365 сказок

День померк, хотя до заката времени было ещё вдосталь. На город, цепляя переполненным водой брюхом крыши домов, наползла угрюмая и мрачная туча. В ней, казалось, было столько влаги, что город залило бы по вторые, а то и третьи этажи. Однако дождь всё не начинался. Я стоял на смотровой площадке, и длинная лестница из местами расползшихся, а где-то и вовсе разбитых кирпичей, звала меня к парку и реке, но я не спешил уходить. Это место, столь похожее на мой город, на самом деле было совершенно чужим. Искажённая реальность, зеркальное отображение, и совершенно нет уверенности, что стекло было не кривым. Порыв ветра взметнул полы моего плаща, и я поёжился от внезапной сырости и холода. Здесь была не весна, а глубокая осень, пусть пока что ничто и не дышало зимой. А может, тут и совсем нет зимы. Город внизу лишь на первый взгляд казался знакомым. Стоило присмотреться получше, и я различил, что все здания, все сооружения и даже деревья немного отличаются от тех «оригиналов», что жили в моей памяти. Было бы даже интересно прогуляться по улицам, сравнивая и оценивая, но отчего-то я чувствовал враждебность. Не города, нет, он-то как раз был безразличен, но какой-то иной силы, которую даже пока не мог отделить, рассмотреть и понять. Нужно было всё-таки выбрать направление, двинуться от статуи с бессмысленным лицом в какую-то из сторон. Выбрать улицу, проулок, проспект, чтобы столкнуться с тем, что меня так или иначе ждёт. Я медлил, лишь провёл ладонью по холодной бронзе, вычерчивая губы замершей навеки девушки. Если бы у неё был взгляд, то там бы плескалась грусть. Но её глазницы были отлиты из бронзы и пусты. В итоге я всё-таки избрал лестницу. Перешагивая со ступеньки на ступеньку, я оглядывался по сторонам и плотнее кутался в плащ, что, в общем, совсем не помогало. Сырость пробралась под одежду, а возможно, и в мою суть, расползлась в костях, и казалось, что в них хлюпает влага, когда я делаю новый шаг. Как я вообще оказался здесь? Мысль была несвоевременной, и, перешагнув растёкшуюся на всю ступеньку лужу, я озадаченно посмотрел назад. Смотровую площадку затягивало туманом, бронзовая статуя была уже почти неразличима, однако спускаться за мной белое марево как будто бы не спешило. Или же оно замерло, чтобы не выдать себя, пока я смотрю. Слишком уж странно живым выглядел этот туман. Как я оказался здесь? Прошёл через дверь?.. Нет. Ещё совсем недавно я был в своём доме. Так, значит, всё, что меня окружает — реальность сновидения. Вот только мне снится сон или я в чужом сне?.. Попробовав отогнать туман или получить хоть немного света и тепла, я пришёл к выводу, что сон этот мне не подчинён. Это не я сновидец, но я сноходец, идущий по чужому сновидению без видимой цели. Исчезну ли я отсюда, едва проснётся тот, кто сотворил эту реальность? Уйду ли я раньше, чем этот призрачный мир схлопнется или истает?.. Я продолжил спускаться по лестнице, хоть теперь мне было любопытно, уж не этот ли снотворец так меня невзлюбил, не его ли враждебность я ощущаю в каждом мгновении и каждом порыве ветра?.. Столько вопросов порождала ткань этого мира, столько неясных мыслей! Когда я зашёл под кроны парковых деревьев, то удивился тому, какая мгла тут царит, какой мрак. Лишённые листвы, похожие на остовы, исполинские стволы возносились вверх и сплетали ветви так густо, что не пропускали скудный свет. По земле струился туман, захлёстывал ноги до колена, сквозь него иногда виднелась мёртвая слежавшаяся листва, чёрно-коричневая, влажная. Скоро я потерял дорогу, а парк стал больше походить на лес, где-то неподалёку журчала река, но я не понимал, в каком она направлении. Темнота стала такой давящей и мутной, что было совсем ничего не разобрать. Однако мне не был страшно. Все эти метаморфозы могли значить только одно — снотворец рядом и скоро я смогу узнать, что же он хочет сказать мне, почему отчаянно не желает моего случайного вторжения. Проблуждав во тьме ещё немного, я едва не свалился с высокого берега в тёмный поток, но вовремя ухватился за сухую ветку. И тут же услышал смешок. Поднявшись повыше, я увидел, что мрак рассеивается, очерчивая белую фигуру. Отсюда было неясно — мужчина это или женщина, и я отчего-то был убеждён, что мне не дадут подобраться