По-волчьи жить. Happily ever after

Я сама не заметила, как повзрослела и привыкла к Бласу. Прошли времена, когда мы с Мариссой подстерегали его из ванной, и с хохотом убегали, увидев его в одних трусах и с полотенцем, перекинутым через плечо. Он спокойно уходил к себе в комнату, переодевался, а затем устраивал нам темную. Со временем, он стал осторожнее, и наши с Мариссой предприятия осуществлять было все опаснее и сложнее. Мне становилось не по себе, когда я вспоминала, сколько усилий мы тратили, чтобы выудить у Бласа ключи от его спальни, которую он неизменно запирал. Какие изощренные планы мы выстраивали, чтобы залезть в его стол в кабинете, и найти там что-нибудь забавное или компрометирующее. Честно говоря, сейчас, оглядываясь назад, мне даже немного жаль Бласа — ему приходилось находиться в постоянном напряжении. Он даже согласился, чтобы я пошла в медицинское училище, — лишь бы занять меня чем-то полезным и расслабиться немного хотя бы в первой половине дня. Теперь его жизнь стала немного проще: у меня практически не оставалось ни времени, ни сил что-то выдумывать, но я все равно периодически его доставала. Даже не знаю, что двигало мной, за последние пять лет многое изменилось: Блас больше меня не провоцировал и практически не давал повода его проучить. Но теперь мне самой хотелось его провоцировать: мы виделись настолько редко, что меня просто распирало от радости, когда мы оба оказывались дома, и я не могла это событие не отметить какой-нибудь шалостью. Он ответного восторга не проявлял, и мне иногда даже казалось, что он специально избегает меня, и оттого ещё больше хотелось растормошить его, чтобы он, наконец, отвлекся от своих бесконечных дел и уделил мне внимание. Реакция его была непредсказуемой, но как бы ни был зол на меня Блас, я знала, что он рад сыграть в мою игру. Никто бы не сумел прочесть это на его недовольном лице, но я нутром чувствовала, что где-то в глубине души он каждый раз ждал моего появления. Блас сидел на диване, потонувший под ворохом каких-то документов, которые расползлись по всей комнате, включая журнальный столик и ковер. — Ого, это тебя в университете так завалили? Помочь? — я плюхнула на столик пакет с бурито и банкой ледяного спрайта. — Это отчетность Харекса, — не поднимая головы, рассеянно обронил Блас. — Полагаю, самое полезное, что ты можешь сейчас сделать, это уйти в свою комнату. — С каких пор ты занимаешься отчетностью Харекса? — удивилась я. — С тех пор как исполнительный директор подал в отставку. — Довел-таки парня, - вздохнула я. - Я так и знала... — А ты как раз к себе в комнату собиралась? — Не-а, — я расчистила место рядом с Бласом и уселась на диван. Блас потеснился и покосился на меня слегка настороженно. Заметив бурито, он брезгливо переложил еду мне на колени. — Я сыт. И ты знаешь, что я не ем фаст-фуд. — Да ладно тебе, иногда-то можно, — протянула я и, пожав плечами, как ни в чем не бывало распечатала пачку и с аппетитом вонзилась зубами в сочное мясо. — Не хочешь — мне больше достанется, — с набитым ртом прокомментировала я. Блас снова поморщился, но уйти на кухню вопреки обыкновению не попросил. — Ну-ка что тут у нас, — свободной рукой я схватила наугад первый попавшийся документ. Блас молча, но очень красноречиво взглянул на меня, так что рука моя даже инстинктивно дернулась, чтобы положить бумагу на место, но я совладала с собой. — Расслабься, я просто хочу помочь, — подбодрила я его широкой улыбкой, и смерила документ оценивающим взглядом. - Так, что это тут у нас... Поставки... Шутишь? -возмущенно воскликнула я. - Товар будет просрочен через пару дней, куда вы его отправили? Блас вырвал у меня из рук листок и, медленно повернувшись ко мне, угрожающим тоном произнес вкрадчиво: — Говори, что нужно, и уходи. — Мне? — выбрала я самый изумленный вид из своего арсенала. — Ничего мне не нужно, просто хотела помочь... Но, раз ты все равно спросил, может, обсудим