2+2=5

Колонки на 50 МВт накручены до предела, громкость на самом компьютере – 100%. Басы давят на барабанные перепонки, гулко отдаваясь в солнечном сплетении. Сердце хочет пробить грудную клетку, немного не попадая в такт мелодии. О, да! Тело двигается само по себе, я не давал ему команды танцевать, рваными движениями вплетая себя в песню. Резинка для волос давно валяется на полу и сейчас моя грива стелется по плечам, щекоча кожу. В боку немного покалывает – нельзя плясать на полный желудок. Суши, конечно, хорошая, вкусная штука, но сильно наедаться ими не надо было. Колонки завывают голосом Билли Джо Армстронга и виртуозной игрой его друзей. Обожаю Green Day. Я вообще без музыки не могу прожить и секунды. Она для меня словно наркотик, к которому я пристрастился еще в детстве и не могу до сих пор избавиться от этой привычки. Хоть рок играет достаточно громко, я все-таки уловил звонок в дверь. Классика, Людвиг Ван Бетховен, Лунная соната. Прелесть просто. Конечно, если бы на звонке стояло что-нибудь из репертуара Slipknot, то было бы еще лучше, но я вообще ничего такого не нашел. Спешу к двери, не выключая музыку и не делая ее тише. На пороге стоит парень в драных - рваных джинсах, в майке и куртке. Слишком бледный, отчего темные, как смоль, волосы создавали причудливый, словно вампирский, контраст. Этот контраст мог бы быть довольно соблазняющим, если бы бледность не выглядела столь болезненной. - Не мог бы ты сделать музыку тише? – прошелестело это создание хрипловатым голосом, опираясь об косяк. Так, если он не в курсе моей страстной любви, то значит только недавно переехал в наш дом. Вроде Люси говорила что-то о жгучем брюнете, купившем квартиру на моем этаже, - Или вообще выключить? - А ты, наверное… - я задумался, пытаясь вспомнить его имя. Помню, что оно типично мужское, - Точно, Адам! Да? - Да, но какое это имеет отношение к тому, что я прошу тебя выключить музыку? – брюнет изогнул бровь. Только я хотел ответить, как у него закатились глаза. Стали видны белые белки с розовыми сеточками капилляров. Ненавижу такие зрелища! Парень подался вперед, и я еле успел подхватить его. Боже, да он весь пылает! И еще выперся в холодный подъезд сказать какому-то придурку, чтоб он музыку вырубил! Позвонить не мог? Я точно помню, что на табуретке в коридоре нашкрябан мой номер, как и номер Люси. Чертыхаясь, я дотащил его до гостиной, уложил на диван, всунув подмышку градусник, выключил колонки и пошел перетряхивать аптечку. Жаропонижающее нашлось довольно скоро. Троица "Анальгин – Димедрол – Папаверин" в считанные минуты разделывается с любой высокой температурой. Правда, этих антибиотиков осталось совсем немного. Ладно, черт с ними. Адам, все еще пребывая в обморочном состоянии, тихо дышал, лежа в том же положении, в котором я его и оставил. Пропищавший пару минут термометр поразил меня – 40,3! Офигеть! Перевернув парня на живот, я сделал ему укол, даже не затрудняясь тем, чтобы снять с него джинсы – как оказалось, они были порваны даже на заднице, представляя взору чудные синие трусы с широкой резинкой от Calvin Klein. Дальнейшие мои махинации могли бы быть пресечены на корню самим пациентом, если бы я не щелкнул его пальцами по носу. Люси всегда так делала по отношению ко мне. Результат был виден сразу – брюнет перестал сопротивляться мгновенно. Сделав ему холодный компресс из уксуса (такая гадость, честное слово), я побежал звонить Люси. Подруга дней моих суровых трубку не брала. Так что я решил, что начальство слишком занято, чтобы отвлекаться на таких, как мы. - Ну, хоть музыку выключил, - буркнул Адам, когда я сменил ему сухую тряпку на мокрую. - Ты мне еще повозмущайся! – осадил я его, - Температура, как на Экваторе, а он к соседу ломанулся. Позвонить не мог? Я знаю, что телефон у тебя есть. Там еще подписано – "Томми Джо Рэтлифф, патлатая обезьяна из "Глории", квартира 