365 сказок

Дорога пролегала между гранями реальности и сама по себе являлась отдельным миром — сумеречным, тихим и туманным. Порой она становилась прямым асфальтовым шоссе с фосфоресцирующей разметкой, а буквально за поворотом обращалась просёлочным трактом — глинистым и разбитым, с наполненными дождевой водой колеями, потом переходила в булыжную мостовую, по обочинам которой виднелись в тумане старинные особняки за коваными решётками да полные мрачных деревьев сады. Причудливо меняясь, она в то же время каким-то образом всё же оставалась собой и была узнаваема. Попасть сюда было одновременно и просто, и сложно, но главное, что отличало Дорогу среди других — так это почти неестественная тишина и уединённость. Сколько бы раз я ни брёл по прихотливо меняющемуся тракту, никогда и никого не встречал здесь. Пронизывая множество миров, которые сияли и жили на обочинах, она вместе с тем лежала в стороне, насколько то было возможно. Я приходил сюда сквозь двери в иных мирах или засыпая, падая со скал или погружаясь глубоко под воду, но она встречала меня одиночеством. Сумрачные тени, скользящие мимо, никогда не выходили на Дорогу, они проносились мимо, не обращая ко мне лиц, если те, конечно, вообще у них были. За спиной никогда не слышалось чужих шагов, за поворотом не показывались другие путники. Словно это была только моя Дорога. Но я был уверен, что это, конечно, не так. Впрочем, то, что из раза в раз не меняется, начинает восприниматься как должное. Пусть я никак не мог быть уверен, что Дорога действительно настолько пустынна и тиха, однако привык считать её именно таковой. Поначалу меня ещё тревожили размышления, что закономерность может оказаться всего лишь иллюзией или чем-то вроде сезона, например, как зима или осень в любом другом мире. Но вскоре и такие тревоги отступили. Оказываясь на Дороге снова, я только радовался возможности идти в одиночестве до тех пор, пока не покажется новая дверь. Но в итоге это ощущение закономерности и подвело меня. Когда прямо передо мной на Дороге возникла девушка с мечом, я вздрогнул и неосознанно позвал шаманский клинок. Тот был не чета длинному сияющему двуручнику, но больше никакого оружия у меня не было. Длинные волосы воительницы ещё мгновение развевались, как будто вспоминали о прикосновениях ветра иного мира, с клинка в пыль тракта упали несколько тяжёлых чёрно-багряных капель. Вряд ли та реальность, где девушка только что была, отличалась спокойствием и дружелюбностью. Но вот она медленно опустила меч и повернулась, ощутив мой взгляд. Встретившись глазами, мы не сдержали улыбок. Между нами пролегло внезапное взаимопонимание, какое бывает очень редко. Мы почувствовали, что являемся друзьями, пусть и не сказали пока ни слова. Дорога молчала, не было ни ветра, ни дождя, лишь туман стелился по обочинам, кутая призрачной вуалью тёмные остовы деревьев, иные реальности, дремлющие во мгле. И теперь ночь и тишина была поделена на двоих. Не было нужды представляться друг другу, у нас не было прошлого или будущего. Мы застыли в едином моменте, и он мог продолжаться до тех пор, пока не возникла бы дверь для одного из нас или не прервался бы сон кого-то из нас. Она вытерла клинок и забросила его в ножны за спиной, оправила волосы, а я подошёл ближе. И вот уже мы брели рядом, а тишина плыла над нами и кружилась внутри. Она прервала молчание первой. — Я здесь впервые. Что это за путь? — Между мирами и сквозь них, — пояснил я. — Можно свернуть, перейти через обочину, если ты так умеешь, или дождаться двери — она появится рано или поздно. Можно проснуться, — я пожал плечами. — Никогда не находил начала, никогда не видел конца. Кто знает, Дорога, возможно, замкнута в кольцо, обнимающее остальные миры… — Возможно, — она улыбнулась. И назвала своё имя. Так был нарушен первый закон всех иллюзорных и реальных миров. И в то же время это и нужно было сделать. Я помедлил лишь секунду, прежде чем назвать и своё в ответ. Мы обменялись первыми дарами. Ведь имя в таком месте — всё равно что дар, всё равно что билет или цепь, которая может привести к тому, кого называют. Почти в тот же момент Дорога вильнула, и мы оказались у железнодорожного переезда. Среди тумана крался поезд, фонарь прорезал мглу и дёргался испуганным светлячком. Тревожное гудение пронизывало округу, но приближался состав очень медленно, будто бы спал и снился одновременно. — Прокатимся? — предложила она. Моя дверь должна была явиться на рассвете, так что можно было попробовать и иной вариант. Я кивнул. Вскоре мимо нас смешной паровозик с огромными колёсами потянул закрытые товарные вагоны, крашеные в разные цвета, а потом показались пустые платформы. Мы синхронно вскочили на одну из них и уселись, не боясь ветра и ночной прохлады. Дорогу тут же скрыли клочья тумана. Вокруг железнодорожного полотна развернулась широкая степь. Над ней же опрокинулась чаша небес, переполненная звёздами. Сливочным пятном плыла там и луна. Я всмотрелся в созвездия — сплошь незнакомые. Аромат трав почти вскружил мне голову. Она же сидела молча, зачарованно глядя куда-то в ночь. — Слышишь? Звёзды поют, — сказал я. Она