Мир вспыхнул словно сущий ад Никто ни в чём не виноват Unreal — «Проклятие мёртвых роз»
Потирая замёрзшие ладони о бёдра, девушка сильнее куталась в объёмное шерстяное одеяло, спасаясь от морозного зимнего ветра. Но, к сожалению, это совершенно не помогало ей справиться с холодом. А ведь это ещё даже не ночь и не вечер, когда температура опускалась ещё на два-три градуса ниже дневной. «Кажется, ещё никогда не было так холодно. Держись, Люси, надо всего лишь пережить эту ночь. Одну. Ночь» Такие мысли крутились в голове девушки, Люси Хартфилии, пока она искала ещё больше тёплых вещей в небольшой кучке белья. Хотя бы что-нибудь, например, носки или свитер помогли бы хоть чуть-чуть. За что ей всё это? Почему она оказалась в этой ситуации? Она никогда не думала, что такое с ней когда-либо произойдёт, но нет. И тут её настигли воспоминания того, что произошло двенадцать лет назад. Единственного злосчастного случая, приведшего к изоляции и заточению в эти железные казематы.***
Люси было всего пять лет, когда она поняла, что немного отличается от обычных детей. И нет, дело вовсе не в богатом отце и неограниченном денежном ресурсе. И не в том, что она жила в особняке с несколькими дюжинами слуг и личной няней под боком. Нет. Всё дело было в том, что она ощущала нечто странное внутри своего тела. Словно какая-то инородная эссенция протекала по венам аналогично кровяным сосудам, только это было немного другое. И девочка, в силу своего возраста, не могла это точно описать или объяснить. Хотя она и была уверена в том, что взрослые что-то знают и тщательно от неё скрывают. Так как с детьми ей было запрещено играть, трогать животных тоже было нельзя, к остальным вещам ей позволялось прикасаться и даже играть с ними, но только в красивых варежках, сшитых серебряной нитью. И хоть они выглядели мило, но летом в них было жарко и пальчики потели, а зимой, от холода, они особо не спасали. И как быть в таком случае? Отец же строго запрещал пренебрегать правилами дома Хартфилиев, так что няня прислушивалась к нему, а Люси частенько наказывали за нарушение этих правил, хотя и не так серьезно или болезненно. В один день, когда она улизнула из дома через открытую дверцу в воротах, девочка наткнулась на группу детей и хотела было с ними поиграть, но они начали прогонять её и кидать палки и ветки, при этом произнося: — Уходи, убийца! — Убийца матери! И нас тоже убьёшь. Уходи и никогда не приходи, проклятая! На крики и пришла Брандиш — молодая нянечка семьи Хартфилиев, которую все соседствующие бабушки приписали в любовницы Джуду — и повела плачущую Люси обратно домой. Там она сначала отчитала девочку, затем умыла и только потом начала успокаивать, так как ребёнок впал в истерику. Икая и хныкая, девочка что-то бормотала, но Бран никак не могла разобрать и слова, пока Люси не поуспокоилась и начала нормально говорить. — Они сказали, что я убила маму! Но это неправда, Брандиш! — простонала Люси, утирая слезы. — Я бы никогда так не поступила! Я мечтаю, чтобы мамочка была рядом! Почему они так говорят? Это неправда! Няня успела вставить свои пять копеек прежде, чем наступит вторая волна истерики, слёз и соплей: — Да, Люси, это неправда, — кивнула Брандиш, мягко улыбаясь. Заправив выбившуюся прядь пшеничных волос девочки за маленькое ушко, она продолжила: — Твоя мама очень тебя любила и ждала. Она просто сильно болела, поэтому не смогла встретиться с тобой. Но твой папа здесь и как бы сильно он не был занят, он любит тебя и всегда будет любить. — Тогда почему они так говорят? — шмыгнув, проблеяла девочка. — Потому