По-волчьи жить. Happily ever after

Дорогие читатели, продолжающие оставлять отзывы даже после стольких лет, спасибо вам, что все ещё здесь, рядом, мне очень важно и очень приятно читать, что вы думаете про моих героев и поворот сюжета, без вас и вашей поддержки эти главы никогда бы не появились на свет. Простите, что я сразу не отвечаю, это странно, я знаю, но для меня это как стимул писать новую главу. Я знаю, что на такие душевные отзывы лучший ответ -это прежде всего новая глава, поэтому не отвечая вам, я пользуюсь этим чувством, что у меня есть неотвеченные отзывы, чтобы поскорее написать новую главу и иметь возможность ответить вам в отзывах. Вот такие странные у меня методы мотивации). Вы знайте, пожалуйста, что пишете не в пустоту, я читаю все -все отзывы, и доза дофамина, которую вы мне даете, помогает мне пережить следующий после бессонной ночи день и последующие дни, когда я продолжаю писать. В этот раз на некоторые отзывы ответила только лайком, мне уже очень нужно было торопиться спать. Отвечу сейчас всем разом: я тоже очень рада видеть вас снова, постараюсь больше не пропадать так надолго ! А теперь... *** Как ни странно, Мариссу Блас не убил. Он вообще в последнее время пребывал в каком-то приподнятом расположении духа, так что мне даже в какие-то моменты казалось, что он обдурил меня и продолжает преспокойно себе кадрить Флор. Но он практически все время проводил дома с бумагами, так что очень скоро от своих подозрений мне пришлось отказаться. Может, это свалившаяся работа в Харекс так его воодушевила? Нашел, наконец, свое призвание? У меня, честно сказать, тоже было забот полно: я была занята подготовкой к грядущим дням рождения, и хотя список танцев, выданный Мией, все еще оттягивал булыжником мою тревожную совесть, я преданно исполняла свой сестринский долг, бегая по делам после училища и улаживая разные вопросы. Дело в том, что я решила пригласить к Мие на вечер бродячих цирковых артистов для Мариссы. Мне почему-то казалось это жутко оригинальной идеей - настолько неуместным было позвать на чистенькой бал Мии этих задорных и немытых лесных хиппи. Сладить с ними оказалось непросто: они сперва категорически отказывались выступать у богатеньких, но я включила режим беспризорницы, и мы быстро нашли общий язык. Труднее было уговорить Мию. Я достаточно повзрослела, чтобы не портить человеку праздник такого рода неожиданностями, так что первым делом, конечно, этой идеей поделилась с ней. Мия, однако, моего великодушия не оценила и категорически воспротивилась, и тут меня неожиданно поддержал Франко, так что дело было в кармане. Мероприятие перенесли в загородный частный дом Колуччи, где артистам для выступления выделили обширную территорию во дворе. Честно говоря, возвращаться туда мне каждый раз было трудно, поэтому поездку я оттягивала как могла. Там я оставила Хосе, моего славного старичка и лучшего друга, который умер от рака пять лет назад. С каждым годом все проще мне было вспоминать о нем без кома в горле, но сил навестить сад Колуччи, в котором он трудился когда-то по просьбе Бласа, присматривая за мной, я в себе не находила. Каждое лето я выдумывала уважительную причину отклонить приглашение Франко и Сони, но на этот раз выбора у меня не было: нужно было отвезти туда артистов, чтобы они могли спланировать выступление, а потом привести их еще раз на генеральную репетицию. Но это была не единственная моя головная боль: близился также день рождения Бласа, и это событие будоражило мои нервы гораздо больше. На этот раз мне хотелось закатить для него что-то совершенно грандиозное, но как обычно бывает, оттого что ответственность отдавливала плечи, кислород в мозг поступал плохо, и идеи приходили туго. Честно говоря, меня так тронуло отречение Бласа от Флор по моей просьбе, что сперва мне хотелось просто завалить его цветами, и я бы не посмотрела даже, что дамы мужчинам цветы не дарят, но, наконец, мне пришло в голову что-то более творческое: я решила спроектировать к его дню рождения наш собственный сад с альпийскими горками и красиво стекающими по камням ручейками. Откровенно говоря, я в этом деле ничего не смыслю, но Мия и Марисса быстро подключились и познакомили меня с нужными людьми. Растения нужно было высаживать заранее, так что я периодически короткими перебежками