В сумраке теплой июньской ночи мелькают забредшие из другого мира тени. Тени воспоминаний. Они являются всегда нежданно и изъявляют желание остаться на некоторый неопределенный срок, за который с огромным успехом успеют тебя опустошить, обессилить, изнурить; от сладких воспоминаний со временем остается горькое послевкусие, а вот горькие настолько нерушимы, что иной раз позавидуешь такой мертвой хватке.
Джанлуиджи Доннарумма, герой уж слишком романтичный и по-хорошему простой, погружался в воспоминания с целью пожить прошлым, уйти от реальности в то время, которое истинные романтики идеализируют до невозможного, что даже самые красивые эпитеты не смогут описать их истинных чувств. Но, стоит заметить, что если убежденный реалист рисует в своей голове приятные душе картины всего несколько минут, после чего возвращается в привычный для себя мир, то мечтатель может провести там чуть не всю жизнь, уже не видя разницы между миром внешним и миром внутренним. Герой наш – тот еще мечтатель. Этот тип людей, наверное, самый интересный. Уж сколько в них загадки! Но они редко бывают любимы в обществе, потому что не внушают должного доверия. Кажется, они вообще не видят реальность или всячески стараются от нее убежать, что у них, по правде сказать, неплохо выходит. То, что помнил Джиджио, вызывало у него только положительные эмоции, что любой другой нашел бы очень странным. Но молодой вратарь не задумывался о той самой темной стороне медали, окрещенной как воспоминания, поэтому и спалось ему легче, и игралось, да и жилось в целом.***
Джанлуиджи Буффон был полной противоположностью своему маленькому (юному!) Джиджио, поэтому и отношения их ему давались сложнее, и жизнь после разрыва этих отношений тоже. С целью заглушить воспоминания, отзывающиеся невероятной болью в сердце, он уходил в работу с головой, занимался благотворительностью, делал заметки в своем (личном) дневнике о новых интересных людях и… И, стало быть, увлекся лирической стороной жизни, ранее чуждой для него. Стараясь вспоминать только хорошее, он то и дело с завидным упорством, свойственным ему с детства, фильтровал свои мысли, но сие занятие не приносило успеха, прямо скажем, никогда. Он все думал, как же можно перенести расставание с человеком, столь важным и нужным, чтобы не потерять себя самого. Быстро надоедали ему новые люди, все больше он думал о том, о чем стоило бы забыть, все чаще замечал за собой желания бездействия и покоя. Моральная усталость валила его с ног в самом что ни на есть физическом смысле. Он заметно осунулся; лицо его стало бледным, не выражающим никаких положительных эмоций. Но он старался переждать, пережить. Старался сначала забыть все, потом, когда сотая попытка исполнить задуманное не увенчалась успехом, старался оставить только хорошее, потом пришел к выводу, что ничего у него не выйдет и стоит оставить все, как есть.