что они завидуют, — пожала плечами няня. — Они завидуют что тебя любят сильнее, чем их. А ещё, — изумрудные глаза Бран заговорщицки блеснули, — они знают, что ты особенная. Ты очень сильная, Люси, но пока не понимаешь насколько. Вот подрастёшь, и мы поговорим подробнее, а пока, не переживай на счёт соседских малявок. Не нарушай папины правила. Девочка неуверенно кивнула, но за своей спиной скрестила пальцы. Она не собиралась сидеть в замке и уже продумывала, как слинять на улицу и показать этим детям, что она ни в чём не виновата, а они просто глупые завистники. И это было плохой идеей.***
— Эх, Брандиш, — пробормотала Люси трясущимися от холода губами. — Ты была так права. Мне надо было всего лишь слушаться вас с папой, а я… Нижняя губа предательски задрожала и пару слезинок скатилось по холодной щеке, обжигая теплотой. Но ненадолго. Хартфилия постаралась успокоиться, утираясь рукавами свитера, но слёзы предательски продолжали течь, словно прорванная дамба. Никакими усилиями она не могла остановиться, хотя ткань очень быстро пропиталась жидкостью и начала холодить кожу.***
Не прошло и двух месяцев, как Люси совершила очередной побег, в этот раз, с целью найти и поговорить с мелкими хулиганами. Она знала, что все дети играли на небольшой площадке недалеко от их дома, поэтому потопала в ту сторону, но встретила толпу до того, как успела дойти до парка. Компания состояла из трёх девочек и мальчика чуть постарше. Девочки хихикали и ели мороженное, а мальчик держал в руках баскетбольный мяч. Все они улыбались. Ровно до тех пор, пока не увидели Люси. Их лица искривились в отвращении. Хотя мальчишка выглядел равнодушно. — Чего тебе, мелкая убийца? — начала ехидничать девочка с большими голубыми глазами. — Пришла нас прикончить? — Я. Не. Убийца, — проговорила по словам девочка, насупившись. — Это всё неправда. — Моя мама сказала, что твоя мать рассыпалась в песок у неё на столе, — шикнула вторая девочка с длинными розовыми волосами. — Моя мама — акушерка в больнице. Ей незачем врать. Мальчик молчал и напряжённо наблюдал за перепалкой. Он не встревал, но нервно крутил мячик в руках, словно не знал, чем ему заняться. Люси заметила, что он был красивым: пышная копна рыжих волос была похожа на гриву, а пронзительные карие глаза следили за каждым действием Хартфилии. Казалось, что он может лопнуть от напряжения в своём теле, но успешно держался. — Это неправда, — прошептала Люси, шмыгая. — Вы мне просто завидуете! Меня любят, а вас нет! Вот и всё!!! В её голову неожиданно прилете камень, что заставило девочку замолчать и ойкнуть от боли. Она упала на колени и приложила ладошки ко лбу, чувствуя липкую теплую субстанцию, сочащуюся из раны. — Милли! — гаркнул мальчик. — Прекрати! Она же младше тебя. — И что? — фыркнула девочка номер три. — Лео, ты хочешь, чтобы она нас угробила как свою мамашу? Я вот лично не готова сидеть и ждать своей смерти. Иди, успокой её и отведи к богатому папочке, может и тебе пару джуэлов перепадёт. Девочки рассмеялись, а мальчик так и стоял. Молчал. И ничего не делал. Голубоглазая подбежала к Люси и схватила за волосы с силой дёргая на себя. Хартфилия закричала от боли и повалилась на пыльный асфальт прямо перед старшей девочкой. Пинок по ногам. И ещё. Удар по затылку. Шлепок по спине. Было больно, даже очень, и Люси начала громко и сильно плакать, надеясь, что её хоть кто-нибудь спасёт. Мальчик стоял. А Брандиш не шла. Одна из варежек в порыве избиения просто слетела с маленькой ладошки, чего никто, кроме самой Люси и не заметил. Это был шанс. Свободной рукой