365 сказок

В ту ночь я был не путешественником и не сказочником, а только слушателем. Поначалу я слушал, как за окном тает февраль, плачет капелью, постукивая промёрзшими пальцами по жести подоконника, потом я слушал, как распевает ветер в трубе, он прилетел после девяти вечера и принёс десяток новых песен, которые спешил исполнить все разом. После того я вслушивался во внезапно наступившую тишину: за окном похолодало, а ветер улёгся спать на крыше. И наконец, стоило только поставить чайник, как из стены вышагнул гость и замер, озираясь. Взгляд его был растерянным, а вот лицо казалось знакомым, но я стольких встречал среди миров, что боялся ошибиться, назвав его по имени. — Значит, я всё-таки здесь, — заключил гость, видимо, придя внутри себя к какому-то соглашению. — И скоро будет готов чай. Ну, в этом-то он точно не ошибался. Потому я кивнул и собирался поприветствовать, но он приложил палец к губам. Послушно заглушив в себе вежливость, я посмотрел на него вопросительно. — Сегодня не надо говорить кому-то ещё, — пояснил он. — Не тот вечер. Может, ему было виднее, я же никак не мог припомнить его, так что мне было на руку отсутствие диалога, в котором можно было бы уличить меня в плохой зрительной памяти. — Так вот… Чай… Чай — это, безусловно, хорошо. И лучше добавить лимон и три ложки сахара. Все почему-то сначала забывают или о том, или о другом. Только вот не надо этого… не надо лимон — и ложечкой. Это как-то грустно. Зачем его так… подавлять! — мой странный гость засмеялся, найдя самого себя остроумным, я же отрезал солнечный кружочек лимона и залил кипятком, а потом насыпал три с половиной ложки сахара. Мне показалось, что об этой половинке гость поскромничал упомянуть. — А вот давеча, — принял из моих рук чашку гость, — я побывал в чудном мире, где совсем не было никакого чая. Как вам это понравится? Да я уж вижу, можете не говорить. Вы не понимаете, как же они там живут, бедняги, — он сделал глоток и продолжал щебетать: — А никак, потому что там и нет никого. Вот так. А, казалось бы, всего лишь чай. Этот, кстати, отменный. Я припомнил Чефирового кота, но тот явно не имел никакой человеческой формы, да и не стал бы вот так надо мной шутить. Сущность моего гостя оставалась для меня полной загадкой. Между тем он набрался сил для новой тирады, а я устроился на стуле у окна, готовый слушать, что бы он там ни рассказал. — Буквально… вчера, если судить относительно этого мира, я побывал на приёме у одной высокопоставленной особы, — начал он новую историю. — И там произошёл курьёзный случай, совершенно необычайный для того мира. Среди приглашённых выискался убийца! — он смерил меня взглядом. — Вот вы наверняка полагаете, что необычайного в этом, в общем-то, маловато. Если судить мерками различных миров, то так и есть. Но в том… В том нет даже такого слова: «убийство». Однако произошёл, так скажем, прецедент, никакая не роковая случайность, а целенаправленное действие. Мне уже хотелось ответить, что это, должно быть, очень печально, когда в чистом мире внезапно происходит первое в истории убийство, но моему гостю не требовались никакие комментарии. Сделав ещё глоток, он только рассмеялся. — Что поделать, они же даже не знали, как это расценить, что делать с преступником, который, конечно, и сам был немало шокирован тем, что в итоге совершил! Пришлось стать судьёй. Да. Ведь у меня уже был кое-какой опыт, — он задумался на мгновение. — Опыт, да, в том и другом. В общем, я рассудил, что с таким полным раскаянием преступник должен посидеть под замком, а потом занять место того, кого он убил, чтобы, как бы это выразить, восполнить пробел. Вот. Решение показалось мне интересным, но без контекста трудно было судить, подходило ли оно конкретной ситуации. И я только пожал плечами. Впрочем, одобрения моему гостю тоже ни капли не требовалось. Только, пожалуй, ещё чашечку чая. — И без лимона, — проследил он мой взгляд. — На чём я остановился? Ах, на судействе. То было занимательно. Но дело уже прошлое. Удивительны эти юные миры, такого там насмотришься. На это я снова сдержанно кивнул и поставил вторую чашку перед ним. В юных мирах действительно можно было обнаружить всё, что только представимо, и даже немного того, что представить совершенно не получится. — А вот ещё случай! — воодушевился гость. — Есть такой мирок… Уже довольно давний, но всё ещё почти необжитый. Зато там удивительная лужайка. Цветы, травы, росы… Прекрасная. Я встретил там странную пару. Они танцевали так самозабвенно, я решил, что они профессионалы. Но когда окликнул, чтобы поблагодарить за зрелище, они рассыпались пылью. Представьте моё удивление! Даже возмущение. Так и не знаю, иллюзия ли это была. И он замолчал, вглядываясь в отражение в чашке. Я уже было подумал, что он закончил на сегодня, но тут снова раздался его голос, такой же оживлённый, пусть и немного однообразный. — Много миров, много… Всех историй и не расскажешь. Но это даже весело. Моя печаль в другом. Я не могу отыскать своего. Кажется, помню его так же хорошо, как своё лицо. Но всякий раз, как смотрюсь в отражение — вот даже и опять! — понимаю, что и лица-то не помню, — он засмеялся нервно и даже визгливо. И я увидел, что его лицо течёт и меняется от этого смеха, черты трансформировались, искривлялись, пока не застыли, но уже иными, однако всё такими же смутно знакомыми. — Может, и с моим миром так, — продолжал он. — Я нахожу его, а он играет, утекает, и не узнать ведь! Такое ощущение недосказанности, как фруктовый привкус, как… как аромат ржавчины! Странные сравнения почему-то казались мне очень понятными. Но я, конечно, продолжал молчать. — Хорошо, наверное, быть уверенным в том, какой мир — твой. Сколько странников отлично это понимают. И вот я… Скиталец-несчастливец, но зато какие весёлые у меня путешествия! — он воспрял духом. — Не так давно я побывал в жерле вулкана во время извержения! Горячо, конечно, но вполне интересно. Или… что бы тут вспомнить… Ну хотя бы тот дивный случай с полным погружением, да! Мы были на корабле в шторм, знаете, эти жуткие шхуны, которые готовы потерять все свои паруса только от вида молнии?.. Да, и волна нас конечно переломила. То есть корабль переломила. Пополам, р-раз — и готово! И я опустился ведь на самое дно. От изумления забыл, что надо дышать, и мне оказалось не надо. Любопытно там было, в глубине. Только вот темно… — его чашка снова опустела. — Теперь, признаться, я немного опасаюсь морей. Это, конечно, можно было легко понять. Тут мой гость вскочил и оправил свой старомодный сюртук. — Засиделся, а ведь дела нисколько не ждут, даже если их нет, — он опять оценил своё остроумие и захохотал. — Не ждут, пусть их нет. Так вот, благодарю, — он пожал мне руку. — И забудьте меня, даже если не вспомнили. Глаза его блеснули особенно странно. — Забудьте, — теперь шёпот был почти что зловещим. — Но мы, безусловно, встретимся, обязательно встретимся. Вы же понимаете… И он истаял туманом. Имени мне его так и не пришло. Я до сих пор уверен, что это к лучшему.