Обвиняй меня в лирике

      - Доброе утро, котенька! – Исмаил влетел в квартиру, скинул куртку прямо на пороге и продолжил говорить весёлым голосом: - Как спалось? У тебя есть что пожевать? Жрать хочу ужасно! Слушай, сегодня же выходной. У тебя есть какие-нибудь планы?       Искандер покачал головой и сделал большой глоток кофе. Они встречались уже почти три недели, а он всё никак не мог привыкнуть к урагану под названием Исмаил, появляющемуся каждое утро в его квартире. Хотя обычно это было приятно. Начинать день с порции ласковых поцелуев, разговора о предстоящих делах и горячих нежностей. Они могли себе позволить такое только в стенах квартиры. Никто не должен был знать об их отношениях. Почему-то Искандеру казалось, что, если хоть одна живая душа узнает об их любви, то их жизни будут окончены. Даже друзьям он боялся рассказывать и нервно реагировал на каждую шутку про геев. Впрочем, Исмаил не особо переживал по этому поводу. Он и сам шутил, и бросал двусмысленные взгляды в адрес своего председателя, и даже осмеливался трогать его за руку под столом прямо во время собрания. За этим, как правило, следовало шумное выяснение отношений, но уже в квартире. Кончалось всё не менее шумным примирением, поэтому можно было считать, что Исмаилу эти ссоры были выгодны.       - Я же просил тебя не называть меня так, - председатель цокнул языком и быстро поставил кружку на тумбочку, потому что Исмаил уже нёсся к нему с твёрдым намерением получить порцию объятий. - Как? - Котенька – это уже перебор. Нет, серьёзно, Исмаил, у меня вообще-то имя есть. - А что там с едой? – тут же сменил тему молодой человек, зарываясь носом во влажные после утреннего душа волосы Искандера. – Давай ты меня покормишь, приручишь окончательно, а я в благодарность отвезу тебя кое-куда.       Председатель окончательно убедился в собственном безграничном терпении, когда смог спокойно вынести ещё десяток сопливых прозвищ от Исмаила. Последний был невероятно рад, когда ему сделали чай и бутерброды, и рассыпался в благодарностях. Такое чувство, что он решил вспомнить всех известных ему животных, подбирая самое ласковое обращение. Последней каплей стало упоминание азиатской пандочки. - Так, давай ближе к делу, - прошипел Искандер, сжимая в руке чашку. – Какие там у тебя идеи? - Саш, поехали на каток. Я, правда, очень хочу покататься с тобой. Наедине. Это ведь так красиво будет. Помнишь, как мы катались с кучей студентов как-то ночью. До сих пор не понимаю, как я тогда не осознал, что люблю тебя. Ты ведь держал меня за руку. Раздражение как рукой сняло. Председатель улыбнулся, вспомнив одну из самых весёлых ночей в своей жизни. Ночное катание вместе с сотней ребят из университета запомнилось надолго. Тогда Исмаил был ему просто другом. Другом, который совершенно не умеет кататься. Да, действительно, первое время приходилось держать его. И не только за руку. За плечо, когда он слишком разогнался и не мог остановиться, и за шиворот, когда он умудрился плюхнуться на лёд. - Хорошо, поехали, - Искандер встал из-за стола. - Ты так просто соглашаешься? - Ну да. А что? Ты уже передумал? - Моя па-андочка, - протянул Исмаил и полез целоваться, не желая слушать недовольства по поводу слащавых обращений.       Каток встретил их пустотой. Оказалось, что он пока что закрыт для общего доступа, потому что какие-то из бортиков не закреплены. Но у Исмаила там работала подруга, которая с радостью пустила их внутрь и включила свет. Всё равно работы по выходным не велись, так почему бы за скромную плату не предоставить лёд двум хорошим людям? Искандер всё время волновался, что девушка о чём-то догадается. Однако она не высказала никаких подозрений и даже не спросила, почему они только вдвоём и что собираются делать.       - Знаешь, я стал кататься гораздо лучше, - Исмаил быстро зашнуровал взятые напрокат коньки и подошёл к выходу на лёд. В руках у него была колонка. – Давай включим музыку? - Ладно.       Заиграла медленная ритмичная музыка. Председатель вышел на каток первым. Он уверенно встал на коньки и поехал по периметру, спокойно поглядывая по сторонам. Исмаилу оставалось только восхищённо наблюдать. Он вдруг ощутил такую захлестывающую нежность, что захотелось обхватить любимого с воплем "моё!" и не отдавать его никому в этом мире. Драться, отвоевывать, убивать. Готов на всё ради красиво скользящего по льду Искандера, ради его сверкающих чёрных глаз, ради манящего изгиба спины, ради тонких рук, взметнувшихся в каком-то подобии танца.       