девочка схватила первого попавшегося нападающего за щиколотку и с силой сжала. Смесь гнева, боли и разочарования выплеснулась в неконтролируемую энергию, которая была направлена именно на эту девчушку с длинными волосами. Никто не успел ничего заметить. И предотвратить. Девочка закричала — явно от сильнейшей боли — и её кожа начала чернеть и трескаться, пока всё тело не превратилось в прах и не осыпалось на землю около тела Люси. Повисла звенящая тишина, оглушающая всех вокруг. Рот маленького Лео открывался и закрывался в полнейшем шоке. Девочки же медленно отшатнулись от Хартфилии. — Люси, о Господи! — вздохнула Брнадиш, подбегая к ребёнку. — Что ты наделала? Я ведь просила тебя никуда не уходить! Чёрт подери! — Она, — девочка, Милли, захныкала, — она убила Ариадну! Убийца! Дети расплакались, разбегаясь в разные стороны. Только мальчик остался стоять на месте и всё ещё смотреть на раздувающуюся по земле пыль. Кажется, он ничего не замечал вокруг себя, потому что даже на слова Брандиш не реагировал. Люси сама не до конца осознавала, что же она сделала. Она также поступила с мамой? Вот, о чем говорила та длинноволосая? Это так мама рассыпалась, и во всём виновата она? Не верится. Брандиш же подхватила ребёнка на руки и побежала домой как можно быстрее. Не только из-за многочисленных ранений, но и из-за того, что совсем скоро сюда сбежится вся округа и будет кого-то обвинять. И тут просто так не отвертишься, сказав, что она всего лишь маленький ребёнок. Бран примерно понимала, что сейчас будет: всё взрослое население пойдёт к мэру и, если очень сильно повезёт, их просто изгонят из города и скажут никогда больше не появляться тут. В самом худшем случае — Люси заберут и отправят к Падшим. Она надеялась на свои догадки. И молилась, чтобы деньги могли решить этот вопрос. Обработав раны Люси, которая всё ещё молчала, няня её переодела и уложила в кровать. Зашторив окна, она повернулась к девочке и попросила её немного поспать. Хартфилия кивнула и закрыла глаза. И им обеим было без разницы на то, что сейчас было всего три часа дня, а солнце нещадно палило с улицы. Но каждая из них понимала, что одна должна решать, а вторая — слушаться. Так всем будет лучше сейчас. Брандиш легла рядом с Люси и крепко обняла её, нежно поглаживая и приговаривая: «Бедная, бедная Люси». Ей поистине было жаль ребёнка, который остался буквально сиротой при единственном живом родителе, да ещё и с магической силой, непонятно откуда взявшейся. У девочки не было друзей-сверстников, не было животных, и никто добровольно к Хартфилии не прикасался. Кроме Бран, ей нечего было бояться. Так они и уснули. Хотя Люси спокойно не спала: крутилась, вертелась и часто плакала во сне, но няня всегда была рядом и успокаивала её. Но в последний раз, снова погрузившись в кошмар, Хартфилия вздрогнула всем телом и проснулась окончательно. В комнате висел сильнейший запах гари. Люси поморщила свой нос и прикрылась ладошкой, пытаясь найти, где бы укрыться от угарного газа. Это то, чему её учила Брандиш. Оглядевшись, она заметила идущий из-под двери дым и последовала туда. Латунная ручка была горячей, поэтому девочке пришлось взять тряпку и обернуть вокруг металла и резко открыть. А за дверью полыхал огонь. Он забором отделял Люси от коридора, ведущего к входной или запасной двери. Ничего лучше не придумав, она захлопнула дверь и судорожно начала оглядываться по сторонам в поисках выхода. Ничего умнее не придумав, она подбежала к окну, подставила небольшую табуретку чтобы взобраться ближе, и распахнула створки, глядя вперёд. Приставленный