вечеринку у Мии? Она хочет, чтобы мы пришли вдвоем. — Исключено, — отрезал Блас. — Я имел счастье не лицезреть Агирре в течение пяти лет и намерен растянуть удовольствие еще на пару десятилетий. — Ну Блас, — заныла я, — Мия затеяла исторический бал, а у меня что, не будет партнера? — Какой еще исторический бал, Линарес, ты из ума выжила? — Так это же не я, а Мия! Я ни одного танца там не знаю, думаешь, мне самой нравится эта идея? Но я не могу подвести Мариссу... — Спирито согласилась пойти на исторический бал? — скептически скривил лицо Блас. — Марисса вообще решила не праздновать, так что она просто придет поздравить Мию. Ну а мы с Луной решили сделать ей вечеринку-сюрприз. — Вот и чудно, значит, она составит тебе компанию, — покивал торопливо Блас, снова углубляясь в бумаги. — У меня партнера нет, я тебе говорю! — рявкнула я и, снова выхватив у него из рук листок, спрятала его за спиной. Блас повернулся ко мне, и было видно, что он едва сдерживает усмешку. — У тебя полно дружков, возьми одного из них, — хмыкнул он, даже не попытавшись забрать у меня листок. Я озадаченно обернулась проверить, что за бумагу я взяла и с досадой поморщилась: это был черновик. — Ты что, Мию не знаешь? — я положила бурито на черновик и, вскрывая банку спрайта, продолжила. — Она же теперь у нас знаменитость, к ней на вечеринку приглашены только самые близкие. Ни одного из моих дружков охрана и на метр не подпустит. Тут я лукавила, конечно, если бы я сказала, что со мной придет кто-то из моих ухажеров, ему бы тут же выписали пропуск. Но я сама не хотела звать чужих на эту вечеринку. Колуччи стали мне почти родными, мне хотелось провести этот вечер в кругу близких людей. Кто-то со стороны все только бы испортил. — Вот это да! Я пропустил момент, когда мы породнились с Колуччи, — язвительно протянул Блас, словно подслушав мои мысли. — В любом случае, не думаю, что управлюсь с этим в ближайшее время. Я тоскливо оглядела кипы бумаг, возвышавшиеся над журнальным столиком. Блас вообще аккуратный, если в гостиной такой бардак, значит, работы у него действительно по горло. — Да ладно, еще целый месяц, все успеем! — решила я и, прикончив бурито, деловито замотала распущенные волосы в пучок, и схватив с журнального столика карандаш, заколола им волосы. Блас неотрывно следил за моими действиями, но его взгляд не был скептическим, как я ожидала, и он даже не отпустил какое-нибудь едкое замечание в мой адрес по поводу существования резинок и заколок. — И ты решила не откладывать поиск партнера в долгий ящик? — отвлекшись, наконец, от созерцания, усмехнулся Блас, и вновь углубился в свои бумаги. — Так еще танцы надо выучить! — бодро отозвалась я и, выхватив листок у него из рук, прищурилась, изучая. — Ну-ка что тут у нас... Поставочки... — Положи на место, — забрал у меня бумагу Блас. — Да ладно, Блас, я правда хочу помочь, — примирительно заверила я его. — Мы же с Мариссой подрабатывали в Харекс на каникулах, помнишь? Я умею, правда. Я теперь гуру логистики. Блас скептически хмыкнул и вручил мне пустую банку из-под спрайта. — Хочешь помочь? Убери мусор. И не отвлекай меня. Я упрямо отставила банку и, снова выхватив у него листок, исправила опечатку в дате прибытия. Блас озадаченно следил за моими действиями. — Я все равно не иду ни на какие балы, — буркнул он, но я лишь отмахнулась. — Не пойдешь — значит одна схожу, не очень-то и хотелось. Все равно некогда репетировать, еще домашней работы по уши. Мы просидели с бумагами целый вечер, но не разобрали и четверти. Я так устала, что строчки перед глазами сливались воедино, но ощущала себя абсолютно счастливой, потому что у меня правда получалось здорово. Нечасто Блас доверял мне такие серьезные задания, так что я внимательно вглядывалась в каждую цифру, опасаясь упустить хоть одну дату, и очень скоро не заметила как увлеклась. Лишь спустя пару часов, потянувшись и широко зевнув, я заметила вдруг на