365 сказок

Маяк стоял на изрезанной стылым солёным ветром скале, возвышаясь над каменистым пляжем. К нему вела тропа — грубые ступени, некогда вырубленные в камне, но уже искрошившиеся от времени. Первая дверь оказалась железной, местами проржавела насквозь, но держалась крепко. Замок в ней тоже сработал нехотя, проскрежетал недовольно и щёлкнул далеко не сразу, а когда уже стало казаться, что ключ сломается, не сумев победить сопротивление постаревшего металла. За дверью оказалась тёмная каморка, пыльная, пропахшая сыростью. По углам висела паутина, стены скрывала зеленоватая плесень, первые ступени винтовой лестницы заволокло морским песком. Петли настолько заржавели, что закрыться дверь больше не могла, и теперь золотистый солнечный свет прорезал уставшее от сумрака пространство. Однако шаги отдавались гулким эхом, которое поднималось всё выше и выше, будто звало кого-то, приветствовало или даже желало напугать. Виток за витком — и лестница показалась бесконечной, тем более, свет угас и ничто больше не развеивало сумрака. Некогда тут горели факелы или стояли фонари — по стенам здесь и там встречались кольца для одних и полуистлевшие деревянные полочки для других. Шаг за шагом я поднимался, поглаживая холодный и немного пористый на ощупь камень кончиками пальцев, вслушивался в гуляющий в теле башни звук, чуть улыбаясь пробуждению этого древнего места. Остро пахло пылью и морем. Наконец лестницу перегородила ещё одна дверь. Она казалась частью стены, пришлось вытаскивать из кармана маленькую гнилушку. Неяркое зеленоватое свечение позволило рассмотреть выбитые в камне узоры и отыскать скважину, прикрытую металлическим лепестком. К этой подошёл каменный ключ. Замок почти не упрямился — чем выше по лестнице, тем суше становился воздух, и механизму уже не угрожала ржавчина. Если этот механизм вообще был из металла. Так или иначе, петли тоже повернулись почти бесшумно, дверь отошла в сторону. Снова ступени, снова виток за витком. Теперь откуда-то сверху лился приглушённый свет, но с каждым шагом он становится ярче, темнота расступалась и даже паутина как будто исчезла, но на камнях вновь появился песок, он серебрился, казался лёгким и воздушным, напоминал, что за стеной есть безграничный океан, которого было почти не услышать здесь. А потом лестница сделала последний поворот. Выход в круглую комнату, спрятавшуюся под хрустально-стеклянным колпаком, загораживала решётка. Она была такая частая, что даже ладонь не проходила дальше. *** …Последний ключ отыскался в центре города. В фонтане. Посреди большой и светлой площади, которую окружали невысокие, удивительно изящные здания из белого камня, располагалась каменная чаша, похожая на раскрытый цветок. Сердцевинка его, омываемая струями щебечущей воды, сияющей алмазами в солнечном свете, была занята дивной статуей — хрупкая фея с флейтой в руках запрокинула голову к небу, поднесла свой инструмент к губам… Ах, как прекрасен был её облик! Как должна была звучать её дивная музыка. И вот на поясе этой статуи поблёскивал хрустальный ключ на потемневшей от воды цепочке. Скульптор был столь талантлив, что фея казалась живой, но полупрозрачный ключ привлекал внимание гораздо сильнее. Забрать же его из фонтана оказалось не так-то просто, площадь была оживлённым местом. Пришлось ожидать тут до самой ночи, пока, наконец, не разбрелись по домам все гуляки. Промокнув насквозь, я всё-таки смог взять ключ в ладони. Цепочка на удивление легко подалась одному сильному рывку. Холодный и влажный, ключ теперь маняще поблёскивал в моих пальцах, а стоило поднести его к губам и выдохнуть воздух, как он запел — и голос его был лучше самой прекрасной флейты… *** И вот я с трепетом вложил его в замочную скважину на решётке. Он повернулся мягко, почти беззвучно, лишь механизм замка внутри тихонько скрипнул и звякнул, будто бы соглашаясь с проникновением. Решётка только однажды скрежетнула по каменному полу, усыпанному песком, и впустила меня в фонарь маяка. В центре дрожало пламя. Оно горело само по себе в колбе, которая мягко и медленно вращалась, отчего световой луч то скрывался, то вновь пронзал уже сгустившуюся вокруг маяка тьму. Ночь наступила, пока я поднимался сюда. Раз за разом луч света прочерчивал комнату по кругу, и я рассматривал всё новые удивительные вещи — тут и там были рассыпаны шахматные фигурки, кое-где шуршали от залетающего под треснувший колпак ветра почти рассыпающиеся карты, сухие мотыльки усыпали круглый стол, в центре которого и жило негаснущее пламя за хрустальной стенкой… Странно было ощущать, что здесь прохладно. Конечно, рассыпавшиеся стекляшки от разбитой части колпака подсказывали почему, но всё же… И в неловкой догадке я коснулся стекла, за которым танцевал огонь, чтобы убедиться — тот и правда холодный. Сердце маяка было ледяным, но он всё так же исправно служил кораблям, даже если тут их не видели множество лет. Я устроился на каменной скамье и долго смотрел на тёмный океан, который с равными промежутками озарялся лучом, ускользающим вдаль, вдаль, едва ли не к горизонту. Зачем же дороги привели меня сюда? Неужели кто-то или что-то жаждало подсказать, что здесь требуется… смотритель? Но я — путешественник — не подхожу на эту роль, ведь меня унесёт первым же ветром, а маяк снова осиротеет. Или я должен найти смотрителя, скитаясь по мирам, и пригласить его сюда? Я видел, что неподалёку стоит старенький дом, камень его стен ничуть не уступит в возрасте маяку. Наверняка именно там должен был жить смотритель, да только маяк как-то расстался с ним и теперь тоскует. Ждёт кого-то другого или того же самого, да в новом теле и с новыми мыслями. Прикрыв глаза, я сосредоточился, словно желал услышать историю маяка. Но тот, конечно, молчал — маяки много разных знают легенд, но о себе вот предпочитают не болтать, зато рады порассказать о кораблях, капитанах, русалках, плещущих под луной хвостами… В общем, о том, что видать с высокой скалы, пока вглядываешься золотым глазом во мрак. И вдруг где-то внизу раздался звук шагов. Он нарастал, раскручивался, звенел, гудел, точно набирал силу. Это был уверенный и размеренный звук, надёжный и верный. Заинтересованно посмотрел я на вход, где виднелись прутья решётки, въехавшей в углубление в стене не до конца. Кто-то поднимался чуть медленнее, чем я, но всё же не отступал. И можно было посчитать, сколько ступенек преодолел он шаг за шагом, пока наконец не оказался напротив меня. Тут же свет вычертил волевое лицо, отразившись в серых глазах. И померк, а путник остался в тени, удивлённый тем, что не одинок. — Ты смотритель? — спросил я. — Да, — кивнул тот. — А ты? — Хозяин ключей, — и уложил на столешницу все три — стальной, каменный и алмазный. — Не теряй их. Он приблизился, деловито нанизал все ключи на кольцо. — Ступай, тут много работы, — в голосе его послышалась лёгкая ворчливость. Он был одиночка. Как все смотрители. И все путешественники по мирам, которых я знал.