155". На табуретке в коридоре выцарапано. Парень завис. Видимо, пытался переосмыслить то, что я ему только что сказал. Ну да ладно. Так, сегодня у нас пятница, семь вечера. Значит, этот парень побудет у меня на выходных. Надеюсь, он быстро выздоравливает, потому что в понедельник мне нужно сдать текст, который почти окончен. Оценив на взгляд, насколько Адам худой и сколько ребер можно посчитать так, не ощупывая, я предложил ему отобедать, сразу предупреждая, что он остается на уик-энд у меня. - С чего бы это вдруг? – немало удивился он. Видимо, нечасто ему незнакомые люди предлагают свою помощь, как наилучшему другу. Только он немного ошибся. Я не предлагаю, а ставлю перед фактом. - Не хочу знать, что хоть и мог помочь, но не помог. К тому же, если совсем худо станет, кто тебя спасет от бессмысленной гибели? – ответил я ему. В шкафу нашелся теплый плед и пара больших подушек, которые я запустил в больного в качестве снарядов. Словил. - Можно я хоть за одеждой схожу? – обреченно спросил он, все-таки понимая, что от меня так просто не отделаешься. - Сходишь. Только попозже. Как жар спадет, - согласился я. Пока я был на кухне, он уснул. Если бы только знал, какой красивый он во сне. Ты, наверное, удивляешься такому моему безрассудству – пригласить в дом неизвестного человека, да еще и ухаживать за ним. Я сам до сих пор не могу дать обоснованную причину моего поступка, хотя прошло уже порядка более пяти лет. Адам оказался вполне сносным человеком. Он вечно шипел на меня из-за музыки; сарказма и иронии ему было не занимать. Он довольно неплохо готовил, но еще лучше пел. Это выяснилось, когда я пытался сварганить завтрак. Он пришел на кухню часов в девять, закутанный в одеяло, как в кокон. - Мм, как вкусно пахнет паленым, - произнес он. Я обиделся. Я стоял возле плиты, в переднике, крутя задницей под Adele. Британская певица, моя ровесница, пела великолепным контральто о лихорадке и жаре. Затем песня сменилась тягучей композицией о разных слухах. Адам был в восторге, с закрытыми глазами подпевая девчонке сиплым голосом. Затем он подсказывал мне, что лучше приготовить – моя сгоревшая глазунья отправилась прямым рейсом в мусорное ведро. Благодаря его советам у меня получились оладьи. Они даже не подгорели. Как знал, что пропавшее молоко куда-то сгодиться. - Томми Джо!! – завыл он, тут же кашляя. Горло у него, наверняка, драло так, что даже дышать больно было, а этот упертый баран заорал во всю мощь легких. А они там о-го-го! - Вот же ж! Ну чего тебе? Щас заклею рот скотчем, предварительно влив полбанки сиропа, так будешь знать! – возмущался я. Он был где-то в ванной, но найти его там не было возможно – пар стоял коромыслом, - Господи, что ты натворил тут? Я тебя зубы почистить отправил, а ты! - Захотел принять душ, - буркнуло это чудо, появляясь рядом со мной. Волосы мокрые, глаза горят, температура, скорее всего, подскочила. Я вчера и так еле сбил ее до 38,4, а он все мои труды насмарку перевел. - Ты когда-нибудь болел, а? – устало спросил его. Он покачал головой, - Вот если бы болел, то знал, что купаться при простудах, гриппе и жаре нежелательно! Он зарделся. Нет, все-таки он нереальный симпатяжка! Где такие только берутся?.. - А что это такое? – с интересом спрашиваю парня, стоящего за плитой. Памятуя мои способности к готовке, он выпер меня из кухни, не желая слышать ничего. Собственное здоровье его волновало, видимо, меньше чем то, что я могу спалить квартиру, - Адам, ну ответь. - Это называется яичница по-болгарски, - фыркнул он, - Как ты на кухню просочился? Это не вопрос, хотя звучит так, да и построен вопросительно. - Если ты не забыл, то хозяин квартиры я, так что знаю, как и куда можно пройти. Он промолчал. Я тоже, потому что понял, какую глупость сморозил. Сам пригласил, сам бунтую. Бред. - Нет, и готовишь ты все-таки так, что пальчики оближешь! – он рассмеялся