забиралась на задний двор и обрабатывала почву, чтобы бросить туда семена и закопать луковицы. В том, что Блас не заметит приготовлений, у меня не было никаких сомнений: задний двор прибирала я, и вероятность, что он решит забрести туда равнялась нулю, однако то, что я вечно пропадаю не весть где, не могло укрыться от его глаз, поэтому я старалась выбирать моменты, когда его нет дома или когда точно знала, что он по уши занят работой. В общем, после нашего с Мариссой вторжения в комнату Бласа мы с ним практически не виделись. Наверно, где-то в глубине души я могла бы признаться, что сама его избегала и намеренно возвращалась домой как можно позже, задерживаясь с Ричардом или другими друзьями, но почему я так поступала, трудно сказать. Вроде бы Блас порадовал меня неожиданной сговорчивостью, а я, наконец, могла выбросить из головы Флор. Я, правда, так и не поняла, почему он так легко уступил. Может, вовсе и не запал на нее или недостаточно запал, чтобы защищать ее грудью. Я решила, что он просто поступил так, чтобы за мной остался должок: еще один способ мною манипулировать. Ну, манипулировать-то ему, конечно, никогда не удастся, но, пожалуй, на неделю или две ему удалось выбить меня из колеи. Мне стало трудно смотреть Бласу в глаза, и я больше не знала, о чем говорить с ним, когда мы изредка пересекались на лестнице или в холле. Общаться с ним беззвучно как раньше тоже не выходило, словно за тот минутный разговор между нами выросла какая-то невидимая стена, и я больше не могла прочитать на лице Бласа ни слова, а свои мысли озвучить хотя бы для себя. Мы по-прежнему пытались обмениваться шутками и взаимными "любезностями", но выходило как-то натужно и неестественно, так что я торопилась поскорее прервать этот бессмысленный разговор: мне неприятно было пятнать общение с Бласом чем-то искусственным. Проще было вовсе не общаться и избегать его общества в надежде, что эта непонятная стена растает со временем сама собой. Так и вышло, что я стала проводить больше времени с Ричем. Он был вне себя от радости, а я была счастлива, что не одна и могу отвлечься от невнятной внутренней тревоги, связанной с Бласом. Рич вызывал во мне все больше симпатии: он был какой-то очень простой, и мне было легко достичь с ним той же близости, что с Маркосом когда-то. Я, наверно, снова стала остро нуждаться в таком общении. Как и предсказывал когда-то Блас, мои друзья из колледжа разлетелись кто куда, и даже верная Марисса повзрослела как-то отдельно от меня: у нее появились свои интересы, свой круг общения, и мы не сливались больше так естественно, как раньше. Мне нужен был кто-то, кто просто составит мне компанию: без обязательств, без чувств, с кем я могла бы разделить внешние впечатления, не приглашая в свой внутренний мир, и Ричард отлично подходил на эту роль. Только однажды он огорошил меня внезапной откровенной беседой о Бласе, которая пришлась совершенно некстати. — Почему вы живете вместе? — спросил он, напряжённо вытачивая из палки какую-то непонятную фигуру, предназначенную, очевидно, стать женской. Рич подкинул меня до одного цветочного магазина, в котором я надеялась обнаружить семена жасмина, а после уговорил меня заехать ненадолго в лес. Я была раздосадована тем, что жасмин мне купить не удалось, так ещё и эти дурацкие разговоры, которые мне за пять лет уже осточертели... Не слишком охотно я рассказала ему вкратце нашу с Бласом историю. — А ты уверена, что не испытываешь к нему... Влечения? — выслушав не перебивая выдал, наконец, он. — Чего? — Ну, ты испытываешь к нему какие-то романтические чувства? - несмело пояснил Рич. — Что ты имеешь в виду ? — с вызовом метнула я на него разъяренный взгляд из-под ресниц. — Ну-ка поподробнее? — Ну я не знаю, — помялся он. — Как там у девушек. Может, сердце бьётся чаще, когда его видишь... — Так это тахикардия, — авторитетно заявила я, — причем тут романтика? — Лухан, не придуривайся, ты знаешь, о чем я. Я залилась отрывистым злым смехом. — Нет, Рич, ничего подобного я не испытываю, — отрезала я. — Блас просто моя семья, неотъемлемая часть меня, но сердечко мое при виде него не трепещет , — слегка иронично заключила я. — А при виде меня? — обронил Рич. Я сделала вид, что не расслышала вопрос и спешно засобиралась домой. Что я могла ответить ему? Я спортивная