365 сказок

Стоять на мосту было холодно, но и уходить не хотелось. Внизу бежала река, в тёмных водах кружились и тонули последние льдинки. Я опять опоздал к тому часу, когда она освобождается от оков зимы, и теперь мог созерцать только это неспешное и напоминающее танец кружение потемневшего, отсыревшего льда, который всё дробился и дробился, превращаясь почти в ничто, распадаясь, исчезая в холодной темноте. Спускался вечер, я кутался в плащ, но это не помогало. С запада на меня безразлично смотрело, отказываясь согревать, угасающее солнце, и даже казалось, что оно уходит навсегда, а не совершает свой извечный путь. Снова взглянув на реку, я вздохнул, нужно было всё-таки идти. Где-то неподалёку меня звала и ждала дверь, но пока что я никак не мог ухватить, где именно. Мимо промчалась парочка — подростки лет пятнадцати. Они затормозили, решая, направо или налево бежать, а затем выбрали направление и полетели прочь. Подумав, я двинулся в ту же сторону. Город мрачнел, выползали из закоулков тени, небо стремительно темнело. Я ускорил шаг, будто тьма могла застать меня врасплох, точно она была ливнем. Лишь немногим позже я одёрнул себя, не было смысла так спешить. За очередным поворотом улочка уткнулась в сквер. Скоро я оказался под сенью высоких деревьев, что ещё спали, почти не чувствуя весны. Впрочем, ветер после заката поднялся совершенно зимний, и я уже несколько раз пожалел, что оделся не так, как следовало бы. В центре сквера — он оказался небольшим — стояла девушка. Бледная, в белом, издали она напоминала призрака. Когда же я приблизился, всё ещё гадая, жива ли она, или, быть может, всего лишь очень правдоподобная скульптура, она обернулась. — А вот и ты, — словно бы только меня и ждала. — Мы ведь не знакомы, — заметил я, не сдержавшись. — Отнюдь, — глаза её действительно были узнаваемы, но имени я вспомнить не смог, и это даже немного… настораживало. — В таком случае, я не могу вспомнить. — Обманываешься, — она, несмотря на холод, несмотря на своё лёгкое платье, села на каменный парапет, окружавший, наверное, фонтан, тоже спящий сегодня. — Наверное, — я смотрел и смотрел, но ничего не мог понять. Облик её был мне неизвестен, а сердце, между тем, напоминало, что мы знакомы очень близко. — Как так? — Столько бродишь по мирам, даже забываешь, что в некоторых всё не так, как кажется на первый взгляд, — она засмеялась, прикрыв ладонью губы. — Подумай. Ещё можно. В сквере стало уже совсем-совсем темно, где-то за его пределами проблёскивали тонущие во тьме искорки фонарей, но тут, под деревьями, в ветвях которых качался ветер, была совершенная темнота. Я снова одёрнул плащ, мне становилось всё холоднее, и в этом можно было распознать странность. Возможно, я был уже болен, а девушка вообще могла оказаться навязчивым бредом, галлюцинацией, пока я всё ещё стою на мосту через бегущую вдаль чёрную реку. Реальность дрогнула и пошла рябью, но я не перенёсся за несколько кварталов и определённо не оказался на мосту. А вот моя собеседница теперь шла по парапету, переступая осторожно и балансируя руками. Она была такая неловкая, что возникло ощущение — раньше она почти не ходила. Теперь же каждому удачному шагу она радовалась, будто ребёнок. А мир вокруг продолжал угрожающе дрожать, это значило только, что мне следовало уйти. Не всякая реальность способна выносить путешественника внутри себя достаточно долго. И я, честно говоря, не желал узнавать, что будет, если она откажется. Деревья чуть вытянулись к тёмному небу, в них гудел ветер, предвещая что-то совсем уж страшное, в город хотела войти настоящая буря. Девушка спрыгнула с парапета и глянула на меня, склонив по-птичьи голову. — Всё становится хуже, — прокомментировала она. — Ночь волнуется. — Мне пора, — кивнул я. Но теперь я совсем не чувствовал дверь. И в то же время знал — она не закрылась. Это было необычно, такого я не встречал прежде, потому никак не мог разрешить загадки. Девушка, казалось, отлично видела моё замешательство, но заговорила спокойно: — Теперь или… пока ты не можешь уйти. — Потерял дверь, — я извлёк шаманский нож. — Но это можно исправить… Она побледнела ещё сильнее, подскочила ко мне и сжала мою ладонь. — Вот в этом нет необходимости, ты и так перебарщиваешь! Нельзя быть таким беспечным, — на её губах замерли невысказанные фразы, которые я, между тем, почти услышал: если напоить зарождающийся ураган кровью странника, он сможет пройти через миры, он не остановится… — Но что мне остаётся? — казалось бы, я должен пойти на этот риск. Мысли путались, стало трудно дышать. Сквер выл уже всем своим существом, ночь захлёбывалась раздражением, ветер пронизывал меня до костей. Как странно, что она, эта девушка в белом, будто и не чувствовала беснующуюся стихию. А ведь даже небо заволокло тучами! — Думай! — приказала она. Её пальцы были неожиданно горячими. Удерживая мою руку, она заглядывала прямо мне в глаза, а я удивился только тому, что её радужки оказались светлыми, почти серебристыми, но, скорее, пастельного тона, каким бывает небо вскоре после рассвета. Небо, пока не набравшееся синевы. — Думай же! — она торопила, но не дрожала. Мне пришлось отвернуться, оглядеться, принимая тот факт, что вокруг нас закручивался смерч. Так странно! Я точно помнил, отчего это могло произойти, но знание ускользало. — Думай, — прошептала она очень тихо. — Мне нужна дверь. — У тебя есть дверь. И опять я посмотрел на неё, на глаза, на тонкие губы, на мягкую линию шеи… — Быть того не может, — возражение исторглось из меня само собой. — Проверь. — Дверь — ты?! Ветер взвыл ещё громче, меня колотила дрожь, никогда прежде мне не было так холодно. — Я — дверь, — подтвердила она. — Пройди сквозь меня. Скорее! Времени больше не было, и я… шагнул в неё, на мгновение почувствовав прикосновение горячей кожи и лёгкой ткани платья. Но это была лишь иллюзия. Меня встретила иная реальность — камин, огонь, тепло. Я стоял посреди своей гостиной. — Ты должен помнить, что есть миры, в которых всё иначе, чем кажется на первый взгляд… — голос донёсся словно бы изнутри меня. Шаманский нож выскользнул из разжавшихся пальцев, я опустился на пол, почти не заботясь о том, что так, наверное, делать не следует. Похоже, мной действительно владела болезнь. — Ты отдал слишком много в последних мирах, — рядом со мной опустилась девушка в белом, глаза её были полны летней синевы. — Но это не страшно. Теперь не страшно… Голос утонул в вязком тумане, однако я верил ей, знал, что ничего уже не случится. Где-то там, так далеко, что эту реальность и не найти сразу, улеглась буря, пошёл мягкий весенний дождь, окутывая город влажной вуалью, отмывая его, смазывая последние очертания дверного проёма с плоти темноты. Дверь закрылась.