на мою фразу. Мы уже помирились и смотрели фильм. Наши вкусы удивительно похожи. Оба любим рок, старые фильмы и вкусно поесть. Пока отвлечен разворачиваемыми действиями на экране, я успеваю пихнуть ему в рот градусник. Жар почти спал, и он удивительно холодный, если сравнивать вчера и сегодня. - Эй! – он обратил внимание на термометр только тогда, когда я достал его. - 36,8. Удивительно! – улыбнулся ему, не замечая его странную реакцию. Точнее, я ее заметил, но сделал вид, что это от прошедшей лихорадки на его щеках играл румянец, - Никогда не замечал за собой такие способности к врачеванию. Нужно было идти в мед. колледж, а не на радио. - Ты ди-джей? – он удивился. Фильм уже почти закончился, осталось только титры посмотреть и вспомнить, кто кого играл. - Нет, но работаю на радио. За те два дня, что мы провели в одной квартире, я успел в него влюбиться. Да, я Томми Джо Рэтлифф, никогда не признававший гомосексуальные отношения, влюбился в молодого человека. Возможно, и Ламберт тоже что-то чувствовал, но я… я не мог ему признаться. Я думал, что смогу от него отвлечься, встречаясь с ночным ди-джеем Сид. Чудная девчонка, скажу я вам. У нее складная фигурка, потрясные глаза желтого цвета и шикарная темно-каштановая шевелюра до задницы. И она просто ангел с дьявольским характером. Адам как-то видел меня с ней. Мы сидели в кафешке. У нее как раз закончилась смена, а моя начиналась только через три часа. Мы ворковали, как двое влюбленных друг в друга человека. На самом деле Сид мне сразу сказала, что она давно любит другого и что я не должен на что-то рассчитывать. Я в ответ ей признался в своей симпатии к парню и не жалею об этом. Мы прекрасно проводили время вместе, пытаясь хоть немного забыться. Внезапно к нам подошел объект моих воздыханий. Он еще толком не оправился после болезни, что выдавали излишняя бледность и красные глаза. Сид, видимо, была не в восторге от прикида брюнета. Он был одет в кожаные штаны, майку - борцовку и какие-то сапоги от известной марки. Была пятница, на плазменном телевизоре в углу зала шел клип "Radiohead – 2+2=5". - О, Ламберт, - глубокомысленно изрекла Сид. В тот вечер, кстати, я и узнал фамилию своего соседа. - Сидни, - очаровательно улыбнулся Адам, а я пытался отвлечься от его улыбки. - Where two and two always makes a five, - Да, тезка Йорк. Два плюс два все время равны пяти. На черном фоне белый и красный цвета смотрятся ошеломляюще. - Не называй меня так, - радостно оскалилась моя подруга. Она терпеть не может, когда ее величают полным именем. Они еще о чем-то говорили, постоянно обзываясь и просто переводя стрелки друг на друга. Мне было невыносимо слушать его медленный тягучий голос и ее тихий, с едва заметной хрипотцой. - It's the devil's way now. There is no way out, - я запутался, черт возьми! Пока они, лениво, словно по-дружески, переругивались, я поднялся с места и ушел, не обворачиваясь. Они, кажется, даже не заметили. - Итак, леди и джентльмены! Рад приветствовать вас на "Глория - FM". Сегодня с вами я, Томми Джо. И, как обычно, начнем с музыки, а затем и перейдем на нашу сегодняшнюю тему "Как быть, если в вас влюбился парень". Ха-ха, ну, это так, шутки. А вообще мы поговорим с вами о любви. Но сейчас я вижу, что за окном собираются тучи и единственное, что мне хотелось бы делать в этот момент, так это поспать под Radiohead. Так что, первые сегодняшние композиции - Karma Police, 2+2=5 и… пожалуй, пускай будетAll I Need. Откидываюсь назад на кресле. Хорошо быть ночным ди-джеем – ты сам себе господин, чувствуешь, что никого на этаже нет, только охранник в маленькой комнатушке у самого выхода. Одиннадцать с половиной минут прошли внезапно долго. Поставив еще несколько песенок, созерцаю вид, открывавшийся мне из ближайшего окна – серое небо потихоньку затягивали бледные тучи. Ярко-оранжевый диск Солнца, отражавший свои лучи в