прислушалась и чуть качнула головой в знак согласия. Поезд набирал ход, ветер становился сильнее, но при этом теплел. Мы въезжали из пряной весны в иссушённое солнцем лето… Удивительное это было чувство — совершенно не знать, куда же мчит нас смешной паровозик, сколько реальностей он пересечёт и в какой наконец-то завязнет. Но больше всего опьяняло внезапное единство в тишине и молчании. Мы говорили без слов и слушали музыку звёзд. И до рассвета была целая вечность. *** Я так и не дождался двери. Проснулся, словно от толчка, и утренний свет был не из того волшебного мира, не пахло травами, всё было совершенно знакомым, слишком знакомым. Поезд, поющие в небе звёзды, попутчица с мечом — остались за гранью. Что ж… В одном я был точно уверен — будет и новая встреча. С некоторыми никогда нельзя проститься. Да и Дорога раз уж однажды допустила наше соседство, могла привести нас друг к другу снова. *** В следующий раз я замер на станции. Мимо неслись поезда, один за другим, и сперва я не понимал, зачем вышел сюда. Мир точно выплюнул меня на странной станции, где никого никогда не сходило. Однако в руках у меня был альбом. Затянутый упаковочной бумагой, перевязанный скромной лентой, он словно требовал: «Оставь меня здесь, я найду адресата». Деревянная скамья с облупившейся краской, бесконечный стук колёс, визги тормозов и паровозные свистки… Тут и не было ничего больше, но я послушно положил свою ношу на скамью и огляделся. Между рельсами сияла тропа. Стоило ступить на неё, и я почувствовал зов. Пришлось почти бежать. Реальность вокруг меня плыла пятнами и крошилась. Это снова была Дорога, снова она, хотя никогда прежде я не видел её такой хрупкой и тонкой. Извиваясь змеёй, она тащила меня мимо миров, мимо причудливых строений, мимо дней, ночей и утреннего тумана. Я остановился, только заприметив развалины замка. Они едва узнавались — среди камней поднял голову молодой лес. Впервые я пересёк обочину, и Дорога тотчас исчезла. Зато я обнаружил воительницу. Она сидела на останках обрушившейся башни и баюкала на коленях клинок. — С кем-то воюешь? — спросил я, тут же присаживаясь рядом. — Когда-нибудь прочтёшь, — она откинула с лица прядь волос. — Наверное. Мимо нас тянулись космы тумана, иногда они сливались в фигуры, иногда казались животными, иногда манили арками дверей. — О чём твои мечты? — вопрос пришёл сам собой. Замшелые камни отразили мой голос и вернули искажённым эхом. — Можешь дать мне крылья?.. Ответить я не успел: порыв ветра разогнал туман и я остался один. *** Много миров и реальностей пришлось мне пройти, прежде чем я снова вышел на Дорогу. Моя знакомая не встречалась мне, хоть мы и знали, где искать друг друга. Но во всех прочих реальностях мы никак не могли поймать друг друга: то я приходил мгновением позже, то она успевала увидеть лишь краешек плаща… Иногда мы слышали, как неутомимо считают шпалы поезда, случалось — откликались пению звёзд, а иногда нас выводили миры к замшелым камням старого замка. У меня была и ещё одна цель помимо встречи. Я выискивал среди миров дорогу в тот, где ничего не было кроме неба и солнца. Солнечные лучи там были настолько плотными, что из них можно было соткать полотно. Такое как раз пошло бы на перья. После мне нужен был мир, где была лишь луна и вода. Из острых и крепких лунных лучей, отражённых в холодной воде, можно было вырезать кости. А вот после осталось бы только вдохнуть жизнь — и получились бы крылья. Те самые крылья. Мне нужно было успеть с подарком до следующей встречи. *** Когда я вышел на поле тюльпанов, над которым навечно воссияла заря, то не смог держать улыбки. Здесь было слишком хорошо и спокойно, чтобы не улыбнуться. Она стояла среди цветов и смотрела на меня особенно внимательно. — Что это? — спросил я. — Подарок. На твой день рождения. — У меня тоже есть для тебя кое-что, — и я потянул из-за спины большой свёрток. Он не был тяжёлым, но пришлось долго и осторожно его разворачивать. Наконец из-под парусины сверкнули длинные маховые перья. Высвобожденные крылья поймали солнечный свет и засияли нестерпимо ярко. Поднялся ветер, закачал туда-сюда раскрывающиеся разноцветные тюльпаны. — Неужели мне? — спросила она, опускаясь перед крыльями на колени и осторожно касаясь золотистых перьев. — Конечно! Ну-ка, примерь. Она повернулась ко мне спиной, и я поднял лёгкую, но прочную конструкцию. В тот же миг она словно приросла к спине. — Но я не умею летать! — Умеешь, — возразил я. — Ты и без них умела. Просто забыла. Вспомни. Я погладил пушистые перья. — Вспомнить… — он сделала шаг вперёд. …И оттолкнулась от земли. Пробудившийся ветер тут же подхватил её, поднимая высоко-высоко, разнося по сонному пока миру ликующий смех… Под моими ногами вновь лежала Дорога, розовато-золотая в лучах зари. Я медленно двинулся прочь. Наша встреча закончилась, но впереди непременно должна была быть ещё одна, и ещё, и ещё… Позади осталось поле тюльпанов, передо мной открылась дверь, и я шагнул в неё, не раздумывая, не рассуждая. Отголосок смеха выкатился монетой мне под ноги. На монете была воительница, за спиной которой сияли развёрнутые во всю ширь крылья.