девчонка, у меня здоровое сердце, с чего ему колотиться? Я лукавила немного: было время, когда сердце заходилось при виде Бласа, но, думаю, это с непривычки просто. Я ни с кем не была так откровенна, как с Бласом, и мне страшно было настолько сближаться с кем-то. Это очень скоро прошло, когда мы стали жить вместе и привыкли друг к другу, а теперь я испытывала в его присутствии какую-то спокойную уверенность, чувство плеча и тихую радость оттого, что он рядом. Вдали от него, впрочем, я тут же о нем забывала и со смаком занималась своими делами, учебой и просто наслаждалась жизнью. У Бласа своя жизнь, у меня своя, глупо было даже предположить, что между нами может что-то быть. Я спокойно и с юмором воспринимала такие предположения от продавцов в магазине, но не от Ричарда. Может быть, мне только казалось, что мы с ним хорошо понимаем друг друга? *** Мы с Бласом за здоровый образ жизни, так что обычно наше утро начинается с пробежки. Правда, чтобы сделать его еще здоровее, Блас старается со мной не пересекаться, поднимается в жуткую рань - лишь бы со мной не столкнуться. Когда я все же успеваю его застать на бегу, я обгоняю его, шутливо шлепнув под зад и, обернувшись, показываю язык, приглашая догнать меня. Блас, конечно, за мной не гоняется, но на спортивной площадке на мне отыгрывается и привычно берет меня на слабо, так что я, пытаясь поспеть за ним, едва живая возвращаюсь домой. Но мне это даже нравится: Блас учит меня преодолевать свои пределы. Раньше, когда он пытался отпугнуть меня, считая свое общество губительным для меня, он делал это очень жестоко и иногда травмировал, накладывая целебную повязку, но теперь все стало иначе. Он дурачится вместе со мной, помогает мне встать на мостик и стоит на стреме, чтобы я не завалилась, изгибаясь назад и становясь на руки. Иногда мы начинаем болтать обо всем на свете: я, повиснув вниз головой на доске для пресса, а он, подтягиваясь на турнике. Иногда мы можем захватить с собой еду и вместе позавтракать прямо на площадке, хотя в последнее время это случалось все реже. Последние годы Блас стал нарочито избегать моего общества, может, опасался, что станет такой же дурной, как я? С кем поведешься, как говорится... Тем не менее, следующим утром Блас постучался в мою дверь и, небрежно прислонившись к косяку, сам позвал меня на тренировку. — Это что еще за жест доброй воли? — подозрительно сощурилась я при виде его самоуверенной физиономии. Я была так ошарашена, что фраза вырвалась из меня с привычной фамильярностью, словно пробив наросший за последние дни психологический барьер. — Давно не виделись, — одарил меня приторной улыбкой Блас. — Решил тебя проведать. Я недоверчиво поморщилась. — Не дури меня. Вспомнил про свою подопечную? С чего бы? Грехи замаливаешь? — Мне все простили, когда я согласился жить с тобой под одной крышей, — закатил глаза Блас, и от его слов во мне всколыхнулась радостная волна, окончательно разбившая напряжение между нами. Это было именно то, что сказал бы прежний Блас до разговора о Флор. — Ты просто не понял еще, сколько от меня пользы, — не в силах унять поднявшееся в груди волнение, я показала ему язык и, стремительно схватив бутылку воды, вышла за ним в холл. — Действительно не понял, — хмыкнул Блас в ответ и галантно пропустил меня вперед, придерживая входную дверь. — А вот когда ты станешь дряхлым вонючим стариком, кто будет лечить тебя? —продолжала я самозабвенно нести околесицу, наслаждаясь вновь обретенной свободой, дарованной Бласом. — Неужели ты? — насмешливо подыграл он. Ему тоже было трудно скрыть радость оттого, что все снова стало как прежде. — А кто еще? Я же стану самым известным врачом в Буэнос-Айрес! — Вот как! Ты моложе меня на десять лет, ты сама на тот момент будешь дряхлой вонючей старухой. — Это совершенно не важно! — безапелляционно заявила я, переходя на трусцу. — Мастерство не пропьешь! Буду каждый день ставить тебе клизму! — О, будешь лечить меня от запора? А твой словесный понос как излечить — не знаешь? Скажите, доктор. — Таких лекарств еще нет! — вздохнула я. — Только цианид. — Придется купить тебе намордник... — О, неужели ты наконец-то созрел для собаки? Блас... — я молитвенно сложила руки. - Начинается... - Блас хлопнул себя ладонью по лицу и прибавил темп, оставляя меня далеко позади. Я припустила