стеклянных зданиях плавно садился за горизонт. Я это видел потому, что "мои" окна как раз выходили на широкую полосу проспекта. Чудная погодка. Только спать. Или "спать". Через восемь песен и пару минут трепа с невидимыми слушателями раздается первый звонок. Дамочка лет двадцати пяти жаловалась на своего бой-френда, который ревновал ее, чуть ли не к каждому фонарному столбу. Высказав предположение, что, возможно, эта дамочка очень красива и умна и поэтому парень боится потерять такое чудо и, поболтав с другой девушкой некоторое время, я вновь поставил музыку. Спустя полтора часа разговоров и наркотика, с меня сошло семь потов. Еще никогда я так не уставал. Моральное напряжение из-за этой чертовой глупой влюбленности, непонятные отношения с Сид, странное затишье Люси – все это давило на серую массу, некогда бывшую мозгом. Звонил еще парень. Он рассказывал о том, что любит лучшего друга, но боится ему признаться в этом. - Эй, ну что ты, как кисейная барышня! – ответил я ему, - Подошел к своему другу, влепил пощечину, поцеловал и свалил. Но это все шутки, конечно. Если ты его действительно любишь, то просто ему об этом скажи. В этом нет ничего плохого. - Но он терпеть не может все эти гейские штучки, - возразил парень, которого звали Джейком. Его голос внезапно показался мне смутно знакомым. - Хм, не стоит переживать по этому поводу. Иногда все бывает не так, как кажется. Мне, например, тоже повезло влюбиться в своего друга, и теперь я не знаю, как к нему подойти, - ответил я ему. Повисла тишина, нарушаемая едва слышными аккордами минусовки Creem. - Том? – неопределяемым тоном спросил звонящий и я, наконец-то, понял, кто это был на самом деле. - Ай-ай, уже начало третьего часа ночи, а мы с вами, как обычно, заговорились, совершенно позабыв о том, что время эфира должно было закончиться еще 17 минут назад. Я желаю вам спокойной ночи и напоминаю, что мы с вами еще услышимся в понедельник. А вам, Джейк, - я выделяю его имя, - желаю не трусить. Еще раз спокойной ночи!! Дома я появляюсь как раз в три. Соседская кукушка пропела три раза свою трель. Мне было плохо. Не хотелось даже слушать музыку. В полном безмолвии и пошел в душ, раскидывая одежду по дороге к ванной. Смеситель, как обычно, немного заедал, его давно уже нужно сменить, но сейчас это неважно. Горячая вода разморила меня, я чувствовал, как мокрые волосы липнут к коже, щекоча лопатки и шею, малиновый запах геля для душа приятно ласкал обоняние. - О чем я вообще думаю? – спросил я себя вслух, - Нет, правда! Вместо того чтобы пойти сейчас поспать, я стою под почти кипятком и думаю о каком-то парне, на котором светом клином не сошелся. Точно, пора идти спать. Уснул я в полшестого. Сижу, крашу ногти черным лаком. Идеальная глянцевая поверхность накрашенных ногтей совершенно точно отражает мое настроение. Кутикула едва задета, пластина прокрашена безупречно. Великолепно. В наушниках играет похоронный марш, и я не шучу. Завтра будет четыре недели, как мы с ним познакомились. Сегодня четверг, соответственно. Завтра пятница и снова моя смена. Люси смотрит на меня с нескрываемым беспокойством. Она сидит рядом, ее голова у меня на коленях. Она держит баночку лака, который оказывается не совсем черным, а темно-темно-синим. - И давно ты так? – голос у Люси тихий, печальный. Она переживает за меня, придурка, не способного слепить собственное счастье. - Три недели, - пожимаю плечами. Люси освободилась от работы как раз позавчера и все это время мы безбожно пьянствовали. Завтра нам обоим на работу, а сижу, маюсь дурью, и совершенно не знаю, о чем буду вести эфир. - Бедненький мой Томми Джо. Совсем с ума сошел из-за своей несчастной любви, и знать не знает, что жертва его лямура в таком же состоянии, - в голосе моей подруги появляются незнакомые нотки. То ли сожаления, смешанного с сарказмом, то ли желчи, разбавленной грустью. Я