Горите в аду

      Лучше просыпаться в холодном поту. От кошмаров, ведений, бессонницы. Лучше вообще не спать, вечно работать, прожигая часы. Сидеть перед телевизором до полуночи, а после перебирать старые кассеты или снимки. Лучше отказаться от этой дурной затеи, чем просыпаться в гордом одиночестве и каждое утро прокручивать в голове события давно прошедшей ночи. Ничего не было, не думайте. Они просто легли спать, просто поцеловались, и всё так просто, будто и нет вовсе ничего сложного. Просто проснулись утром, просто разошлись... Жаль, что всё на самом деле совсем по-другому.       На работе так непривычно и неуютно. Приходится озираться по сторонам, чтобы ненароком не наткнуться на пристальный, холодный взгляд серо-голубых глаз, а потом потонуть в этой серой массе, обжигаясь о свои же рухнувшие надежды. Обидно. Глупо было надеяться на то, что что-то получится, они же не дети, всё понимают.       Арсений стоял среди массы людей, что, словно мухи, вились вокруг него, поправляя то грим, то прическу, то идеально сидевшую на нём одежду. Он улыбался во все тридцать два и, кажется, совсем не думал, в отличии от Антона, который, всё больше бледнея, подходил к нему.       - Привет, - протягивает руку Попов, странно, наверное пытается сделать вид, что ничего не было.       - Привет, - сквозь зубы цедит блондин и наскоро жмёт ладонь собеседника.       Шастун мечется взглядом, ищет спасательной круг, и вот, вроде бы найдя защиту, прячется за дверью гримёрной, выдыхает.       Вроде пронесло.       Дверная ручка скрипит и поворачивается, в голове вновь возникает жуткий звон сирены, говорящий о тревоге, что пора бежать, бросать свои вещи и спасаться самому, но уже слишком поздно предпринимать каких-либо действий.       Блять.       - Шаст, я хотел сказать кое-что, - голос Арсения какой-то встревоженный, слушать не хочется. Антон поворачивается на звук.       - Что-то не так? - Антон мнётся. Отчего-то ему жутко страшно и неловко, лучше бы он сквозь землю провалился.       Попов продолжает разглядывать парня перед собой. Пробегается глазами по растрёпанным волосам, бледному, точно у смерти, лицу, тонким губам.. Задерживает дыхание, а потом строчит точно из пулемёта: "Прости, что ушёл тогда. Я испугался.". Замолкает.       В комнате тихо, настолько тихо, что можно уловить жужжание мухи. Воздух заряжен, наполнен волнением. У Антона пересыхает во рту. Была бы возможность, он бы выпил залпом ведро воды и не подавился. Тишина давит, и уже пора бы её прервать, но слова так и не лезут в голову, сплошные банальные вопросы бьются о череп, так и не вылетая из уст. Хватит молчать.       - Испугался чего?       Арсу будто голову прострелили. Мужчина стоит и хлопает глазами, не понимает, что должен сказать сейчас и почему именно этот вопрос прозвучал. Будто сам не понимает, почему боится. А разве любой другой не испугался бы? За свои поступки нужно нести ответственность всегда, так вот он и понёс... Немного не вовремя, но понёс же, лучше поздно, чем никогда, да, Арсений?       - Сам посуди, - мужчина вздыхает и только сейчас закрывает за собой дверь, - я даже не был сильно пьян, чтобы оправдать себя этим. Мы целовались, а потом я проснулся у тебя в кровати..       Он замолкает, упираясь взглядом в зелёные глаза напротив, говорить становится сложнее, ведь так долго шёл к этому..       Ну же, скажи это.       - Ты мне нравишься, Антон, очень нравишься, - произносит на выдохе, а после держит паузу, длинною в пару секунд, - я давно пытался сказать тебе об этом, но так привык думать о том, что это всё бред, что такого быть не может.. А тут такой шанс, не удержался..       - Винишь себя в этом? - тихий, неуверенный голос едва долетает до уха брюнета. Тот стоит, едва поднимая глаза, лишь изредка улавливая на себе посторонние взгляды.       - Нет, ничуть.       - Замнём и сделаем вид будто ничего не было? - Антон глотает ком в горле, боясь ответа.       - Ни за что, я не смогу, - бурчит Попов, подходя ближе. Шастун стоит как вкопанный, не в силах и шагу сделать, - если ты хочешь, то я постараюсь...       - Когда ты пришёл в первый раз, ты был такой злой, - усмехается Антон, - ты говорил. как же ты ненавидишь шипперов, - в глазах блондина начинают прыгать чёртики и появляется нотка улыбки, - я тогда понял, что всё бессмысленно. Если тебе так противно думать о том, что мы можем быть...вместе? Я подумал, что и пытаться не стоит..       - Я ненавидел их лишь за то, что они были правы, - расстояние становится минимальным, с каждым шагом кислород забивается в лёгких и всё сложнее ему выйти. Жарко, тут очень жарко.       - Поэтому пророчил им гореть в аду?       - Мы сгорим вместе с ними, - усмехается Попов и легко касается губ Антона. Плевать на запреты, плевать, что в любой момент могут зайти и увидеть, нап-ле-вать.       Слов о любви не было, да и не могло быть. Какой толк кричать о том, что и дураку понятно? О любви слагают поэмы, поют песни... К чему разбрасываться словами, если потом они будут стёрты ластиком, вырезаны ножом и исправлены лезвием? Вы слышали много историй о чистой и искренней любви, где фразы лились рекой, растягивались в тягучую приторную мелодию и заставляли скулы болеть от державшейся на них улыбки. Но вы встречали людей, которые вместо "я люблю тебя" произносят "горим"?       Они загорелись давно, как только посмотрели друг на друга. Думаете это плохо? Двое сияют синим пламенем, которое не затушить водой, пожарным шлангом или пеной из огнетушителя. Один поддерживает огонь второго, и даже когда кто-то уже готов потухнуть, у них всегда есть бензин и спички, чтоб зажечь друг друга снова.