к фасаду дома забор, обвитый виноградной лозой, располагался аккурат под её окном, надо было лишь осторожно спуститься и найти папу и Брандиш. Немедля ни секунды, она развернулась спиной к окну и начала медленно спускаться вниз, цепляясь за небольшие ромбовидные ячейки забора. Люси не смотрела вниз пока слезала, поэтому не знала точно, сколько пути оставалось, пока босые ноги не коснулись влажной травы. Она отцепилась, когда была уверена, что твёрдо стоит на своих двоих, и ринулась искать родных, поэтому пошла на шум, доносящийся с парадного входа. Хартфилия надеялась, что это соседи пришли им на помощь, поэтому громко выкрикнула имя отца и няни. Но когда добежала до толпы, то поняла, что они вовсе не пришли им помочь. Жители города учинили этот пожар и выкрикивали гневные лозунги, прося избавиться «от демона» и покинуть прочь их город. И они довольно быстро заметили Люси, которая совершенно не понимала, что делать и куда ей теперь бежать. Она бы и не успела, так как незнакомый мужчина схватил её сзади и поднял высоко над головой, вызывая приступ слёз и паники у беззащитного ребёнка. — Сжечь её! — выкрикнул житель, неся тело девочки в сторону пожарища. — Убить эту маленькую несносную тварь, отравляющую наш прекрасный город! — Она убила мою милую Ариадну! — рыдала женщина из толпы. — Она убила мою девочку! Сожги её, Грегг. Брось в костёр, чтобы она ощутила всю ту боль, которую испытала моя дочь перед смертью! Толпа так и скандировала побуждающие к действию лозунги, но Грегг не спешил. Он упивался криками и просьбами о помощи маленькой девочки, находящейся у него в руках, словно он исполнял свою давнюю мечту. Да и все люди улюлюкали и смеялись над Люси, так как она ничего не могла сделать. — А ну всем сейчас же прекратить! — раздался властный и строгий мужской голос позади толпы. — Что Вам говорит закон, дорогие граждане? — Но многоуважаемый мэр, — заблеяла какая-то пожилая женщина. — Поэтому я и прошу Вас остановиться, — сказал он и все расступились, давая ему возможность пройти. Люси увидела высокого мужчину с тёмными волосами. Он был очень богато одет: дорогой костюм-двойка и длинный кожаный плащ, чёрные классические ботинки и ладони, облаченные в замшевые перчатки. В руках у него находилась книга в белом переплёте, но девочка не могла разглядеть, что на ней написано. В ушах зазвенело и девочка зажмурилась, пытаясь унять неприятные ощущения, но ничего не помогало. Сердце стучало галопом и казалось, что вот-вот выпрыгнет из груди, но нет. Ничего не происходило. Вообще ничего. Все стояли и переглядывались, но не шевелились, в ожидании дальнейших действий мэра города. — Мард Гир, сэр, я понимаю, Вы хотите, чтобы всё было по закону, — начала было женщина, чья дочь трагически погибла в этот день. — Но я клянусь, я сделаю всё, чтобы убийца моей дочери страдала и умоляла о пощаде. А затем я её убью. Клянусь, убью. И ничего меня не остановит. Взгляд мужчины опустился на неё, и он заулыбался. Выглядело это неприятно и у многих — не у одной Люси — пробежался холодок по спине. — Мадам Свон, — обратился Мард к своей подопечной, — я понимаю всю глубину Вашей утраты, но, — он сделал паузу, словно пытался подобрать нужные слова и представить реакцию на них, — я не могу позволить это сделать. Я, как юрист, клялся блюсти законы, даже если это различные неординарные случаи убийства, понимаете? — Мэр, она чудовище, — крикнул мужчина, держащий на руках Люси. — Она убила ребёнка непонятно чем. Магией! Проклятая она. Таких убивали раньше. Вы и сами это понимаете. — Знаете, я понимаю, — улыбнулся мистер