ничего ей не отвечаю, ибо Адама в последний раз видел неделю назад в кафе, когда выбирался посидеть с Сид. Она, кстати, тоже не жаждет со мной общаться, как и я с Ламбертом. Почему? Наверное, потому что мне больно. Восьмиминутная тишина прерывается голосом Люси: - Ты текст написал? - Какой текст? – сразу не врубаюсь. Потом доходит, что это для работы, - Не-а. Мне лень. Я даже тему еще не придумал. Она фыркает. Люси... Какая же ты у меня хорошая. Говорю ей это, а она смеется. На следующий день Люси дает мне текст, написанный еще очень давно. Что-то о рекордах и странных вещах. Эфир проходит замечательно, если не брать в расчет звонок Джейка / - Привет, - говорит мне он, - Я хотел бы извиниться перед моим другом. Прости, я дурак. Надеюсь, ты поймешь о чем я, Glitter Baby. Мне самому противно то, что я сделал. Спасибо. И прежде, чем я ему ответил, Адам кинул трубку. Сконфуженно проговорив что-то по этому поводу, ставлю музыкальную паузу. Дома я опять в три. Подъезд разрисован до неузнаваемости – стены испещрены таинственными признаниями в любви, извинениями. Все четырнадцать этажей. Я прошелся по каждому, со странным щемящим чувством рассматривая граффити для неизвестного “Glitter Baby”. Над моей дверью было что-то написано. Ярко-розовой блестящей краской, обведенной белым контуром. Glitter Baby Вот блин… Я ногой двинул по двери соседа. Я не ожидал, что он будет дома, поэтому, когда дверь открылась, я опешил. Но от вида его радостной рожи я вновь разозлился. - Что ты себе позволяешь!? – закричал я на него. Он втянул меня в квартиру, а я даже не заметил этого, - Что это за чертовщина?! Какого весь подъезд размалеван, а ты лыбишься?! Давно по щам не получал? Так я быстренько тебе организую встречу с моими кулаками! Я кричал что-то еще, вроде бы даже разбил ему какую-то вазу. А он смотрел и улыбался. Ему было все равно, что именно я горланю. Когда весь мой запал растратился, я попытался отдышаться. - Выговорился? – тихо спросил он. Я кивнул. - Прости, что наорал, - сухим тоном сказал я, разворачиваясь, - Я пойду. - Постой. И обернись. Я не хотел ему подчиняться. Сошелся на нем свет клином или нет, но я не хотел. Но он сам развернул меня. И здесь я начал его рассматривать, как подопытного кролика разглядывает ученый. Бледный, красивый, утомленный, наглый, дерзкий, идиотский, невыносимый и такой любимый. - Чего ты хочешь от меня?, - я уже замаялся терпеть этот чертов бред чертового писателя-Творца. - А чего хочешь ты?.. И меня опять прорвало. Я вырвался из его объятий, шипя прямо ему в лицо. - Чего я хочу? Я хочу, мать твою, тебя! Я хочу трахаться с тобой под Green Day, танцевать тебе стриптиз под Эми Уайнхаус, готовить под Radiohead вместе с тобой. Я хочу просыпаться рядом с тобой каждое чертово утро. Я хочу засыпать рядом с тобой от изнеможения. Я хочу знать, что то, что сейчас происходит это не бред моей идиотской фантазии. Что это самая настоящая реальность. Что это происходит здесь и сейчас!.. И я хочу, чтобы все было правдой. Я даже могу измениться для тебя. Я могу обрезать свои волосы, если они будут тебя щекотать. Я могу выкинуть все диски Depeche Mode, Green Day и той же Adele! Я, черт тебя раздери, люблю тебя и хочу, чтобы ты любил меня тоже! Я точно хотел сказать что-то еще. Я даже до сих пор помню, что именно. Но мне не дали. Этот чертов Ламберт заткнул меня. ПОЦЕЛУЕМ! Я пытался брыкаться, отбиваться от него, но слишком быстро понял, что этого мне не хватало всю жизнь. Эта слащавая история нашего воссоединения такая приторная, что хочется блевать, но… Сейчас, спустя пять лет я понимаю, что повел себя как самый натуральный псих, что тогда лучше было просто промолчать и свалить из страны, но… В понедельник на работу я пришел с коротким ежиком, оставив двадцать сантиметров своих шикарных волос в парикмахерской. Люси стояла с отвисшей челюстью. Я не жалею, мать вашу.