Я не чувствую.

*** - Здесь открывается великолепный вид, Жизель. Здесь хорошо наконец попрощаться с детством, - сказал мне голос рядом. Я не видела источника этого голоса, я лишь чувствовала, какой горестный был звук. И ощутила, как сжимается сердце под тонкой тканью платья. Платья, больше похожего на ночную сорочку. Здесь хорошо наконец попрощаться с детством. Здесь открывается великолепный вид. В моём сердце эти слова остались навсегда. И голос этот звучал, даже когда я изображала великолепную жену и чопорную даму на светских вечерах. Каждый раз мне казалось, что обладатель столь печальной интонации, появится. И унесёт в свой маленький мирок, где «очень хорошо прощаться с детством». Я стояла в абсолютном одиночестве на самом краю крепости, выстроенной где-то на окраине воображения. Мимо проплывали белые облака, которые окрашивались в розовый от лучей заходящего солнца. Тёплый ветерок будоражил кожу. Красная ленточка лежала около моих ног, словно вечный символ. Мои волосы распустились, все шпильки, которые я, возможно, не сняла перед сном, вылетели и упали на камни, скрываемые серебристым туманом, расстелившимся под крепостью. Я старалась не опускать взгляд, будто бы зная – внизу ждёт что-то страшное. И, стоило мне только туда поглядеть, так сразу же охватывало мерзкое чувство. Убежать… скорее убежать… Но из этого места убегать не рекомендовалось. Здесь – мой единственный причал. Облака касались земли. Золотистый свет солнца тонул в лазурном сверкающем озере, что распростёрлось неподалёку. Или далеко… но чувства пространства у меня не было. На озеро прилетели лебеди – белые, как снег. Повеяло холодом, пробрало до костей сквозь тонкую ткань ночной сорочки (теперь я уже была точно уверена – это не платье). С деревьев, что я могла видеть, падали лепестки цветов. Видимо, кончалась весна. Значит, скоро будет лето. Жаркое и душное, заставляющее лёгкие сжиматься. - Нет, милая – ничего не будет. Лета не будет. Жара исчезнет. Останется осенний холод. И падающие листья. А тебя… тебя унесёт холодный ветер, превращающий быстротечную осень в холодную, бесконечную зиму. Когда-нибудь настанет новая весна, непременно. Но от тебя зависит, когда. Сейчас надо лишь смириться с наступающей зимой… Опять этот голос, встревоживший сердце. Дрожащей рукой я смахнула непослушные пряди с лица. И увидела, как по озеру бежала лёгкая рябь. Несколько лебедей подплыли друг ко другу и образовали какое-то пернатое чудо. Чудо в ореоле золотистого сияния, которое могло оказаться последним этой весной. Этой уходящей весной, что улетает от меня, подобно красной ленте, тающей в наступающей мгле. Облака становились лиловыми. Солнце тонуло в озере окончательно. Где-то в тёмном небе брезжали первые звёзды. И мне казалось, что эти звёзды стали чуть ближе. Обычно я любовалась на них из окна, рассказывая различные легенды родителям. Они добро смеялись, но никогда, никогда не могли бы подумать, что их дочка один раз встанет на край крепости. И будет смотреть на звёзды без всякого увеличительного стекла. Видеть их в первозданной, девственной красоте… Пусть даже во сне. Здесь, зато, безумно хорошо прощаться с детством. *** Не думала, что моя первая ночь в этом ужасном, незнакомом доме, явит такой необыкновенный сон, а ни какой-нибудь кошмар. Видимо, кто-то давал мне шанс увидеть радости природы, почувствовать дыхание свободной жизни… в последний раз. Один шанс для пленницы. В уголках глаз застывают слёзы, так и не скатившиеся по щекам. Из горла готов вырваться горестный крик. «Мне предложили остаться в этом доме не навсегда – всего на несколько лет! Но что будет, если потом я не смогу образовать новую весну? Если все обещания этого сумасшедшего мужчины, считающего себя справедливым, окажутся ложными?» Несколько нерешительных шагов в сторону. Шатаюсь на этом краю, где