Гир снисходительно. — Ведь мои родители тоже были Падшими. Они были очень слабы, их приравнивали к обычным людям, но всё равно народ той деревушки как-то прознал про разрешительные бумаги и убили их самосудом. Сожгли на костре. Прямо как вы поступили сейчас. А я жив остался. И пошел в юриспруденцию, чтобы решать вопросы мозгом, а не силой. Все молчали. Можно было слышать треск дерева в огне, обрушение стен и свист ветра. Но никто не проронил ни слова. Возможно, они не знали, что именно сказать, а может, и не решались вставить свои пять копеек. Всё же, он — мэр. А его слово — закон. Вот и всё. Мужчина с силой бросил ребёнка на землю и пнул её напоследок. Люси не проронила ни звука, лишь уткнулась носом в траву и продолжила просто лежать. Может, её примут за мёртвую и так бросят? — Я обещаю всем вам, — обратился Мард Гир к толпе, — что я найду честное и справедливое наказание для Люси Хартфилии. Но и вы должны знать, что в своих силах и о их незнании виноваты её родители. Те, кого вы уже наказали, хотя и несправедливо. И да, впредь если что-то такое повторится, я буду судить и наказывать инициаторов этого кошмара наравне с убийцей. Это ясно? Люси так и не увидела, что же сделали жители после этой фразы, но услышала, как люди начали расходиться и перешёптываться. Но кто-то подошёл к ней, и девочка могла догадаться, кто именно. Подняв голову, она столкнулась взглядом с глазами мэра, его чёрные радужки пытливо разглядывали лицо девочки в поисках какой-либо агрессии. Но он увидел шок и страх. — Не переживай, маленькая Люси, — он погладил её по голове. — Я решу вопрос справедливо и честно. Так, чтобы ты не вредила людям, а они — тебе. Всё будет хорошо. Но после этих не стало хорошо. Наоборот, стало ещё хуже.***
С ухмылкой, девушка вспоминала последующие дни: суд, крики, камни и помидоры, кто-то хотел замахнуться на неё вилами, но мэр не одобрил. И хорошо. Люси, тогда ещё маленькую девочку, посадили за решётку и сказали молчать. Что она и делала. Было ли это справедливо? Нет. Могла ли она что-то сказать? Нет. Была бы от этого польза? Скорее всего, нет. Поэтому она просто сидела и перебирала вязанную игрушку красного дракончика, которую ей вручила добрая врач из их городской больницы. И мэр разрешил ей его оставить. Он был суров, но понимал, что ребёнку надо как-нибудь не сойти с ума. В итоге, ей вынесли вердикт: пожизненное заточение в небесной клетке-тюрьме, обвитой заколдованными чёрными розами. Они отражали любую магию, как внутри, так и извне, что гарантировало исполнение решения судьи. Также её решили спускать раз в месяц, дабы передать продукты, одежду и прочие вещи, которые поддерживали бы её состояние и стабильное существование пожизненно. Будет вести себя хорошо — получит бонусы, плохо — её лишат чего-нибудь необходимого. Посадили её в эту клетку в шесть лет. Пять лет считалось ещё детским возрастом, а вот шесть — уже самое то. Наверное, так думал мэр. И с пожеланиями хорошей жизни, с ехидной улыбкой и бешенным блеском в глазах он отправил её наверх, коротать свой век в двадцати метрах над землёй без малейшей возможности посмотреть мир во всех его красках. А сейчас вот, Люси сидела на холодном железе, её морозил северный ветер, она дико замёрзла и никак не могла спастись от этого. Она молилась, чтобы у неё не начался пиелонефрит и прочие сопутствующие заболевания. Но она надеялась, что умрёт здесь, в этот момент, и её страдания закончатся в эту секунду. Так было бы легче. Гораздо легче. Ей было всего восемнадцать лет, а она уже мечтала покинуть этот мир, так его и не увидев.