за ним, работая локтями изо всех сил, тараторя и приговаривая на ходу, выдумывая новые доводы в пользу собаки в доме, и вместе с движениями рук и ног, вместе с этим словесным потоком выходил из меня страх перемен, стальными тисками сковывавший мое сердце все это время. Я рассматривала солнечные блики на кустах. Это было чудесное утро, и вся природа, казалось, ликовала от счастья. Было по-утреннему тихо, вокруг ни души, но мой слух улавливал целую какофонию звуков. Где-то порхали с ветки на ветку птицы, пели цикады, было слышно, как переливаются струйки, стекавшие по канавкам вниз. Где-то гулким эхом разносился лай бдительного пса да позвякивали ставнями владельцы магазинов. Я радостно приветствовала их привычным кивком головы, Блас как обычно величественно их не замечал, и мы оба, я знала, наслаждались тем особым наполненным молчанием, которое умели хранить вместе, не ощущая неловкости и необходимости что-то сказать. Вернувшись домой, я вихрем побежала в душ — время уже поджимало, и мне пора было в училище, а когда вышла из ванной, застала Бласа на кухне уже выбритым и прилично одетым. — У тебя что, занятий сегодня нет? Почему ты не в спортивном? — удивилась я, закалывая высушенные, но ещё чуть влажные волосы крабом. — Потому что могу, — хмыкнул Блас. — Я взял отпуск на время, пока заменяю исполнительного директора в Харекс. — Сам управляешь своей собственной компанией, ты хотел сказать, — насмешливо поправила я и красноречиво оглядела его стильный свитер и серые джинсы. — Тогда куда ты так разоделся? Новую пассию кадрить? - лукаво подмигнула я и схватила с комода свой рюкзачок, чтобы сунуть туда конспекты. — Я решил устроить себе выходной. — Вот как? И куда собрался? — Пока не решил. Хочешь составить мне компанию? Он сказал это так естественно, что я даже не сразу вникла в содержание вопроса, машинально приняв эту реплику за очередную остроту. — Составить... компанию? — растерянно переспросила я. Ни разу за пять лет Блас не предлагал мне так прямолинейно разделить с ним его свободное время. Нет, бывало, что он выдумывал повод или даже велел мне куда-то его сопроводить под видом очень срочного дела, но составить компанию он мне предлагал только фрикам в лечебнице в минуты, когда я особенно его допекала. — Так мне же это... В училище надо, — поднатужившись, вспомнила я. — Не надо. Я разрешаю тебе прогулять сегодня. — Разрешает он... — фыркнула было я, но чуть подумав, замолкла на полуслове. — Идет! — я легкомысленно откинула рюкзак обратно на комод. — Веди. Блас окинул меня оценивающим взглядом, чуть склонив набок голову, и кивнул. — Есть особые пожелания? — Пожелания? — промычала я автоматически. Внезапно я загорелась. — Есть пожелания. Поехали в парк аттракционов? Блас вскинул брови. Ну да, знаю-знаю, сеньор Эредиа и вдруг аттракционы. Начинается... — Потому что на реке Лухан? — иронично поинтересовался Блас. Я растерялась. Я подготовила такую длинную речь в защиту парков развлечений и вообще развлечений, а он раскусил меня за полминуты. — Я ни разу не была там с тех пор как его построили, — не стала ломаться я. — Это была моя голубая мечта в детстве. Повсюду трубили о де Ла Коста на реке Лухан, перед сном мы сочиняли с пацанами страшилки о том, что происходило в этом парке, но никто из нас там, конечно, не был. Я знаю, ты сейчас скажешь, что я упустила свое время, и мне не по возрасту уже с малышней развлекаться, а тем более тебе, такому почтенному человеку, директору Харекса... — Я не знал этого, — коротко обронил Блас. Я прервала свой поток сознания и в недоумении уставилась на него. — Чего ты не знал? — Не знал, что ты мечтала туда попасть. Я... — он запнулся и на мгновение смутился и от неловкости нервно засуетился, подгоняя меня скорей обуваться, но я каким-то чутьем поняла, о чем он думал. Если бы он знал, он бы непременно доставил меня в парк аттракционов и весь мой детдом впридачу. *** — Ну, что я тебе говорила? — ликующе потрясала я перед его лицом выигранной в тире мягкой игрушкой. — Ты же бандит, как ты мог столько раз промазать? — Ты с пяти лет терроризируешь воспитателей, очевидно, что годы упорных тренировок не прошли зря. Кто не может похвалиться мозгами, хвалится чем получится, — ворчал Блас, делая вид, что ему неловко за свое поражение. — Мы повесим это в двойную