что победят в войне. Их история, от влажных джунглей Вьетнама до сухой иракской пустыни кричит о том, что людей нельзя превращать в машины для убийства и что обратного пути уже не будет. Те, кто не помнят своей истории, вынуждены ее повторять. Все мы теперь солдаты. Можно подумать, у нас был выбор.