Совершенная месть

      Наконец превосходство. Дженсен ощущает его каждой клеточкой тела, каждым мускулом, каждым нервом. Вот она — болевая точка. Придурошный коп может до посинения орать о том, что он не гей, но его член всегда будет говорить как минимум о бисексуальной его природе. Так-то лучше. Дженсен по глазам видит, что это до усрачки пугает мужчину — возбудиться от его прикосновений. Ничего особенного и ничего страшного, зато отличный способ давления, когда связаны руки. Хорошая была идея! Жаль, что скоротечная. Конечно, это логично, что коп быстренько очухался и скинул его ноги, предварительно посмотрев на него затуманенным взором. Но можно было бы и как-то поинтереснее… Но, кажется, это самое «интересное» как раз впереди. Дженсен буквально ощущает это задницей, которая едва ли не зудит.       — Конечно, ты не пидор, а я извращенец, — Дженсен наигранно устало вздыхает. — А еще ты такой предсказуемый.       При всем этом мужчине кажется, что прикосновения приятны. Те несколько секунд, пока коп отдавался своему желанию приблизиться, пока касался горячими ладонями его бедер, пока дышал сквозь зубы, были отличными, Дженсен бы не прочь повторить. Его, на самом деле, не сильно волнует, что перед ним его отстойный мучитель, секс — это секс. И ничего этого не изменит. Но, само собой, у копа свои планы. И он же «не гей». По крайней мере, Дженсен вырвал свои пару минут победы. Пускай войну он проиграл, но эта битва все равно останется за ним. Он думает, что мужчина просто постарается обо всем забыть и вернется к своим странным планам с доведением Дженсена до белого каления, но все совсем не так. Он уж точно никак не ожидает, что с него сдерут штаны вместе с трусами. А еще он немного сам удивлен, что возбужден. Дженсен так старался довести копа, обращал все внимание на то, чтобы его член встал по стойке смирно, что про свой совершенно забыл. И теперь тот раскачивается из стороны в сторону, тонко намекая о том, что ему теперь тоже необходимо внимание. А под изучающим взглядом копа вообще хочется стонать в голос. Но он не был бы собой, если бы так просто сдался.       — Понравилось, а с чего не должно? Я же не ору, что я не пидор, — Дженсен пожал бы плечами, если бы мог, но руки уже начинают затекать там, сверху, поэтому он старается вообще не двигаться, чтобы не причинять лишней боли.       — Может, ты тоже решил попробовать? Штаны даже снял с меня, я впечатлен, — снова шутит, чтобы не начать паниковать от того, что творится позади него. Коп явно что-то задумал, и это что-то совсем не нравится Дженсену, особенно когда ягодиц касаются горячие пальцы, а потом… — Еб твою мать, сука, отпусти меня! Я… — он задыхается криком, выгибаясь вперед и до новой крови кусая губу. Пожалуй, так же больно было лишь однажды. Его первый мужчина с Дженсеном не был особенно нежным, поэтому… Ладно, ошибка. Так больно вообще никогда не было. — Аххххх! — единственный звук, срывающийся с губ — глухой хрип. Дженсен не может даже слова сказать от боли, жмурится и продолжает хрипеть, пытаясь вытолкнуть предмет наружу, из-за чего тот только сильнее входит глубже. — Вытащ-щ-щи, блять, я… я… вытащи, — он стонет, запрокидывая голову. Хочется кричать, но, к сожалению, не можется. И Дженсен с облегчением вздыхает, когда предметы из задницы вываливается сам. Из груди вырываются судорожные хрипы, мужчина пытается надышаться, пока может, потому что уверен, что это не конец. Дорвался. Ему, в общем-то, все равно на позицию в сексе — он вполне себе универсален, да и задница обычно вполне спокойно принимает в себя инородные тела. Но не по сухому же! И не так резко. К сожалению, становится только хуже. У копа, видимо, совсем отшибло мозги, потому что он делает еще более низкие и поганые вещи. Его движения еще резче и жестче, он даже бровью не ведет и не выпускает бедер Дженсена из рук, когда тот ощутимо дергается наверх, пытаясь подняться, когда его опускают обратно на этот импровизированный кол. Он входит еще глубже предыдущего, и из глаз рефлекторно катятся слезы. Злые, больные слезы. Полные горечи. Дженсен вообще не такой человек, который стал бы размазывать сопли по роже, но в этот раз он просто ничего не может поделать. Он не может справиться с жестокостью, с безумной, рвущей пополам, болью. Он даже не обращает внимания на слова вроде «шлюха» и так далее. Это не имеет значения. Все, о чем он может думать — горящая в прямом смысле задница. Он кусает губы снова, пытается смахнуть слезы с лица, вертя головой, но те и не думают останавливаться. Боль на какое-то время просто запечатывает мозг, от чего Дженсен только тихо хрипит и стонет, не имея возможности даже приподняться. Он сидит и не видит выхода и круговорота страданий.       