себе внимательный взгляд Бласа. Заметив, что его раскрыли, он глаза не отвел, но спокойно встретил мой взгляд. — Чего? — смущенно буркнула я. Блас покачал головой, и в его глазах мелькнула как будто искорка одобрения. — Пытаюсь понять, в какой момент ты стала взрослой, — будто сам себе отвечал Блас. Я смутилась ещё больше и как-то растерялась. Я всегда терялась, когда Блас говорил со мной без привычного сарказма и снисходительной насмешки. — Где это ты увидел взрослую? — громко фыркнула я, пытаясь заглушить собственную неуверенность. — Значит я тебе больше не нужен, — протянул он задумчиво, словно не расслышав даже мою реплику. — Дальше ты сможешь и без меня... Его слова прозвучали одновременно и удовлетворённо и как-то растерянно. Во мне же вдруг поднялся непроизвольный протест, хотя в другое время я могла талдычить ему последнее бесконечно. Я коснулась его плеча, пытаясь разглядеть в его лице причину таких внезапных рассуждений, но ничего не прочитала. Лицо Бласа было непроницаемо. Он сделал вид, будто захотел размяться, и резко встал, чтобы пройтись по комнате. Моя рука, соскользнув, безвольно упала на диван. — Ну как это не нужен? — подала, наконец, голос я. — Ты очень мне нужен , Блас. Что это на тебя нашло? Старческое? — пыталась неуклюже шутить я, но Блас не поддался. Он ухмыльнулся, но даже прохаживаясь по комнате, продолжал задумчиво посматривать на меня, словно что-то решая для себя, и это что-то я впервые за много лет не могла прочитать с его лица. *** А у меня тем временем появилась очередная головная боль. Один из пациентов стал проявлять ко мне повышенный интерес и теперь я не знала, как от него отвязаться. Его звали Ричард, родом из Северной Америки, очевидно. Он был абсолютно не в моем вкусе, хоть и симпатичный. Невысокий, с русыми волосами, карими глазами — в общем, полная противоположность Бласа. Не то чтобы мне нужен был такой, как Блас — честно говоря, и Блас-то был не в моем вкусе: мне никогда не нравилась его крепко сбитая, коренастая фигура. Я всегда любила утонченные натуры вроде Маркоса с белокурыми волосами и тонкой ранимой душой. Но за последние годы я как-то сроднилась с Бласом и теперь ловила себя на том, что и среди ухажеров всегда ищу кого-то больше похожего на Бласа, нежели на Маркоса. Ричард раздражал меня. Он был такой вежливый, такой интеллигентный — мне нужно было выслушать тысячу извинений и изящных словоплетений, прежде чем я, наконец, понимала, что ему надо. Но в то же время у него была хватка бульдога. Я было вздохнула с облегчением, когда его выписали, но он стал ждать меня у выхода каждый вечер и непременно провожал до дома. Пару раз меня посещала шальная мысль натравить на него Бласа, но меня что-то останавливало. Он казался таким ранимым, таким искренним, что в конце концов я прониклась к нему симпатией, хоть и оставалась настороже. Что-то раздражающее было в этой ранимости. Он едва не убивался, когда просил у меня прощения из-за какой-нибудь ерунды, но затем мог спокойно повторить ту же ерунду и так же горячо просить прощения. Наверно, другим казалось, это следствие тонкой душевной организации, но я уже знала этот тип. Он очень напоминал Маркоса: на первый взгляд, безобидный и трепетный, но мягкий и аморфный настолько, что не способен держать форму. Блас, может, был часто груб со мной, но он был искренен и прям даже в своей грубости. Я знала, что он не нанесет мне удар со спины, — только лицом к лицу. Про таких же, как Ричард или Маркос, я ничего не знала. Мне все казалось, что наступит день, когда так же вежливо и робко, с искренними слезами на глазах Ричард в очередной раз растечется в своих многословных извинениях и оставит меня, как сделал когда-то Маркос. Мне нравилось хорошее обращение и интеллигентность Ричарда, но я не могла избавиться от мысли, что за этой душевностью крылось новое предательство. Впрочем, я была так занята, что мне было попросту не до него. Близился