хорошо прощаться с детством. На тёмно-синем небе уже не видно облаков. Контуры деревьев становятся совершенно тонкими, почти не видными. На ладонь ложится лепесток нежного весеннего цветка, подхваченного холодным ветром. Присаживаюсь, чтобы удержать равновесие, обхватываю колени руками. Лебеди нетерпеливо машут крыльями, поднимают прозрачные капли. Их время петь скоро придёт. Время последней песни, горестной, как голос, что у меня в сердце. Которым, возможно, являюсь я сама. «Не надо ничего чувствовать, кроме светлой печали – твоя грусть не должна помешать впечатлению от этого места…» Но я не могу не грустить. Они улетают, хлопая белоснежными крыльями. Возможно, кто-то оповестил лебедей, что лету здесь не суждено наступить. И я грустно улыбаюсь, провожаю их полёт в бесконечность. Небо окантовывает их хрупкие, но одновременно такие сильные, красивые тела. Я машу им рукой. И улыбаюсь. А из глаз наконец вырываются слёзы. Они текут по щекам, по губам, оставляя противный солёный привкус. Озеро пустеет. Всё становится холодным и неприступным в этой тьме, что рождает страхи и заставляет чувствовать себя некомфортно. Я бы всё отдала, чтобы уйти отсюда. И оказаться в кровати, среди чужих предметов и неуютных стен. Но такое прощание… здесь становится слишком холодно… а звёзды приближаются практически к лицу. Мне становится больно. От слёз, что вновь застревают в груди. От того, что лепесток выпадает из моих рук. От того, что я наконец-то смотрю вниз. Там, за крепостью, нет ничего, кроме густого тумана. Там начинается резкий обрыв, по которому можно здорово проехаться спиной и переломать кости. Здесь – край. Здесь – встречи и расставания. Скорые расставания, даже без разговоров. Лебеди – исчезли. Все пространство погрузилось во мрак. И осознание того, что эта ночь действительно последняя, у меня вызывает дрожь. Последняя ночь свободы. Здешний запах уже режет ноздри. Кажется, я превращаюсь в ледышку, а деревья, ещё недавно расцветающие, уже покрываются остроконечными листьями. Уже наступает осень. Эта ночь – самый край прощания. И я очень хочу уйти. Не смотреть на этот переход лета к осени. Не будет жары. Не будет воздуха, пропитанного мёдом. Я вынуждена чувствовать, как медленно мой прежний мир умирает, как сердце охватывает постепенно усталость и страх, как в тело постепенно, словно змея, проникает ощущение неизбежности. Я хочу быстро, а не медленно. Хочу исчезнуть и не чувствовать всего этого. Целый спектр эмоций – положительных и отрицательных. То плачу, то смеюсь, то растягиваю губы в идиотской улыбке, то закрываю глаза от изнеможения, то чувствую себя подозрительно спокойной, застывшей – будто меня перекраивают. Словно… я внезапно начинаю сходить с ума. «Интересно, а этот мой «супруг» тоже видел сны, когда помешался?» Этот вопрос остаётся без ответа. Впрочем, как многие другие. Здесь хорошо прощаться с детством, Жизель. Здесь хорошо видеть, как постепенно улетают твои детские мечты, подобно белоснежным лебедям, а ты ещё даже не успеваешь с ними попрощаться. Здесь хорошо замерзать, когда кровь ещё, будто красная лента, горяча. - Терпи, милая – ведь это совсем не навсегда – в зависимости от тебя. Ты только сейчас сходишь с ума, а потом всё будет по-ледяному спокойно… И я вижу, как падает снег. Первые робкие снежинки. И озеро покрывается тонким слоем льда. В воздухе не пахнет ничем. Он пуст. Он чист, словно выбеленное полотно, словно напудренные щёки. Но эта чистота – фальшивая. Но… внезапно в воздухе появляется запах. Неожиданный и неприятный. Запах дыма. *** Вокруг что-то горит. Может быть, даже не близко, а далеко. Чувства пространства отсутствует. Я не вижу языки пламени, всё вроде бы спокойно и холодно. Снег усиливается, кружит вьюга, холод пронимает ноги и руки, однако, я не могу отделаться от ощущения, что где-то