365 сказок

Тени кажутся мягкими и лиловыми, сумерки вплывают в дом почти незаметно, хотя за окном ещё видно голубеющее небо и золотые росчерки последних солнечных лучей. Скоро, конечно, и они сдадутся, вечер захватит весь видимый мир, а затем придёт и ночь. В бликах света и в тенях, в полутьме и пламени свечи — всюду кроются истории. Я вхожу в этот дом впервые, но уже слышу их шепотки, их настойчивое гудение, точно в потолочных балках, внутри стен за обоями, в глубине каждого предмета скрываются шмели — большие и маленькие, звонкие и басовитые. Выпустить бы их… Здесь давно никого не бывало, вот и получается, что истории переполнились ожиданием и теперь жаждут выплеснуться, обрести чёткие голоса, стать знаками, в конце концов. Найти слушателя, зрителя, читателя, кого-то, кто внял бы им. Я беру в руки маленькую шкатулку, вытираю с неё пыль, отчего выложенное мелкими камешками и осколками перламутра изображение обретает правильность и красоту. Орнамент причудлив, вьётся змеёй по крышке и стенкам, миниатюрная замочная скважина кажется приоткрытым в изумлении ртом. У меня нет ключа. Поставив шкатулку на место, я поднимаю статуэтку, которую она раньше заслоняла, подношу к глазам, чтобы рассмотреть получше. Всё-таки в сумраке уже легко не заметить многих деталей. Это пастушка. Девчушка из фарфора с золотыми росчерками — черты лица, линии на волосах и лёгком одеянии. Красивая, но печальная. Когда-то в ней тоже крылась сказка, а, быть может, есть и сейчас. Где-то потерялось её фарфоровое стадо. Или возлюбленный. Или серый волк. Ставлю фигурку на место, чтобы выбрать иной предмет. Ведь здесь каждому есть что сказать. Каким же был хозяин всего этого места? Кто приносил сюда статуэтку за статуэткой, кто расставлял шкатулки на полках, кто выстраивал корешок к корешку запылённые книги? Я отступаю на шаг и иным взглядом окидываю комнату. Здесь очень много вещей, каждая — со сказкой внутри. Но главное не это. В каждом предмете сокрыта маленькая тайна, осколок мозаики. Если собрать их все, можно освободить душу автора. Автора, который собрал их, создал эту коллекцию. И точно знает каждую историю наизусть. Жив ли он, исчез ли в тёмной утробе времени — душа его всё равно остаётся здесь, будто он совершил магический обряд, вложив всего себя в этот дом. Совсем темнеет. Я оглядываю комнату, где теперь мрак скрадывает предметы, кутая их плотно-плотно, хоть и не может унять их желания рассказывать. На низком столике, спрятавшемся в углу, стоит подсвечник. Свечи в нём целы, их три, потёки воска застыли причудливыми украшениями. Подойдя ближе, я рассматриваю фитили, соскучившиеся по живому жару огня, и высекаю искру. Скоро тёплый свет озаряет этот уголок комнаты. Немного пахнет сгоревшей пылью. В золотом сиянии каждый предмет становится ещё притягательнее, но я не тороплюсь брать их в руки теперь, не спешу вслушиваться в разнобой их историй. Не с того следует начинать в этом доме, слишком уж легко будет запутаться и потерять нить повествования, а тогда всё высказанное станет лишь нелепицей и вздором. Нужно найти зерно, что-то первое, ниточку, за которую можно распутать клубок. Удерживая подсвечник, который оказался тяжёлым и немного неудобным, я иду в другую комнату. В коридоре всюду картины. Они смотрят со стен, наблюдают за тем, как я прохожу к лестнице, ведущей наверх, на чердак. Пусть дом одноэтажный, чердак у него высокий, и там, похоже, затаилась ещё одна комнатка. Мне кажется, что там… сердце? источник?.. нечто изначальное. Дверь не сразу вспоминает, что должна открываться, приходится поставить подсвечник на верхнюю ступеньку лестницы и действовать двумя руками, сильно налегая плечом, прежде чем поржавевшие петли с тягучим скрипом поворачиваются и створка уходит в темноту. Напротив маленькое оконце, куда с любопытством таращится луна. Мы встречаемся взглядами. Лунный свет вычерчивает пространство, представляя все предметы в комнате лишь росчерками белой пастели по чёрной бархатной бумаге. Свечи же заставляют комнату наполниться жизнью. Здесь много вещей и много пыли. Паутина свисает со стропил, напоминая густую вуаль. Пыльные клубки в углах похожи на затаившихся котят. Оставив подсвечник на стареньком комоде с покосившимися ящиками, один из которых беспомощно вывалился, словно не в силах удержать воспоминания, я прохожу в центр комнатушки и закрываю глаза. Теперь остаётся положиться на чутьё, тогда ответ найдётся сам собой. Если он есть. Ответ на вопрос, который даже не был задан. Когда же я открываю глаза, то никакой комнатки под крышей уже нет. Вокруг ухоженный сад, летний полдень, аромат цветущих роз. На дорожке сада стоит, задумавшись, мужчина. Не понять, сколько ему лет — нет тридцати? Далеко за семьдесят? В нём точно больше нет времени. Или это в саду нет времени. Он словно слышит удары чужого сердца и поворачивается. — Я забыл про дом? — вопрос кажется удивительно естественным. — Да, — и я живо вспоминаю едва освещённый чердак. — А они ждут… — Рассказчика. — Все истории! — он кладёт ладонь на сердце. — Все истории записаны только тут. — Вы им нужны, — подтверждаю и оглядываюсь, в надежде увидеть дверь. Но её там нет. В этом мире, похоже, совсем нет дверей. — Не могу выйти, — добавляет он, замечая растерянность в моём взгляде. — Не знаю как. Не придумал… Двери. — Ничего, — мне хочется его успокоить, хотя я и сам почти забываю, что такое дверь. Однако в памяти ещё хорошо удерживается маленькая и пыльная комнатушка, в которой продолжают гореть три свечи. И мысленно я пытаюсь рассмотреть её, почти выхватывая каждый предмет, касаясь его, впечатывая в себя понимание его реальности. Хозяин и автор, кто бы он там ни был, мнётся рядом. Он ничем не может помочь, слишком уж опрометчиво переступил порог, не понимая, куда входит. Но вот я добираюсь до стены, противоположной окну, словно одолжив у луны холодный взгляд. Да, эти очертания и есть дверь. И я могу создать такую же. Протягиваю ладонь хозяину, имя его сейчас не имеет значения. Он послушно сплетает со мной пальцы, точно ребёнок. И вот уже мы идём, пересекаем границу пространства без времени. Он бедром задевает комод, едва не роняя подсвечник, но тот всё же слишком массивен, чтобы вот так просто упасть. Луна всё так же таращится в окошко, пыль взбаламутилась и трудно дышать. — Мой дом! — восклицает он. Я слышу по голосу, что здесь ему за пятьдесят, но он ещё крепок и силён. — Истории ждут, — наверное, он не нуждался в напоминании, но всё же кивает. А вот меня ждёт дверь. Она всё ещё открыта позади меня, только ведёт теперь в какой-то иной мир. Мне пора, я так и не услышу этих сказок сегодня. Но зато я нашёл сказочника. Улыбнувшись, я прохожу в дверь спиной вперёд и закрываю её. Теперь он не попадёт в западню. Далеко-далеко, в ином мире, некогда пустой дом оживает, в его стенах начинают разговаривать сказки.