Властная рука тянет за волосы назад, и приходится обратить взгляд наверх. Ну, конечно. Не гей он. Как же. Даже в таком дерьмовом положении Дженсен усмехается. Боль немного тупеет, самую малость, но этого хватает, чтобы включить голову. Он облизывается и вызывающе смотрит на копа, как будто ему мало того, что тот с ним уже сделал. Кусать за член? Нет уж, ему ли не знать, как рефлекторно при такой подлости дернется рука укушенного и снесет половину челюсти. Глупая идея, конечно, так можно сделать безумно больно, но и сильно в ответ получить. А Дженсен к такому не готов. Он усмехается снова, облизывает снова и снова пересыхающие губы и опускает взгляд на придвигающийся ближе член. Ему нравится делать минет. И он действительно не понимает, почему некоторые считают это унизительным. Его самого это возбуждает, поэтому ничего плохого он в этом не видит. Конечно, делать приятного этой мрази не хочется, но выбора у него нет все равно, поэтому Дженсен старается как можно больше игнорировать все такую же рвущую пульсирующую боль в заднице и открывает рот. Головка проникает легко, играючи, и мужчина обводит ее языком, проводя его кончиком по уретре пару раз туда и обратно. Одно из самых чувствительных местечек тут же отдается пульсацией, а член самовольно проникает глубже в рот. Черт, как это может не заводить? Дженсен не знает, как вообще его собственный член все еще может вставать, когда все остальное так жутко болит. Но это происходит тем не менее. Он обводит языком ствол, собирает всю выделяющуюся смазку и берет немного глубже, начисто вылизывая. Головка упирается в щеку, и Дженсен поднимает глаза на копа, чтобы увидеть его реакцию. Все любят наблюдать за тем, как им отсасывают, этот мужик не исключение. Как бы он не орал о том, что он не гей, но минет от мужчины принимает очень даже покорно. Со стонами, о, просто чудесно. Дженсен жмурится, когда задница начинает ныть по второму кругу, и старается не двигать нижней частью тела вообще. Только головой, насаживаясь еще немного глубже. Языком обводит ствол снова и снова, возвращается к головке, посасывая ее как-то особенно ласково, а потом опускается обратно ближе к корню, втягивая щеки. Приятно ощущается каждая венка, каждый участочек, и, черт, был бы этот коп не такой мразью, Дженсен даже хотел бы отсосать ему снова. Потому что тот подается вперед, тихо стонет и уже запускает ладонь в волосы мужчины. А это лучше всех похвал.       Чего стоит не задохнуться, когда коп резко дергает его голову ближе к себе, надавливая на затылок, заставляя принять далеко не маленький член полностью. Дженсен обычно старается такие большие глубоко не брать, потому что потом саднит горло, да и приятного мало. Но у него выбора тут никакого, поэтому он старательно все принимает, жмурится и пытается не думать о том, что его сейчас стошнит. А еще о своей заднице, которая почти онемела. Только через несколько секунд мужчина отпускает его затылок, позволяя немного вдохнуть воздуха.       — Я так задохнусь, блять, руки убери, — Дженсен ругается сквозь зубы. Он делает этой твари минет, а тот еще и недоволен! Но мужчине совершенно все равно, потому что член оказывается во рту Дженсена снова, снова дальше и глубже. Видимо, простые ласки языком ну никак не катят. Дженсен думает о том, что это, наверное, никогда не закончится. Проникать глубоко все сложнее, задницей он все ниже сползает по этой сраной деревяшке, делая самому же себе больно, но удерживать себя просто нет сил. Хочется завыть от отчаяния, но минет все-таки закончить. Хорошо, что коп наконец снова отпускает его голову и позволяет делать минет так, как нравится Дженсену. Горло уже дерет, а от движений головой затекает шея. Блять. Как он вообще так попал?