ближе. Впрочем, и на таком расстоянии я мог услышать голос снотворца — а это ведь был именно он, хозяин здешней реальности. Начинать разговор я не спешил, право первого слова принадлежало не мне, и, конечно, скоро раздалось: — Не думал, что ты пройдёшь так далеко. — Ты не слишком мешал, — пожал я плечами, снова почувствовав холод. — Мне казалось, что ты скоро утратишь интерес и проснёшься. — Нельзя проснуться от чужого сна, — я бы улыбнулся, но сейчас это казалось неуместным. — Пока ты творишь сновидение, я не могу от него проснуться. Но могу уйти иными путями. — Как интересно, — но голос был совершенно лишён эмоций. — А почему не ушёл? Правда была в том, что мне не встретилось двери, а я не желал разрывать силой чужую материю сна. — Путешествовал, — бросил я в ответ. — А теперь наскучило? Казалось, снотворцу хочется быть скучным и пустым, насыщенный мир, что кружил вокруг меня, меняя теперь очертания, сплетаясь и расплетаясь, противоречил этому желанию. — Нет, — и это была чистая правда. — Но рано или поздно мне придётся уйти. — И я проснусь… когда-нибудь. Снова прозвучал смех, но в нём была усталость и печаль. Мир вокруг с самого начала казался мне очень настоящим. И теперь меня озарило — он слишком насыщенный для сновидения, слишком детальный. Опустившись на колени, я закопался ладонью в листву и внезапно вытащил жёлудь, плотный и яркий, он точно упал на землю совсем недавно, чтобы переждать зиму и пробудиться к жизни весной. — Что мешает тебе проснуться? — спросил я прямо. Снотворец шевельнулся. Его фигура пошла рябью, развернулась, а мгновением позже он стоял напротив меня — бледный, светловолосый парень с глазами глубокого серо-зелёного оттенка, которые в окружающем мраке иногда казались почти чёрными. — Не знаю, — он ответил спокойно, но в лице его что-то дрогнуло, как будто на самом деле это причинило боль. — Оно кроется здесь же. То, что тебе мешает, — пояснил я. — Кроется, — снотворец огляделся. — Да только оно скрывается именно от меня. Как мне проснуться, если ты знаешь? И внезапная враждебность, что, оказывается, была почти завистью к тому, кто мог покинуть эту реальность в любой момент, сменилась надеждой и любопытством. Я протянул к нему ладонь. Наши пальцы сплелись в рукопожатии, и я отметил, какой он… холодный. Точно… болен? Реальность сна отозвалась на догадку ветром, стало светлее, наверное, тучи над городом разошлись хоть немного. И почти сразу я подумал, что, вероятно, дверь поможет нам обоим. Он так или иначе выйдет из сна или собственного тела, я вернусь домой. Но здесь, в этом запутанном мирке, дверь отыскать было непросто, не каждая годилась для того, о чём я размышлял теперь. Снотворец смотрел на меня, ожидая ответа. — Наверное, я смогу тебе хоть в чём-то помочь, — не так-то просто было объяснить ему, что я хочу сделать, а главное, какие это может повлечь последствия для него. — Если открыть дверь, то, выйдя отсюда, ты неизменно окажешься или в той реальности, которой принадлежишь, или же в любой иной, но вне сна. — Что значит — в иной? — ухватил он самую суть. — Значит, что в прежнее тело тебе не вернуться, в прежнюю жизнь. Он помолчал, снова окинул взглядом парк и хмыкнул. — Но я ничего иного не помню. Кивнув, я вытащил нож и привычным жестом ударил лезвием по ладони. Кровь наполнила её, и тогда я плеснул прямо в воздух перед собой. Призванная мною дверь, моя дверь, приветливо раскрылась перед нами. — Ступай первым, — предложил я. — Но… Весь этот мир исчезнет. — И именно это я хочу увидеть. Некоторое время взгляд его пронзительных глаз сверлил меня, а я уже знал, понимал, что он оторвался от самого себя и, перешагнув порог, станет кем-то ещё. Но всё же я запоминал и черты его лица, и волосы, и худую спину. А затем он исчез в сияющем дверном проёме. Мир рассыпался так быстро. Я едва успел увидеть, как он распадается на мельчайшие структуры, сразу же перекрашиваясь в черноту. В последнюю секунду я тоже сделал шаг вперёд. Дверь захлопнулась за мной следом. Чернота — вот кто держал его во сне. Чернота нежелания гибнуть, чернота страха исчезнуть. Ладонь саднило. Быстро исчезающий шрамик казался сверкающей нитью. И отчего-то я ещё помнил наше ледяное рукопожатие. Надеюсь, когда мы встретимся снова, его пальцы станут теплее.