Совершенная месть

      Думает ли Джаред о своей мертвой супруге, когда мужчина «любезно» соглашается ему отсосать? Честно говоря, мотая хером перед лицом Дженсена и отпуская отвратительные пошлые приказы, Джаред не ожидал, что мерзавец всерьез решит взять в рот, а уж тем более после того, как коп засунул ему в кишку рукоять молотка, буквально рвущую ректальный проход на мелкие кусочки. Но блядский Дженсен это действительно сделал. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сложил свои блядские губы трубочкой и вытянул шею вперед, всасывая член глубже, будто для него сделать минет практически незнакомому мужику, который не прекращает угрожать расправой и представляет опасность, — то же самое, что и бутерброд за завтраком съесть. Джаред в красках ощущает горячую слизистую рта, большой шероховатый язык, скользящий по всей длине ствола, подрагивающие от напряжения мышцы щек, и от этого хочется закатить глаза, закинуть голову и, наплевав на гордость, в голос умолять мужчину не останавливаться. Короче говоря, ебать Дженсена в рот оказалось ахуенно, слишком ахуенно, и даже близко не похоже на то, что ожидал Джаред…       Последние полтора года мужчина занимался сексом лишь с Женевьев, а ее было сложно назвать большой любительницей оральных утех, тем более когда ублажали не ее. Поэтому за столько времени мужчина практически забыл о значении сладкого слова «минет» и никак не мог ожидать, что об этом напомнит ему парень, которого он, вообще-то, собирался убить. Джаред очень не хотел бы вспоминать о мертвой супруге в такой ситуации и порочить ее добрую память, но умелые действия Дженсена невольно задевают закрытые за семью замками воспоминания о близости с женой и обидная мысль мельком проскальзывает где-то на грани сознания: жена так Джареду никогда не сосала. Черт, да ему вообще никогда никто в жизни ТАК не сосал! Он даже на минутку забывает о своей начальной миссии и просто молча наблюдает за ходящей вперед-назад головой мужчины, не веря своим глазам. Дженсен сосет самозабвенно и напряженно: вначале он зажмуривает глаза и, наверняка, прислушивается к отдающимся в заднице болевым ощущениям — в тот момент Джаред уверен, что он сосет лишь из-за опасения за собственную жизнь и просто старается отсрочить свою смерть, но затем… Дженсен неожиданно распахивает веки и исподлобья смотрит в глаза Джареда горящим ясным взором. Нет, он вовсе не напуган — и это удивительно в сложившейся ситуации, ведь любой другой человек на его месте дрожал бы от страха и молил о пощаде, а Дженсен… даже когда его рот занят, он продолжает насмехаться над своим мучителем глазами. Он прекрасно понимает, что Джаред может в любой момент схватить его за глотку и придушить, а затем выкинуть оскверненный труп в какую-нибудь канаву, но все равно не думает сдаваться. И эта самоотверженной, эта решительность, эта… эта… эта глупость производит на Джареда такой же эффект, как и красная тряпка на быка.       Джаред берет в ладони лицо мужчины и большими пальцами смахивает слезы с его щек. Хотя назвать это слезами язык не поворачивается — слезы должны вызывать жалость, слезы — это проявление слабости, но не у Дженсена. Его глаза блестят от влаги, а светлые ресницы слипаются, но это ни задевает в душе Джареда ни единой даже самой крохотной струнки. Ухватив за челюсть, он тянет голову Дженсена на себя, заставляя его сильнее насаживаться ртом на член. Джаред не испытывает к этой мрази ни капли жалости — лишь желание его унизить, втоптать в грязь, отнять остатки человечности, услышать хруст, с которым мужчина сломается, но этого никак не происходит. Даже с хуем во рту и с молотком в заднице Дженсен продолжает оставаться чертовым Дженсеном. И Джаред со стыдом отмечает, что ему начинает нравится эта непоколебимость мужчины, достойная похвал.       — Хороший мальчик, — улыбка у Джареда выходит шалой, будто он хорошо так приложился к бутылке горячительного. Однако он трезв, слишком трезв для того, что выделывает и от этого на душе становиться как-то паршиво, хоть и предельно ясно, что останавливаться слишком поздно, да и не выйдет, как бы сильно ему не хотелось. Время не отматывается назад, как и мертвые не возвращаются из могилы, поэтому остается лишь наслаждаться моментом здесь и сейчас. Он чуть наклоняется корпусом вперед и кладет раскрытые ладони на плечи мужчины. Просто кладет, ничего не делая, а, судя по взволнованному взгляду и вздернутым бровям, Дженсен прекрасно понимает, что ждет его задницу дальше. Под громкие аккомпанементы, состоящие из сплошного «нетнетнет», Джаред со всей силы давит на плечи мужчины, вынуждая его опустить задницу до пола. Вернее, до того момента, пока ледяной металлический боёк не упирается в тугую плотно натянутую на деревянную рукоять кожу. Джаред даже представить себе не может, какую боль в этот момент должен испытывать мужчина, но, судя по его крику, от которого закладывает уши, очень сильную. И, конечно, Джаред держит его руками, не позволяя ни соскочить, ни завалиться на бок. Когда Дженсен немного привыкает и перестает рыпаться, Джаред его отпускает и говорит низким голосом, который раньше никогда за собой не замечал:       — Сейчас ты сам себя выебешь молотом — тебе ведь не привыкать работать задницей, верно? Я хочу слышать, как он стукаться о пол. Скажем, 10 раз. Давай, приступай. И-и-и раз!       И Джаред терпеливо ждет, пока Дженсен собирает ноги под себя, садится на корточки и пытается выполнить указания, естественно одновременно с этим матерясь и отпуская очередную колкость, до которой копу нет дела.       — Я не шучу, Дженсен! Давай, ты справишься! И-и-и два! Сильнее, если я не слышу звука удара — не считается! Сильнее!       Несмотря на то, что Джаред не засчитывает больше ударов, чем засчитывает, Дженсен справляется недурно. Когда до 10 остается совсем немного, с лба мученика пот катиться градом, а его мучителю надоедает надрачивать себе самому. Где-то на счете «8» Джаред подбивает согнутые ноги Дженсена и тот лишенный сил и равновесия заваливается куда-то в бок, но не падает, потому что веревки продолжают удерживать его тело. Джаред становиться над ним, расставив ноги по разные стороны от тела, и поправляет веревки на запястьях так, чтобы теперь руки оказались сверху на деревянном брусе. Быстро закончив с приготовлениями, Джаред встает рядом и подхватывает Дженсена за подмышки, рывком ставя его раком, а молоток с грохотом выпадает на пол. Джареда теперь он больше бесит, чем веселит, поэтому одним движением ноги грязный инструмент оказывается отправлен под стол.       — Ты не справился… — раздраженно огрызается Джаред.       В этот отвратительный неправильный ненормальный момент, когда Дженсен может лишь глухо мычать от терзающей все его тело безумной боли и хвататься занемевшими синими пальцами за брус, к которому привязаны его руки, Джаред перестает давать себе отчет о происходящем: он совершенно обычным рядовым движением спускает свои штаны еще ниже и пристраивается сзади к раздолбанному молотком очку.       В заднице Дженсена зияет черная дырка, но все равно Джаред не решается соваться в нее «на сухую». Но кроме слюны у него ничего нет, хотя… это же гараж, чего здесь только нет! Оглянувшись на полки, Джаред замечает прозрачный флакон с красной крышкой — если это то, о чем он думает, то заднице Дженсена повезло. И да, — это оказывается именно он, баллистол, когда-то купленный для смазки табельного оружия. Джаред хватает флакон и выдавливает масленые желтоватые остатки с донышка и стенок на ладонь, а затем тщательно размазывает по члену. Вот теперь можно действовать.       С первым движением Джаред медлит, пытаясь оценить новые странные ощущения. В общем-то, не сильно отличается от секса с женщиной, особенно если не думать, что эта напряженная широкая спина снизу — мужская. От мысли о том, что он вставляет парню, член едва не падает, поэтому приходиться входить быстрее, восстанавливая приятное давление на орган со всех сторон. Несмотря на растянутость, задница Дженсена кажется узкой и ее стенки плотно обхватывают член, — возможно, это мужчина сжимает мышцы, пытаясь из последних сил противостоять вторжению. Но не тут-то было: Джаред хватает его за бедра и принимается грубо насаживать на себя, нисколько не заботясь об удовольствие Дженсена.