***
— Видимо, не суждено нам подарить проекту победителя, — тихо проскользнув в мою гримерку, она решила не вдаваться в подробности, пропуская все разговорные формальности, сразу начала разговор с какой-то, понятной только нам, середины. — Я сказала, что ты устал и уже уехал, а я завтра утром вылетаю в тур и мне нужно выспаться, поэтому нас освободил от всех празднований. — щелчок закрывающийся двери, и вот она уже сидит рядом, прижавшийся щекой к моему плечу. Я так любил в ней это сумасбродство. Казалось, она может в любой, даже самой важной для нас обоих, ситуации найти слова, привести аргументы, чтобы весь мир хоть на время отстал от нас, чтобы про нас все забыли, хоть на минуточку, которую мы проводили вдвоем. У нас была своя тайна, огромная такая тайна, о которой не знали даже самые близкие друзья и знакомые. Нам нравилось скрываться, играть на публику лучших друзей, а потом… Это придавало нашим отношениям, таким же совершенно тайным, азарт. Мы, как самые страшные преступники в мире, все время находились в страхе, что нас могут раскрыть; мы, как маленькие дети, радовались каждый раз, когда никто ничего не понимал, когда нам удавалось вновь кого-то одурачит этими, совершенно нелепыми, масками друзей. — Пелагея Сергеевна, а Вас разве не учили, что врать не хорошо, тем более старшим? — я так любил акцентировать её, а может и свое, внимание на том, что она опять совершала что-то до ужаса неправильное, но такое нужное нам. Прекрасно знал, что именно я подталкиваю её на все это безумие, и, черт возьми, мне это так нравилось, безумно нравилось! — Дмитрий Николаевич, если Вы возражаете, то мы все ещё можем вернуться к нашим многоуважаемым коллегам и поддержать их пьянку, — нежно пробежав своими пальчиками по моей груди, она, казалось, все так же играла, но уже со мной. Не поднимая на меня взгляда, я точно знал, что эта блондинка внутри себя уже поминутно распланировала этот вечер, а сейчас просто следует по каждому маленькому пунктику, добиваясь желаемого. И она обязательно добьется своего, придет к цели, потому что я был слишком слаб перед ней. Мне нравилось, что только я знал истинный характер этой маленькой девочки. И я был готов кричать от счастья, когда осознание данного факта вновь и вновь накрывало меня с головой. Для всех она была милой и ласковой Полей, которую, как им казалось, они знают вдоль и поперек, для меня же… Для меня она была вредной девочкой По, которая готова по головам идти за своей целью, которая готова на все, лишь бы у нее было то, чего она так желает. И мне казалось (теперь уже точно знаю), что я одно из таких желаний. Тогда я и не догадывался, что она быстро отступает от своей цели, все же получив желаемое. — Нет, Вы же не думаете, что я позволю пропадать вашим грехам напрасно? — продолжая эту игру в Вы/Вас, я мысленно молил эту блондинку первой прекратить всё это и наконец-таки уехать из павильона домой; где её уже ждал мой трехдневный бардак и похолодевшая от её трехдневного отсутствия в моей жизни кровать. — Ну, все, хватит! Во-первых, мы уже отходим от намеченного плана; во-вторых, я же чувствую как ты нервно сжимаешь руки, после каждого слова, — улыбнулась, все же подняв взгляд на меня. Я никогда не умел ограничивать свои чувства к ней, а её зеленые глаза, горящие сейчас лишь какой-то наивной, но такой легкой, радостью, все больше сводили меня с ума. — Димка! — совершенно по-детски, но… Она знала обо мне все, ровно так же как и я про нее, поэтому своим «Димкой» она лишь вновь давила на то прекрасное, что сидело внутри меня, заставляя следовать за ней, подчиняться ей беспамятства. Тогда я еще слишком сильно любил ее. — Полька! — передразнивая свою блондинку, я встал с дивана и, без слов, повел её за собой, не желая оставаться здесь ещё больше. А она, казалось бы, мысленно поставила над первым пунктиком галочку и с улыбкой, слегка припрыгивая, пошла за мной.Тогда мы любили. Сильно. Безнадежно.