Совершенная месть

      — Думаю, что крутой коп захотел себе шахту в заднице тоже, — Дженсен все еще смеется. В таком деле последнее оружие — смех. Последняя защита, последний форт. Сдашь и его — считай все, баста, поддашься противнику, и ничего уже больше не будет. Нужно смеяться до последнего вздоха, черт побери. И Дженсен смеется. — Обещаю — все будет, давай, сделай что-нибудь еще только, а то и пожаловаться не на что будет. Как думаешь, как в участке отнесутся к тому, что их офице-е-е-ер так некрасиво обошелся с бывшим подозреваемым? По головке не погладят. А если я постараюсь, а я постараюсь, так тебя, тварь, и вовсе закроют. Будешь золото в своей шахте искать! — Дженсен орет, потому что копа больше не видно, и мужчина даже не знает, где он. Слышит только какое-то копошение позади, да и только.       — Зря она тебя не пугает, мразь, ой как зря, — он хмыкает, переводя взгляд в окно. Выбраться не представляется возможным, поэтому придется просто терпеть и не поддаваться на все подряд провокации. — Я там не был, что мне там делать? Я законопослушный гражданин, ты же знаешь это, — он смеется, чувствуя тепло позади себя. Хочется отшатнуться, но просто некуда, поэтому приходится дышать тише, пока эта тварь обхватывает его сзади. Что это за дерьмо, блять? Дженсен не тупой все-таки, отлично понимает, к чему клонит коп. Пирсинг, значит. Да чтоб его семеро чертей в аду ебали! Мужчина только скрипит зубами, но молчит, пока перед его глазами проводятся манипуляции с проволокой. Ну, не впервой. Бить татуировки не намного легче, особенно в некоторых чувствительных местах, так что Дженсен надеется, что выдержать сможет. И уж точно не покажет свои слабости так скоро.       — Сука-а-а-а-а! — ладно, это больнее, чем он надеялся. Дженсен сопит, клацает зубами и пытается вырваться, но, опять же, совершенно некуда. Да и каждое лишнее неловкое движение теперь приносит отчаянную боль, потому что проволока царапает словно изнутри, а эти ебучие кривые пальцы копа просто не могут вставить ее ровнее. — Я тебе сломаю все пальцы, гнида, если ты не будешь аккуратнее, — он шипит, кусая и без того кровящую нижнюю губу. — Блять, — выдыхает тяжело, когда мужчина отходит, и часто моргает, надеясь не вырубиться от боли. Это только с одной стороны кажется, что пф, всего лишь какой-то сосок, маленькая ранка. Но на деле это куда страшнее и больнее, а у Дженсена это место слишком чувствительно, чтобы вынести так просто. Он тихо стонет, потому что теперь в агонии горит едва ли не вся грудь, и ругается, надеясь, что эта мразота не станет дырявить ему все, до чего сможет дотянуться. — Я тебя на кол посажу, пидар, — он кидает куда-то в пространство, даже не надеясь, что коп его услышит. Все равно. Просто так чуть меньше болит. Боль уходит со злостью, рассеиваясь в воздухе.       — Ты такой честный что ли? Ой, не гони, честных копов не существует, вы все только притворяетесь, носите свои ебучие маски, а на деле — мешки с говном. Продажные мешки. Что, не так? — Дженсену не нравится говорить с тем, кого он не видит, но выхода нет. А оставить слова мужчины без ответа он просто не может.       — Нет никаких принципов. Есть выживание, но откуда тебе знать, верно? Ты живешь как пуп земли, светишься от счастья со своей бабой, обустраиваешь дом, а в мире, блять, людям жрать нечего, спать негде, лечиться нечем. Ты прикинь, как бывает, да? Какие принципы? Есть только один принцип, которому вообще стоило бы следовать — отнять у одного пидараса и отдать другому. Все. Чистый бартер. Я не говорю, что так делаю, но это достойно, согласись. Чем ходить на свою ебучую работу в офис, просиживать там задницу до шести, а потом нажираться пива в баре, чтобы жена отпиздила сковородкой, когда ты явишься домой. Ух, прямо горю от предвкушения, — для Дженсена это становится слишком длинной речью, и он тяжело дышит, переводя дыхание. — Ты борешься не против того, что надо, мудак. Кто б тебе глаза-то на это открыл?       Ему нечем дышать. В голове мутно и туманно, хочется спать. Дженсен прикрывает глаза, на миг проваливаясь в легкое забытье, а очухивается только через пару минут, когда правая щека начинает гореть от сильной пощечины. Спасибо, удружил, можно было и нежнее. Он с трудом фокусирует взгляд на лице мужчины перед ним, но тот уже отходит, когда это наконец удается сделать. Кажется, он недоволен тем, что Дженсен прослушал весь его наверняка занимательный ответ, но, впрочем, тем лучше — меньше ебалы для его мозга. Слушать копа о философии жизни — хуже некуда.       — Подойди что ли сюда, скотина ты ебучая, — мужчина тихо зовет копа к себе, зная, что тот рано или поздно все равно подойдет. — О, смотри-ка, уже отзываешься. Хочешь, всегда так звать буду? — Дженсен смеется, хотя в голове все еще мутно и как-то больно. — Ближе, чего боишься? Сам же привязал меня. Вот так, какой ты молодец, — он тянет издевательски, когда мужчина подходит ближе.       А потом резкое движение ногами, и коп оказывается зажатым в кольце его конечностей. А они у Дженсена, надо сказать, достаточно сильные. Вору, как никак, много бегать приходится. Натренируешь в любом случае.       — Попался, красавчик. Хочешь, повеселимся? — Дженсен издевается, конечно, но это все еще его единственное оружие. А ему уже скучно. Он сцепляет ноги сзади так, что разорвать это кольцо будет слишком трудно даже для этого копа. А потом прижимает к себе еще ближе, почти вплотную. Пах к паху. — Ммм, офицер, что тут у нас, — Дженсен закатывает глаза, словно что-то ищет. — Погоди толкаться, рано еще, мне нужны пара движений, чтобы твой маленький дружок встал, — он смеется, елозя пахом вверх-вниз с малой амплитудой. По-другому не выходит. — Жизнь со стояком станет веселее, согласись, — он видит испуг, промелькнувший в глазах мужчины, конечно, все эти натуралы такие… мнительные. Думают, что если у них внезапно встанет на мужика, то все, жизнь закончена. Кажется, коп как раз из таких. — Ух, кажется, что-то нашел. Это твой член? Дай ему свободы, ему тесно, — улыбка до ушей, хоть завязочки пришей. Дженсен издевается на свой манер. Он в таком положении никак покалечить мужчину не сможет, зато унизить по-своему — это пожалуйста. — Возбуждает, да? — он наклоняет голову максимально вперед, чтобы прошептать низким голосом. Он попал в точку. И отлично это знает.