огонь пляшет и выбрасывает в воздух клубы дыма… Огонь пляшет на том, что скоро станет пепелищем. И я не могу понять – в моём ли мире что-то обагряется пламенем или в другом. Сны не могут соприкасаться. Сны никогда не могут… и звёзды не могут быть близкими. Здесь хорошо прощаться с детством, Жизель. И задыхаться от дыма, возможно, даже чужого, прилетевшего сюда случайно из кошмара другого человека, тоже безумно хорошо. Я резко вскакиваю на ноги и пытаюсь убежать. Но ноги скользят на крепости, которая тоже постепенно покрывается льдом и останками умирающей растительности. Пытаюсь удержаться, размахиваю руками. Босые ноги примерзают к полу, однако я стараюсь оторваться от этой жуткой земли, проснуться. Открыть глаза, побить себя по щекам. Проснуться в чужом доме и почувствовать всё отвращение перед его хозяином. Но не глотать этот дым, который добирается сюда из каких-то чужих обрывочных кошмаров. «Помогите!» - мне хочется кричать, но голос застревает в лёгких, раздираемых жутким дымом. Ступни обдаёт колющей болью, когда они наконец освобождаются от ледяной корки. Делаю несколько неосторожных шагов, резко отклоняюсь в сторону, вновь пытаюсь присесть, а потом каким-нибудь образом да спуститься с этой вышки – аккуратно, без всяких потерь. Но дым, теперь уже появившийся здесь не только в виде запаха, заставляет зажмурить глаза и пропустить малюсенький выступ в крепости… Я спотыкаюсь. Поднимаю руки вверх и кричу, кричу, чтобы кто-нибудь услышал. Крик оглушает окрестности, но здесь никого нет. На него откликается лишь горестный вскрик из чужого сна, из чужого мира, пожираемого огнём. Падаю. Тону в хоре криков и стонов, накатывающих на меня ужасной волной. Перед глазами мелькают непонятные лица, образы, почти стёршиеся из памяти – бабушки, дедушки, любимой лошади… и два совершенно незнакомых лица, сгорающие в пламени пожара. У них глаза и рты широко раскрыты. В беззвучном крике они пролетают мимо. Запах праха. Запах смерти. И холод, идущий от земли, где стоят могилы. Этим лицам и моему безымянному детству. Только я не могу понять, почему могилы цвета госпитальных серых стен. Но это – неважно. Я лечу, набираю скорость. В ушах свистит вихрь, а всё моё тело обрастает льдом, в то время, как где-то далеко или близко горит неконтролируемый огонь. Уничтожает всё сущее… заставляет людей заранее прощаться со всем любимым и дорогим. Где-то, возможно, звучат погребальные колокола. И голоса тонут в общем перезвоне, остаётся лишь тот – слабенький, один. Он заполняет голову. Сердце учащённо бьётся. Я не могу прогнать его. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Кругом – лишь пустое пространство и белые перья, летящие на землю вперемежку с обожжёнными лепестками. *** Просыпаюсь в холодном поту. Тишина. Не слышно даже снования слуг. Обеспокоенно оглядываюсь, стирая со лба испарину. Из открытых балконных дверей льётся лунный свет. Всё залито серебряным. А снега нет. Здесь, в этом мире, только начинается весна. Возможно. А, возможно, и осень. Только не зима. Розовые сады источают великолепный запах, а в ноздрях у меня только горький дым. Глаза по-прежнему слезятся, но, однако, они успевают уловить движение на балконе. Движение знакомо-незнакомой фигуры в чёрном сюртуке, которая вся залита лунным светом. От неё в определённом положении остаётся лишь маленькое пятнышко… - Эй! Кто здесь? – дрожащим голосом спрашиваю я, хотя догадываюсь, кто следит за моими снами. И даже обвиняю его в том, что он всё это создал – холод, пустоту и пожар. Положил на мою подушку весенний цветок, перевязанный красной лентой, и решил, что мне от этого будет легче смириться с заточением. Но нет. Во сне действительно хорошо прощаться с детством. Но вот прощаться с жизнью я пока не намерена. Даже там, потихоньку сходя с ума и не ощущая пространства вокруг себя.