Исмаил, наконец, смог оторваться от бортика и торопливо подъехал к председателю, который очень вовремя застыл. - Надо же, а я думал, ты не доберешься до меня, - Искандер засмеялся. Его смех эхом разнёсся по абсолютно пустому помещению. - Саш, я люблю тебя. - Знаю. Ты ведь говоришь это примерно сто раз в день. Я, конечно, староват, но вряд ли забуду этот факт. Слушай… Возьми меня за руку. - Что? - короткий рваный выдох. Потом шутливый поклон и полное подчинение. - Ладно. Как пожелаете, господин председатель.       Исмаил послушно обхватил узкую ладонь. Кто он такой, чтобы нарушать приказ Искандера? Конечно, это всё было сродни игре, но игра была приятной. Исмаилу нравилось подчиняться тому, кого он любит больше всего на свете. Целовать, когда требуют. Оставаться, когда приказывают. Его всегда учили, что прогибаются только слабаки. Оказалось, что нет. Всё не так. Ведь нет ничего постыдного в том, чтобы прогнуться под любимого, покориться его воле. И ощутить любовь, безграничную и нежную.       Заиграла более бодрая попсовая песенка. Искандер потянул молодого человека по льду, двигаясь так чётко как какой-нибудь фигурист. Они проехали целый круг, держась за руки. Исмаил чувствовал себя уверенно. На припеве они оба оказались в центре катка. - Саш, ты мне доверяешь? - Да, - почему-то шёпотом ответил председатель. – Конечно.       И тогда Исмаил прямо на ходу подхватил Искандера на руки и приподнял его. Наверное, это выглядело очень красиво. Наверное, это было достойно кадра на фотосессии. Это было бы потрясающе, если бы они были традиционной парой или если бы общество принимало их. Исмаил поставил своего любимого на лёд и резко затормозил. Так резко, что они оба упали.       - Саш, ты в порядке? - Да. Да, наверное. Только рука побаливает, - председатель даже и не думал вставать. Он лежал на льду и отчего-то с улыбкой смотрел на виновника падения. Исмаил, совершенно не осознавая себя, осторожно поднёс к губам подрагивающую руку Искандера и поцеловал запястье. Потом прижался щекой к ладони и продолжил целовать пальцы, легонько прикусывая их. - Что же ты творишь?.. – тяжело дыша, спросил председатель. – Мы же не можем… - Можем. - Придурок. - Моя пандочка.       Они оба расхохотались. Конечно, настроение, вызванное тягучими пошлыми ласками, окончательно пропало, но Искандер не сильно расстроился по этому поводу. Их ведь могли заметить. Кто-то ведь мог появиться на этом закрытом катке. Исмаила же никогда не пугала опасность быть обнаруженным. Он прижал председателя к бортику у самого выхода и почти вслепую ткнулся в его пересохшие губы. Просто потому что хотелось дарить рваные поцелуи, кусать, потом зализывать ранки. Делать всё это, не взирая на опасности. Гладить напряжённое горячее тело. Он хотел любить. Открыто и прямо сейчас.       - Мой... - выдохнул Исмаил, покрывая бледную кожу на шее поцелуями. - Твой. Конечно, твой, - Искандер откинул голову и вцепился в плечи молодого человека, потому что почувствовал, как ноги буквально подкашиваются. Его вдруг пробило на откровения. - Я так сильно люблю тебя. Не знал, что это возможно. Можешь обвинять меня в излишней лирике, но я не готов жить без тебя. Я хочу, чтобы ты был везде. В моей квартире, в моей жизни, в моём сердце. Только ты один, понимаешь? Исмаил, ты ведь будешь со мной? - До тех пор, пока ты этого хочешь.       Они снова поцеловались, но в этот раз без безумной обжигающей страсти. Они целовали друг друга, потому что не знали, как иначе проявить истинную чистую любовь. Они могли бы долго так стоять, если бы не полыхнувшая откуда-то вспышка камеры. - Что это было?! - Искандер вздрогнул и быстро посмотрел по сторонам. - Нас кто-то сфоткал, - рыкнул Исмаил, вылетая с катка. Как на зло большие лампы под самой крышей освещали только лёд, пространство за бортиками было тёмным. Невозможно было найти виновника произошедшего. Конечно, они осмотрели всё помещение, но незнакомец с камерой куда-то делся.       - Мы в дерьме, - подвёл итог Исмаил, когда они уже сели в машину. Действительно, ситуация была не из лучших. У кого-то на руках была фотография, на которой председатель целует своего соратника. Иначе как дерьмовым этот случай назвать было нельзя.