день рождения Бласа, Мариссы, а у меня не было даже малейшей идеи, какой сюрприз для них приготовить, о подарке я даже думать еще не начинала. Особенно трудно мне было с Бласом. Когда-то, несмотря на то, что считала его мертвым, я поклялась, что буду отмечать каждый его день рождения и никогда не забуду эту дату. Это произошло после того, как о его дне рождении я узнала от Мии и вдруг осознала, что за все время, что я шпионила за Бласом в колледже, я успела узнать о нем все — но не день его рождения. А Мия знала и помнила… В общем, с тех пор я отношусь к этому празднику очень трепетно. Он тоже в этот день никуда не уходит и не принимает гостей, несмотря на восторженный порыв очередной пассии устроить ему вечеринку-сюрприз. В этот день он всегда остается дома, а я не иду на пары. Частенько я получаю испепеляющий взгляд от очередной мегеры, брошенный перед уходом, — они знают, что Блас остается дома ради меня. Хоть и дуры, а женское чутье не подводит: они тонко чувствуют нашу с ним прочную связь, правда, толкуют ее своим порочным умишком, бывает, очень превратно. Обычно я не готовлю ничего особенного — мы и едим-то с Бласом обычно порознь, если только случайно не столкнемся иногда в столовой. Утром есть не хочется, в обед нас не бывает дома, а вечером я возвращаюсь слишком поздно, чтобы затевать что-то грандиозное. Но в день его рождения я накрываю стол и полдня провожу на кухне, изучая поваренную книгу. Честно говоря, у меня редко получается что-то стоящее, но Блас приглушает свою желчную натуру и никогда не подает вида, что мою изысканную стряпню есть невозможно. Он может пройтись на этот счет в другой день, но только не в этот. Мне долго приходится его уговаривать выйти из кабинета и пообедать со мной, но когда все-таки мои усилия увенчиваются успехом, я вижу, несмотря на его насмешливый, снисходительный взгляд, что он ждал этого с самого утра и боялся, что я не вспомню. Затем я дарю ему подарок — как всегда, наверно, бесполезный — для меня всегда сущее наказание придумывать, что ему подарить, и мы сидим за пустым столом, только я да он, обсуждая какую-нибудь ерунду. Удивительный человек без друзей. Он никогда не имел друзей даже в колледже, ни одного человека, на которого смог бы положиться, с кем можно поговорить по душам. Были коллеги, знакомые, бесконечные девушки, но из тех, с кем он мог бы отпраздновать день рождения, — только я. Что меня всегда забавляет, так это наша церемония вручения подарков. Блас себе не изменяет и как когда-то в старые добрые времена на каждый праздник оставляет подарок у меня на кровати. Иногда с вечера — иногда, если успевает, утром, пока я принимаю душ. Но каждый раз он вовремя уходит, и я ни разу не столкнулась с ним в этот момент, чтобы поблагодарить. Впрочем, я наверстываю упущенное в столовой, когда спускаюсь к завтраку и чмокаю Бласа в щеку так быстро, чтобы он не успел увернуться. Он делает вид, что не замечает этого жеста и, поедая яичницу, буднично спрашивает, понравился ли мне подарок. Я весело смеюсь вместо ответа, потому что ответить, как правило, бывает трудно. С одной стороны мне не могут не понравиться изящные вещицы, которые он то и дело преподносил мне, чтобы напомнить, что я девушка, но с другой — я почти не носила их. Пожалуй, я гораздо больше порадовалась бы еще одной паре джинс и толстовке. Все же, я говорю ему, что мне очень понравилось, и вручаю свой подарок. Он всегда отставляет коробку и никогда не разворачивает ее при мне, но я вижу в его глазах какой-то особый свет, который очень редко появляется там. Блас в этот момент кажется очень милым и добрым, и хотя он лишь насмешливо кивает и продолжает поедать яичницу, я вижу, что ему приятно. Новая подружка у Бласа так и не появилась, так что пока мне приходилось выполнять всю черную работу самостоятельно. Я мыла посуду, а по радио крутили какую-то белиберду, от которой на сердце становилось еще тоскливее. С