рамку, — лоснящаяся от удовольствия, я продемонстрировала два клочка бумаги, на которых отпечатались наши выстрелы, и которые любезно выдал нам работник тира по окончании испытания. Листок Бласа был изрешечен, а на моем клочке красовалась всего одна дырка в центре. Недаром однажды я убила волка одним выстрелом наповал — я действительно неплохо стреляла. — Нет уж, хватит уродца, которого ты прихватила из тира. Тащишь в дом всякое барахло. Что это вообще? — Это невеста, — обиделась я. Не видно, что ли? — А почему она такая страшная? — Так это труп невесты, — охотно пояснила я. — Не смотрел? Тим Бёртон снял мультик с Джонни Деппом. Блас привычно сделал вид, будто ему незаслуженно была послана кара небесная, и покачал головой. — Нет, не смотрел, — лаконично отозвался он, но тоном выразил всю палитру чувств, охвативших его. — Посмотрим вместе как-нибудь, — подбодрила его я и зачарованно оглядела плюшевую невесту, которую выиграла в тире. — Жаль, игрушки жениха не было, — посетовала я. — Труп жениха я б охотнее, конечно, на стол посадила. — Не расстраивайся, думаю, тот, за кого ты выйдешь замуж, на следующий день повесится. Пополнишь коллекцию. — Не повесится, — весело отозвалась я. — Ты всех заранее предупреждаешь. С тобой никогда замуж не выйдешь. — Мое нравственное устройство велит мне быть милосердным...— скромно подтвердил Блас. Я прыснула от неожиданности. — О да, милосердие — это твое второе имя, Блас, — прижав руку к сердцу, признала я. — Или нет, второе Рики? Или Пабло? Я так и не разобралась, которое имя у тебя второе, — рассмеялась я. — Мое второе имя — терпение, — тяжело вздохнул Блас. — А если тебе так трудно терпеть меня, отчего бы тебе меня жениху не сплавить? — с притворным сочувствием посоветовала я. Как и всегда в такие моменты, он сбил с меня всякую спесь своим простым искренним, хоть и по-прежнему шутливым ответом и чуть грустным взглядом голубых глаз: — А кто останется, Линарес, если ты уйдешь? Труп невесты? — слегка брезгливо кивнул он на тряпичную куклу, которую я сжимала в руке. — Уж лучше твоя компания. Я открыла рот, судорожно выдумывая остроумный или ладно остроумный, хотя бы какой-нибудь ответ, но он опередил меня, указывая на огромные американские горки. — Я бы покатался, но тебе, конечно, смелости не хватит... Внезапная задушевная беседа вмиг вылетела у меня из головы, и я было привычно вспетушилась, приготовившись доказывать ему, что ни капельки не боюсь каких-то там горок, но внезапно осеклась. — А они не работают, — бодро заявила я. — Да что ты говоришь! — насмешливо подыграл Блас. — Какие-то ремонтные работы, — уверенно заявила я. — Я заметила объявление у входа. Ты что, не видишь разве, что они не двигаются? — Может, это оттого, что они по сеансам работают. — Ничего подобного, — отрезала я. — Какие сеансы, ты посмотри, народа почти нет. Точно не работают. Пошли на водяные горки лучше, искупаешься. — Нет уж, спасибо, — красноречиво оглядел он свои стильные джинсы. — Тогда на автодром? Я побледнела, мои губы непроизвольно сжались в тонкую ниточку, а ногти сами впились в ладонь так больно, что на глазах у меня выступили слезы. — Ты... Издеваешься? — только и сумела выговорить я, но могла и не говорить. Я знала, он понял все по моему побледневшему лицу, и, кажется, был смущен оттого, что заметил на моих глазах слезы. Пять лет назад я думала, что больше никогда его не увижу, потому что его похоронили у меня на глазах после автомобильной аварии, в которую он попал по моей вине. После этого я провела мучительный год, думая, что он умер, а он выжил, хотя и получил множество ранений. По этой причине я не хотела, чтобы он катался на американских горках — даже спустя пять лет перегрузки могли негативно сказаться на его организме, о чем ни в коем случае нельзя было даже намекнуть Бласу, иначе бы он рассердился и стал бы назло демонстрировать мне свое железное здоровье. Как бы трудно мне ни было дурить его, кажется, в этот раз мне действительно удалось убедить его, что это я увиливаю от горок, однако эмоции в связи с автодромом мне скрыть уже не удалось. Слишком глубокой была травма и слишком похожую ситуацию он предлагал воссоздать. Вопреки моим ожиданиям он не разозлился, а лишь кивнул понимающе и тихо произнес: — Пошли к реке тогда. — Лухан? — эхом отозвалась я. — Лухан.