Бласом, по крайней мере, хоть что-то понятно, а день рождения Мии и Мариссы так и оставался под знаком вопроса. Кавалера, кроме Бласа, мне было не нужно, да и если бы и нашла, я до сих пор не знала ни одного исторического бального танца. Да что там исторического, даже современного бального не знала. Платье Мия мне пообещала раздобыть, а вот к танцевальной части я должна была подготовиться самостоятельно. Я и обычные танцы исполняла не очень, а бальные и подавно до сих пор оставались за пределами моего разума. У меня интересный мозг: мне не составляет труда выучить строение человеческого скелета, но последовательность движений в танце, состоящем из четырех па, я запомнить просто не в состоянии, особенно, когда при этом рядом мешаются еще чьи-то ноги. По радио вдруг заиграла мелодия, напоминающая вальс или что-то в этом роде, и я, отложив посуду, попыталась исполнить какой-то безумный танец. Движения у меня, наверно, по-прежнему были по-мальчишески резкими, но женственная фигура теперь сглаживала их. Я самозабвенно двигалась в ритме песни, то и дело вскидывая руки и передвигаясь по кухне. Внезапно музыка резко смолкла. Стало кладбищенски тихо – было слышно только, как вода из крана капает на оставленную в раковине посуду. Я медленно повернулась и встретила насмешливый взгляд Бласа, прислонившегося к дверному косяку. — Больше экспрессии, Линарес, больше экспрессии, — посоветовал он. — Ты еще не всю кухню разнесла. — Я думала, ты еще в университете, — буркнула я, понуро возвращаясь к раковине с посудой. — И пропускаю такое представление? — язвительно продолжал Блас мне в спину. — Между прочим, парни с ума сходят, когда я танцую, — обернувшись, сощурилась я. — Еще бы, говорю, очень экзотическое зрелище… — Ой, иди ты! Я видела, как ты вальс танцуешь — вот это уж точно танцы с медведями. — Да неужели? И где это ты видела? — А мы подсматривали с Мариссой, как вы к балу с Мией готовитесь в колледже, - мстительно отозвалась я. Блас, кажется, разом растерял свой лоск, но тут же взял себя в руки. — Я не стану тебе ничего доказывать, Линарес. Я умею танцевать вальс. — Докажи, - оживилась я. - Могу поспорить, не умеешь! — Можешь поспорить. Если мне будут звонить, меня нет дома. Он повернулся, чтобы уйти, но я крепко вцепилась в его предплечье. — Нет, Блас, ты должен показать мне, как танцевать вальс! Меня пригласили на тематическую вечеринку, а я ни одного танца не знаю! Буду сидеть в углу весь вечер. — Поверь мне, это к лучшему, - с напускной заботой потрепал меня по волосам Блас и попытался скинуть мою руку, но не тут-то было. Меня было клещами не оторвать. — Научи — и я должна буду тебе одно желание! — быстро сориентировалась я. Блас чуть помедлил. Затем раздраженно провел свободной рукой по лицу, словно сбрасывая с себя наваждение. — Линарес, да когда ты уже вырастешь, наконец? У меня нет ни времени, ни желания играть в твои дурацкие игры! — Ладно, два желания! И я выношу мусор три дня подряд! Блас, кажется, задумался, по крайней мере, перестал вырываться. Я вздохнула. — Ладно, и испеку пирог. — И подметешь листья во дворе, — предупредил Блас. — Не жирно тебе будет? — возмутилась я, но тут же вновь вцепилась в Бласа, когда он повернулся, чтобы уйти. — Ладно, подмету, не сахарная. Блас расплылся в довольной улыбке и кивнул в сторону радио. — Узнай у Мии список танцев и подготовь музыку с подходящим ритмом. Я с готовностью кивнула. — Когда начнем? — Когда будет время, в Харексе сейчас завал. — Я тебе помогу! — Займись учебой. Я разберусь. — С учебой все в порядке, я приду к тебе вечером! Блас смерил меня оценивающим взглядом, но не возразил. Он вновь двинулся к выходу, когда я окликнула его, и он обернулся. — А к Мие со мной пойдешь? — с робкой надеждой спросила я. Блас не ответил и вышел из кухни, даже не простившись. Я опечаленно вздохнула, не слишком, впрочем, удивленная такой реакцией. Так и живем. Полнейшая неопределенность!